- Mitglied seit
- 29.12.2011
- Beiträge
- 1.291
- Punkte für Reaktionen
- 65
- Punkte
- 48
- Alter
- 46
- Website
- detektiv.crimea.ua
Sonka the Goldhand
The full material with museum exhibits, many lifetime photographs, an aphthograph and the grave of Sofia Sheindl-Sura Leibova Solomoshak Blufshtein see here https://www.mzk1.ru/2011/12/sonka-zolotaya-ruchka-2/ .
The true name of Sonya Golden Handle is Sheindl-Sura Leibova Solomoshak-Blyuvshtein. Inventive scammer, adventurer, capable of turning into a secular woman, nun or elementary servant. She was called "the devil in a skirt", "a demonic beauty whose eyes will captivate and mesmerize."
The correspondent Vlas Doroshevich, famous at the end of the 19th century, called the famous swindler “All-Russian, almost European famous”. And Chekhov gave her interest in the book Sakhalin.
Sonya Zolotaya Ruchka, didn’t live very freely - she was only 40 years old. She just didn’t stop until the end of her life when she started as a little girl with a little theft. In the game she achieved perfection. And abilities, attractiveness, cunning and unconditional immorality made this young girl a great swindler, a famous swindler.
Sonya traded mainly in thefts in hotels, jewelry shops, was engaged in this business on trains, traveling around the country and Europe. Luxuriously dressed, with extraneous documents, she appeared in the best hotels of the Capital, Petersburg, Odessa, Warsaw, painstakingly examined the placement of rooms, entrances, exits, corridors. The golden pen came up with a hotel theft method called “Guten Morgen”. She put on felt shoes on her own shoes and, inaudibly moving along the corridors, early in the morning got into an extraneous room.
Under a strong pre-dawn dream, the owner silently “cleaned” his cash. If the owner unexpectedly woke up - a dressed up woman in precious jewelry, as if not noticing the "outsider", began to expose, as if mistakenly mistaking the number for her own ... It all ended with a professionally played embarrassment and mutual apology. That was the manner of Sonya Zolotaya Ruchka in a provincial hotel room. Looking around, she saw a dormant young man, pale as a canvas, with a tormented face. She was struck not so much by the idea of the last torment, as by the unusual similarity of the young man with Wolf - whose pungent face could never draw anything close to real moral torture.
A pistol and a fan of messages rested on the table. Sonya Golden Pen read the title - to mother. The offspring wrote about the theft of official money: a loss has been found, and suicide is the only way to avoid dishonor, the ill-fated Werther informed his mother. Sonya Zolotaya Ruchka put 500 rubles on top of the envelopes, crushed them with a pistol and just as quietly left the chamber.
Good deeds were not alien to Sonya’s wide nature - if her choosy idea in those moments appealed to those whom she adored. Who, if not her own distant daughters, stood in front of her eyes when Sonya Zolotaya Ruchka found out from the print media that she had completely robbed the poor widow, the mother of two girls. Data of 5,000 stolen rubles. were simultaneous benefits for the death of her husband, a small civil servant. The Golden Pen did not think long: by mail she sent the widow 5 thousand and a small letter. “Gracious Empress! I read in the press about the misfortune that befell you, which I was the reason for my incontinent attraction to cash, I am sending you your 5,000 rubles. and I recommend starting from this second to hide the means deeper. Once again I ask you for pardon, I send a bow to your poor orphans. "
Once the police found on Sonya's Golden Dwelling in Odessa her unusual dress, sewn intentionally for shoplifting. It, in fact, was a bag where you could hide even a small roll of Expensive fabric. Golden Pen showed particular skill in jewelry stores. In the presence of almost all the clients and with the support of her own “agents”, who promptly distracted the clerks, she quietly hid valuable stones under the deliberately long nails, changing rings with fake diamonds, hid a flower pot stolen on the counter, so that the next day come and pick up the stolen.
An unusual page in her life is occupied by theft in trains - individual first-class compartments. The bankers, foreign businessmen, large landowners, including generals, became victims of swindlers: at Frolov, for example, she stole 213,000 rubles on the Nizhny Novgorod Steel Road ..
Luxuriously dressed, Sonya Golden Handle was housed in a compartment, playing the role of a marquise, countess or a wealthy widow. Having arranged fellow travelers and pretending to succumb to their courtship, the pseudo-marquise talked a lot, laughed and flirted, waiting for the victim to begin to be sent to sleep. But, carried away by appearances and sexy appeals of reckless aristocrats, wealthy owners did not fall asleep for a long time. And then Sonya Zolotaya Ruchka launched sleeping pills - intoxicating perfumes with a special drug, opium in wine or tobacco, bottles with chloroform, etc. From the first Siberian merchant Sonya stole 300 thousand rubles. (large funds for those days).
She loved to visit the famous Nizhny Novgorod fair, but often traveled to Europe, Paris, Nice, loved the German-speaking powers: Germany, Austria-Hungary, rented luxurious housing in Vienna, Budapest, Leipzig, Berlin.
Sonya Golden Handle was not attractive. She was small in stature, but she had a beautiful figure, true features of a face; her eyes exuded sexual-hypnotic attraction. Vlas Doroshevich, talking with a swindler on Sakhalin, saw that her eyes were "marvelous, infinitely beautiful, soft, velvet ... and talked like that, as if they had the opportunity, including unsurpassed lies."
Sonya constantly used make-up, false eyebrows, wigs, wore expensive Parisian hats, unique fur capes, mantillas, she dressed up herself with jewelry, to which she had a weakness. Lived in a big way. Her favorite places of rest were Crimea, Pyatigorsk and the foreign resort of Marienbad, in which place she posed as a titled person, since she had a set of various business cards. She did not count funds, did not save up on a dark day. So, having arrived in Vienna in the summer of 1872, she put some of the things she had stolen into the pawnshop and, having received a deposit of 15 thousand rubles, she spent in an instant.
Gradually she was tired of acting alone. She made a gang of family members, former spouses. Also, the gang included a thief in law Berezin and a Swedish-Norwegian citizen Martin Jacobson. Gang members indisputably submitted to Sonya Golden Handle.
... Misha Osipovich Dinkevich, founder of the clan, honorary sovereign, after 25 years of exemplary service, the head of the male gymnasium in Saratov was dismissed. Misha Osipovich decided together with his daughter, son-in-law and 3 grandchildren to move to the homeland, to the Capital. Dinkevichs sold the house, added savings, got 125 thousand on a small house in the city of Moscow.
Walking around St. Petersburg, the retired director turned into a pastry shop and almost knocked down a dressed-up cutie in the doorway who dropped an umbrella from unexpectedness. Dinkevich involuntarily noted that in front of him was not an elementary Petersburg beauty, but a lady of only respectable breed, dressed with the simplicity that can be achieved only by very expensive tailors; 1 her hat was worth the annual salary of a gymnasium teacher.
10 minutes later they drank coffee with cream at a table, a cutie ate a biscuit, Dinkevich plundered a glass of liquor. The beautiful stranger answered the question about the name:
"Countess Timrot, Sofya Ivanovna"
“Oh, what a name! You are from the capital Timroths, aren't you? ”
"Exactly".
“Ah, Sofya Ivanovna, if only you knew how you were dragging to the Capital”
And Misha Osipovich, having suddenly experienced a surge of confidence, laid out to the Countess her poverty - both about retirement, and about shy fixed capital, and about the dream of the capital’s not the most luxurious, but worthy of a nice family mansion ...
“Do you know that, my dear Mikhail Osipovich ...”, after a moment of thought, the countess ventured, “After all, my husband and I are looking for a reliable client.” The Count was appointed to Paris, Ambassador of His Majesty ... "
“However, the countess! Yes, I can’t master your mezzanine! After all, do you have a mezzanine? ”
“Available,” Timroth grinned. - We have a lot that is present. However, my husband is the court master of the court. Do we bargain? You, I see, are a respectable, intelligent, experienced person. I would not want another owner for the Bebut nest ... ”
“So your father is General Bebutov, a Caucasian hero ?!” - excited Dinkevich.
“Vasily Osipovich is my grandfather,” Sofya Ivanovna timidly corrected and rose from the table. “So how soon did you deign to look at the house?”
We came to an agreement to meet after 5 days in a train where Dinkevich would sit in Klin.
Sonya perfectly remembered this village, or rather, a small station, since from the whole town she knew only the police station. Sonya mentioned her first first adventure constantly with pleasure. At that time, she was not even 20, with a small stature and grace she looked at sixteen. After 6 years, she began to be called the Sonya Golden Handle, when Sheindlya Solomoniak, daughter of a small money-lender from Warsaw County, became famous as the brain center and money lord of the “raspberries” of international scope. And then she had only the ability, compelling attractiveness and secondary school of the “family nest”, with which she was no less proud than Countess Timroth, not a general’s nest, but a thieves, in which place she grew up among moneylenders, stolen buyers, robbers and smugglers . Was at their errands, just learning their languages: Yiddish, Lyashsky, Russian, German. I followed them. And like real acting nature, it was saturated with the spirit of adventure and ruthless risk.
Well, then, in 1866, she was a shy thief "on trust" on the railway. By this time, Sonya Zolotaya Ruchka had already managed, by the way, to run away from her first spouse, the merchant Rosenbad, having captured not so much - 500 rubles .. Somewhere “in people” her little daughter was growing up.
Finally, approaching Klin, in a third-class carriage, in which place she traded in small things, Sonya noticed a handsome cadet. She sat down, bowed, flattered him as a “colonel,” and sort of looked ingenuously in all eyes (which power I already knew perfectly well) examined his cockade, shining leggings and a suitcase next to them, that the young military man immediately felt a rush, characteristic of all representatives of the stronger sex, who met on the Sonkin path : defend and patronize this girl with the face of a fallen angel - if possible until the end of her own days.
At the Klin station, it was worthless for her to send the conquered junker - well, suppose, for lemonade.
Probably was the first and last time that Sonya got caught in the act. However, even here she was able to scratch herself. In the station, she burst into tears, and everyone, including Misha Gorozhansky, who was battered and behind the train, believed that the woman had taken her companion's luggage by mistake, confusing it with her own. Moreover, the statement “Sima Rubinstein” about the loss of three hundred rubles was left in the protocol ..
After a number of years, Sonya went to the Maly Theater. And in the magnificent Glumovo, she suddenly recognized her wedge “client”. Misha Gorozhansky, in full accordance with the pseudonym Reshimov, threw his army career because of the theater and became the leading artist of the Maly Theater. Sonya bought a large bouquet of roses, put a smart note in it: “To a great artist from his 1 teacher” - and was about to send the premiere. However, she could not resist along the road and added a golden watch from the nearest pocket to the offering. Still young, Misha Reshimov never realized who played it and why it was engraved on the lid of a precious souvenir: "General-General N for special services to the fatherland on the day of his seventieth birthday."
However, we return to the "Countess" Sofya Timrot. In the Capital, as expected, she was met by a luxurious departure: the coachman was all covered in snow-white, shining with lacquer skin and lush signs of a gig and a traditional pair of bay. We drove for the Dinkevich family to Arbat - and soon clients, as if not daring to go in, crowded at the gate of iron casting, behind which stood a palace on a stone basement with the promised mezzanine.
