- إنضم
- 26 أبريل 2012
- المشاركات
- 898
- مستوى التفاعل
- 9
- النقاط
- 18
Counterfeit in tsarist Russia: artisans of tramps molded grains of "coffee" manually from barley flour
In pre-revolutionary Russia, any food was falsified in a sophisticated way, adding such unexpected components as road dust, arsenic, lime, clay or mercury.
At the end of the 19th century, there would be a lot of work for the Consumer Rights Protection Society in Russia. It’s a pity there wasn’t such a Society yet.
“... A sex came up with two glasses of strong brewed tea.
- Lamb? Sit to preheat?
Firsov thought:
- I want sweets. Do you have any candies?
- The best caramels, sir. Pear, raspberries.
- Go ahead with a dozen. I haven’t been traveling for a long time. - He winked at the one sitting opposite Stoletov:
- And what are you missing?
- For good wines.
Stoletov poked the genital with his little finger in his stomach:
- Are there Crimean ones? Sherry, for example?
Sexually bared his teeth:
- There are all sorts, gentleman! French, Bessarabian, and then Crimean ... Will you order a sherry to bring, sir? A bottle and a half rubles will rise.
- Then take a bite to eat. Take the glass away: tea - it’s tea in Siberia too ... "
Did you recognize Russia that we lost? This one is from an action movie about revolutionaries. Gastronomic attributes are observed: hazel grouse with quail, lamb candy and crunch of French rolls. It is strange that the authors didn’t sit at the next table of the imposing chronicler Gilyarovsky, a fan of the twelve-layer kulebyaka in a merchant's club and plain noodles for pickled cucumber in a “little chicken” eatery.
Well, if French wines were served in an ordinary folk institution, maybe the gourmet revolutionaries were preparing a coup in vain?
In fact, revolutionaries are also people, they were rooting for the people, and together with the people. Often the very disease that forces a person to stay in a pose of a thinker for a long time. In particular, after visiting the inn. Indeed, the sturgeon from Eliseevsky, cut into the thickness of tissue paper, in the old newsreel is the facade of food abundance under the tsarist regime.
The reality is dysentery and mass poisoning: it was a problem to buy quality products even in large cities of “lost” Russia. Yes, history remembered the merchants Eliseev, Filippov and a handful of people who treasured their reputation. But there was much more crook. And burgundy in a tavern as one of the symbols of a prosperous empire is, roughly speaking, bullshit. We, who do not know those distant realities, today buy it - a film version or painted in pseudo-historical novels.
***
There was no consumer protection society before the revolution. A person (or, as it happened, the whole family) died from poisoning - relatives have nowhere to complain. And the examination was not so perfect as to accurately determine the source of intoxication. The scammers fought the letter of the law. And then after high-profile scandals or publications.
In 1890, a law was passed that equated to “preparing for sale and to selling itself” the storage of counterfeit goods in commercial and industrial premises. Accordingly, the punishment increased: a fine of up to 300 rubles or arrest for up to 3 months. This, however, did not stop those who sold a low-quality product. The history of fraud in Russia is also a history of corruption.
Which product was most often faked, that one was mentioned in the laws. Bread, meat (1845), cow butter, fats (1891). Then in chronological order were honey, coffee, milk, flour, beer, saccharin, tea, surrogates for human milk and others. The quality control of products was carried out by individual laboratories and enthusiastic doctors, and raids were carried out occasionally when a complaint came from privileged persons.
So, once an official of the Ministry of Finance (!) Was charged with the duty of ensuring that margarine was not sold under the guise of cow butter. Someone from the pillars was fed up with potatoes flavored with rancid fat, and he ordered to tame fake tricks.
A special laboratory in Moscow made test purchases and found margarine in more than half of all the studied oil samples. Then it was “upstairs” that they wondered: how did it happen that margarine, originally created as though not a full-fledged, but still nutritious substitute for more expensive animal fat, was itself a victim of surrogate producers?
Was it possible for one official to defeat the army of “margarine” guild workers? Moreover, no one considered the factories producing margarine (more precisely, an evil parody of it). As a result, dairy shops, where they traded exclusively products of animal origin, were strictly forbidden to trade margarine, and manufacturers to paint it in oil colors.
But margarine has not disappeared from the sale. Any kefir institution could be called an oil mill, but in fact it produced a yellow substance sold under the guise of branded “Parisian”, “Petersburg” or “Chukhon” oil.
Before buying oil, mistrustful housewives first took a small piece and put it on a warm potato. The check was like a wine tasting. Swallowed cow butter left a pleasant aftertaste in the mouth, and margarine left a nasty taste. They did not believe the seller or clerk. The risk is very great: even a small fraction of the “product” could cause a strong gastrointestinal upset - greedy breeders did not care about the presence of harmful bacteria in margarine.
Unlucky and olive (olive) oil. Of course, they brought it to Russia - from Greece, France and Italy. But the product in its pure form put on the counter was unprofitable. The price for it “bit”, and they bought olive oil for special occasions, preferring cheap sunflower oil. Savvy sellers knew the counterfeit recipe.
They took lean, sesame, linseed and olive oils, mixed them in a certain proportion to discourage the smell of seeds, and voila! - the output was a "crystal clear" olive. By this operation, in which the number of parts was calculated as accurately as the ratio of water to alcohol at Mendeleev, the craftsmen achieved the ideal price-quality ratio, as they would say today. At least there were relatively few complaints about Provencal oil.
The highest chic was considered to fake the product so that the "additives" did not impair its nutritional properties and did not harm the body, such as milk, which was often diluted with lime diluted in water, knowing that children drink it most often. And the opposite example of “concern for quality” is caviar, which at that time was a rather expensive delicacy.
Being soaked in beer (better than home-made), it significantly increased in weight and volume. On the taste and other characteristics of the delicacy, this was completely not reflected. And to convict the dodgers was almost impossible. But servants in restaurants more often dabbled in such delights than in grocery stores.
In the latter they were not too sophisticated. So, having learned that the buyer likes when the cube sugar has a noble slightly bluish (and not white or yellow, which is natural) color, sellers began to impregnate sugar heads with a weak solution of blue or aniline paint.
Slightly gaining weight in the already not cheap sweet went with a bang. More greedy mixed granulated sugar with crystals (let’s not say what), which in a glass of tea did not dissolve well and precipitated. Sexuals in taverns even collected these grains - for re-sale through grocers.
Coffee and tea during the heyday of the Russian Empire were also unlucky. It would seem that you can’t fool an inveterate coffee lover, but here you go - even despite the abundance of “colonial” goods stores, it was difficult to buy natural coffee, for all its high cost. Many commercially available varieties of ground coffee, and even in beans, were a blatant fake.
Basically, lime coffee was made abroad, and in Russia there were agents who shoved it in shops. But the police found out that, it turns out, and in both capitals there are deeply conspiratorial craftsmen specializing in coffee. The results of the police raids were stunned: whole gangs of vagabonds in terrifying unsanitary conditions (for example, in the basement of the cunning night shelter of the last parsing) made coffee grains manually from wheat, barley, bean or corn dough roasted in molasses.
Sometimes falsification was much more shameless. In the 1880s, several lawsuits took place in St. Petersburg. Forgers were sent to hard labor, who made grain from ... tinted clay, gypsum and mastic! Dealers, of course, showed real coffee grains to intermediaries, and the goods were brought in fake. Coffee beans have a weak odor, but scammers specially soaked bags in brewed coffee to make the packaging's aroma truly enchanting for traders caught in a fishing rod.
With ground coffee, the technology was different. It was diluted with chicory, barley and other cereals (technology, relevant today). Sometimes crooks were not lazy to go to places they knew only to collect road dust there, ideally matching in color and “caliber” with ground grains. Carefully sifted and mixed with the real product, the dust precipitated in the same way. Everything is sewn indoor.
When the report on all kinds of tricks of the crooks lay on the table of the bosses in the Moscow police department, it was ordered to check the grocers: what do these “bitches of children” actually sell? It turned out that the report was not deceiving: ground coffee for sale contains from 30 to 70 percent of impurities. A completely pure product could not be found ...
