- Registrado
- 9 Jun 2010
- Mensajes
- 823
- Puntuación de reacción
- 8
- Puntos
- 18
- Ubicación
- Украина, Харьков
- Sitio web
- odin-detective.uaprom.net
Este programa fue filmado en noviembre de 2011. No salió al aire de inmediato, ya que el presentador del programa, Andrei Makarov, se postuló para los diputados de la Duma Estatal de la Federación Rusa de la VI convocatoria. Por cierto, donde pasó y con seguridad, asumió el cargo de presidente de la Comisión de Presupuestos e Impuestos.
Y el 22 de diciembre de 2011, en el programa "Libertad y Justicia" en ORT, se mostró una historia sobre la búsqueda de personas desaparecidas.
El tema se dedicó principalmente al trabajo de los organismos encargados de hacer cumplir la ley cuando los ciudadanos los contactaron, con denuncias de seres queridos y familiares desaparecidos.
El 22 de julio, Masha Surganova, de 16 años, despidiéndose de su hermano, fue a un lado de la casa y desapareció. Todo el día, los familiares buscaron a la niña y corrieron hacia la policía por la noche. Sin embargo, lograron presentar una queja ante la policía solo al tercer día después de la desaparición de Masha, y las búsquedas reales comenzaron solo tres meses después. Todo este tiempo, la madre de Masha vive con una esperanza: su hija será encontrada viva.
MAXIM KUGRYSHEV, hermano de la desaparecida Masha Surganova, 22 de julio de 2011: Nos separamos de Masha en un tren eléctrico. Era por la mañana, cuando todos fueron a la cabaña, muy probablemente, era viernes. Creo que, después de todo, algo sucedió en el tren y ella no llegó a la estación de destino. Confiamos el uno en el otro, y Masha no podía irse sin decírselo a nadie. Mi madre estaba en una condición grave en el hospital. Después de que llegó a casa desde el hospital, le informamos. Y antes de eso lo estaba buscando yo mismo. En primer lugar, fui a nuestra estación de policía de Belozersky. Preguntó con quién puedo hablar, quién puede escucharme sobre la persona desaparecida. Me dijeron: “¿Qué tenemos que ver con eso? ¿Dónde la viste por última vez? ¿En el tren en Udelnaya? Bienvenido a la policía de transporte, presente una solicitud allí. Fui a la policía de transporte en Udelnaya, pero allí me enviaron a la estación de Lyubertsy, también a la estación de policía lineal. Además, explicaron que la solicitud sería aceptada solo al tercer día después de la desaparición. En Lyubertsy, la solicitud fue aceptada, la búsqueda nunca comenzó. Lo único que me llaman solo por repetidos interrogatorios, eso es todo. Luego comenzamos a presentar una solicitud ante el fiscal. Resultó que enviaron este caso al departamento de Savelovsky, por alguna razón por correo. Pero cuando acudimos al departamento de policía de Savelovsky, nos dijeron que los materiales no habían llegado.
ALEXANDER HINSTEIN, diputado de la Duma Estatal de la Federación Rusa: Formalmente, el oficial de servicio de la unidad a la que aplicaron actuó correctamente: los envió a la unidad de policía de transporte, desde la última vez que se vio a la niña en el tren. Pero puedo adivinar de antemano lo que sucedió después. Nadie hoy está involucrado en la búsqueda de personas desaparecidas en el país. Este es un trabajo muy específico, muy duro. Pero si hablamos del lado formal, entonces no tengo dudas de que cualquier verificación realizada establecerá que no hay violación de las descripciones de trabajo en las acciones de los empleados. Aunque en general todo lo que escuchamos ahora, toda esta historia de principio a fin es una violación completa de todas las órdenes normativas y la legislación vigente. Porque, por supuesto, no las víctimas deberían correr de departamento en departamento.
ALEXANDER CHEKALIN, Coronel General del Ministerio del Interior: En el lugar de ese deber, no habría mostrado tanta insensibilidad, una referencia a la policía de transporte. Lo más probable es que le pida a los agentes de uno y segundo que bajen, hablen con la gente, acepten la declaración, la transmitan a través de mis canales y muestren una participación activa. ¡Pero el problema es global! 120 mil rusos al año son buscados por las agencias de aplicación de la ley. Pero la búsqueda es del 98 por ciento. Golpear la mejilla derecha y la izquierda de la policía ... Creo que esas cifras aún son prematuras. Puedes hablar sobre estas tristes estadísticas durante mucho tiempo, indignarte. Somos observados por millones de espectadores. Empujemos este tema a través de la propuesta. Hoy es un sistema muy complejo de entrada de la lista de buscados. 10 días para la solicitud, hasta 3 meses - búsqueda local, hasta 15 años - búsqueda federal. Se abre un caso penal solo en cada caso de búsqueda. Hago una propuesta: iniciar procedimientos penales por cada hecho de la pérdida de un hijo. No todos los ciudadanos, y un niño, sin falta. En este caso, un conjunto de acciones completamente diferente, en este caso no verá a esos tipos vagos. Pero hoy nos hemos reunido un lado, por supuesto, con un contenido trágico. Me inclino, me disculpo, porque trabajé durante 40 años en el sistema del Ministerio del Interior. Pero, mis queridos, no invitamos a una sola persona aquí hoy, y esto es 50 - 52 mil encontrados por los organismos de asuntos internos en un año. Y niños también. Entiendes, estamos unilateralmente jodiendo de nuevo a la ex policía. Hagamos un poco de tiempo de espera, seis meses. No critiquemos, y luego eliminaremos tres máscaras.