With bated breath, the Dinkeviches surveyed bronze lamps, Pavlovian chairs, mahogany, an invaluable library, carpets, oak panels, Venetian windows ... The house was sold with furniture, a garden, home structures, a pond - and for only 125 thousand, including mirror carps! Dinkevich’s daughter was on the verge of fainting. Misha Osipovich himself was ready to smack his hands not only at the countess's, but also at the monumental butler in a powdery wig, as if deliberately called upon to complete the moral rout of the provincials.
The servant girl bowed and handed a telegram to the countess on a silver tray, and her short-sighted squinting asked Dinkevich to read it out loud: "The next few days, presenting to the king the presentation of credentials for the bids according to the protocol together with the wife of the bells immediately sell the house;
"Countess" and the client went to a notary company on Lenivka. When Dinkevich followed Sonya’s Golden Handle into the dark reception room, an obedient fat man quickly jumped up to meet them, opening his arms.
It was Itska Rosenbad, the first husband of Sonya and the father of her daughter. Now he was a buyer of stolen goods and specialized in stones and watches. The joyful Itska loved breget with a ringing and always had 2 adored Bure with him: gold, with an engraved hunting scene on the lid, and platinum, with a portrait of the emperor in an enamel medallion. At this time, Itska at one time furnished an inexperienced Chisinau pinch almost three hundred rubles ..
To celebrate, he left both Breguet to himself and loved to open them at the same time, comparing time and listening to the gentle discord of ringing. Rosenbad did not hold a grudge against Sonya, 500 rubles. forgave her a long time ago, especially since according to her tips I got it once every 100 more. The lady, who raised his daughter, paid generously and often visited her daughter, not like Sonya’s (although later, having already 2 daughters, Sonya became the most affectionate mother, did not skimp on their education and upbringing - neither in Russia nor later in France. But mature daughters abandoned her.)
Having met two years later after the escape of the young wife, the former wives began to "act" together. Itska, with his joyful burrow and artistic Warsaw glamor, often rendered invaluable assistance to Sonya.
So, the notary, he’s the first husband of Sonya Golden Hand Itsk, losing points rushed to Sonya. “Countess! He cried out. - What an honor! Such a star in my insignificant institution! ”
In 5 minutes young assistant notary public issued a beautiful handwriting deed of purchase. The retired director handed Countess Timrot, nee Bebutova, every penny of accumulating her own decent life. 125 thousand rubles .. And after 2 weeks, two tanned citizens came to the Dinkevichs, who were crazy with happiness. These were the Artemyev brothers, prestigious architects who rented their own house for a trip to Italy. Dinkevich hanged himself in inexpensive rooms ..
Sonya's main assistants in this case were caught after a couple of years. Itska Rosenbad and Michel Blyuvshtein (manager) went to the arresting companies, Hunya Goldshtein (coachman) - for 3 years in prison, and then - abroad "with the prohibition to return to the borders of the Russian country." Sonya loved to act with relatives and former spouses. All 3 were not exceptions: not only the Itska from Warsaw, but also a couple of “Romanian subjects” were at one time legally married to Sonya.
She came across more than once. Sonya was tried in Warsaw, St. Petersburg, Kiev, Kharkov, however, she constantly managed to either quickly slip away from the police unit or make an apology. In general, the police hunted for her in almost all the cities of Western Europe. For example, in Budapest, according to the decision of the Royal Court of Justice, all her things were detained; the Leipzig police in 1871 handed Sonya the Golden Handle under the supervision of the Russian Embassy. She slipped away this time too, but was soon detained by the Vienna police, who confiscated a box of stolen things from her.
That way started a streak of failures. Her name often appeared in the press, her photos were posted in police stations. Sonya was getting harder and harder to dissolve in the mass, keep freedom with the help of bribes
She sparkled in the happy eras of her own stellar career in Europe, but Odessa was her metropolis of fortune and love ...
Wolf Bromberg, a twenty-year-old sharpie and gopnik, nicknamed Vladimir Kochubchik, had inexplicable power over Sonya. He extorted large sums of money from her. Sonya more often than before, took an unjustified risk, became greedy, irritable, went down, including to pickpocketing. Not very beautiful, from a number of “pretty” guys with a mustache tucked into a string, narrow in bones, with lively eyes and masterful hands - he risked once to set up Sonya once. On her birthday, September 30, Wolf adorned the neck of his own lover with a velvet with a blue diamond, which was taken as a deposit from the 1st Odessa jeweler.
A deposit was considered a mortgage on a part of the building on Langeron. The price of the building was 4000 higher than the price of the stone - and the jeweler paid the difference in cash. A day later, Wolf unexpectedly returned the diamond, saying that the present did not suit the woman's taste. Thirty minutes later, the jeweler found a fake, and another hour later found that there was no building on Langeron and there wasn’t. When he broke into Bromberg’s upper rooms on Moldavanka, Wolf “admitted” that Sonya Zolotaya Ruchka gave him a copy of the stone and she concocted a lime mortgage. Not only the jeweler went to Sonya, but with the officer.
Her trial was from December 10 to December 19, 1880 in the Moscow District Court. While playing noble anger, Sonya fought fiercely with the judiciary civil servants, not recognizing any complaints or material evidence. Despite the fact that eyewitnesses identified her by photo, Sonya Golden Pen announced that the Golden Pen is a completely different lady, and she lived on the means of her husband, friends, admirers. In particular, Sonya was outraged by the revolutionary proclamations thrown at her by the police. In a word, she behaved in such a way that then the attorney-at-law, A Shmakov, mindful of this process, called her a lady who was able to “overshadow a good hundred guys by her belt”.
And yet, in accordance with the court’s decision, she came up with a harsh verdict: “The Warsaw philistine Sheindl-Sura Leibova Rosenbad, she is Rubinstein, she’s Shkolnik, Brenner and Blyuvshtein, nee Solomoniak, depriving of all rights of state, to send to a settlement in the most remote places of Siberia”.
The place of exile was the remote village of Luzhki, Irkutsk province, from where in the summer of 1885 Sonya escaped, but after 5 months she was caught by the police. She was sentenced to 3 years of hard labor and 40 lashes for escaping from Siberia. But even in prison, Sonya Zolotaya Ruchka did not waste any time in vain; she fell in love with the tall, with a fluffy mustache prison officer overseer non-commissioned officer Mikhailov. He handed over his civilian dress to his own passion and on the night of June 30, 1886 brought her out. However, only 4 months Sonya enjoyed the will. After a new arrest, she ended up in the Nizhny Novgorod prison castle. Now she was shining to serve a hard labor term on Sakhalin.
Without a man, she could not in any way and even at the stage make friends with a convict share, a brave, burnt-out elderly thief and a murderer Bloch.
On Sakhalin, Sonya, like all the ladies, first lived as a free inhabitant. Accustomed to precious Euro-class luxury suites, thin linens and chilled champagne, Sonya poked a penny for a guard soldier to let her into the dark barracks in the place where she met with Bloch. During these short dates, Sonya and her strong landlord designed the escape plan.
It must be stated that running away from Sakhalin was not such a difficult task. Flea was not running for the first time and knew that nothing cost from the taiga, in which place dozens of people work under the supervision of the first soldier, in the middle of the hills to the north, to the narrowest place of the Tatar Strait between Cape Pogobi and Lazarev. And after that - deserted, you can put together a raft and move to the mainland. However, Sonya, who didn’t get away from her own attraction to theatrical scams, but was also afraid of hunger for many days, came up with her own version of escape. They will go by a path hedged and inhabited, but they will not hide, and they will play a hard labor mission: Sonya in a soldier’s dress will “guard” Flea. The repeat offender finished the guard, and Sonya changed into his clothes.
The first to catch a flea. Sonya, who continued on her own, lost her way and entered the cordon. However, this time she was lucky. Doctors of the Alexandrovsky Infirmary insisted on corporal punishment being removed from the Golden Handle: she was pregnant. The flea received 40 lashes and was chained in hand and foot shackles. When he was slashed, he shouted: “For my cause, your high nobility! To the cause! That's what I need! ”
Sonya Golden Handle's pregnancy ended in a miscarriage. Her upcoming Sakhalin conclusion resembled a delusional dream. Sonya was blamed for the scam, she was involved - as a leader - in the lesson on the murder of settler-merchant Nikitin.
In the end, in 1891 she was handed over to the terrible Sakhalin executioner Komlev for the second escape. Stripped naked, surrounded by hundreds of prisoners, the executioner made her fifteen lashes under their encouraging hoot. Not a sound was uttered by Sonya Golden Pen. She crawled to her own room and fell on the bunk. For 2 years and 8 months, Sonya wore handcuffs and was in a damp solitary confinement with a dull tiny window covered by a frequent lattice.
Chekhov described her in Sakhalin’s book, “a small, thin, already graying woman with a rumpled old woman’s face ... She walks in her cell from corner to corner, and it seems that she constantly sniffs the air like a mouse in a mousetrap, and the expression her face is murine .. ". By the time of the events outlined by Chekhov, that is, in 1891, Sofya Blyuvshtein was only 45 years old ...
Sonya Golden Pen was visited by writers, correspondents, residents of other countries. For a fee it was allowed to talk to her. She did not like to talk, she lied a lot, got confused in her memories. Adherents of exoticism took pictures with her in the composition: convict, blacksmith, overseer - it was called "Zakova in the hand shackles of the famous Sonya Golden Handle". One of these shots, sent to Chekhov by Innokenty Ignatievich Pavlovsky, a Sakhalin photographer, is stored in the State Literary Museum.
After serving her term, Sonya was obliged to remain on Sakhalin as a free settlement. She became the mistress of the local “cafe-chantana”, in which place she made kvass, traded vodka from under the floor, and organized merry evenings with dances.
At the same time, she agreed with a fierce recidivist Nikolai Bogdanov, but life with him was worse than hard labor.
Unhealthy, hardened, she ventured to a new escape and left Alexandrovsk. About 2 versts passed and, having lost strength, fell down. The convoys found her.
A few days later, Sonya Zolotaya Pen died.
The full material with museum exhibits, many lifetime photographs, an aphthograph and the grave of Sofia Sheindl-Sura Leibova Solomoshak Blufshtein see here https://www.mzk1.ru/2011/12/sonka-zolotaya-ruchka-2/ .
The true name of Sonya Golden Handle is Sheindl-Sura Leibova Solomoshak-Blyuvshtein. Inventive scammer, adventurer, capable of turning into a secular woman, nun or elementary servant. She was called "the devil in a skirt", "a demonic beauty whose eyes will captivate and mesmerize."
The correspondent Vlas Doroshevich, famous at the end of the 19th century, called the famous swindler “All-Russian, almost European famous”. And Chekhov gave her interest in the book Sakhalin.
Sonya Zolotaya Ruchka, didn’t live very freely - she was only 40 years old. She just didn’t stop until the end of her life when she started as a little girl with a little theft. In the game she achieved perfection. And abilities, attractiveness, cunning and unconditional immorality made this young girl a great swindler, a famous swindler.
Sonya traded mainly in thefts in hotels, jewelry shops, was engaged in this business on trains, traveling around the country and Europe. Luxuriously dressed, with extraneous documents, she appeared in the best hotels of the Capital, Petersburg, Odessa, Warsaw, painstakingly examined the placement of rooms, entrances, exits, corridors. The golden pen came up with a hotel theft method called “Guten Morgen”. She put on felt shoes on her own shoes and, inaudibly moving along the corridors, early in the morning got into an extraneous room.