Less wealthy classes were insured against trouble after drinking fake coffee. They did not drink it, but a much more popular drink - tea. We note in passing that the “nationality” of tea was relative. Outside the borders of big cities, whole villages lived whose inhabitants had never tried tea in their life! I wonder if they used samovars, and if so, for what purposes?
But in the city, tea is like “our father”: without it, morning could not begin. Is it any wonder that falsification of tea has reached astonishing proportions. There is nothing to say about mixing the lower grades with the higher grades: this was an ordinary matter. And in a more inventive “processing,” the leadership was shared by both Russian capitals, each of which gave an unofficial name to the sort of fake and most common tea: “Rogozhsky” and “Koporskiy”.
The first was made from sleeping tea in Moscow, in the Rogozh part, the second - in one of the volosts of the Petersburg province. The drank tea, as well as by no means food additives to sugar, was collected by establishments, tinted with sugar tint, Prussian blue, indigo, turmeric, copper and iron salts and catechu paint. For taste, Ivan-tea grass, rose leaves, wild strawberries, poplar and fireweed were mixed.
They sold it from the back door to taverns, taverns and even restaurants, and the one that went to the shops was packed, adding sand, clay and even lead sawdust to increase weight. Knowing about these tricks of the suppliers, the shopkeepers, however, did not object to extraneous impregnations and in the blue eye they inhaled the infernal mixture to gullible customers.
About tea as an object of falsification spoke most often. Since a special tax was introduced on tea, it was fair to demand that the state tighten control over sales. But either the hands didn’t reach, or the scale of control seemed immense - tea still remained neglected and disfigured.
What tea - faked saccharin, a sugar substitute in itself. Saccharin is several times cheaper than natural sugar and 500-600 times sweeter. But he was far from affordable for everyone. Therefore, there were hitans who asked the question: with such a high concentration of sweetness, will the buyer distinguish a pill of real saccharin from a diluted one in ten? Hardly. And they began to successfully add saccharin ...
But back to the drinks. One of the first places in the scope of falsification in pre-revolutionary Russia was occupied by grape wine. Not too popular then among the people (like, incidentally, beer), an alcoholic drink could not compete with excellent quality vodka produced by the state exclusively and with a guarantee. But he also had his own consumer.
Wine was mainly drunk regularly where it was produced: in wine-growing regions. In considerable quantities it was taken to both capitals and to large cities, where “sufficient classes” for wine had a steady demand. Crimean wines were especially popular. Some varieties, according to experts, were not inferior to the best foreign ones - French and Spanish.
And, nevertheless, the fake began already in production. Manufacturers increasingly intervened in the process worked out for centuries - of course, to the detriment of the consumer. In the late XIX – early XX centuries, natural wine became a rarity. Analyzes made in the Crimea and Bessarabia, in the Caucasus and the Don, showed that very many “wines” are made from water, sugar and alcohol and do not contain a drop of grape juice. Moreover, they found extremely harmful chemicals for the body.
The control over the production of wines, as far as possible and possible, was strengthened, and winemakers were forced to increase the production of quality products. But fakes from this did not decrease. Enthusiast Dr. Gulishambarov published sensational calculations. It turned out from 1887 to 1890, Moscow received 460 thousand pounds of wine each year from wine-growing regions, but, at the same time, having satisfied the demand of a population of one and a half million people, it exported up to 800 thousand pounds to other regions! But there were no inter-republican wineries in Moscow then ...
Fakes hit a few beer lovers. In areas where brewing is a traditional craft, there were no complaints about the drink. But in Moscow and St. Petersburg even poisonous additives were found in the taken bottle samples. Most often, wormwood, strychnine, aloe, bleached and picric acid were mixed with inexpensive varieties of beer, already burdened with fusel oils. Probably, it was then that the famous proverb appeared about the nonrandom curvature of the excretory function of the body.
“All the best to the children!” Even if Lenin did not say this, he probably thought. Because Vova Ulyanova, the future leader of the world proletariat, parents encouraged sweets for good studies at the gymnasium (confeKtami, as they used to say). The most, as it turned out, harmful.
Because “if the confections were prepared from nutrients and did not contain any harmful impurities, then they could even bring significant benefits to children,” the doctor of medicine Anna Fisher-Dyukelman, shocked the public, shocked the public. And she decisively tore off the masks from the confidential manufacturers: “But the color of these products is almost always artificial, and often the colors are poisonous. Such, for example, are green paints from copper-colored yari, French and Schweinfurt greens containing arsenic; red - from cinnabar and minium; white - from lead and zinc white; blue - from mineral and royal azure; yellow - from lead plaque, auripigment, gummigutta, picric acid, etc. "
Ilyich, when he matured, probably remembered what he was poisoned in his childhood, and handed over the factories, including candy stores, to the workers. And for many years, our country has produced the best sweets in the world. Without the letter "K" in the middle, but from natural ingredients.
You read in the pre-revolutionary press about countless cases of food poisoning and catch yourself thinking: how did the people survive, if the law did not protect the population from food-criminals ?! Indeed, even if you sit only on bread and canned food, the risk of seriously undermining your own body remained enormous. If only because not everyone ran for bread at Filippov’s exemplary bakery, but bought loaves and loaves in the shops next door.
But baker-hunters strove to buy cheaper flour, that is, spoiled. Bread from it is not evenly porous, it is heavier and darker. To mask, flour was added copper sulfate, alum, lime water and other muck like the same road dust, only light. And to enhance the raising of the dough, soda and hydrochloric acid, or even sodium phosphate, were mixed. Sometimes the deadly salts of arsenic and mercury were found in bread.
Popular pasta is also often crocheted from poor-quality flour, and instead of laid eggs, saffron was added to it. Well, fats and even penny salt relying on technology in pasta did not spend the night.
It was bad with canned food: the production process was often violated, hygiene rules were not respected, therefore more or less severe cases of poisoning were recorded with alarming regularity. However, like death. One of the high-profile criminal cases was opened after poisoning people with canned green peas in different cities. An examination found that to give the peas a natural green color, it was tinted with poisonous copper sulfate.
Another high-profile process took place over vinegar merchants, a very popular seasoning at the time. To give it a great strength, businessmen mixed hydrochloric or sulfuric acid into the solution. Around the same time, supposedly natural sauces, syrups and fruit concentrates were made. Dyes, sugar substitutes - everything is like today. Only many times more harmful to the body.
It turns out that, without regard to God and conscience, the businessmen falsified and successfully sold almost everything? Then it is not surprising that China, picking up the baton of Russian left-handed artisans, found in our country grateful consumers: genes, you know ...
In pre-revolutionary Russia, any food was falsified in a sophisticated way, adding such unexpected components as road dust, arsenic, lime, clay or mercury.
At the end of the 19th century, there would be a lot of work for the Consumer Rights Protection Society in Russia. It’s a pity there wasn’t such a Society yet.
“... A sex came up with two glasses of strong brewed tea.
- Lamb? Sit to preheat?
Firsov thought:
- I want sweets. Do you have any candies?
- The best caramels, sir. Pear, raspberries.
- Go ahead with a dozen. I haven’t been traveling for a long time. - He winked at the one sitting opposite Stoletov:
- And what are you missing?
- For good wines.
Stoletov poked the genital with his little finger in his stomach:
- Are there Crimean ones? Sherry, for example?
Sexually bared his teeth:
- There are all sorts, gentleman! French, Bessarabian, and then Crimean ... Will you order a sherry to bring, sir? A bottle and a half rubles will rise.
- Then take a bite to eat. Take the glass away: tea - it’s tea in Siberia too ... "
Did you recognize Russia that we lost? This one is from an action movie about revolutionaries. Gastronomic attributes are observed: hazel grouse with quail, lamb candy and crunch of French rolls. It is strange that the authors didn’t sit at the next table of the imposing chronicler Gilyarovsky, a fan of the twelve-layer kulebyaka in a merchant's club and plain noodles for pickled cucumber in a “little chicken” eatery.