OLGA KOSTINA, miembro de la Cámara Pública de la Federación Rusa: El objeto del servicio de policía es el solicitante, este es usted. No cuántos capturaron, no cuánto revelaron, sino a cuántas personas ayudaron durante la recepción de las solicitudes. Quiero decir una cosa muy importante. Desafortunadamente, seguimos nuestro propio camino hacia nuestros hijos, nuestros errores, que han sido aprobados por muchos países, incluido Estados Unidos de América, donde también comenzó con un movimiento de protesta en realidad desde abajo, donde solo las personas estaban buscando a estos niños, la policía se encogió de hombros. Usted sabe que según la ley actual, por ejemplo, en los Estados Unidos, si el padre no ha declarado que el niño se fue, dentro de las 24 horas, el padre recibe un caso penal.
VLADIMIR OVCHINSKY, criminólogo, comandante general retirado del Ministerio del Interior: quería decir que todo se violó porque la persona fue a donde ya debería aceptar la solicitud, y debería activar los mecanismos, notificarlos y enviarlos. Ya han cometido una mala conducta, han violado las instrucciones. ¿Cuánto tiempo debe transcurrir desde que una persona ha desaparecido, quién debe responder, dónde debe ser declarada?
DMITRY Vtorov, jefe del proyecto "Búsqueda de niños": Estamos involucrados en una búsqueda en una organización de voluntarios. Recientemente, 140 casos han pasado por toda Rusia en toda Rusia. De estos 140 casos, 30 niños murieron. De donde proviene el 98 por ciento, personalmente no entiendo. Nos enfrentamos a un hecho interesante de que, de hecho, tenemos casos en los que los agentes de policía son muy activos para ayudar. Y todo depende, según llegamos a la conclusión, únicamente del empleado al que caemos. Si un funcionario está sentado allí en uniforme, a quien no le importa lo que le pase al niño, al adulto, no hace nada. Pero si esta es una persona que experimenta con su alma y corazón, entonces comienza el movimiento.
IRINA VOROBYEVA, periodista, voluntaria: Escucha, entienden este problema a nivel de liderazgo. Pero en el nivel "allá, más bajo", donde estas personas vienen, no lo entienden en absoluto. Ocurre, y con nosotros también, los jefes de la policía criminal están buscando niños en el bosque, porque no hay personas. Decimos que todo depende de la persona que se sienta allí. El país simplemente no tiene el concepto de "emergencia: falta un niño". Ni el Ministerio de Emergencias tenemos esa situación, ni el Ministerio del Interior ni las autoridades. ¡Media hora, esos mismos 30 minutos que existen en los Estados Unidos de América, media hora! No tenemos enmiendas a la ley "Sobre los medios de comunicación", ni enmiendas a la ley "Sobre las comunicaciones" si habla de propuestas. No hay nada. Esto generalmente no es nada para nuestro país. Pero la policía tiene oportunidades, simplemente no. Por supuesto, transmiten orientaciones de un ATS a otro ATS si el niño falta. Pero nos enfrentamos con el hecho de que los ATS se cruzan entre sí: un ATS es un área, el otro ATS es otra área. El niño desapareció aquí, la declaración yace aquí, y aquí, al otro lado de la carretera, no hay orientación. Y los voluntarios vamos y la policía solo da estas orientaciones en la boca.
GRIGORY SERGEEV, coordinador del equipo de búsqueda y rescate "Lisa Alert": el primer día es el momento más importante. Si inmediatamente atraviesas el teléfono con el que se perdió, puedes entender por dónde empezar a buscar. Esto no se ha hecho hasta ahora; han pasado tres meses. Comenzando desde el punto donde desapareció, donde se grabó el teléfono por última vez, puede ver todos los territorios, puede explorar los bosques, ver las zonas industriales. Desde ese lugar, debe comenzar a entrevistar a las personas, debe lidiar con las orientaciones sobresalientes. Es necesario producir muchas actividades a gran escala. Y esta vez es el primer día, segundo día, tercer día. No puedes esperar un segundo en absoluto.
OLGA KOSTINA, miembro de la Cámara Pública de la Federación Rusa: Entiendo que hablar de leyes ahora es irrelevante. Pero la historia de la niña que se fue al Mar de Azov, la historia del secuestro criminal de niños, y ambos, es en cualquier caso el resultado de la angustia familiar. ¿Cómo termina el niño en la calle? O problemas familiares ... Algo no funcionó, un punto de inflexión, algunas protestas. De todos modos, esto es negativo, y el estado debería estar involucrado en esto, incluso, es su deber proteger a los niños en cualquier caso.
ALEXANDER HINSTEIN, diputado de la Duma Estatal de la Federación Rusa: para que nuestro programa no se reduzca a una sola cosa: para regañar a la policía, se deben hacer algunos detalles. Entonces, ¿qué me parece necesario? Primero: hoy, la búsqueda no comienza con el primer minuto, ni con la primera hora cuando llega la aplicación. En todas las historias que escuchamos hoy, las palabras clave fueron palabras que nadie comenzó a perseguir. Entendemos que en el 50 por ciento de los casos son los puntos calientes los que dan el resultado.