Under a strong pre-dawn dream, the owner silently “cleaned” his cash. If the owner unexpectedly woke up - a dressed up woman in precious jewelry, as if not noticing the "outsider", began to expose, as if mistakenly mistaking the number for her own ... It all ended with a professionally played embarrassment and mutual apology. That was the manner of Sonya Zolotaya Ruchka in a provincial hotel room. Looking around, she saw a dormant young man, pale as a canvas, with a tormented face. She was struck not so much by the idea of the last torment, as by the unusual similarity of the young man with Wolf - whose pungent face could never draw anything close to real moral torture.
A pistol and a fan of messages rested on the table. Sonya Golden Pen read the title - to mother. The offspring wrote about the theft of official money: a loss has been found, and suicide is the only way to avoid dishonor, the ill-fated Werther informed his mother. Sonya Zolotaya Ruchka put 500 rubles on top of the envelopes, crushed them with a pistol and just as quietly left the chamber.
Good deeds were not alien to Sonya’s wide nature - if her choosy idea in those moments appealed to those whom she adored. Who, if not her own distant daughters, stood in front of her eyes when Sonya Zolotaya Ruchka found out from the print media that she had completely robbed the poor widow, the mother of two girls. Data of 5,000 stolen rubles. were simultaneous benefits for the death of her husband, a small civil servant. The Golden Pen did not think long: by mail she sent the widow 5 thousand and a small letter. “Gracious Empress! I read in the press about the misfortune that befell you, which I was the reason for my incontinent attraction to cash, I am sending you your 5,000 rubles. and I recommend starting from this second to hide the means deeper. Once again I ask you for pardon, I send a bow to your poor orphans. "
Once the police found on Sonya's Golden Dwelling in Odessa her unusual dress, sewn intentionally for shoplifting. It, in fact, was a bag where you could hide even a small roll of Expensive fabric. Golden Pen showed particular skill in jewelry stores. In the presence of almost all the clients and with the support of her own “agents”, who promptly distracted the clerks, she quietly hid valuable stones under the deliberately long nails, changing rings with fake diamonds, hid a flower pot stolen on the counter, so that the next day come and pick up the stolen.
An unusual page in her life is occupied by theft in trains - individual first-class compartments. The bankers, foreign businessmen, large landowners, including generals, became victims of swindlers: at Frolov, for example, she stole 213,000 rubles on the Nizhny Novgorod Steel Road ..
Luxuriously dressed, Sonya Golden Handle was housed in a compartment, playing the role of a marquise, countess or a wealthy widow. Having arranged fellow travelers and pretending to succumb to their courtship, the pseudo-marquise talked a lot, laughed and flirted, waiting for the victim to begin to be sent to sleep. But, carried away by appearances and sexy appeals of reckless aristocrats, wealthy owners did not fall asleep for a long time. And then Sonya Zolotaya Ruchka launched sleeping pills - intoxicating perfumes with a special drug, opium in wine or tobacco, bottles with chloroform, etc. From the first Siberian merchant Sonya stole 300 thousand rubles. (large funds for those days).
She loved to visit the famous Nizhny Novgorod fair, but often traveled to Europe, Paris, Nice, loved the German-speaking powers: Germany, Austria-Hungary, rented luxurious housing in Vienna, Budapest, Leipzig, Berlin.
Sonya Golden Handle was not attractive. She was small in stature, but she had a beautiful figure, true features of a face; her eyes exuded sexual-hypnotic attraction. Vlas Doroshevich, talking with a swindler on Sakhalin, saw that her eyes were "marvelous, infinitely beautiful, soft, velvet ... and talked like that, as if they had the opportunity, including unsurpassed lies."
Sonya constantly used make-up, false eyebrows, wigs, wore expensive Parisian hats, unique fur capes, mantillas, she dressed up herself with jewelry, to which she had a weakness. Lived in a big way. Her favorite places of rest were Crimea, Pyatigorsk and the foreign resort of Marienbad, in which place she posed as a titled person, since she had a set of various business cards. She did not count funds, did not save up on a dark day. So, having arrived in Vienna in the summer of 1872, she put some of the things she had stolen into the pawnshop and, having received a deposit of 15 thousand rubles, she spent in an instant.
Gradually she was tired of acting alone. She made a gang of family members, former spouses. Also, the gang included a thief in law Berezin and a Swedish-Norwegian citizen Martin Jacobson. Gang members indisputably submitted to Sonya Golden Handle.
... Misha Osipovich Dinkevich, founder of the clan, honorary sovereign, after 25 years of exemplary service, the head of the male gymnasium in Saratov was dismissed. Misha Osipovich decided together with his daughter, son-in-law and 3 grandchildren to move to the homeland, to the Capital. Dinkevichs sold the house, added savings, got 125 thousand on a small house in the city of Moscow.
Walking around St. Petersburg, the retired director turned into a pastry shop and almost knocked down a dressed-up cutie in the doorway who dropped an umbrella from unexpectedness. Dinkevich involuntarily noted that in front of him was not an elementary Petersburg beauty, but a lady of only respectable breed, dressed with the simplicity that can be achieved only by very expensive tailors; 1 her hat was worth the annual salary of a gymnasium teacher.
10 minutes later they drank coffee with cream at a table, a cutie ate a biscuit, Dinkevich plundered a glass of liquor. The beautiful stranger answered the question about the name:
"Countess Timrot, Sofya Ivanovna"
“Oh, what a name! You are from the capital Timroths, aren't you? ”
"Exactly".
“Ah, Sofya Ivanovna, if only you knew how you were dragging to the Capital”
And Misha Osipovich, having suddenly experienced a surge of confidence, laid out to the Countess her poverty - both about retirement, and about shy fixed capital, and about the dream of the capital’s not the most luxurious, but worthy of a nice family mansion ...
“Do you know that, my dear Mikhail Osipovich ...”, after a moment of thought, the countess ventured, “After all, my husband and I are looking for a reliable client.” The Count was appointed to Paris, Ambassador of His Majesty ... "
“However, the countess! Yes, I can’t master your mezzanine! After all, do you have a mezzanine? ”
“Available,” Timroth grinned. - We have a lot that is present. However, my husband is the court master of the court. Do we bargain? You, I see, are a respectable, intelligent, experienced person. I would not want another owner for the Bebut nest ... ”
“So your father is General Bebutov, a Caucasian hero ?!” - excited Dinkevich.
“Vasily Osipovich is my grandfather,” Sofya Ivanovna timidly corrected and rose from the table. “So how soon did you deign to look at the house?”
We came to an agreement to meet after 5 days in a train where Dinkevich would sit in Klin.
Sonya perfectly remembered this village, or rather, a small station, since from the whole town she knew only the police station. Sonya mentioned her first first adventure constantly with pleasure. At that time, she was not even 20, with a small stature and grace she looked at sixteen. After 6 years, she began to be called the Sonya Golden Handle, when Sheindlya Solomoniak, daughter of a small money-lender from Warsaw County, became famous as the brain center and money lord of the “raspberries” of international scope. And then she had only the ability, compelling attractiveness and secondary school of the “family nest”, with which she was no less proud than Countess Timroth, not a general’s nest, but a thieves, in which place she grew up among moneylenders, stolen buyers, robbers and smugglers . Was at their errands, just learning their languages: Yiddish, Lyashsky, Russian, German. I followed them. And like real acting nature, it was saturated with the spirit of adventure and ruthless risk.
Well, then, in 1866, she was a shy thief "on trust" on the railway. By this time, Sonya Zolotaya Ruchka had already managed, by the way, to run away from her first spouse, the merchant Rosenbad, having captured not so much - 500 rubles .. Somewhere “in people” her little daughter was growing up.
Finally, approaching Klin, in a third-class carriage, in which place she traded in small things, Sonya noticed a handsome cadet. She sat down, bowed, flattered him as a “colonel,” and sort of looked ingenuously in all eyes (which power I already knew perfectly well) examined his cockade, shining leggings and a suitcase next to them, that the young military man immediately felt a rush, characteristic of all representatives of the stronger sex, who met on the Sonkin path : defend and patronize this girl with the face of a fallen angel - if possible until the end of her own days.
At the Klin station, it was worthless for her to send the conquered junker - well, suppose, for lemonade.
Probably was the first and last time that Sonya got caught in the act. However, even here she was able to scratch herself. In the station, she burst into tears, and everyone, including Misha Gorozhansky, who was battered and behind the train, believed that the woman had taken her companion's luggage by mistake, confusing it with her own. Moreover, the statement “Sima Rubinstein” about the loss of three hundred rubles was left in the protocol ..
After a number of years, Sonya went to the Maly Theater. And in the magnificent Glumovo, she suddenly recognized her wedge “client”. Misha Gorozhansky, in full accordance with the pseudonym Reshimov, threw his army career because of the theater and became the leading artist of the Maly Theater. Sonya bought a large bouquet of roses, put a smart note in it: “To a great artist from his 1 teacher” - and was about to send the premiere. However, she could not resist along the road and added a golden watch from the nearest pocket to the offering. Still young, Misha Reshimov never realized who played it and why it was engraved on the lid of a precious souvenir: "General-General N for special services to the fatherland on the day of his seventieth birthday."
However, we return to the "Countess" Sofya Timrot. In the Capital, as expected, she was met by a luxurious departure: the coachman was all covered in snow-white, shining with lacquer skin and lush signs of a gig and a traditional pair of bay. We drove for the Dinkevich family to Arbat - and soon clients, as if not daring to go in, crowded at the gate of iron casting, behind which stood a palace on a stone basement with the promised mezzanine.
With bated breath, the Dinkeviches surveyed bronze lamps, Pavlovian chairs, mahogany, an invaluable library, carpets, oak panels, Venetian windows ... The house was sold with furniture, a garden, home structures, a pond - and for only 125 thousand, including mirror carps! Dinkevich’s daughter was on the verge of fainting. Misha Osipovich himself was ready to smack his hands not only at the countess's, but also at the monumental butler in a powdery wig, as if deliberately called upon to complete the moral rout of the provincials.
The servant girl bowed and handed a telegram to the countess on a silver tray, and her short-sighted squinting asked Dinkevich to read it out loud: "The next few days, presenting to the king the presentation of credentials for the bids according to the protocol together with the wife of the bells immediately sell the house;
"Countess" and the client went to a notary company on Lenivka. When Dinkevich followed Sonya’s Golden Handle into the dark reception room, an obedient fat man quickly jumped up to meet them, opening his arms.
It was Itska Rosenbad, the first husband of Sonya and the father of her daughter. Now he was a buyer of stolen goods and specialized in stones and watches. The joyful Itska loved breget with a ringing and always had 2 adored Bure with him: gold, with an engraved hunting scene on the lid, and platinum, with a portrait of the emperor in an enamel medallion. At this time, Itska at one time furnished an inexperienced Chisinau pinch almost three hundred rubles ..
To celebrate, he left both Breguet to himself and loved to open them at the same time, comparing time and listening to the gentle discord of ringing. Rosenbad did not hold a grudge against Sonya, 500 rubles. forgave her a long time ago, especially since according to her tips I got it once every 100 more. The lady, who raised his daughter, paid generously and often visited her daughter, not like Sonya’s (although later, having already 2 daughters, Sonya became the most affectionate mother, did not skimp on their education and upbringing - neither in Russia nor later in France. But mature daughters abandoned her.)
Having met two years later after the escape of the young wife, the former wives began to "act" together. Itska, with his joyful burrow and artistic Warsaw glamor, often rendered invaluable assistance to Sonya.