Well, if French wines were served in an ordinary folk institution, maybe the gourmet revolutionaries were preparing a coup in vain?
In fact, revolutionaries are also people, they were rooting for the people, and together with the people. Often the very disease that forces a person to stay in a pose of a thinker for a long time. In particular, after visiting the inn. Indeed, the sturgeon from Eliseevsky, cut into the thickness of tissue paper, in the old newsreel is the facade of food abundance under the tsarist regime.
The reality is dysentery and mass poisoning: it was a problem to buy quality products even in large cities of “lost” Russia. Yes, history remembered the merchants Eliseev, Filippov and a handful of people who treasured their reputation. But there was much more crook. And burgundy in a tavern as one of the symbols of a prosperous empire is, roughly speaking, bullshit. We, who do not know those distant realities, today buy it - a film version or painted in pseudo-historical novels.
***
There was no consumer protection society before the revolution. A person (or, as it happened, the whole family) died from poisoning - relatives have nowhere to complain. And the examination was not so perfect as to accurately determine the source of intoxication. The scammers fought the letter of the law. And then after high-profile scandals or publications.
In 1890, a law was passed that equated to “preparing for sale and to selling itself” the storage of counterfeit goods in commercial and industrial premises. Accordingly, the punishment increased: a fine of up to 300 rubles or arrest for up to 3 months. This, however, did not stop those who sold a low-quality product. The history of fraud in Russia is also a history of corruption.
Which product was most often faked, that one was mentioned in the laws. Bread, meat (1845), cow butter, fats (1891). Then in chronological order were honey, coffee, milk, flour, beer, saccharin, tea, surrogates for human milk and others. The quality control of products was carried out by individual laboratories and enthusiastic doctors, and raids were carried out occasionally when a complaint came from privileged persons.
So, once an official of the Ministry of Finance (!) Was charged with the duty of ensuring that margarine was not sold under the guise of cow butter. Someone from the pillars was fed up with potatoes flavored with rancid fat, and he ordered to tame fake tricks.
A special laboratory in Moscow made test purchases and found margarine in more than half of all the studied oil samples. Then it was “upstairs” that they wondered: how did it happen that margarine, originally created as though not a full-fledged, but still nutritious substitute for more expensive animal fat, was itself a victim of surrogate producers?
Was it possible for one official to defeat the army of “margarine” guild workers? Moreover, no one considered the factories producing margarine (more precisely, an evil parody of it). As a result, dairy shops, where they traded exclusively products of animal origin, were strictly forbidden to trade margarine, and manufacturers to paint it in oil colors.
But margarine has not disappeared from the sale. Any kefir institution could be called an oil mill, but in fact it produced a yellow substance sold under the guise of branded “Parisian”, “Petersburg” or “Chukhon” oil.
Before buying oil, mistrustful housewives first took a small piece and put it on a warm potato. The check was like a wine tasting. Swallowed cow butter left a pleasant aftertaste in the mouth, and margarine left a nasty taste. They did not believe the seller or clerk. The risk is very great: even a small fraction of the “product” could cause a strong gastrointestinal upset - greedy breeders did not care about the presence of harmful bacteria in margarine.
Unlucky and olive (olive) oil. Of course, they brought it to Russia - from Greece, France and Italy. But the product in its pure form put on the counter was unprofitable. The price for it “bit”, and they bought olive oil for special occasions, preferring cheap sunflower oil. Savvy sellers knew the counterfeit recipe.
They took lean, sesame, linseed and olive oils, mixed them in a certain proportion to discourage the smell of seeds, and voila! - the output was a "crystal clear" olive. By this operation, in which the number of parts was calculated as accurately as the ratio of water to alcohol at Mendeleev, the craftsmen achieved the ideal price-quality ratio, as they would say today. At least there were relatively few complaints about Provencal oil.
The highest chic was considered to fake the product so that the "additives" did not impair its nutritional properties and did not harm the body, such as milk, which was often diluted with lime diluted in water, knowing that children drink it most often. And the opposite example of “concern for quality” is caviar, which at that time was a rather expensive delicacy.
Being soaked in beer (better than home-made), it significantly increased in weight and volume. On the taste and other characteristics of the delicacy, this was completely not reflected. And to convict the dodgers was almost impossible. But servants in restaurants more often dabbled in such delights than in grocery stores.
In the latter they were not too sophisticated. So, having learned that the buyer likes when the cube sugar has a noble slightly bluish (and not white or yellow, which is natural) color, sellers began to impregnate sugar heads with a weak solution of blue or aniline paint.
Slightly gaining weight in the already not cheap sweet went with a bang. More greedy mixed granulated sugar with crystals (let’s not say what), which in a glass of tea did not dissolve well and precipitated. Sexuals in taverns even collected these grains - for re-sale through grocers.
Coffee and tea during the heyday of the Russian Empire were also unlucky. It would seem that you can’t fool an inveterate coffee lover, but here you go - even despite the abundance of “colonial” goods stores, it was difficult to buy natural coffee, for all its high cost. Many commercially available varieties of ground coffee, and even in beans, were a blatant fake.
Basically, lime coffee was made abroad, and in Russia there were agents who shoved it in shops. But the police found out that, it turns out, and in both capitals there are deeply conspiratorial craftsmen specializing in coffee. The results of the police raids were stunned: whole gangs of vagabonds in terrifying unsanitary conditions (for example, in the basement of the cunning night shelter of the last parsing) made coffee grains manually from wheat, barley, bean or corn dough roasted in molasses.
Sometimes falsification was much more shameless. In the 1880s, several lawsuits took place in St. Petersburg. Forgers were sent to hard labor, who made grain from ... tinted clay, gypsum and mastic! Dealers, of course, showed real coffee grains to intermediaries, and the goods were brought in fake. Coffee beans have a weak odor, but scammers specially soaked bags in brewed coffee to make the packaging's aroma truly enchanting for traders caught in a fishing rod.
With ground coffee, the technology was different. It was diluted with chicory, barley and other cereals (technology, relevant today). Sometimes crooks were not lazy to go to places they knew only to collect road dust there, ideally matching in color and “caliber” with ground grains. Carefully sifted and mixed with the real product, the dust precipitated in the same way. Everything is sewn indoor.
When the report on all kinds of tricks of the crooks lay on the table of the bosses in the Moscow police department, it was ordered to check the grocers: what do these “bitches of children” actually sell? It turned out that the report was not deceiving: ground coffee for sale contains from 30 to 70 percent of impurities. A completely pure product could not be found ...
Less wealthy classes were insured against trouble after drinking fake coffee. They did not drink it, but a much more popular drink - tea. We note in passing that the “nationality” of tea was relative. Outside the borders of big cities, whole villages lived whose inhabitants had never tried tea in their life! I wonder if they used samovars, and if so, for what purposes?
But in the city, tea is like “our father”: without it, morning could not begin. Is it any wonder that falsification of tea has reached astonishing proportions. There is nothing to say about mixing the lower grades with the higher grades: this was an ordinary matter. And in a more inventive “processing,” the leadership was shared by both Russian capitals, each of which gave an unofficial name to the sort of fake and most common tea: “Rogozhsky” and “Koporskiy”.
The first was made from sleeping tea in Moscow, in the Rogozh part, the second - in one of the volosts of the Petersburg province. The drank tea, as well as by no means food additives to sugar, was collected by establishments, tinted with sugar tint, Prussian blue, indigo, turmeric, copper and iron salts and catechu paint. For taste, Ivan-tea grass, rose leaves, wild strawberries, poplar and fireweed were mixed.
They sold it from the back door to taverns, taverns and even restaurants, and the one that went to the shops was packed, adding sand, clay and even lead sawdust to increase weight. Knowing about these tricks of the suppliers, the shopkeepers, however, did not object to extraneous impregnations and in the blue eye they inhaled the infernal mixture to gullible customers.
About tea as an object of falsification spoke most often. Since a special tax was introduced on tea, it was fair to demand that the state tighten control over sales. But either the hands didn’t reach, or the scale of control seemed immense - tea still remained neglected and disfigured.