Oleg Pytov, investigador privado, ex empleado del Departamento de Investigación Criminal del Ministerio del Interior de la Federación de Rusia: Soy un investigador privado, llevo trabajando casi 15 años. La mayor parte del tiempo me dedico a encontrar personas desaparecidas. En nombre de los detectives privados, me gustaría agradecer a Alexander Khinshtein por las últimas enmiendas que hacen a nuestra ley. La policía trabaja como pueden. No hay suficientes personas, no hay suficientes fondos. Voluntarios: sí, funcionan bien, no hay obstáculos burocráticos, no existe un mecanismo de este tipo en el que vuelas el volante hasta que lo empujas, mientras lo empujas, mientras se va. Nosotros también, detectives privados: una persona vino a nosotros directamente, no escribimos nada, no informamos a nadie, solo a los clientes.
Quiero decir de inmediato que no me gustó el programa. Durante los 50 minutos, miré en silencio mientras los invitados invitaban vertiendo agua de vacío en vacío sobre lo repugnante que funciona nuestro policía, cómo ocultan los crímenes y no aceptan declaraciones sobre personas desaparecidas. Los familiares de Masha que llegaron al programa escucharon todos estos argumentos con la respiración contenida, y de repente dijeron algo sensato. Por desgracia, discutieron todo, actos normativos, instrucciones y órdenes del Ministerio del Interior, el trabajo de voluntarios y voluntarios de las redes sociales. Todo, excepto cómo ayudar a los familiares de la desaparecida Masha Surganova.
Al final del programa, pude transmitir palabras de agradecimiento a nuestros diputados sobre el desarrollo de una investigación privada en Rusia, y me inscribí gratis para ayudar a encontrar a la niña desaparecida.
Dejando mis coordenadas al hermano de Masha, Maxim, unos días después recibí información inicial sobre cómo sucedió todo esto y bajo qué circunstancias la niña desapareció de la vista de sus familiares. En ese momento, ya se sabía que Masha estaba viva y bien, e incluso a través de Internet se conecta y se comunica con su hermano. La tarea era encontrarla y obtener información sobre la ubicación de Surganova. Ya comencé a elaborar un plan de medidas, verificando las coordenadas y las direcciones IP del acceso de la niña a la Red, ya que Maxim me dijo que Masha acordó reunirse con él y regresar con sus familiares. Mi ayuda no fue necesaria.
De una conversación con mi hermano, descubrí que la niña solo aulló antes de la estación prevista, y fui con un grupo de jóvenes a visitar, donde se quedó a vivir. Fue impulsada a este paso por un simple deseo de una vida independiente en Moscú. No parecía tener 16 años, pero sí mucho más, porque estaba segura de que tendría éxito. Pobre de mí.
Esta historia terminó feliz y creo que mamá y familia ahora pueden dormir tranquilos.
Y aquí está la pregunta principal: tanto trabajo, búsqueda, nervios, disputas al final. ¿Y para qué?
Por supuesto, es terrible cuando un ser querido desaparece y los familiares no encuentran un lugar para ellos. ¿Pero qué hacer en tales casos? Las bromas simples y las acciones irrazonables de niños y adolescentes hacen que no solo sufran, sino que también gasten tiempo, dinero y recursos en la búsqueda de personas desaparecidas. Esto también debe ser recordado. Recuerde tanto a los padres como a aquellos que buscan personas desaparecidas.
Fuente https://www.1tv.ru
Oleg Pytov -
jefe de redacción del sitio,
detective privado
Y el 22 de diciembre de 2011, en el programa "Libertad y Justicia" en ORT, se mostró una historia sobre la búsqueda de personas desaparecidas.
El tema se dedicó principalmente al trabajo de los organismos encargados de hacer cumplir la ley cuando los ciudadanos los contactaron, con denuncias de seres queridos y familiares desaparecidos.
El 22 de julio, Masha Surganova, de 16 años, despidiéndose de su hermano, fue a un lado de la casa y desapareció. Todo el día, los familiares buscaron a la niña y corrieron hacia la policía por la noche. Sin embargo, lograron presentar una queja ante la policía solo al tercer día después de la desaparición de Masha, y las búsquedas reales comenzaron solo tres meses después. Todo este tiempo, la madre de Masha vive con una esperanza: su hija será encontrada viva.