So, the notary, he’s the first husband of Sonya Golden Hand Itsk, losing points rushed to Sonya. “Countess! He cried out. - What an honor! Such a star in my insignificant institution! ”
In 5 minutes young assistant notary public issued a beautiful handwriting deed of purchase. The retired director handed Countess Timrot, nee Bebutova, every penny of accumulating her own decent life. 125 thousand rubles .. And after 2 weeks, two tanned citizens came to the Dinkevichs, who were crazy with happiness. These were the Artemyev brothers, prestigious architects who rented their own house for a trip to Italy. Dinkevich hanged himself in inexpensive rooms ..
Sonya's main assistants in this case were caught after a couple of years. Itska Rosenbad and Michel Blyuvshtein (manager) went to the arresting companies, Hunya Goldshtein (coachman) - for 3 years in prison, and then - abroad "with the prohibition to return to the borders of the Russian country." Sonya loved to act with relatives and former spouses. All 3 were not exceptions: not only the Itska from Warsaw, but also a couple of “Romanian subjects” were at one time legally married to Sonya.
She came across more than once. Sonya was tried in Warsaw, St. Petersburg, Kiev, Kharkov, however, she constantly managed to either quickly slip away from the police unit or make an apology. In general, the police hunted for her in almost all the cities of Western Europe. For example, in Budapest, according to the decision of the Royal Court of Justice, all her things were detained; the Leipzig police in 1871 handed Sonya the Golden Handle under the supervision of the Russian Embassy. She slipped away this time too, but was soon detained by the Vienna police, who confiscated a box of stolen things from her.
That way started a streak of failures. Her name often appeared in the press, her photos were posted in police stations. Sonya was getting harder and harder to dissolve in the mass, keep freedom with the help of bribes
She sparkled in the happy eras of her own stellar career in Europe, but Odessa was her metropolis of fortune and love ...
Wolf Bromberg, a twenty-year-old sharpie and gopnik, nicknamed Vladimir Kochubchik, had inexplicable power over Sonya. He extorted large sums of money from her. Sonya more often than before, took an unjustified risk, became greedy, irritable, went down, including to pickpocketing. Not very beautiful, from a number of “pretty” guys with a mustache tucked into a string, narrow in bones, with lively eyes and masterful hands - he risked once to set up Sonya once. On her birthday, September 30, Wolf adorned the neck of his own lover with a velvet with a blue diamond, which was taken as a deposit from the 1st Odessa jeweler.
A deposit was considered a mortgage on a part of the building on Langeron. The price of the building was 4000 higher than the price of the stone - and the jeweler paid the difference in cash. A day later, Wolf unexpectedly returned the diamond, saying that the present did not suit the woman's taste. Thirty minutes later, the jeweler found a fake, and another hour later found that there was no building on Langeron and there wasn’t. When he broke into Bromberg’s upper rooms on Moldavanka, Wolf “admitted” that Sonya Zolotaya Ruchka gave him a copy of the stone and she concocted a lime mortgage. Not only the jeweler went to Sonya, but with the officer.
Her trial was from December 10 to December 19, 1880 in the Moscow District Court. While playing noble anger, Sonya fought fiercely with the judiciary civil servants, not recognizing any complaints or material evidence. Despite the fact that eyewitnesses identified her by photo, Sonya Golden Pen announced that the Golden Pen is a completely different lady, and she lived on the means of her husband, friends, admirers. In particular, Sonya was outraged by the revolutionary proclamations thrown at her by the police. In a word, she behaved in such a way that then the attorney-at-law, A Shmakov, mindful of this process, called her a lady who was able to “overshadow a good hundred guys by her belt”.
And yet, in accordance with the court’s decision, she came up with a harsh verdict: “The Warsaw philistine Sheindl-Sura Leibova Rosenbad, she is Rubinstein, she’s Shkolnik, Brenner and Blyuvshtein, nee Solomoniak, depriving of all rights of state, to send to a settlement in the most remote places of Siberia”.
The place of exile was the remote village of Luzhki, Irkutsk province, from where in the summer of 1885 Sonya escaped, but after 5 months she was caught by the police. She was sentenced to 3 years of hard labor and 40 lashes for escaping from Siberia. But even in prison, Sonya Zolotaya Ruchka did not waste any time in vain; she fell in love with the tall, with a fluffy mustache prison officer overseer non-commissioned officer Mikhailov. He handed over his civilian dress to his own passion and on the night of June 30, 1886 brought her out. However, only 4 months Sonya enjoyed the will. After a new arrest, she ended up in the Nizhny Novgorod prison castle. Now she was shining to serve a hard labor term on Sakhalin.
Without a man, she could not in any way and even at the stage make friends with a convict share, a brave, burnt-out elderly thief and a murderer Bloch.
On Sakhalin, Sonya, like all the ladies, first lived as a free inhabitant. Accustomed to precious Euro-class luxury suites, thin linens and chilled champagne, Sonya poked a penny for a guard soldier to let her into the dark barracks in the place where she met with Bloch. During these short dates, Sonya and her strong landlord designed the escape plan.
It must be stated that running away from Sakhalin was not such a difficult task. Flea was not running for the first time and knew that nothing cost from the taiga, in which place dozens of people work under the supervision of the first soldier, in the middle of the hills to the north, to the narrowest place of the Tatar Strait between Cape Pogobi and Lazarev. And after that - deserted, you can put together a raft and move to the mainland. However, Sonya, who didn’t get away from her own attraction to theatrical scams, but was also afraid of hunger for many days, came up with her own version of escape. They will go by a path hedged and inhabited, but they will not hide, and they will play a hard labor mission: Sonya in a soldier’s dress will “guard” Flea. The repeat offender finished the guard, and Sonya changed into his clothes.
The first to catch a flea. Sonya, who continued on her own, lost her way and entered the cordon. However, this time she was lucky. Doctors of the Alexandrovsky Infirmary insisted on corporal punishment being removed from the Golden Handle: she was pregnant. The flea received 40 lashes and was chained in hand and foot shackles. When he was slashed, he shouted: “For my cause, your high nobility! To the cause! That's what I need! ”
Sonya Golden Handle's pregnancy ended in a miscarriage. Her upcoming Sakhalin conclusion resembled a delusional dream. Sonya was blamed for the scam, she was involved - as a leader - in the lesson on the murder of settler-merchant Nikitin.
In the end, in 1891 she was handed over to the terrible Sakhalin executioner Komlev for the second escape. Stripped naked, surrounded by hundreds of prisoners, the executioner made her fifteen lashes under their encouraging hoot. Not a sound was uttered by Sonya Golden Pen. She crawled to her own room and fell on the bunk. For 2 years and 8 months, Sonya wore handcuffs and was in a damp solitary confinement with a dull tiny window covered by a frequent lattice.
Chekhov described her in Sakhalin’s book, “a small, thin, already graying woman with a rumpled old woman’s face ... She walks in her cell from corner to corner, and it seems that she constantly sniffs the air like a mouse in a mousetrap, and the expression her face is murine .. ". By the time of the events outlined by Chekhov, that is, in 1891, Sofya Blyuvshtein was only 45 years old ...
Sonya Golden Pen was visited by writers, correspondents, residents of other countries. For a fee it was allowed to talk to her. She did not like to talk, she lied a lot, got confused in her memories. Adherents of exoticism took pictures with her in the composition: convict, blacksmith, overseer - it was called "Zakova in the hand shackles of the famous Sonya Golden Handle". One of these shots, sent to Chekhov by Innokenty Ignatievich Pavlovsky, a Sakhalin photographer, is stored in the State Literary Museum.
After serving her term, Sonya was obliged to remain on Sakhalin as a free settlement. She became the mistress of the local “cafe-chantana”, in which place she made kvass, traded vodka from under the floor, and organized merry evenings with dances.
At the same time, she agreed with a fierce recidivist Nikolai Bogdanov, but life with him was worse than hard labor.
Unhealthy, hardened, she ventured to a new escape and left Alexandrovsk. About 2 versts passed and, having lost strength, fell down. The convoys found her.
A few days later, Sonya Zolotaya Pen died.
Original message
Сонька Золотая Ручка
Полный материал с музейными экспонатами, многими прижизненными фотографиями, афтографом и могилой Софьи Шейндля-Суры Лейбовой Соломошак Блюфштейн смотрите здесь https://www.mzk1.ru/2011/12/sonka-zolotaya-ruchka-2/.
Истинное имя Соньки Золотой Ручки – Шейндля-Сура Лейбова Соломошак-Блювштейн. Изобретательная мошенница, авантюристка, способная оборачиваться в светскую женщину, монахиню либо элементарную прислужницу. Ее именовали «дьяволом в юбке», «демонической красоткой, ока которой пленят и гипнотизируют».
Знаменитый в конце 19 века корреспондент Влас Дорошевич именовал знаменитую аферистку «всероссийски, почти европейски знаменитой». А Чехов уделили ей интерес в книжке «Сахалин».
Сонька Золотая Ручка, прожила на воле не очень много – всего лишь лет 40. Только как начала еще будучи маленькой девочкой с небольшого воровства – так и не остановилась до конца своей жизни. В игре она достигла совершенства. А способности, привлекательность, хитроумие и безусловная безнравственность сделали эту молоденькую девушку великой мошенницей, знаменитой аферисткой.
Сонька промышляла в главном кражами в отелях, ювелирных магазинчиках, занималась этим делом в поездах, разъезжая по стране и Европе. Роскошно одетая, с посторонними документами, она возникала в наилучших гостиницах Столицы, Петербурга, Одессы, Варшавы, кропотливо исследовала размещение комнат, входов, выходов, коридоров. Золотая ручка придумала способ гостиничных краж под заглавием «гутен морген». Она надевала на собственную обувь войлочные туфли и, неслышно двигаясь по коридорам, раненько с утра проникала в посторонний номер.
Под сильный дорассветный сон владельца бесшумно «обчищала» его наличность. Если же владелец нежданно пробуждался – наряженная женщина в драгоценных украшениях, как бы не подмечая «стороннего», начинала разоблачаться, как бы по ошибке приняв номер за собственный… Заканчивалось все профессионально разыгранным смущением и обоюдными извинениями. Вот таковым манером оказалась Сонька Золотая Ручка в номере провинциальной гостиницы. Оглядевшись, она увидела дремлющего юношу, бледноватого как полотно, с измученным личиком. Ее поразило не столько представление последнего мучения, насколько необычное сходство молодого человека с Вольфом – остренькое лицо которого ни разу ничего близкого к настоящей высоконравственной пытке нарисовать не могло.
На столе покоился пистолет и веер посланий. Сонька Золотая Ручка прочитала заглавие – к матери. Отпрыск писал о краже служебных денег: утрата найдена, и суицид – единый путь избежать бесславия, – уведомлял матушку злополучный Вертер. Сонька Золотая Ручка положила сверху конвертов 500 руб., придавила их пистолетом и так же бесшумно вышла из горницы.
Широкой Сонькиной натуре никак не чужды были благие дела – ежели привередливая идея ее в данные минутки обращалась к тем, кого она обожала. Кто, как не собственные ее дальние дочки, встали пред очами, когда Сонька Золотая Ручка выяснила из печатных изданий, будто вчистую обворовала бедную вдову, маму 2-ух девченок. Данные 5000 похищенных руб. были одновременным пособием по смерти ее супруга, малого госслужащего. Золотая Ручка не долго думала: почтой выслала вдове 5 тыщ и маленькое письмо. «Милостивая государыня! Я прочитала в печатных изданиях о постигшем вас несчастье, которого я была причиной по своему невоздержному влечения к наличным средствами, шлю вам ваши 5000 руб. и рекомендую начиная с этой секунды глубже средства скрывать. Еще раз прошу у вас помилования, шлю поклон вашим бедным сироткам».