What tea - faked saccharin, a sugar substitute in itself. Saccharin is several times cheaper than natural sugar and 500-600 times sweeter. But he was far from affordable for everyone. Therefore, there were hitans who asked the question: with such a high concentration of sweetness, will the buyer distinguish a pill of real saccharin from a diluted one in ten? Hardly. And they began to successfully add saccharin ...
But back to the drinks. One of the first places in the scope of falsification in pre-revolutionary Russia was occupied by grape wine. Not too popular then among the people (like, incidentally, beer), an alcoholic drink could not compete with excellent quality vodka produced by the state exclusively and with a guarantee. But he also had his own consumer.
Wine was mainly drunk regularly where it was produced: in wine-growing regions. In considerable quantities it was taken to both capitals and to large cities, where “sufficient classes” for wine had a steady demand. Crimean wines were especially popular. Some varieties, according to experts, were not inferior to the best foreign ones - French and Spanish.
And, nevertheless, the fake began already in production. Manufacturers increasingly intervened in the process worked out for centuries - of course, to the detriment of the consumer. In the late XIX – early XX centuries, natural wine became a rarity. Analyzes made in the Crimea and Bessarabia, in the Caucasus and the Don, showed that very many “wines” are made from water, sugar and alcohol and do not contain a drop of grape juice. Moreover, they found extremely harmful chemicals for the body.
The control over the production of wines, as far as possible and possible, was strengthened, and winemakers were forced to increase the production of quality products. But fakes from this did not decrease. Enthusiast Dr. Gulishambarov published sensational calculations. It turned out from 1887 to 1890, Moscow received 460 thousand pounds of wine each year from wine-growing regions, but, at the same time, having satisfied the demand of a population of one and a half million people, it exported up to 800 thousand pounds to other regions! But there were no inter-republican wineries in Moscow then ...
Fakes hit a few beer lovers. In areas where brewing is a traditional craft, there were no complaints about the drink. But in Moscow and St. Petersburg even poisonous additives were found in the taken bottle samples. Most often, wormwood, strychnine, aloe, bleached and picric acid were mixed with inexpensive varieties of beer, already burdened with fusel oils. Probably, it was then that the famous proverb appeared about the nonrandom curvature of the excretory function of the body.
“All the best to the children!” Even if Lenin did not say this, he probably thought. Because Vova Ulyanova, the future leader of the world proletariat, parents encouraged sweets for good studies at the gymnasium (confeKtami, as they used to say). The most, as it turned out, harmful.
Because “if the confections were prepared from nutrients and did not contain any harmful impurities, then they could even bring significant benefits to children,” the doctor of medicine Anna Fisher-Dyukelman, shocked the public, shocked the public. And she decisively tore off the masks from the confidential manufacturers: “But the color of these products is almost always artificial, and often the colors are poisonous. Such, for example, are green paints from copper-colored yari, French and Schweinfurt greens containing arsenic; red - from cinnabar and minium; white - from lead and zinc white; blue - from mineral and royal azure; yellow - from lead plaque, auripigment, gummigutta, picric acid, etc. "
Ilyich, when he matured, probably remembered what he was poisoned in his childhood, and handed over the factories, including candy stores, to the workers. And for many years, our country has produced the best sweets in the world. Without the letter "K" in the middle, but from natural ingredients.
You read in the pre-revolutionary press about countless cases of food poisoning and catch yourself thinking: how did the people survive, if the law did not protect the population from food-criminals ?! Indeed, even if you sit only on bread and canned food, the risk of seriously undermining your own body remained enormous. If only because not everyone ran for bread at Filippov’s exemplary bakery, but bought loaves and loaves in the shops next door.
But baker-hunters strove to buy cheaper flour, that is, spoiled. Bread from it is not evenly porous, it is heavier and darker. To mask, flour was added copper sulfate, alum, lime water and other muck like the same road dust, only light. And to enhance the raising of the dough, soda and hydrochloric acid, or even sodium phosphate, were mixed. Sometimes the deadly salts of arsenic and mercury were found in bread.
Popular pasta is also often crocheted from poor-quality flour, and instead of laid eggs, saffron was added to it. Well, fats and even penny salt relying on technology in pasta did not spend the night.
It was bad with canned food: the production process was often violated, hygiene rules were not respected, therefore more or less severe cases of poisoning were recorded with alarming regularity. However, like death. One of the high-profile criminal cases was opened after poisoning people with canned green peas in different cities. An examination found that to give the peas a natural green color, it was tinted with poisonous copper sulfate.
Another high-profile process took place over vinegar merchants, a very popular seasoning at the time. To give it a great strength, businessmen mixed hydrochloric or sulfuric acid into the solution. Around the same time, supposedly natural sauces, syrups and fruit concentrates were made. Dyes, sugar substitutes - everything is like today. Only many times more harmful to the body.
It turns out that, without regard to God and conscience, the businessmen falsified and successfully sold almost everything? Then it is not surprising that China, picking up the baton of Russian left-handed artisans, found in our country grateful consumers: genes, you know ...
Original message
Фальсификат в царской России: артели бродяг лепили зерна «кофе» вручную из ячменной муки
В дореволюционной России изощрённым образом подделывали любые продукты питания, добавляя в них такие неожиданные компоненты как дорожная пыль, мышьяк, известка, глина или ртуть.
В конце XIX века в России для Общества по защите прав потребителей было бы много работы. Жаль, такого Общества ещё не было.
«…Подошел половой с двумя стаканами крепко заваренного чая.
— Бараночек? Ситного подогреть?
Фирсов задумался:
— Сладостей хочется. Конфеты есть?
— Самолучшие карамельки-с. Груша, малина.
— Притарань с десяток. Давно не едал. — Он подмигнул сидящему напротив Столетову:
— А ты по чему соскучился?
— По хорошим винам.
Столетов ткнул полового мизинцем в живот:
— Крымские имеются? Херес, например?
Половой угодливо оскалил зубы:
— Всякие есть, барин! Французские, бессарабские, а уж крымских-то… Прикажете хересу принести-с? Бутылочка в полтора рубли встанет.
— Тогда и закусить сооруди. А стакан унеси: чай – он и в Сибири чай...»
Узнали Россию, которую мы потеряли? Эта — из сценария боевика про революционеров. Гастрономическая атрибутика соблюдена: рябчики с перепелами, конфетки-бараночки и хруст французской булки. Странно, что авторы не посадили за соседний стол вальяжного бытописателя Гиляровского, поклонника двенадцатислойной кулебяки в купеческом клубе и простой лапши под солёный огурец в забегаловке-«пырке».
Ну если уж в заурядном народном заведении подавали французские вина, может, напрасно гурманы-революционеры готовили переворот?
Вообще-то революционеры — тоже люди, они болели и за народ, и вместе с народом. Нередко той самой болезнью, которая вынуждает человека подолгу пребывать в позе мыслителя. В частности, после посещения трактира. Ведь нарезанная в толщину папиросной бумаги осетрина из «Елисеевского» в старинной кинохронике — это фасад продуктового изобилия при царском режиме.
Реальность — дизентерия и массовые отравления: качественные продукты даже в крупных городах «потерянной» России купить было проблемой. Да, история запомнила купцов Елисеева, Филиппова и еще горстку дороживших своей репутацией. Но гораздо больше было жулья. И бургундское в кабаке как один из символов процветающей империи — это, грубо говоря, фуфло. Мы, не знающие тех далеких реалий, сегодня покупаемся на него — экранизированное или расписанное в псевдоисторических романах.
***
Общества по защите прав потребителей до революции не было. Умер человек (или, случалось, целая семья) от отравления — родственникам жаловаться некуда. Да и не настолько была совершенна экспертиза, чтобы точно определить источник интоксикации. С мошенниками боролись буквой закона. И то после громких скандалов или публикаций.