MAXIM KUGRYSHEV, hermano de la desaparecida Masha Surganova, 22 de julio de 2011: Nos separamos de Masha en un tren eléctrico. Era por la mañana, cuando todos fueron a la cabaña, muy probablemente, era viernes. Creo que, después de todo, algo sucedió en el tren y ella no llegó a la estación de destino. Confiamos el uno en el otro, y Masha no podía irse sin decírselo a nadie. Mi madre estaba en una condición grave en el hospital. Después de que llegó a casa desde el hospital, le informamos. Y antes de eso lo estaba buscando yo mismo. En primer lugar, fui a nuestra estación de policía de Belozersky. Preguntó con quién puedo hablar, quién puede escucharme sobre la persona desaparecida. Me dijeron: “¿Qué tenemos que ver con eso? ¿Dónde la viste por última vez? ¿En el tren en Udelnaya? Bienvenido a la policía de transporte, presente una solicitud allí. Fui a la policía de transporte en Udelnaya, pero allí me enviaron a la estación de Lyubertsy, también a la estación de policía lineal. Además, explicaron que la solicitud sería aceptada solo al tercer día después de la desaparición. En Lyubertsy, la solicitud fue aceptada, la búsqueda nunca comenzó. Lo único que me llaman solo por repetidos interrogatorios, eso es todo. Luego comenzamos a presentar una solicitud ante el fiscal. Resultó que enviaron este caso al departamento de Savelovsky, por alguna razón por correo. Pero cuando acudimos al departamento de policía de Savelovsky, nos dijeron que los materiales no habían llegado.
ALEXANDER HINSTEIN, diputado de la Duma Estatal de la Federación Rusa: Formalmente, el oficial de servicio de la unidad a la que aplicaron actuó correctamente: los envió a la unidad de policía de transporte, desde la última vez que se vio a la niña en el tren. Pero puedo adivinar de antemano lo que sucedió después. Nadie hoy está involucrado en la búsqueda de personas desaparecidas en el país. Este es un trabajo muy específico, muy duro. Pero si hablamos del lado formal, entonces no tengo dudas de que cualquier verificación realizada establecerá que no hay violación de las descripciones de trabajo en las acciones de los empleados. Aunque en general todo lo que escuchamos ahora, toda esta historia de principio a fin es una violación completa de todas las órdenes normativas y la legislación vigente. Porque, por supuesto, no las víctimas deberían correr de departamento en departamento.
ALEXANDER CHEKALIN, Coronel General del Ministerio del Interior: En el lugar de ese deber, no habría mostrado tanta insensibilidad, una referencia a la policía de transporte. Lo más probable es que le pida a los agentes de uno y segundo que bajen, hablen con la gente, acepten la declaración, la transmitan a través de mis canales y muestren una participación activa. ¡Pero el problema es global! 120 mil rusos al año son buscados por las agencias de aplicación de la ley. Pero la búsqueda es del 98 por ciento. Golpear la mejilla derecha y la izquierda de la policía ... Creo que esas cifras aún son prematuras. Puedes hablar sobre estas tristes estadísticas durante mucho tiempo, indignarte. Somos observados por millones de espectadores. Empujemos este tema a través de la propuesta. Hoy es un sistema muy complejo de entrada de la lista de buscados. 10 días para la solicitud, hasta 3 meses - búsqueda local, hasta 15 años - búsqueda federal. Se abre un caso penal solo en cada caso de búsqueda. Hago una propuesta: iniciar procedimientos penales por cada hecho de la pérdida de un hijo. No todos los ciudadanos, y un niño, sin falta. En este caso, un conjunto de acciones completamente diferente, en este caso no verá a esos tipos vagos. Pero hoy nos hemos reunido un lado, por supuesto, con un contenido trágico. Me inclino, me disculpo, porque trabajé durante 40 años en el sistema del Ministerio del Interior. Pero, mis queridos, no invitamos a una sola persona aquí hoy, y esto es 50 - 52 mil encontrados por los organismos de asuntos internos en un año. Y niños también. Entiendes, estamos unilateralmente jodiendo de nuevo a la ex policía. Hagamos un poco de tiempo de espera, seis meses. No critiquemos, y luego eliminaremos tres máscaras.
OLGA KOSTINA, miembro de la Cámara Pública de la Federación Rusa: El objeto del servicio de policía es el solicitante, este es usted. No cuántos capturaron, no cuánto revelaron, sino a cuántas personas ayudaron durante la recepción de las solicitudes. Quiero decir una cosa muy importante. Desafortunadamente, seguimos nuestro propio camino hacia nuestros hijos, nuestros errores, que han sido aprobados por muchos países, incluido Estados Unidos de América, donde también comenzó con un movimiento de protesta en realidad desde abajo, donde solo las personas estaban buscando a estos niños, la policía se encogió de hombros. Usted sabe que según la ley actual, por ejemplo, en los Estados Unidos, si el padre no ha declarado que el niño se fue, dentro de las 24 horas, el padre recibe un caso penal.
VLADIMIR OVCHINSKY, criminólogo, comandante general retirado del Ministerio del Interior: quería decir que todo se violó porque la persona fue a donde ya debería aceptar la solicitud, y debería activar los mecanismos, notificarlos y enviarlos. Ya han cometido una mala conducta, han violado las instrucciones. ¿Cuánto tiempo debe transcurrir desde que una persona ha desaparecido, quién debe responder, dónde debe ser declarada?
DMITRY Vtorov, jefe del proyecto "Búsqueda de niños": Estamos involucrados en una búsqueda en una organización de voluntarios. Recientemente, 140 casos han pasado por toda Rusia en toda Rusia. De estos 140 casos, 30 niños murieron. De donde proviene el 98 por ciento, personalmente no entiendo. Nos enfrentamos a un hecho interesante de que, de hecho, tenemos casos en los que los agentes de policía son muy activos para ayudar. Y todo depende, según llegamos a la conclusión, únicamente del empleado al que caemos. Si un funcionario está sentado allí en uniforme, a quien no le importa lo que le pase al niño, al adulto, no hace nada. Pero si esta es una persona que experimenta con su alma y corazón, entonces comienza el movimiento.