Однажды полиция нашла на одесской жилплощади Соньки Золотой Ручки ее неординарное платьице, сшитое умышленно для краж в магазинах. Оно, в сути, представляло собой мешок, куда можно было упрятать даже маленький рулон Дорогой ткани. Особенное мастерство Золотая Ручка показывала в ювелирных магазинах. В пребывании почти всех клиентов и с поддержкою собственных «агентов», которые проворно отвлекали внимание приказчиков, она незаметно скрывала ценные камешки под умышленно отращенные длинные ногти, сменяя кольца с бриллиантами липовыми, прятала украденное в стоящий на прилавке горшок с цветами, чтоб на следующий день придти и забрать похищенное.
Необыкновенную страничку в ее жизни занимают кражи в поездах – отдельных купе первого класса. Потерпевшими аферистки делались банкиры, заграничные дельцы, большие землевладельцы, в том числе и генералы – у Фролова, к примеру, на Нижегородской стальной дороге она выкрала 213 000 руб..
Роскошно одетая, Сонька Золотая Ручка размещалась в купе, играя роль маркизы, графини либо состоятельной вдовы. Расположив к себе попутчиков и делая вид, будто поддается их ухаживаниям, псевдо-маркиза немало разговаривала, смеялась и кокетничала, ждя, как скоро жертву начнет направлять ко сну. Но, увлеченные наружностью и сексапильными призывами безрассудной аристократки, состоятельные хозяева долго не засыпали. И тогда Сонька Золотая Ручка пускала в ход снотворное – одурманивающие духи с особенным препаратом, опиум в вине либо табаке, бутылочки с хлороформом и т. д. У 1-го сибирского торговца Сонька выкрала 300 тыщ руб. (большие средства по тем денькам).
Она обожала посещать известную Нижегородскую ярмарку, однако нередко выезжала и в Европу, Париж, Ниццу, любила немецкоязычные державы: Германию, Австро-Венгрию, снимала шикарные жилплощади в Вене, Будапеште, Лейпциге, Берлине.
Сонька Золотая Ручка не отличалась привлекательностью. Была маленького роста, однако имела красивую фигуру, верные черты личика; глаза ее источали сексапильно-гипнотическое тяготение. Влас Дорошевич, разговаривавший-с аферисткой на Сахалине, увидел, что ее глаза были «дивные, нескончаемо красивые, мягенькие, бархатные… и разговаривали этак, будто имели возможность в том числе и непревзойденно врать».
Сонька непрерывно пользовалась гримом, накладными бровями, париками, носила недешевые парижские шляпки, уникальные меховые накидки, мантильи, скрашивала себя драгоценностями, к коим питала слабость. Жила с размахом. Излюбленными местами ее отдыха были Крым, Пятигорск и иностранный курорт Мариенбад, в каком месте она выдавала себя за титулованную персону, благо у нее был комплект различных визитных карточек. Средств она не считала, не копила на темный день. Этак, приехав в Вену летом 1872 года, заложила в ломбард некие из украденных ею вещей и, получив под задаток 15 тыщ руб., истратила в один миг.
Постепенно ей надоедало действовать одной. Она сколотила банду из членов семьи, былых супругов. Также в банду входил вор в законе Березин и шведско-норвежский подданный Мартин Якобсоню. Члены банды неоспоримо покорялись Соньке Золотой Ручке.
…Миша Осипович Динкевич, основатель рода, почетный государь, опосля 25 лет примерной службы начальником мужской гимназии в Саратове был выслан в отставку. Миша Осипович принял решение совместно с дочерью, зятем и 3-мя внуками переехать на отчизну, в Столицу. Динкевичи реализовали дом, прибавили накопления, набралось 125 тыщ на маленький дом в городе Москве.
Гуляя по Петербургу, отставной директор завернул в кондитерскую _ и в дверях чуть не сшиб наряженную милашку, от нежданности выронившую зонт. Динкевич непроизвольно отметил, что пред ним не элементарно петербургская красавица, а дама только добропорядочной породы, одетая с той простотой, какая достигается только совсем дорогими портными 1 ее шляпка стоила годового оклада учителя гимназии.
Спустя 10 мин. они пили за столиком кофе со сливками, милашка кушала бисквит, Динкевич расхрабрился на рюмку ликера. На вопрос о имени красивая незнакомка дала ответ:
«Графиня Тимрот, Софья Ивановна»
«О, какое имя! Вы ведь из столичных Тимротов, не так ли?»
«Именно так».
«Ах, Софья Ивановна, кабы вы знали, как в Столицу-то тащит»
И Миша Осипович, испытав внезапно прилив доверия, выложил графине свою нищету – и про пенсию, и про застенчивый основной капитал, и про грезу о столичном никак не самом роскошном, однако достойном неплохой семьи особнячке…
«А знаете что, любезный Михаил Осипович… – опосля кратного раздумья отважилась графиня, – мы ведь с супругом отыскиваем надежного клиента. Граф получил назначение в Париж, послом Его Величества…»
«Однако графиня! Да я и мезонина вашего никак не осилю! У вас ведь наличествует мезонин?»
«Наличествует, – усмехнулась Тимрот. – У нас немало что наличествует. Однако супруг мой – гофмейстер двора. Нам ли торговаться? Вы, я вижу, человек добропорядочный, интеллигентный, опытнейший. Иного владельца я бы и не хотела для бебутовского гнезда…»
«Этак батюшка ваш – генерал Бебутов, кавказский герой?!» – всполошился Динкевич.
«Василий Осипович – мой дедушка, – робко исправила Софья Ивановна и поднялась из-за стола. – Так как скоро же соблаговалите посмотреть на дом?»
Пришли к соглашению встретиться чрез 5 дней в поезде, куда Динкевич подсядет в Клину.
Сонька отлично помнила данный поселок, а точнее, маленькую станцию, так как из всего городка ей был знаком лишь полицейский участок. Родное 1-ое похождение Сонька упоминала постоянно с наслаждением. В ту пору ей не исполнилось и 20, при маленьком росте и изяществе смотрелась на шестнадцать. Это через 6 лет ее стали именовать Сонькой Золотой Ручкой, когда Шейндля Соломониак, дочь малого ростовщика из Варшавского уезда, прославилась как мозговой центр и денежный господь «малины» интернационального размаха. А тогда у нее была только способность, неотразимая притягательность и среднее учебное заведение «родового гнезда», коим она гордилась не меньше, нежели графиня Тимрот, Гнезда не генеральского, а блатного, в каком месте она подрастала посреди ростовщиков, скупщиков краденого, грабителей и контрабандистов. Была у них на побегушках, просто выучивая их языки: идиш, ляшский, российский, германский. Следила за ними. И как настоящая актерская природа, пропитывалась духом авантюры и бесжалостного риска.
Ну а тогда, в 1866-м, она была застенчивой воровкой «на доверии» на железной дороге. К данному времени Сонька Золотая Ручка уже успела, кстати, убежать от собственного первого супруга, купца Розенбада, захватив на дорожку не так уж много – 500 руб.. Где-то «у людей» подрастала ее малая дочка.
Наконец, подъезжая к Клину, в вагоне третьего класса, в каком месте она промышляла по мелочи, Сонька заприметила красавчика юнкера. Подсела, поклонилась, польстила ему «полковником» и этак бесхитростно во все глаза (мощь каких Уже знала отлично) рассматривала его кокарду, блещущие краги и чемоданчик около них, что юный военный немедля почувствовал порыв, характерный всем представителям сильного пола, встречавшимся на Сонькином пути: отстоять и патронировать эту девченку с личиком падшего ангела – по возможности до конца собственных дней.
На станции Клин ей уже ничто не стоило отправить покоренного юнкера – ну, предположим, за лимонадом.
Наверное был 1-ый и последний раз, когда Сонька попалась с поличным. Однако и тут смогла выцарапаться. В участке она разрыдалась, и все, включая облапошенного и отставшего от поезда Мишу Горожанского, уверовали, будто женщина забрала багаж попутчика по ошибке, спутав со собственным. Мало того, в протоколе осталось высказывание «Симы Рубинштейн» о пропаже у нее трехсот руб..
Спустя некоторое количество лет Сонька отправилась в Малый театр. И в великолепном Глумове узнала внезапно своего клинского «клиента». Миша Горожанский в полном соответствии с псевдонимом – Решимов – кинул армейскую карьеру из-за театра и стал ведущим артистом Малого театра. Сонька купила большой букет роз, вложила туда смышленую записку: «Большому артисту от его 1 учительницы» – и собралась послать премьеру. Однако по дороге не удержалась и добавила к подношению золотые часы из наиблежайшего кармашка. Все еще юный Миша Решимов так никогда и не сообразил, кто разыграл его и отчего на крышке драгоценного сувенира было выгравировано: «Генерал-аншефу N за особые заслуги пред отечеством в день семидесятилетия».
Однако возвратимся к «графине» Софье Тимрот. В Столице ее, как положено, встречал роскошный отъезд: кучер весь в белоснежном, блещущая лаковой шкурой и пышноватыми знаками двуколка и традиционная пара гнедых. Заехали за семейством Динкевича на Арбат – и вскоре клиенты, как бы не смея зайти, столпились у ворот чугунного литья, за коими высился дворец на каменном цоколе с обещанным мезонином.
Затаив дыхание, Динкевичи обозревали бронзовые светильники, павловские кресла, красное дерево, неоценимую библиотеку, ковры, дубовые панели, венецианские окошка… Дом продавался с обстановкой, садом, домашними сооружениями, прудом – и всего за 125 тыщ, включая зеркальных карпов! Дочь Динкевича была на грани обморока. Сам Миша Осипович готов был чмокать ручки не то что у графини, но и у монументального дворецкого в пудреном парике, как будто умышленно призванного завершить нравственный разгром провинциалов.
Служанка с поклоном вручила графине телеграмму на серебряном подносе, и та, близоруко сощурившись, попросила Динкевича прочитать ее вслух: «Ближайшие дни представление королю вручение верительных грамот тчк согласно протоколу совместно женой тчк безотлагательно продай дом выезжай тчк жду нетерпением среду Григорий».
«Графиня» и клиент направились в нотариальную фирму на Ленивке. Когда Динкевич вслед за Сонькой Золотой Ручкой шагнул в темноватую приемную, угодливый толстяк быстро вскочил им навстречу, открыв объятия.
Это был Ицка Розенбад, 1-ый супруг Соньки и отец ее дочки. Ныне он был скупщиком краденого и специализировался на камнях и часах. Радостный Ицка любил брегеты со звоном и при себе постоянно имел 2-ух обожаемых Буре: золотой, с гравированной сценой охоты на крышке, и платиновый, с портретом государя императора в эмалевом медальоне. На данных часах Ицка в свое время обставил неопытного кишиневского щипача чуть ли не на триста руб..
На радостях он оставил оба брегета себе и обожал раскрывать их одновременно, сравнивая время и прислушиваясь в ласковый разнобой звона. Розенбад злобу на Соньку не держал, 500 руб. простил ей давным-издавна, тем более что по ее наводкам получил уже раз в 100 более. Даме, коия растила его дочку, выплачивал великодушно и дочку посещал нередко, не в пример Соньке (Хотя позднее, имея уже 2-ух дочерей, Сонька стала самой ласковой мамой, не скупилась на их образование и воспитание – ни в России, ни позже во Франции. Но зрелые дочери отказались от нее.)