В 1890 г. вышел закон, который приравнивал к «приготовлению для продажи и к самой продаже» хранение фальсифицированных товаров в торговых и промышленных помещениях. Соответственно усиливалось и наказание: штраф до 300 рублей или арест сроком до 3 месяцев. Это, впрочем, не останавливало тех, кто реализовывал некачественный продукт. История фальсификаций в России — это ещё и история коррупции.
Какой продукт подделывали чаще всего, тот и упоминался в законах. Хлеб, мясо (1845 г.), коровье масло, жиры (1891 г.). Затем в хронологическом порядке шли пчелиный мёд, кофе, молоко, мука, пиво, сахарин, чай, суррогаты женского молока и прочие. Надзор за качеством продуктов осуществляли отдельные лаборатории и медики-энтузиасты, а проверки-налёты проводились эпизодически, когда жалоба исходила от привилегированных персон.
Так, однажды чиновнику министерства финансов (!) вменили в обязанность следить за тем, чтобы под видом коровьего масла не продавали маргарин. Кому-то из столпов надоела картошка, сдобренная прогорклым жиром, и он распорядился прижучить прохвостов-фальсификаторов.
Специальная лаборатория в Москве сделала контрольные закупки и нашла маргарин более чем в половине всех исследованных образцов масла. Тогда-то «наверху» и призадумались: как получилось, что маргарин, изначально созданный в качестве хотя и не полноценной, но все-таки питательной замены более дорогому животному жиру, сам стал жертвой производителей суррогатов?
По силам ли одному чиновнику было одолеть армию цеховиков-«маргаринщиков»? Тем более что фабрики, производящие маргарин (точнее, злую пародию на него), никто не считал. В итоге молочным лавкам, где торговали исключительно продуктами животного происхождения, строжайше запретили торговать маргарином, а производителям — окрашивать его в цвета масла.
Но из продажи маргарин не исчез. Любое кефирное заведение могло называться маслобойней, а на деле производило жёлтую субстанцию, реализуемую под видом марочного «парижского», «петербургского» или «чухонского» масла.
Прежде чем покупать масло, недоверчивые хозяйки сперва брали маленький кусочек и клали на теплую картофелину. Проверка напоминала дегустацию вина. Проглоченное коровье масло оставляло во рту приятное послевкусие, а маргарин — мерзкий привкус. Божьбе продавца или приказчика не верили. Уж очень велик риск: даже малая толика «продукта» могла вызвать сильное желудочно-кишечное расстройство — алчных заводчиков наличие вредоносных бактерий в маргарине не волновало.
Не повезло и оливковому (прованскому) маслу. В Россию его, конечно, завозили — из Греции, Франции и Италии. Но продукт в чистом виде выставлять на прилавок было невыгодно. Цена на него «кусалась», да и покупали прованское масло для особых случаев, предпочитая дешёвое подсолнечное. Сметливые продавцы знали рецепт приготовления фальсификата.
Они брали постное, кунжутное, льняное и оливковое масла, смешивали их в определенной пропорции, чтобы отбить запах семечек, и — вуаля! — на выходе получали «кристально чистое» оливковое. Этой операцией, в которой количество частей было просчитано так же точно, как соотношение воды и спирта у Менделеева, умельцы добивались идеального, как сказали бы сегодня, соотношения «цена – качество». По крайней мере, претензий именно по прованскому маслу было сравнительно немного.
Высшим шиком считалось подделать продукт так, чтобы «добавки» не ухудшили его питательных свойств и не приносили вред организму, как, например, молоко, которое частенько разбавляли разведённой в воде известкой, зная при этом, что чаще других его пьют дети. А противоположный пример «заботы о качестве» — икра, в то щедрое время довольно дорогой деликатес.
Будучи вымоченная в пиве (лучше домашнего приготовления), она существенно прибавляла в весе и объеме. На вкусе и прочих характеристиках деликатеса это совершенно не отражалось. И уличить ловкачей было практически невозможно. Но подобными изысками чаще баловалась обслуга в ресторанах, чем в продуктовых лавках.
В последних не слишком мудрили. Так, усвоив, что покупателю нравится, когда кусковый сахар имеет благородный чуть голубоватый (а не белый или желтоватый, что естественно) цвет, продавцы начали пропитывать сахарные головы слабым раствором синьки или анилиновой краски.
Слегка набравшая в весе и без того не дешёвая сладость шла на ура. Более жадные смешивали сахарный песок с кристаллами (не будем говорить чего), которые в стакане чая растворялись плохо и выпадали в осадок. Половые в трактирах собирали даже эти крупицы — для повторной реализации через бакалейные лавки.
Кофе и чаю во времена расцвета Российской империи тоже не повезло. Казалось бы, завзятого кофемана не надуешь, но вот поди ж ты — даже несмотря на обилие магазинов «колониальных» товаров, натуральный кофий при всей его дороговизне купить было сложно. Множество имевшихся в продаже сортов молотого кофе и даже в бобах представляло собой наглую подделку.
В основном липовый кофе мастерили за рубежом, а в России находились агенты, которые распихивали его по магазинчикам. Но полиция выяснила, что, оказывается, и в обеих столицах есть глубоко законспирированные умельцы, специализирующиеся на кофе. Итоги полицейских облав ошеломили: целые артели бродяг в ужасающих антисанитарных условиях (например, в подвале хитровской ночлежки последнего разбора) лепили зерна «кофе» вручную из пшеничного, ячменного, бобового или кукурузного теста, поджаренного в патоке.
Иногда фальсификация отличалась гораздо большей беззастенчивостью. В 1880-х годах в Петербурге прошло несколько судебных процессов. На каторгу отправили фальсификаторов, изготавливавших зерна из… подкрашенных глины, гипса и мастики! «Дилеры», разумеется, демонстрировали посредникам настоящие зерна кофе, а товар привозили фальшивый. У кофейных зерен запах выражен слабо, однако мошенники специально вымачивали в заваренном кофе мешки, чтобы аромат упаковки был поистине чарующим для попавшихся на удочку купцов.
С молотым кофе технология была другая. Его разбавляли цикорием, ячменем и прочими злаками (технология, актуальная и сегодня). Иногда проходимцы не ленились съездить в только им известные местности, чтобы собрать там дорожную пыль, идеально совпадающую по цвету и «калибру» с молотыми зернами. Тщательно просеянная и смешанная с настоящим продуктом, пыль точно так же выпадала в осадок. Все шито-крыто.
Когда доклад о всевозможных ухищрениях жуликов лег на стол начальства в департаменте полиции Москвы, было приказано проверить бакалейщиков: чем на самом деле торгуют эти «сукины дети»? Оказалось, донесение не обманывало: в молотом кофе на продажу содержится от 30 до 70 процентов примесей. Стопроцентно чистого продукта обнаружить не удалось…
Менее состоятельные сословия были застрахованы от неприятностей после пития поддельного кофе. Они употребляли не его, а гораздо более народный напиток — чай. Заметим попутно, что «народность» чая была относительна. Вне границ больших городов жили целые деревни, обитатели которых ни разу в жизни не пробовали чая! Интересно, пользовались ли они самоварами, и если да, то в каких целях?
Но в городе чай — это как «отче наш»: без него не начиналось утро. Удивительно ли, что фальсификация чая достигала поражающих размеров. О подмешивании низших сортов к высшим и говорить нечего: это было делом обыденным. А в более изобретательной «переработке» лидерство делили обе российские столицы, каждая из которых дала неофициальное название сорту поддельного и наиболее распространенного чая: «рогожский» и «копорский».
Первый фабриковался из спитого чая в Москве, в Рогожской части, второй — в одной из волостей Петербургской губернии. Спитой чай, как и отнюдь не пищевые добавки к сахару, собирали по заведениям, подкрашивали сахарным колером, берлинской лазурью, индиго, куркумой, солями меди и железа и краской «катеху». Для вкуса подмешивали траву иван-чая, листья розы, земляники, тополя и кипрея.