IRINA VOROBYEVA, periodista, voluntaria: Escucha, entienden este problema a nivel de liderazgo. Pero en el nivel "allá, más bajo", donde estas personas vienen, no lo entienden en absoluto. Ocurre, y con nosotros también, los jefes de la policía criminal están buscando niños en el bosque, porque no hay personas. Decimos que todo depende de la persona que se sienta allí. El país simplemente no tiene el concepto de "emergencia: falta un niño". Ni el Ministerio de Emergencias tenemos esa situación, ni el Ministerio del Interior ni las autoridades. ¡Media hora, esos mismos 30 minutos que existen en los Estados Unidos de América, media hora! No tenemos enmiendas a la ley "Sobre los medios de comunicación", ni enmiendas a la ley "Sobre las comunicaciones" si habla de propuestas. No hay nada. Esto generalmente no es nada para nuestro país. Pero la policía tiene oportunidades, simplemente no. Por supuesto, transmiten orientaciones de un ATS a otro ATS si el niño falta. Pero nos enfrentamos con el hecho de que los ATS se cruzan entre sí: un ATS es un área, el otro ATS es otra área. El niño desapareció aquí, la declaración yace aquí, y aquí, al otro lado de la carretera, no hay orientación. Y los voluntarios vamos y la policía solo da estas orientaciones en la boca.
GRIGORY SERGEEV, coordinador del equipo de búsqueda y rescate "Lisa Alert": el primer día es el momento más importante. Si inmediatamente atraviesas el teléfono con el que se perdió, puedes entender por dónde empezar a buscar. Esto no se ha hecho hasta ahora; han pasado tres meses. Comenzando desde el punto donde desapareció, donde se grabó el teléfono por última vez, puede ver todos los territorios, puede explorar los bosques, ver las zonas industriales. Desde ese lugar, debe comenzar a entrevistar a las personas, debe lidiar con las orientaciones sobresalientes. Es necesario producir muchas actividades a gran escala. Y esta vez es el primer día, segundo día, tercer día. No puedes esperar un segundo en absoluto.
OLGA KOSTINA, miembro de la Cámara Pública de la Federación Rusa: Entiendo que hablar de leyes ahora es irrelevante. Pero la historia de la niña que se fue al Mar de Azov, la historia del secuestro criminal de niños, y ambos, es en cualquier caso el resultado de la angustia familiar. ¿Cómo termina el niño en la calle? O problemas familiares ... Algo no funcionó, un punto de inflexión, algunas protestas. De todos modos, esto es negativo, y el estado debería estar involucrado en esto, incluso, es su deber proteger a los niños en cualquier caso.
ALEXANDER HINSTEIN, diputado de la Duma Estatal de la Federación Rusa: para que nuestro programa no se reduzca a una sola cosa: para regañar a la policía, se deben hacer algunos detalles. Entonces, ¿qué me parece necesario? Primero: hoy, la búsqueda no comienza con el primer minuto, ni con la primera hora cuando llega la aplicación. En todas las historias que escuchamos hoy, las palabras clave fueron palabras que nadie comenzó a perseguir. Entendemos que en el 50 por ciento de los casos son los puntos calientes los que dan el resultado.
Oleg Pytov, investigador privado, ex empleado del Departamento de Investigación Criminal del Ministerio del Interior de la Federación de Rusia: Soy un investigador privado, llevo trabajando casi 15 años. La mayor parte del tiempo me dedico a encontrar personas desaparecidas. En nombre de los detectives privados, me gustaría agradecer a Alexander Khinshtein por las últimas enmiendas que hacen a nuestra ley. La policía trabaja como pueden. No hay suficientes personas, no hay suficientes fondos. Voluntarios: sí, funcionan bien, no hay obstáculos burocráticos, no existe un mecanismo de este tipo en el que vuelas el volante hasta que lo empujas, mientras lo empujas, mientras se va. Nosotros también, detectives privados: una persona vino a nosotros directamente, no escribimos nada, no informamos a nadie, solo a los clientes.
Quiero decir de inmediato que no me gustó el programa. Durante los 50 minutos, miré en silencio mientras los invitados invitaban vertiendo agua de vacío en vacío sobre lo repugnante que funciona nuestro policía, cómo ocultan los crímenes y no aceptan declaraciones sobre personas desaparecidas. Los familiares de Masha que llegaron al programa escucharon todos estos argumentos con la respiración contenida, y de repente dijeron algo sensato. Por desgracia, discutieron todo, actos normativos, instrucciones y órdenes del Ministerio del Interior, el trabajo de voluntarios y voluntarios de las redes sociales. Todo, excepto cómo ayudar a los familiares de la desaparecida Masha Surganova.
Al final del programa, pude transmitir palabras de agradecimiento a nuestros diputados sobre el desarrollo de una investigación privada en Rusia, y me inscribí gratis para ayudar a encontrar a la niña desaparecida.