Встретившись года чрез 2 после побега юной супруги, былые жены стали «действовать» совместно. Ицка, с его радостным норовом и артистичным варшавским гламуром, нередко оказывал Соньке бесценное содействие.
Итак, нотариус, он же первый муж Соньки Золотой Ручки Ицка, теряя очки кинулся к Соньке. «Графиня! – вскричал он. – Какая честь! Такая звезда в моем ничтожном заведении!»
Чрез 5 мин. юный ассистент нотариуса оформил красивым почерком купчую. Господин директор в отставке вручил графине Тимрот, урожденной Бебутовой, все до копеечки скопления собственной порядочной жизни. 125 тыщ руб.. А чрез 2 недельки к ошалевшим от счастья Динкевичам пожаловали двое загорелых граждан. Это были братья Артемьевы, престижные архитекторы, сдавшие собственный дом внаем на время странствия по Италии. Динкевич повесился в недорогих номерах..
Основные ассистенты Соньки в данном деле чрез пару лет были пойманы. Ицка Розенбад и Михель Блювштейн (управляющий) направились в арестантские роты, Хуня Гольдштейн (кучер) – на 3 года в тюрьму, а потом – за рубеж «с воспрещением ворачиваться в пределы Русской страны». Сонька обожала действовать с родней и былыми супругами. Все 3 не были исключениями: не только варшавянин Ицка, однако и пара «румынскоподданных» состояли в свое время с Сонькой в законном браке.
Попадалась она не раз. Соньку судили в Варшаве, Петербурге, Киеве, Харькове, однако ей постоянно удавалось или проворно улизнуть из полицейской части, или добиться извинения. Вообщем, охотилась за ней полиция почти всех мегаполисов Западной Европы. К примеру, в Будапеште сообразно постановлению Королевской судебной палаты были задержаны все ее вещи; лейпцигская полиция в 1871 году передала Соньку Золотую Ручку под присмотр Русского посольства. Она улизнула и на данный раз, но скоро была задержана венской полицией, конфисковавшей у нее ящик с украденными вещами.
Этак стартовала полоска неудач. Ее имя нередко фигурировало в прессе, в полицейских участках были вывешены ее фото. Соньке становилось все сложнее рассосаться в массе, хранить свободу с помощью взяток
Она сверкала в счастливые эпохи собственной звездной карьеры в Европе, однако мегаполисом фортуны и любви была для нее Одесса…
Вольф Бромберг, двадцатилетний шулер и гопник, по прозвищу Владимир Кочубчик, имел над Сонькой необъяснимую власть. Он вымогал у нее большие суммы денег. Сонька почаще, нежели до этого, шла на неоправданный риск, стала жадной, раздражительной, спустилась в том числе и до карманных краж. Не очень прекрасный, из ряда «хорошеньких» парней с подбритыми в ниточку усиками, узенький в кости, с живыми глазами и мастерскими руками – он единый рискнул единожды подставить Соньку. В день ее рождения, 30 сентября, Вольф украсил шею собственной любовницы бархоткой с голубым бриллиантом, кой был взят под задаток у 1-го одесского ювелира.
Задатком считалась закладная на часть здания на Ланжероне. Цена здания на 4000 превосходила цену камня – и разность ювелир оплатил наличными. Через День Вольф нежданно вернул алмаз, заявив, что презент не пришелся по вкусу женщине. Через тридцать минут ювелир нашел подделку, а еще чрез час установил, что и здания никакого на Ланжероне нет и не было. Когда он вломился в горницы Бромберга на Молдаванке, Вольф «сознался», что копию камня Отдала ему Сонька Золотая Ручка и она же состряпала липовый заклад. К Соньке ювелир отправился никак не один, а с урядником.
Суд над ней шел с 10 по 19 декабря 1880 года в Московском окружном суде. Разыгрывая благородный гнев, Сонька сильно дралась с судейскими Госслужащими, никак не признавая ни нарекания, ни выставленные вещественные доказательства. Невзирая на то, что очевидцы опознали ее по фото, Сонька Золотая Ручка объявила, что Золотая Ручка – совершенно другая дама, а она жила на средства супруга, друзей, почитателей. В особенности возмутили Соньку подброшенные ей на жилплощадь полицией революционные прокламации. Одним словом, вела себя так, что потом присяжный поверенный А Шмаков, памятуя о данном процессе, именовал ее дамой, способной «затмить за пояс благую сотку парней».
И все же сообразно решению суда она возымела суровый вердикт: «Варшавскую мещанку Шейндлю-Суру Лейбову Розенбад, она же Рубинштейн, она же Школьник, Бреннер и Блювштейн, урожденную Соломониак, лишив всех прав состояния, выслать на поселение в отдаленнейшие места Сибири».
Местом ссылки стало глухое село Лужки Иркутской губернии, откуда летом 1885 года Сонька совершила побег, однако чрез 5 месяцев была поймана полицией. За побег из Сибири ее приговорили к 3 годам каторжных работ и 40 ударам плетьми. Но и в тюрьме Сонька Золотая Ручка никак не теряла времени даром она влюбила в себя рослого с пышноватыми усами тюремного надзирателя унтер-офицера Михайлова. Тот передал собственной пассии гражданское платьице и в ночь на 30 июня 1886 года вывел ее на волю. Однако лишь 4 месяца наслаждалась Сонька волей. После нового ареста она оказалась в Нижегородском тюремном замке. Ныне ей светило отбывать каторжный срок на Сахалине.
Без мужчины она не могла никак и еще на этапе сошлась с другом по каторжной доле, отважным, прожженным пожилым вором и убийцей Блохой.
На Сахалине Сонька, как и все дамы, сначала жила на правах вольного обитателя. Привыкшая к драгоценным «люксам» евро класса, к тонкому белью и охлажденному шампанскому, Сонька совала копеечку караульному бойцу, чтоб пустил ее в темные барачные сени, в каком месте она встречалась с Блохой. Во время данных коротких свиданий Сонька и ее сильный содержатель спроектировали план побега
Нужно заявить, что убежать с Сахалина было не такой уж трудной задачей. Блоха бегал уже не впервой и знал, что из тайги, в каком месте 3 десятка человек работают под присмотром 1-го бойца, пробраться посреди сопок к северу, к самому узенькому месту Татарского пролива меж мысами Погоби и Лазарева – ничто не стоит. А вслед за тем – безлюдье, можно сколотить плот и перебраться на материк. Однако Сонька, которая и тут не отделалась от собственного влечения к театрализованным аферам, а к тому же побаивалась многодневной голодухи, выдумала собственный вариант побега. Пойдут они дорожкой хоженой и обжитой, однако скрываться не станут, а поиграют в каторжную раскомандировку: Сонька в солдатском платьице станет «охранять» Блоху. Рецидивист прикончил караульного, в его одежду переоделась Сонька.
Первым словили Блоху. Сонька, продолжавшая путь одна, заплутала и вышла на кордон. Однако в данный раз ей повезло. Доктора Александровского лазарета настояли на снятии с Золотой Ручки телесного наказания: она оказалась беременной. Блоха же получил 40 плетей и был закован в ручные и ножные оковы. Когда его секли, он орал: «За дело меня, ваше высокоблагородие! За дело! Этак мне и нужно!»
Беременность Соньки Золотой Ручки закончилась выкидышем. Предстоящее ее сахалинское заключение напоминало бредовый сон. Соньку винили в афере, она привлекалась – как руководитель – по занятию о убийстве поселенца-торговца Никитина.
В конце концов, в 1891 году за повторный побег ее передали ужасному сахалинскому палачу Комлеву. Раздетой догола, окруженной сотнями узников, под их поощрительное улюлюканье палач сделал ей пятнадцать ударов плетью. Ни звука не проронила Сонька Золотая Ручка. Доползла до собственной комнаты и упала на нары. 2 года и 8 месяцев Сонька носила ручные оковы и находилась в сырой одиночной камере с тусклым крошечным окошком, прикрытым частой решеткой.
Чехов этак обрисовал ее в книжке «Сахалин», «маленькая, худенькая, уже седеющая женщина с помятым старушечьим лицом… Она ходит по своей камере из угла в угол, и кажется, что она все время нюхает воздух, как мышь в мышеловке, и выражение лица у нее мышиное..». К моменту обрисовываемых Чеховым событий, то есть в 1891 году, Софье Блювштейн было только 45 лет…
Соньку Золотую Ручку навещали писатели, корреспонденты, жители других стран. За плату разрешалось с ней поговорить. Разговаривать она не любила, немало лгала, путалась в воспоминаниях. Приверженцы экзотики фотографировались с ней в композиции: каторжанка, кузнец, надзиратель – это называлось «Заковка в ручные оковы известной Соньки Золотой Ручки». Один из таковых снимков, присланный Чехову Иннокентием Игнатьевичем Павловским, сахалинским фотографом, сберегается в Государственном литературном музее.
Отсидев срок, Сонька обязана была остаться на Сахалине в качестве вольной поселенки. Она стала хозяйкой местного «кафе-шантана», в каком месте готовила квас, осуществляла торговлю из-под полы водкой и организовывала развеселые вечера с плясками.
Тогда же сошлась с ожесточенным рецидивистом Николаем Богдановым, однако жизнь с ним была ужаснее каторги.
Нездоровая, ожесточившаяся, она отважилась на новый побег и покинула Александровск. Прошла около 2-ух верст и, утратив силы, свалилась. Ее отыскали конвойные.
Чрез несколько дней Сонька Золотая Ручка умерла.
Полный материал с музейными экспонатами, многими прижизненными фотографиями, афтографом и могилой Софьи Шейндля-Суры Лейбовой Соломошак Блюфштейн смотрите здесь https://www.mzk1.ru/2011/12/sonka-zolotaya-ruchka-2/.
Истинное имя Соньки Золотой Ручки – Шейндля-Сура Лейбова Соломошак-Блювштейн. Изобретательная мошенница, авантюристка, способная оборачиваться в светскую женщину, монахиню либо элементарную прислужницу. Ее именовали «дьяволом в юбке», «демонической красоткой, ока которой пленят и гипнотизируют».
Знаменитый в конце 19 века корреспондент Влас Дорошевич именовал знаменитую аферистку «всероссийски, почти европейски знаменитой». А Чехов уделили ей интерес в книжке «Сахалин».
Сонька Золотая Ручка, прожила на воле не очень много – всего лишь лет 40. Только как начала еще будучи маленькой девочкой с небольшого воровства – так и не остановилась до конца своей жизни. В игре она достигла совершенства. А способности, привлекательность, хитроумие и безусловная безнравственность сделали эту молоденькую девушку великой мошенницей, знаменитой аферисткой.
Сонька промышляла в главном кражами в отелях, ювелирных магазинчиках, занималась этим делом в поездах, разъезжая по стране и Европе. Роскошно одетая, с посторонними документами, она возникала в наилучших гостиницах Столицы, Петербурга, Одессы, Варшавы, кропотливо исследовала размещение комнат, входов, выходов, коридоров. Золотая ручка придумала способ гостиничных краж под заглавием «гутен морген». Она надевала на собственную обувь войлочные туфли и, неслышно двигаясь по коридорам, раненько с утра проникала в посторонний номер.