Сбывали с черного хода в трактиры, кабаки и даже в рестораны, а тот, что шел в магазины, упаковывали, подсыпая для увеличения веса песок, глину и даже свинцовые опилки. Зная об этих премудростях поставщиков, лавочники, тем не менее, против посторонних вкраплений не возражали и на голубом глазу втюхивали адскую смесь доверчивым покупателям.
О чае как объекте фальсификации говорили чаще всего. Поскольку на чай был введён особый налог, справедливо было требовать от государства усилить контроль за реализацией. Но то ли руки всё не доходили, то ли масштаб контроля представлялся необъятным — чай по-прежнему оставался безнадзорным и обезображенным.
Да что чай — подделывали сахарин, сам по себе заменитель сахара. Сахарин в несколько раз дешевле натурального сахара и в 500-600 раз слаще. Но и он далеко не всем был по карману. Поэтому нашлись хитрованы, которые задались вопросом: при такой высокой концентрации сладости отличит ли покупатель пилюльку настоящего сахарина от разбавленного раз в десять? Вряд ли. И стали успешно бодяжить сахарин…
Но вернёмся к напиткам. Одно из первых мест по размаху фальсификации в дореволюционной России занимало виноградное вино. Не слишком популярный тогда в народе (как, кстати, и пиво) алкогольный напиток не мог конкурировать с отменного качества водкой, производящейся государством монопольно и с гарантией. Но и у него был свой потребитель.
Вино в основном регулярно пили там, где производили: в виноградарских районах. В немалом количестве его везли в обе столицы и в крупные города, где у «достаточных классов» на вино был устойчивый спрос. Особенно популярными были крымские вина. Некоторые сорта, по уверениям знатоков, не уступали лучшим иностранным — французским и испанским.
И, тем не менее, подделка начиналась уже на производстве. Фабриканты все чаще вмешивались в отработанный веками процесс — разумеется, в ущерб потребителю. В конце XIX–начале XX века натуральное вино стало большой редкостью. Анализы, произведённые в Крыму и Бессарабии, на Кавказе и на Дону, показали, что очень многие «вина» готовятся из воды, сахара и спирта и не содержат ни капли виноградного сока. Более того, в них находили чрезвычайно вредные для организма химические вещества.
Контроль за производством вин — по мере сил и возможностей — усилили, и виноделы были вынуждены увеличить производство качественной продукции. Но подделок от этого меньше не стало. Энтузиаст доктор Гулишамбаров опубликовал сенсационные выкладки. Оказалось с 1887 по 1890 год Москва получала из винодельческих районов по 460 тыс. пудов вина ежегодно, но, в то же время, удовлетворив потребность полуторамиллионного населения, вывозила в другие регионы до 800 тыс. пудов! А ведь межреспубликанских винзаводов в Москве тогда не было…
Подделки ударили и по немногочисленным любителям пива. В местностях, где пивоварение является традиционным промыслом, претензий к напитку не было. Но в Москве и Санкт-Петербурге во взятых бутылочных образцах обнаружили даже ядовитые добавки. Чаще же всего к недорогим сортам пива, и без того отягощённым сивушными маслами, подмешивали полынь, стрихнин, алоэ, белену и пикриновую кислоту. Вероятно, именно тогда появилась знаменитая поговорка о неслучайной кривизне выделительной функции организма.
«Всё лучшее — детям!». Даже если Ленин этого не говорил, то наверняка подумал. Потому что Вову Ульянова, будущего вождя мирового пролетариата, родители поощряли за хорошую учёбу в гимназии сладостями (конфеКтами, как раньше говорили). Самыми, как оказалось, вредными.
Потому что «если бы конфекты готовились из питательных веществ и не содержали в себе никаких вредных примесей, то они могли бы принести даже значительную пользу детям», — повергла общественность в шок современница юного Ильича доктор медицины Анна Фишер-Дюкельман. И решительно сорвала маски с конфектных фабрикантов: «Но окраска этих изделий почти всегда бывает искусственной, причем нередко краски ядовиты. Таковы, например, зеленые краски из яри-медянки, французской и швейнфуртской зелени, содержащей мышьяк; красные — из киновари и сурика; белые — из свинцовых и цинковых белил; синие — из минеральной и королевской лазури; желтые - из свинцового глёта, аурипигмента, гуммигутта, пикриновой кислоты и т. д.».
Ильич, когда повзрослел, вероятно, припомнил, чем его травили в детстве, и передал фабрики, в том числе кондитерские, рабочим. И долгие годы наша страна производила лучшие в мире конфеты. Без буквы «К» в середине, зато из натуральных компонентов.
Читаешь в дореволюционной прессе о бесчисленных случаях пищевых отравлений и ловишь себя на мысли: как вообще народ выживал-то, если законодательство не оберегало население от преступников-пищевиков?! Ведь даже если сидеть лишь на хлебе и консервах, риск серьезно подорвать собственный организм оставался огромным. Хотя бы потому, что не все бегали за хлебушком в образцовую булочную Филиппова, а покупали батоны и буханки в лавках по соседству.
А ловчилы-пекари норовили закупить муку подешевле, то есть, испорченную. Хлеб из неё не бывает равномерно пористым, он тяжелее и темнее. Для маскировки к муке добавляли сернокислую медь, квасцы, известковую воду и прочую гадость вроде той же дорожной пыли, только светлой. А чтобы усилить поднятие теста, подмешивали соду и соляную кислоту, а то и фосфорнокислый натр. Порой в хлебе находили смертельно опасные соли мышьяка и ртути.
Популярные в народе макароны также часто варганили из некачественной муки, а вместо положенных яиц добавляли в неё шафран. Ну а жиры и даже полагающаяся по технологии копеечная соль в макаронах и не ночевали.
Плоховато было и с консервами: производственный процесс нередко нарушался, правила гигиены не соблюдались, поэтому более или менее тяжкие случаи отравления фиксировались с устрашающей регулярностью. Впрочем, как и смерти. Одно из громких уголовных дел было заведено после отравления консервированным зелёным горошком людей в разных городах. Экспертиза установила, что для придания горошку натурального зеленого цвета его подкрашивали ядовитой сернокислой медью.
Другой громкий процесс проходил над торговцами уксусом, очень популярной в то время приправой. Чтобы придать ему большую крепость, дельцы подмешивали в раствор соляную или серную кислоту. Примерно также изготавливали якобы натуральные соусы, сиропы и фруктовые концентраты. Красители, заменители сахара — всё, как сегодня. Только во много раз вреднее для организма.
Получается, что без оглядки на Бога и совесть дельцы фальсифицировали и весьма успешно сбывали практически всё? Тогда неудивительно, что подхвативший эстафету русских артельщиков-леваков Китай нашел в нашей стране благодарных потребителей: гены, знаете ли…
В дореволюционной России изощрённым образом подделывали любые продукты питания, добавляя в них такие неожиданные компоненты как дорожная пыль, мышьяк, известка, глина или ртуть.
В конце XIX века в России для Общества по защите прав потребителей было бы много работы. Жаль, такого Общества ещё не было.
«…Подошел половой с двумя стаканами крепко заваренного чая.
— Бараночек? Ситного подогреть?
Фирсов задумался:
— Сладостей хочется. Конфеты есть?
— Самолучшие карамельки-с. Груша, малина.
— Притарань с десяток. Давно не едал. — Он подмигнул сидящему напротив Столетову:
— А ты по чему соскучился?
— По хорошим винам.
Столетов ткнул полового мизинцем в живот:
— Крымские имеются? Херес, например?
Половой угодливо оскалил зубы:
— Всякие есть, барин! Французские, бессарабские, а уж крымских-то… Прикажете хересу принести-с? Бутылочка в полтора рубли встанет.
— Тогда и закусить сооруди. А стакан унеси: чай – он и в Сибири чай...»
Узнали Россию, которую мы потеряли? Эта — из сценария боевика про революционеров. Гастрономическая атрибутика соблюдена: рябчики с перепелами, конфетки-бараночки и хруст французской булки. Странно, что авторы не посадили за соседний стол вальяжного бытописателя Гиляровского, поклонника двенадцатислойной кулебяки в купеческом клубе и простой лапши под солёный огурец в забегаловке-«пырке».