Dejando mis coordenadas al hermano de Masha, Maxim, unos días después recibí información inicial sobre cómo sucedió todo esto y bajo qué circunstancias la niña desapareció de la vista de sus familiares. En ese momento, ya se sabía que Masha estaba viva y bien, e incluso a través de Internet se conecta y se comunica con su hermano. La tarea era encontrarla y obtener información sobre la ubicación de Surganova. Ya comencé a elaborar un plan de medidas, verificando las coordenadas y las direcciones IP del acceso de la niña a la Red, ya que Maxim me dijo que Masha acordó reunirse con él y regresar con sus familiares. Mi ayuda no fue necesaria.
De una conversación con mi hermano, descubrí que la niña solo aulló antes de la estación prevista, y fui con un grupo de jóvenes a visitar, donde se quedó a vivir. Fue impulsada a este paso por un simple deseo de una vida independiente en Moscú. No parecía tener 16 años, pero sí mucho más, porque estaba segura de que tendría éxito. Pobre de mí.
Esta historia terminó feliz y creo que mamá y familia ahora pueden dormir tranquilos.
Y aquí está la pregunta principal: tanto trabajo, búsqueda, nervios, disputas al final. ¿Y para qué?
Por supuesto, es terrible cuando un ser querido desaparece y los familiares no encuentran un lugar para ellos. ¿Pero qué hacer en tales casos? Las bromas simples y las acciones irrazonables de niños y adolescentes hacen que no solo sufran, sino que también gasten tiempo, dinero y recursos en la búsqueda de personas desaparecidas. Esto también debe ser recordado. Recuerde tanto a los padres como a aquellos que buscan personas desaparecidas.
Fuente https://www.1tv.ru
Oleg Pytov -
jefe de redacción del sitio,
detective privado
Original message
Данная передача была отснята в ноябре 2011 года. В эфир она не пошла сразу, так как ведущий программы Андрей Макаров баллотировался в депутаты Государственной Думы РФ VI созыва. Куда кстати и благополучно прошел, заняв пост председателя Комитета по бюджету и налогам.
И вот 22.12.2011 года в программе «Свобода и справедливость» на ОРТ был показан сюжет о поиске пропавших без вести людей.
Тема в основном была посвящена работе правоохранительных структур при обращении к ним граждан, с заявлениями о пропавших близких и родных.
22 июля 16-летняя Маша Сурганова, попрощавшись с братом, поехала в сторону дома и пропала. Весь день родственники искали девочку сами, вечером побежали в полицию. Однако подать заявление в полицию им удалось лишь на третьи сутки после исчезновения Маши, а реальные поиски начались только спустя три месяца. Все это время мама Маши живет одной надеждой: ее дочь найдется живой.
МАКСИМ КУГРЫШЕВ, брат пропавшей без вести 22.07.2011 г. Маши Сургановой: Мы расстались с Машей в электричке. Это было в первой половине дня, когда все ехали на дачу, скорее всего, пятница была. Я думаю, что все-таки что-то произошло в электричке, и она не вышла на станции назначения. Мы друг другу доверяли, и Маша не могла уехать, никому ничего не сказав. Мама у меня была в больнице в тяжелом состоянии. После того, как она приехала из больницы домой, мы ей сообщили. А до этого искал сам. В первую очередь я пошел в наше Белозерское отделение полиции. Спросил, с кем я могу поговорить, кто может меня выслушать по поводу без вести пропавшей. Мне сказали: «При чем тут мы? Ты где ее в последний раз видел? В электричке на Удельной? Добро пожаловать в транспортную полицию, подавай заявление туда». Я пошел в транспортную полицию на «Удельной», но там меня отправили на станцию «Люберцы», тоже в Линейное отделение полиции. Причем пояснили, что заявление примут только на третьи сутки после исчезновения. В Люберцах заявление приняли, поиски так и не начались. Единственное, что меня вызывают только на повторные допросы, и все. Дальше мы начинаем подавать заявление в прокуратуру. Выяснилось, что они отправили это дело в Савеловский отдел — почтой почему-то. Но когда мы обратились в ОВД «Савеловский», нам сказали, что материалы не пришли.
АЛЕКСАНДР ХИНШТЕЙН, депутат ГД РФ: Формально дежурный того подразделения, куда они обратились, действовал правильно: он отправил их в подразделение транспортной полиции, поскольку в последний раз девушку видели в поезде. Но я могу заранее предположить, что было дальше. Никто серьезно сегодня проблематикой розыска пропавших в стране не занимается. Это очень специфичная, очень тяжелая работа. Но если говорить о формальной стороне, то у меня нет никаких сомнений, что любая проведенная проверка установит, что в действиях сотрудников нет нарушений должностных инструкций. Хотя вообще все, что мы сейчас слышим, вся эта история от начала до конца – это одно сплошное нарушение всех нормативных приказов и действующего законодательства. Потому что, конечно же, не потерпевшие должны бегать из отдела в отдел.