Под сильный дорассветный сон владельца бесшумно «обчищала» его наличность. Если же владелец нежданно пробуждался – наряженная женщина в драгоценных украшениях, как бы не подмечая «стороннего», начинала разоблачаться, как бы по ошибке приняв номер за собственный… Заканчивалось все профессионально разыгранным смущением и обоюдными извинениями. Вот таковым манером оказалась Сонька Золотая Ручка в номере провинциальной гостиницы. Оглядевшись, она увидела дремлющего юношу, бледноватого как полотно, с измученным личиком. Ее поразило не столько представление последнего мучения, насколько необычное сходство молодого человека с Вольфом – остренькое лицо которого ни разу ничего близкого к настоящей высоконравственной пытке нарисовать не могло.
На столе покоился пистолет и веер посланий. Сонька Золотая Ручка прочитала заглавие – к матери. Отпрыск писал о краже служебных денег: утрата найдена, и суицид – единый путь избежать бесславия, – уведомлял матушку злополучный Вертер. Сонька Золотая Ручка положила сверху конвертов 500 руб., придавила их пистолетом и так же бесшумно вышла из горницы.
Широкой Сонькиной натуре никак не чужды были благие дела – ежели привередливая идея ее в данные минутки обращалась к тем, кого она обожала. Кто, как не собственные ее дальние дочки, встали пред очами, когда Сонька Золотая Ручка выяснила из печатных изданий, будто вчистую обворовала бедную вдову, маму 2-ух девченок. Данные 5000 похищенных руб. были одновременным пособием по смерти ее супруга, малого госслужащего. Золотая Ручка не долго думала: почтой выслала вдове 5 тыщ и маленькое письмо. «Милостивая государыня! Я прочитала в печатных изданиях о постигшем вас несчастье, которого я была причиной по своему невоздержному влечения к наличным средствами, шлю вам ваши 5000 руб. и рекомендую начиная с этой секунды глубже средства скрывать. Еще раз прошу у вас помилования, шлю поклон вашим бедным сироткам».
Однажды полиция нашла на одесской жилплощади Соньки Золотой Ручки ее неординарное платьице, сшитое умышленно для краж в магазинах. Оно, в сути, представляло собой мешок, куда можно было упрятать даже маленький рулон Дорогой ткани. Особенное мастерство Золотая Ручка показывала в ювелирных магазинах. В пребывании почти всех клиентов и с поддержкою собственных «агентов», которые проворно отвлекали внимание приказчиков, она незаметно скрывала ценные камешки под умышленно отращенные длинные ногти, сменяя кольца с бриллиантами липовыми, прятала украденное в стоящий на прилавке горшок с цветами, чтоб на следующий день придти и забрать похищенное.
Необыкновенную страничку в ее жизни занимают кражи в поездах – отдельных купе первого класса. Потерпевшими аферистки делались банкиры, заграничные дельцы, большие землевладельцы, в том числе и генералы – у Фролова, к примеру, на Нижегородской стальной дороге она выкрала 213 000 руб..
Роскошно одетая, Сонька Золотая Ручка размещалась в купе, играя роль маркизы, графини либо состоятельной вдовы. Расположив к себе попутчиков и делая вид, будто поддается их ухаживаниям, псевдо-маркиза немало разговаривала, смеялась и кокетничала, ждя, как скоро жертву начнет направлять ко сну. Но, увлеченные наружностью и сексапильными призывами безрассудной аристократки, состоятельные хозяева долго не засыпали. И тогда Сонька Золотая Ручка пускала в ход снотворное – одурманивающие духи с особенным препаратом, опиум в вине либо табаке, бутылочки с хлороформом и т. д. У 1-го сибирского торговца Сонька выкрала 300 тыщ руб. (большие средства по тем денькам).
Она обожала посещать известную Нижегородскую ярмарку, однако нередко выезжала и в Европу, Париж, Ниццу, любила немецкоязычные державы: Германию, Австро-Венгрию, снимала шикарные жилплощади в Вене, Будапеште, Лейпциге, Берлине.
Сонька Золотая Ручка не отличалась привлекательностью. Была маленького роста, однако имела красивую фигуру, верные черты личика; глаза ее источали сексапильно-гипнотическое тяготение. Влас Дорошевич, разговаривавший-с аферисткой на Сахалине, увидел, что ее глаза были «дивные, нескончаемо красивые, мягенькие, бархатные… и разговаривали этак, будто имели возможность в том числе и непревзойденно врать».
Сонька непрерывно пользовалась гримом, накладными бровями, париками, носила недешевые парижские шляпки, уникальные меховые накидки, мантильи, скрашивала себя драгоценностями, к коим питала слабость. Жила с размахом. Излюбленными местами ее отдыха были Крым, Пятигорск и иностранный курорт Мариенбад, в каком месте она выдавала себя за титулованную персону, благо у нее был комплект различных визитных карточек. Средств она не считала, не копила на темный день. Этак, приехав в Вену летом 1872 года, заложила в ломбард некие из украденных ею вещей и, получив под задаток 15 тыщ руб., истратила в один миг.
Постепенно ей надоедало действовать одной. Она сколотила банду из членов семьи, былых супругов. Также в банду входил вор в законе Березин и шведско-норвежский подданный Мартин Якобсоню. Члены банды неоспоримо покорялись Соньке Золотой Ручке.
…Миша Осипович Динкевич, основатель рода, почетный государь, опосля 25 лет примерной службы начальником мужской гимназии в Саратове был выслан в отставку. Миша Осипович принял решение совместно с дочерью, зятем и 3-мя внуками переехать на отчизну, в Столицу. Динкевичи реализовали дом, прибавили накопления, набралось 125 тыщ на маленький дом в городе Москве.
Гуляя по Петербургу, отставной директор завернул в кондитерскую _ и в дверях чуть не сшиб наряженную милашку, от нежданности выронившую зонт. Динкевич непроизвольно отметил, что пред ним не элементарно петербургская красавица, а дама только добропорядочной породы, одетая с той простотой, какая достигается только совсем дорогими портными 1 ее шляпка стоила годового оклада учителя гимназии.
Спустя 10 мин. они пили за столиком кофе со сливками, милашка кушала бисквит, Динкевич расхрабрился на рюмку ликера. На вопрос о имени красивая незнакомка дала ответ:
«Графиня Тимрот, Софья Ивановна»
«О, какое имя! Вы ведь из столичных Тимротов, не так ли?»
«Именно так».
«Ах, Софья Ивановна, кабы вы знали, как в Столицу-то тащит»
И Миша Осипович, испытав внезапно прилив доверия, выложил графине свою нищету – и про пенсию, и про застенчивый основной капитал, и про грезу о столичном никак не самом роскошном, однако достойном неплохой семьи особнячке…
«А знаете что, любезный Михаил Осипович… – опосля кратного раздумья отважилась графиня, – мы ведь с супругом отыскиваем надежного клиента. Граф получил назначение в Париж, послом Его Величества…»
«Однако графиня! Да я и мезонина вашего никак не осилю! У вас ведь наличествует мезонин?»
«Наличествует, – усмехнулась Тимрот. – У нас немало что наличествует. Однако супруг мой – гофмейстер двора. Нам ли торговаться? Вы, я вижу, человек добропорядочный, интеллигентный, опытнейший. Иного владельца я бы и не хотела для бебутовского гнезда…»
«Этак батюшка ваш – генерал Бебутов, кавказский герой?!» – всполошился Динкевич.
«Василий Осипович – мой дедушка, – робко исправила Софья Ивановна и поднялась из-за стола. – Так как скоро же соблаговалите посмотреть на дом?»
Пришли к соглашению встретиться чрез 5 дней в поезде, куда Динкевич подсядет в Клину.
Сонька отлично помнила данный поселок, а точнее, маленькую станцию, так как из всего городка ей был знаком лишь полицейский участок. Родное 1-ое похождение Сонька упоминала постоянно с наслаждением. В ту пору ей не исполнилось и 20, при маленьком росте и изяществе смотрелась на шестнадцать. Это через 6 лет ее стали именовать Сонькой Золотой Ручкой, когда Шейндля Соломониак, дочь малого ростовщика из Варшавского уезда, прославилась как мозговой центр и денежный господь «малины» интернационального размаха. А тогда у нее была только способность, неотразимая притягательность и среднее учебное заведение «родового гнезда», коим она гордилась не меньше, нежели графиня Тимрот, Гнезда не генеральского, а блатного, в каком месте она подрастала посреди ростовщиков, скупщиков краденого, грабителей и контрабандистов. Была у них на побегушках, просто выучивая их языки: идиш, ляшский, российский, германский. Следила за ними. И как настоящая актерская природа, пропитывалась духом авантюры и бесжалостного риска.
Ну а тогда, в 1866-м, она была застенчивой воровкой «на доверии» на железной дороге. К данному времени Сонька Золотая Ручка уже успела, кстати, убежать от собственного первого супруга, купца Розенбада, захватив на дорожку не так уж много – 500 руб.. Где-то «у людей» подрастала ее малая дочка.
Наконец, подъезжая к Клину, в вагоне третьего класса, в каком месте она промышляла по мелочи, Сонька заприметила красавчика юнкера. Подсела, поклонилась, польстила ему «полковником» и этак бесхитростно во все глаза (мощь каких Уже знала отлично) рассматривала его кокарду, блещущие краги и чемоданчик около них, что юный военный немедля почувствовал порыв, характерный всем представителям сильного пола, встречавшимся на Сонькином пути: отстоять и патронировать эту девченку с личиком падшего ангела – по возможности до конца собственных дней.
На станции Клин ей уже ничто не стоило отправить покоренного юнкера – ну, предположим, за лимонадом.
Наверное был 1-ый и последний раз, когда Сонька попалась с поличным. Однако и тут смогла выцарапаться. В участке она разрыдалась, и все, включая облапошенного и отставшего от поезда Мишу Горожанского, уверовали, будто женщина забрала багаж попутчика по ошибке, спутав со собственным. Мало того, в протоколе осталось высказывание «Симы Рубинштейн» о пропаже у нее трехсот руб..
Спустя некоторое количество лет Сонька отправилась в Малый театр. И в великолепном Глумове узнала внезапно своего клинского «клиента». Миша Горожанский в полном соответствии с псевдонимом – Решимов – кинул армейскую карьеру из-за театра и стал ведущим артистом Малого театра. Сонька купила большой букет роз, вложила туда смышленую записку: «Большому артисту от его 1 учительницы» – и собралась послать премьеру. Однако по дороге не удержалась и добавила к подношению золотые часы из наиблежайшего кармашка. Все еще юный Миша Решимов так никогда и не сообразил, кто разыграл его и отчего на крышке драгоценного сувенира было выгравировано: «Генерал-аншефу N за особые заслуги пред отечеством в день семидесятилетия».
Однако возвратимся к «графине» Софье Тимрот. В Столице ее, как положено, встречал роскошный отъезд: кучер весь в белоснежном, блещущая лаковой шкурой и пышноватыми знаками двуколка и традиционная пара гнедых. Заехали за семейством Динкевича на Арбат – и вскоре клиенты, как бы не смея зайти, столпились у ворот чугунного литья, за коими высился дворец на каменном цоколе с обещанным мезонином.