Ну если уж в заурядном народном заведении подавали французские вина, может, напрасно гурманы-революционеры готовили переворот?
Вообще-то революционеры — тоже люди, они болели и за народ, и вместе с народом. Нередко той самой болезнью, которая вынуждает человека подолгу пребывать в позе мыслителя. В частности, после посещения трактира. Ведь нарезанная в толщину папиросной бумаги осетрина из «Елисеевского» в старинной кинохронике — это фасад продуктового изобилия при царском режиме.
Реальность — дизентерия и массовые отравления: качественные продукты даже в крупных городах «потерянной» России купить было проблемой. Да, история запомнила купцов Елисеева, Филиппова и еще горстку дороживших своей репутацией. Но гораздо больше было жулья. И бургундское в кабаке как один из символов процветающей империи — это, грубо говоря, фуфло. Мы, не знающие тех далеких реалий, сегодня покупаемся на него — экранизированное или расписанное в псевдоисторических романах.
***
Общества по защите прав потребителей до революции не было. Умер человек (или, случалось, целая семья) от отравления — родственникам жаловаться некуда. Да и не настолько была совершенна экспертиза, чтобы точно определить источник интоксикации. С мошенниками боролись буквой закона. И то после громких скандалов или публикаций.
В 1890 г. вышел закон, который приравнивал к «приготовлению для продажи и к самой продаже» хранение фальсифицированных товаров в торговых и промышленных помещениях. Соответственно усиливалось и наказание: штраф до 300 рублей или арест сроком до 3 месяцев. Это, впрочем, не останавливало тех, кто реализовывал некачественный продукт. История фальсификаций в России — это ещё и история коррупции.
Какой продукт подделывали чаще всего, тот и упоминался в законах. Хлеб, мясо (1845 г.), коровье масло, жиры (1891 г.). Затем в хронологическом порядке шли пчелиный мёд, кофе, молоко, мука, пиво, сахарин, чай, суррогаты женского молока и прочие. Надзор за качеством продуктов осуществляли отдельные лаборатории и медики-энтузиасты, а проверки-налёты проводились эпизодически, когда жалоба исходила от привилегированных персон.
Так, однажды чиновнику министерства финансов (!) вменили в обязанность следить за тем, чтобы под видом коровьего масла не продавали маргарин. Кому-то из столпов надоела картошка, сдобренная прогорклым жиром, и он распорядился прижучить прохвостов-фальсификаторов.
Специальная лаборатория в Москве сделала контрольные закупки и нашла маргарин более чем в половине всех исследованных образцов масла. Тогда-то «наверху» и призадумались: как получилось, что маргарин, изначально созданный в качестве хотя и не полноценной, но все-таки питательной замены более дорогому животному жиру, сам стал жертвой производителей суррогатов?
По силам ли одному чиновнику было одолеть армию цеховиков-«маргаринщиков»? Тем более что фабрики, производящие маргарин (точнее, злую пародию на него), никто не считал. В итоге молочным лавкам, где торговали исключительно продуктами животного происхождения, строжайше запретили торговать маргарином, а производителям — окрашивать его в цвета масла.
Но из продажи маргарин не исчез. Любое кефирное заведение могло называться маслобойней, а на деле производило жёлтую субстанцию, реализуемую под видом марочного «парижского», «петербургского» или «чухонского» масла.
Прежде чем покупать масло, недоверчивые хозяйки сперва брали маленький кусочек и клали на теплую картофелину. Проверка напоминала дегустацию вина. Проглоченное коровье масло оставляло во рту приятное послевкусие, а маргарин — мерзкий привкус. Божьбе продавца или приказчика не верили. Уж очень велик риск: даже малая толика «продукта» могла вызвать сильное желудочно-кишечное расстройство — алчных заводчиков наличие вредоносных бактерий в маргарине не волновало.
Не повезло и оливковому (прованскому) маслу. В Россию его, конечно, завозили — из Греции, Франции и Италии. Но продукт в чистом виде выставлять на прилавок было невыгодно. Цена на него «кусалась», да и покупали прованское масло для особых случаев, предпочитая дешёвое подсолнечное. Сметливые продавцы знали рецепт приготовления фальсификата.
Они брали постное, кунжутное, льняное и оливковое масла, смешивали их в определенной пропорции, чтобы отбить запах семечек, и — вуаля! — на выходе получали «кристально чистое» оливковое. Этой операцией, в которой количество частей было просчитано так же точно, как соотношение воды и спирта у Менделеева, умельцы добивались идеального, как сказали бы сегодня, соотношения «цена – качество». По крайней мере, претензий именно по прованскому маслу было сравнительно немного.
Высшим шиком считалось подделать продукт так, чтобы «добавки» не ухудшили его питательных свойств и не приносили вред организму, как, например, молоко, которое частенько разбавляли разведённой в воде известкой, зная при этом, что чаще других его пьют дети. А противоположный пример «заботы о качестве» — икра, в то щедрое время довольно дорогой деликатес.
Будучи вымоченная в пиве (лучше домашнего приготовления), она существенно прибавляла в весе и объеме. На вкусе и прочих характеристиках деликатеса это совершенно не отражалось. И уличить ловкачей было практически невозможно. Но подобными изысками чаще баловалась обслуга в ресторанах, чем в продуктовых лавках.
В последних не слишком мудрили. Так, усвоив, что покупателю нравится, когда кусковый сахар имеет благородный чуть голубоватый (а не белый или желтоватый, что естественно) цвет, продавцы начали пропитывать сахарные головы слабым раствором синьки или анилиновой краски.
Слегка набравшая в весе и без того не дешёвая сладость шла на ура. Более жадные смешивали сахарный песок с кристаллами (не будем говорить чего), которые в стакане чая растворялись плохо и выпадали в осадок. Половые в трактирах собирали даже эти крупицы — для повторной реализации через бакалейные лавки.
Кофе и чаю во времена расцвета Российской империи тоже не повезло. Казалось бы, завзятого кофемана не надуешь, но вот поди ж ты — даже несмотря на обилие магазинов «колониальных» товаров, натуральный кофий при всей его дороговизне купить было сложно. Множество имевшихся в продаже сортов молотого кофе и даже в бобах представляло собой наглую подделку.
В основном липовый кофе мастерили за рубежом, а в России находились агенты, которые распихивали его по магазинчикам. Но полиция выяснила, что, оказывается, и в обеих столицах есть глубоко законспирированные умельцы, специализирующиеся на кофе. Итоги полицейских облав ошеломили: целые артели бродяг в ужасающих антисанитарных условиях (например, в подвале хитровской ночлежки последнего разбора) лепили зерна «кофе» вручную из пшеничного, ячменного, бобового или кукурузного теста, поджаренного в патоке.
Иногда фальсификация отличалась гораздо большей беззастенчивостью. В 1880-х годах в Петербурге прошло несколько судебных процессов. На каторгу отправили фальсификаторов, изготавливавших зерна из… подкрашенных глины, гипса и мастики! «Дилеры», разумеется, демонстрировали посредникам настоящие зерна кофе, а товар привозили фальшивый. У кофейных зерен запах выражен слабо, однако мошенники специально вымачивали в заваренном кофе мешки, чтобы аромат упаковки был поистине чарующим для попавшихся на удочку купцов.
С молотым кофе технология была другая. Его разбавляли цикорием, ячменем и прочими злаками (технология, актуальная и сегодня). Иногда проходимцы не ленились съездить в только им известные местности, чтобы собрать там дорожную пыль, идеально совпадающую по цвету и «калибру» с молотыми зернами. Тщательно просеянная и смешанная с настоящим продуктом, пыль точно так же выпадала в осадок. Все шито-крыто.