АЛЕКСАНДР ЧЕКАЛИН, генерал-полковник МВД: На месте того дежурного я не проявлял бы такой черствости, ссылки на транспортную полицию. Скорее всего, я попросил бы оперативников одного и второго спуститься, поговорить с людьми, принять заявление, по своим каналам его передать и проявить деятельное участие. Но проблема – глобальная! 120 тысяч россиян в год разыскиваются органами внутренних дел. Но розыск составляет 98 процентов. Бить по правой и по левой щеке полиции… я считаю, что такие цифры пока преждевременны. Можно долго говорить об этой печальной статистике, возмущаться. Нас смотрят миллионы телезрителей. Давайте все-таки продвинем эту тему через предложение. Сегодня очень сложная система вступления розыска в розыск. 10 дней на заявление, до 3-х месяцев – местный розыск, до 15 лет – федеральный розыск. Возбуждается уголовное дело только по каждому розыскному делу. Вношу предложение: возбуждать уголовное дело по каждому факту пропажи ребенка. Не надо каждого гражданина, а ребенка – в обязательном порядке. В этом случае совершенно другой набор действий, в этом случае таких ленивых ребят вы не увидите. Но мы сегодня собрали одну сторону, безусловно, с трагическим наполнением. Низко кланяюсь, прошу прощения, поскольку 40 лет отработал в системе МВД. Но, дорогие мои, мы сегодня сюда не пригласили ни одного человека, а это в год 50 – 52 тысячи найденных органами внутренних дел. И детей в том числе. Вы понимаете, мы односторонне снова долбаем бывшую милицию. Давайте таймаут маленький сделаем, полгода. Давайте не покритикуем, а потом три шкуры снимем.
ОЛЬГА КОСТИНА, член Общественной палаты РФ: Объект обслуживания полиции – это заявитель, это вы. Не сколько они поймали, не сколько они раскрыли, а скольким людям они помогли во время приема заявлений. Я хочу сказать очень важную вещь. Мы проходим путь, к сожалению, сами на своих детях, своих ошибках, который пройден многими странами, в том числе Соединенными Штатами Америки, где тоже начиналось с протестного движения фактически снизу, где только люди сами искали этих детей, полиция так же разводила руками. Вы знаете, что по сегодняшнему законодательству, например, Соединенных Штатов, если родитель не заявил о том, что ребенок ушел, в течение 24 часов, родитель получает уголовное дело.
ВЛАДИМИР ОВЧИНСКИЙ, криминолог, генерал-майор МВД в отставке: Я хотел сказать, что нарушено все, потому что человек куда пришел, там же уже должны принять заявление, и они же должны же включить механизмы, они должны оповестить и направить. Они уже совершили должностное правонарушение, они нарушили инструкции. Сколько должно пройти времени с тех пор, как пропал человек, кто должен отреагировать, куда надо заявлять?
ДМИТРИЙ ВТОРОВ, руководитель проекта «Поиск детей»: Мы занимаемся поиском в волонтерской организации. У нас по всей России за последнее время прошло 140 дел. Из этих 140 дел у нас 30 детей погибли. Откуда берутся 98 процентов, я лично не понимаю. Мы сталкиваемся с интересным фактом, что действительно у нас бывают такие случаи, когда сотрудники полиции очень активно помогают. И все зависит, как мы пришли к выводу, исключительно от того сотрудника, на которого мы попадем. Если там сидит чиновник в погонах, которому все равно, что будет с ребенком, со взрослым человеком, он ни черта не делает. А вот если это человек, который душой и сердцем переживает, то начинается движение.
ИРИНА ВОРОБЬЕВА, журналист, волонтер: Послушайте, на уровне руководства эту проблему понимают. А на уровне «вон там, пониже», куда приходят эти люди, ее вообще не понимают. Бывает, и с нами тоже по лесу ищут детей начальники криминальной полиции, нет людей потому что. Мы говорим о том, что все зависит от человека, который там сидит. В стране просто нет понятия «чрезвычайная ситуация – пропал ребенок». У нас ни у МЧС нет такой ситуации, ни у МВД, ни у властей. Полчаса, те самые 30 минут, которые существуют в Соединенных Штатах Америки, полчаса! У нас нет ни поправок к закону «О СМИ», ни поправок к закону «О связи», если вы говорите о предложениях. Ничего нет. Это вообще не является ничем для нашей страны. Но возможности у полиции есть, просто они этого не делают. Они, конечно, передают ориентировки из одного ОВД в другое ОВД, если ребенок пропал. Но мы сталкиваемся с тем, что ОВД стоят через дорогу друг от друга: одно ОВД – это один район, другое ОВД – это другой район. Ребенок пропал вот здесь, заявление лежит вот здесь, а вот здесь, через дорогу, нет ориентировки. И мы, волонтеры, ходим и полиции просто в зубы даем эти ориентировки.
ГРИГОРИЙ СЕРГЕЕВ, координатор поисково-спасательного отряда «Лиза Алерт»: Первые сутки – это самое важное время. Если пробить сразу телефон, с которым она пропала, можно понять, откуда начинать искать. Вот этого не сделано до сих пор, прошло три месяца. Отталкиваясь от той точки, где она исчезла, где последний раз зафиксирован телефон, можно посмотреть все территории, можно прочесать леса, посмотреть промзоны. С того места надо начинать опрашивать людей, надо заниматься расклейкой ориентировок. Надо производить очень много масштабной деятельности. И это время – первые сутки, вторые сутки, третьи сутки. Нельзя ждать вообще ни секунды.
ОЛЬГА КОСТИНА, член Общественной палаты РФ: Я понимаю, что сейчас неактуально говорить о законах. Но и история с девочкой, уехавшей на Азовское море, и история с криминальным похищением детей, и то, и другое – это в любом случае результат семейного неблагополучия. Как ребенок оказывается на улице? Либо семейное неблагополучие… Что-то не устроило, переломный возраст, какие-то протесты. Все равно это негатив, и этим должно заниматься, в том числе, государство, это его обязанность – защита детей в любом случае.