Затаив дыхание, Динкевичи обозревали бронзовые светильники, павловские кресла, красное дерево, неоценимую библиотеку, ковры, дубовые панели, венецианские окошка… Дом продавался с обстановкой, садом, домашними сооружениями, прудом – и всего за 125 тыщ, включая зеркальных карпов! Дочь Динкевича была на грани обморока. Сам Миша Осипович готов был чмокать ручки не то что у графини, но и у монументального дворецкого в пудреном парике, как будто умышленно призванного завершить нравственный разгром провинциалов.
Служанка с поклоном вручила графине телеграмму на серебряном подносе, и та, близоруко сощурившись, попросила Динкевича прочитать ее вслух: «Ближайшие дни представление королю вручение верительных грамот тчк согласно протоколу совместно женой тчк безотлагательно продай дом выезжай тчк жду нетерпением среду Григорий».
«Графиня» и клиент направились в нотариальную фирму на Ленивке. Когда Динкевич вслед за Сонькой Золотой Ручкой шагнул в темноватую приемную, угодливый толстяк быстро вскочил им навстречу, открыв объятия.
Это был Ицка Розенбад, 1-ый супруг Соньки и отец ее дочки. Ныне он был скупщиком краденого и специализировался на камнях и часах. Радостный Ицка любил брегеты со звоном и при себе постоянно имел 2-ух обожаемых Буре: золотой, с гравированной сценой охоты на крышке, и платиновый, с портретом государя императора в эмалевом медальоне. На данных часах Ицка в свое время обставил неопытного кишиневского щипача чуть ли не на триста руб..
На радостях он оставил оба брегета себе и обожал раскрывать их одновременно, сравнивая время и прислушиваясь в ласковый разнобой звона. Розенбад злобу на Соньку не держал, 500 руб. простил ей давным-издавна, тем более что по ее наводкам получил уже раз в 100 более. Даме, коия растила его дочку, выплачивал великодушно и дочку посещал нередко, не в пример Соньке (Хотя позднее, имея уже 2-ух дочерей, Сонька стала самой ласковой мамой, не скупилась на их образование и воспитание – ни в России, ни позже во Франции. Но зрелые дочери отказались от нее.)
Встретившись года чрез 2 после побега юной супруги, былые жены стали «действовать» совместно. Ицка, с его радостным норовом и артистичным варшавским гламуром, нередко оказывал Соньке бесценное содействие.
Итак, нотариус, он же первый муж Соньки Золотой Ручки Ицка, теряя очки кинулся к Соньке. «Графиня! – вскричал он. – Какая честь! Такая звезда в моем ничтожном заведении!»
Чрез 5 мин. юный ассистент нотариуса оформил красивым почерком купчую. Господин директор в отставке вручил графине Тимрот, урожденной Бебутовой, все до копеечки скопления собственной порядочной жизни. 125 тыщ руб.. А чрез 2 недельки к ошалевшим от счастья Динкевичам пожаловали двое загорелых граждан. Это были братья Артемьевы, престижные архитекторы, сдавшие собственный дом внаем на время странствия по Италии. Динкевич повесился в недорогих номерах..
Основные ассистенты Соньки в данном деле чрез пару лет были пойманы. Ицка Розенбад и Михель Блювштейн (управляющий) направились в арестантские роты, Хуня Гольдштейн (кучер) – на 3 года в тюрьму, а потом – за рубеж «с воспрещением ворачиваться в пределы Русской страны». Сонька обожала действовать с родней и былыми супругами. Все 3 не были исключениями: не только варшавянин Ицка, однако и пара «румынскоподданных» состояли в свое время с Сонькой в законном браке.
Попадалась она не раз. Соньку судили в Варшаве, Петербурге, Киеве, Харькове, однако ей постоянно удавалось или проворно улизнуть из полицейской части, или добиться извинения. Вообщем, охотилась за ней полиция почти всех мегаполисов Западной Европы. К примеру, в Будапеште сообразно постановлению Королевской судебной палаты были задержаны все ее вещи; лейпцигская полиция в 1871 году передала Соньку Золотую Ручку под присмотр Русского посольства. Она улизнула и на данный раз, но скоро была задержана венской полицией, конфисковавшей у нее ящик с украденными вещами.
Этак стартовала полоска неудач. Ее имя нередко фигурировало в прессе, в полицейских участках были вывешены ее фото. Соньке становилось все сложнее рассосаться в массе, хранить свободу с помощью взяток
Она сверкала в счастливые эпохи собственной звездной карьеры в Европе, однако мегаполисом фортуны и любви была для нее Одесса…
Вольф Бромберг, двадцатилетний шулер и гопник, по прозвищу Владимир Кочубчик, имел над Сонькой необъяснимую власть. Он вымогал у нее большие суммы денег. Сонька почаще, нежели до этого, шла на неоправданный риск, стала жадной, раздражительной, спустилась в том числе и до карманных краж. Не очень прекрасный, из ряда «хорошеньких» парней с подбритыми в ниточку усиками, узенький в кости, с живыми глазами и мастерскими руками – он единый рискнул единожды подставить Соньку. В день ее рождения, 30 сентября, Вольф украсил шею собственной любовницы бархоткой с голубым бриллиантом, кой был взят под задаток у 1-го одесского ювелира.
Задатком считалась закладная на часть здания на Ланжероне. Цена здания на 4000 превосходила цену камня – и разность ювелир оплатил наличными. Через День Вольф нежданно вернул алмаз, заявив, что презент не пришелся по вкусу женщине. Через тридцать минут ювелир нашел подделку, а еще чрез час установил, что и здания никакого на Ланжероне нет и не было. Когда он вломился в горницы Бромберга на Молдаванке, Вольф «сознался», что копию камня Отдала ему Сонька Золотая Ручка и она же состряпала липовый заклад. К Соньке ювелир отправился никак не один, а с урядником.
Суд над ней шел с 10 по 19 декабря 1880 года в Московском окружном суде. Разыгрывая благородный гнев, Сонька сильно дралась с судейскими Госслужащими, никак не признавая ни нарекания, ни выставленные вещественные доказательства. Невзирая на то, что очевидцы опознали ее по фото, Сонька Золотая Ручка объявила, что Золотая Ручка – совершенно другая дама, а она жила на средства супруга, друзей, почитателей. В особенности возмутили Соньку подброшенные ей на жилплощадь полицией революционные прокламации. Одним словом, вела себя так, что потом присяжный поверенный А Шмаков, памятуя о данном процессе, именовал ее дамой, способной «затмить за пояс благую сотку парней».
И все же сообразно решению суда она возымела суровый вердикт: «Варшавскую мещанку Шейндлю-Суру Лейбову Розенбад, она же Рубинштейн, она же Школьник, Бреннер и Блювштейн, урожденную Соломониак, лишив всех прав состояния, выслать на поселение в отдаленнейшие места Сибири».
Местом ссылки стало глухое село Лужки Иркутской губернии, откуда летом 1885 года Сонька совершила побег, однако чрез 5 месяцев была поймана полицией. За побег из Сибири ее приговорили к 3 годам каторжных работ и 40 ударам плетьми. Но и в тюрьме Сонька Золотая Ручка никак не теряла времени даром она влюбила в себя рослого с пышноватыми усами тюремного надзирателя унтер-офицера Михайлова. Тот передал собственной пассии гражданское платьице и в ночь на 30 июня 1886 года вывел ее на волю. Однако лишь 4 месяца наслаждалась Сонька волей. После нового ареста она оказалась в Нижегородском тюремном замке. Ныне ей светило отбывать каторжный срок на Сахалине.
Без мужчины она не могла никак и еще на этапе сошлась с другом по каторжной доле, отважным, прожженным пожилым вором и убийцей Блохой.
На Сахалине Сонька, как и все дамы, сначала жила на правах вольного обитателя. Привыкшая к драгоценным «люксам» евро класса, к тонкому белью и охлажденному шампанскому, Сонька совала копеечку караульному бойцу, чтоб пустил ее в темные барачные сени, в каком месте она встречалась с Блохой. Во время данных коротких свиданий Сонька и ее сильный содержатель спроектировали план побега
Нужно заявить, что убежать с Сахалина было не такой уж трудной задачей. Блоха бегал уже не впервой и знал, что из тайги, в каком месте 3 десятка человек работают под присмотром 1-го бойца, пробраться посреди сопок к северу, к самому узенькому месту Татарского пролива меж мысами Погоби и Лазарева – ничто не стоит. А вслед за тем – безлюдье, можно сколотить плот и перебраться на материк. Однако Сонька, которая и тут не отделалась от собственного влечения к театрализованным аферам, а к тому же побаивалась многодневной голодухи, выдумала собственный вариант побега. Пойдут они дорожкой хоженой и обжитой, однако скрываться не станут, а поиграют в каторжную раскомандировку: Сонька в солдатском платьице станет «охранять» Блоху. Рецидивист прикончил караульного, в его одежду переоделась Сонька.
Первым словили Блоху. Сонька, продолжавшая путь одна, заплутала и вышла на кордон. Однако в данный раз ей повезло. Доктора Александровского лазарета настояли на снятии с Золотой Ручки телесного наказания: она оказалась беременной. Блоха же получил 40 плетей и был закован в ручные и ножные оковы. Когда его секли, он орал: «За дело меня, ваше высокоблагородие! За дело! Этак мне и нужно!»
Беременность Соньки Золотой Ручки закончилась выкидышем. Предстоящее ее сахалинское заключение напоминало бредовый сон. Соньку винили в афере, она привлекалась – как руководитель – по занятию о убийстве поселенца-торговца Никитина.
В конце концов, в 1891 году за повторный побег ее передали ужасному сахалинскому палачу Комлеву. Раздетой догола, окруженной сотнями узников, под их поощрительное улюлюканье палач сделал ей пятнадцать ударов плетью. Ни звука не проронила Сонька Золотая Ручка. Доползла до собственной комнаты и упала на нары. 2 года и 8 месяцев Сонька носила ручные оковы и находилась в сырой одиночной камере с тусклым крошечным окошком, прикрытым частой решеткой.
Чехов этак обрисовал ее в книжке «Сахалин», «маленькая, худенькая, уже седеющая женщина с помятым старушечьим лицом… Она ходит по своей камере из угла в угол, и кажется, что она все время нюхает воздух, как мышь в мышеловке, и выражение лица у нее мышиное..». К моменту обрисовываемых Чеховым событий, то есть в 1891 году, Софье Блювштейн было только 45 лет…
Соньку Золотую Ручку навещали писатели, корреспонденты, жители других стран. За плату разрешалось с ней поговорить. Разговаривать она не любила, немало лгала, путалась в воспоминаниях. Приверженцы экзотики фотографировались с ней в композиции: каторжанка, кузнец, надзиратель – это называлось «Заковка в ручные оковы известной Соньки Золотой Ручки». Один из таковых снимков, присланный Чехову Иннокентием Игнатьевичем Павловским, сахалинским фотографом, сберегается в Государственном литературном музее.
Отсидев срок, Сонька обязана была остаться на Сахалине в качестве вольной поселенки. Она стала хозяйкой местного «кафе-шантана», в каком месте готовила квас, осуществляла торговлю из-под полы водкой и организовывала развеселые вечера с плясками.
Тогда же сошлась с ожесточенным рецидивистом Николаем Богдановым, однако жизнь с ним была ужаснее каторги.
Нездоровая, ожесточившаяся, она отважилась на новый побег и покинула Александровск. Прошла около 2-ух верст и, утратив силы, свалилась. Ее отыскали конвойные.
Чрез несколько дней Сонька Золотая Ручка умерла.