Когда доклад о всевозможных ухищрениях жуликов лег на стол начальства в департаменте полиции Москвы, было приказано проверить бакалейщиков: чем на самом деле торгуют эти «сукины дети»? Оказалось, донесение не обманывало: в молотом кофе на продажу содержится от 30 до 70 процентов примесей. Стопроцентно чистого продукта обнаружить не удалось…
Менее состоятельные сословия были застрахованы от неприятностей после пития поддельного кофе. Они употребляли не его, а гораздо более народный напиток — чай. Заметим попутно, что «народность» чая была относительна. Вне границ больших городов жили целые деревни, обитатели которых ни разу в жизни не пробовали чая! Интересно, пользовались ли они самоварами, и если да, то в каких целях?
Но в городе чай — это как «отче наш»: без него не начиналось утро. Удивительно ли, что фальсификация чая достигала поражающих размеров. О подмешивании низших сортов к высшим и говорить нечего: это было делом обыденным. А в более изобретательной «переработке» лидерство делили обе российские столицы, каждая из которых дала неофициальное название сорту поддельного и наиболее распространенного чая: «рогожский» и «копорский».
Первый фабриковался из спитого чая в Москве, в Рогожской части, второй — в одной из волостей Петербургской губернии. Спитой чай, как и отнюдь не пищевые добавки к сахару, собирали по заведениям, подкрашивали сахарным колером, берлинской лазурью, индиго, куркумой, солями меди и железа и краской «катеху». Для вкуса подмешивали траву иван-чая, листья розы, земляники, тополя и кипрея.
Сбывали с черного хода в трактиры, кабаки и даже в рестораны, а тот, что шел в магазины, упаковывали, подсыпая для увеличения веса песок, глину и даже свинцовые опилки. Зная об этих премудростях поставщиков, лавочники, тем не менее, против посторонних вкраплений не возражали и на голубом глазу втюхивали адскую смесь доверчивым покупателям.
О чае как объекте фальсификации говорили чаще всего. Поскольку на чай был введён особый налог, справедливо было требовать от государства усилить контроль за реализацией. Но то ли руки всё не доходили, то ли масштаб контроля представлялся необъятным — чай по-прежнему оставался безнадзорным и обезображенным.
Да что чай — подделывали сахарин, сам по себе заменитель сахара. Сахарин в несколько раз дешевле натурального сахара и в 500-600 раз слаще. Но и он далеко не всем был по карману. Поэтому нашлись хитрованы, которые задались вопросом: при такой высокой концентрации сладости отличит ли покупатель пилюльку настоящего сахарина от разбавленного раз в десять? Вряд ли. И стали успешно бодяжить сахарин…
Но вернёмся к напиткам. Одно из первых мест по размаху фальсификации в дореволюционной России занимало виноградное вино. Не слишком популярный тогда в народе (как, кстати, и пиво) алкогольный напиток не мог конкурировать с отменного качества водкой, производящейся государством монопольно и с гарантией. Но и у него был свой потребитель.
Вино в основном регулярно пили там, где производили: в виноградарских районах. В немалом количестве его везли в обе столицы и в крупные города, где у «достаточных классов» на вино был устойчивый спрос. Особенно популярными были крымские вина. Некоторые сорта, по уверениям знатоков, не уступали лучшим иностранным — французским и испанским.
И, тем не менее, подделка начиналась уже на производстве. Фабриканты все чаще вмешивались в отработанный веками процесс — разумеется, в ущерб потребителю. В конце XIX–начале XX века натуральное вино стало большой редкостью. Анализы, произведённые в Крыму и Бессарабии, на Кавказе и на Дону, показали, что очень многие «вина» готовятся из воды, сахара и спирта и не содержат ни капли виноградного сока. Более того, в них находили чрезвычайно вредные для организма химические вещества.
Контроль за производством вин — по мере сил и возможностей — усилили, и виноделы были вынуждены увеличить производство качественной продукции. Но подделок от этого меньше не стало. Энтузиаст доктор Гулишамбаров опубликовал сенсационные выкладки. Оказалось с 1887 по 1890 год Москва получала из винодельческих районов по 460 тыс. пудов вина ежегодно, но, в то же время, удовлетворив потребность полуторамиллионного населения, вывозила в другие регионы до 800 тыс. пудов! А ведь межреспубликанских винзаводов в Москве тогда не было…
Подделки ударили и по немногочисленным любителям пива. В местностях, где пивоварение является традиционным промыслом, претензий к напитку не было. Но в Москве и Санкт-Петербурге во взятых бутылочных образцах обнаружили даже ядовитые добавки. Чаще же всего к недорогим сортам пива, и без того отягощённым сивушными маслами, подмешивали полынь, стрихнин, алоэ, белену и пикриновую кислоту. Вероятно, именно тогда появилась знаменитая поговорка о неслучайной кривизне выделительной функции организма.
«Всё лучшее — детям!». Даже если Ленин этого не говорил, то наверняка подумал. Потому что Вову Ульянова, будущего вождя мирового пролетариата, родители поощряли за хорошую учёбу в гимназии сладостями (конфеКтами, как раньше говорили). Самыми, как оказалось, вредными.
Потому что «если бы конфекты готовились из питательных веществ и не содержали в себе никаких вредных примесей, то они могли бы принести даже значительную пользу детям», — повергла общественность в шок современница юного Ильича доктор медицины Анна Фишер-Дюкельман. И решительно сорвала маски с конфектных фабрикантов: «Но окраска этих изделий почти всегда бывает искусственной, причем нередко краски ядовиты. Таковы, например, зеленые краски из яри-медянки, французской и швейнфуртской зелени, содержащей мышьяк; красные — из киновари и сурика; белые — из свинцовых и цинковых белил; синие — из минеральной и королевской лазури; желтые - из свинцового глёта, аурипигмента, гуммигутта, пикриновой кислоты и т. д.».
Ильич, когда повзрослел, вероятно, припомнил, чем его травили в детстве, и передал фабрики, в том числе кондитерские, рабочим. И долгие годы наша страна производила лучшие в мире конфеты. Без буквы «К» в середине, зато из натуральных компонентов.
Читаешь в дореволюционной прессе о бесчисленных случаях пищевых отравлений и ловишь себя на мысли: как вообще народ выживал-то, если законодательство не оберегало население от преступников-пищевиков?! Ведь даже если сидеть лишь на хлебе и консервах, риск серьезно подорвать собственный организм оставался огромным. Хотя бы потому, что не все бегали за хлебушком в образцовую булочную Филиппова, а покупали батоны и буханки в лавках по соседству.
А ловчилы-пекари норовили закупить муку подешевле, то есть, испорченную. Хлеб из неё не бывает равномерно пористым, он тяжелее и темнее. Для маскировки к муке добавляли сернокислую медь, квасцы, известковую воду и прочую гадость вроде той же дорожной пыли, только светлой. А чтобы усилить поднятие теста, подмешивали соду и соляную кислоту, а то и фосфорнокислый натр. Порой в хлебе находили смертельно опасные соли мышьяка и ртути.
Популярные в народе макароны также часто варганили из некачественной муки, а вместо положенных яиц добавляли в неё шафран. Ну а жиры и даже полагающаяся по технологии копеечная соль в макаронах и не ночевали.
Плоховато было и с консервами: производственный процесс нередко нарушался, правила гигиены не соблюдались, поэтому более или менее тяжкие случаи отравления фиксировались с устрашающей регулярностью. Впрочем, как и смерти. Одно из громких уголовных дел было заведено после отравления консервированным зелёным горошком людей в разных городах. Экспертиза установила, что для придания горошку натурального зеленого цвета его подкрашивали ядовитой сернокислой медью.
Другой громкий процесс проходил над торговцами уксусом, очень популярной в то время приправой. Чтобы придать ему большую крепость, дельцы подмешивали в раствор соляную или серную кислоту. Примерно также изготавливали якобы натуральные соусы, сиропы и фруктовые концентраты. Красители, заменители сахара — всё, как сегодня. Только во много раз вреднее для организма.
Получается, что без оглядки на Бога и совесть дельцы фальсифицировали и весьма успешно сбывали практически всё? Тогда неудивительно, что подхвативший эстафету русских артельщиков-леваков Китай нашел в нашей стране благодарных потребителей: гены, знаете ли…