АЛЕКСАНДР ХИНШТЕЙН, депутат ГД РФ: Чтобы наша программа не свелась к одному – к поругиванию полиции, какая-то все-таки конкретика должна прозвучать. Значит, что, мне кажется, сделать необходимо? Первое – у нас сегодня розыск начинается не с первой минуты, не с первого часа, когда поступает заявление. Во всех историях, которые мы сегодня услышали, ключевыми словами были слова о том, что никто не стал заниматься по горячим следам. Мы понимаем с вами, что в 50 процентах случаев именно горячие следы дают результат.
ОЛЕГ ПЫТОВ, частный детектив, бывший сотрудник Уголовного розыска МВД РФ: Я – частный детектив, работаю почти уже 15 лет. Большую часть времени я посвящаю поиску пропавших людей. От лица частных детективов я хотел бы выразить Александру Хинштейну благодарность за последние поправки, которые вы вносите в наш закон. В полиции работают так, как могут. Людей не хватает, не хватает средств. Волонтеры – да, работают хорошо, нет бюрократических препон, нет этого механизма, в котором маховик пока раскрутишь, пока толкнешь, пока он пойдет. Так же и мы, частные детективы: к нам человек пришел напрямую, мы ничего не пишем, мы ни перед кем не отчитываемся, только перед клиентами.
Сразу хочу сказать, мне передача не понравилась. Все 50 минут, я молча наблюдал, как приглашенные гости из пустого в порожнее переливали воду о том, как отвратительно работают наша милиция-полиция, как скрывают преступления и не принимают заявления о пропавших людях. Приехавшие на передачу родные Маши слушали все эти рассуждения с замиранием сердца, а вдруг что-либо дельное скажут. Увы, обсуждали все, нормативные акты, инструкции и приказы МВД, работу волонтеров и добровольцев из социальных сетей. Все, кроме того, как помочь родным пропавшей Маши Сургановой.
В конце передачи я смог донести слова благодарности нашим депутатам о развитии частного сыска в России, и подписался бесплатно помочь отыскать пропавшую девочку.
Оставив свои координаты брату Маши, Максиму, я через несколько дней получил исходную информацию о том, как это все происходило, и при каких обстоятельствах девочка пропала из поля зрения родных. К тому времени было уже известно, что Маша жива и здорова, и даже через Интернет связывается и общается с братом. Стояла задача отыскать ее и получить информацию о месте нахождения Сургановой. Я уже стал прикидывать план мероприятий, проверки координат и IP адреса выхода девочки в Сеть, как Максим мне сообщил, что Маша согласилась с ним встретиться и вернуться к родным. Моя помощь не потребовалась.
Из беседы с братом я выяснил, что девочка просто выла раньше намеченной станции, и пошла с компанией молодых людей в гости, где и осталась жить. К этому шагу ее побудило простое желание самостоятельной жизни в Москве. Выглядела она не на свои 16 лет, а гораздо старше, потому была уверена, что у нее все получится. Увы.
Эта история завершилась благополучно, и думаю, мама, и родные теперь смогут спать спокойно.
И вот главный вопрос: столько труда, поисков, нервов, споров в конце концов. И ради чего?
Конечно ужасно когда пропадает близкий человек и родные не находят себе места. Но что делать в таких случаях? Простые шалости и неразумные поступки детей и подростков заставляют не только страдать, но и тратить время, деньги, ресурсы на поиски пропавших без вести. Об этом тоже надо помнить. Помнить и родителям, и тем, кто занимается поиском пропавших людей.
Источник https://www.1tv.ru
Олег Пытов —
главный редактор сайта,
частный детектив
И вот 22.12.2011 года в программе «Свобода и справедливость» на ОРТ был показан сюжет о поиске пропавших без вести людей.
Тема в основном была посвящена работе правоохранительных структур при обращении к ним граждан, с заявлениями о пропавших близких и родных.
22 июля 16-летняя Маша Сурганова, попрощавшись с братом, поехала в сторону дома и пропала. Весь день родственники искали девочку сами, вечером побежали в полицию. Однако подать заявление в полицию им удалось лишь на третьи сутки после исчезновения Маши, а реальные поиски начались только спустя три месяца. Все это время мама Маши живет одной надеждой: ее дочь найдется живой.
МАКСИМ КУГРЫШЕВ, брат пропавшей без вести 22.07.2011 г. Маши Сургановой: Мы расстались с Машей в электричке. Это было в первой половине дня, когда все ехали на дачу, скорее всего, пятница была. Я думаю, что все-таки что-то произошло в электричке, и она не вышла на станции назначения. Мы друг другу доверяли, и Маша не могла уехать, никому ничего не сказав. Мама у меня была в больнице в тяжелом состоянии. После того, как она приехала из больницы домой, мы ей сообщили. А до этого искал сам. В первую очередь я пошел в наше Белозерское отделение полиции. Спросил, с кем я могу поговорить, кто может меня выслушать по поводу без вести пропавшей. Мне сказали: «При чем тут мы? Ты где ее в последний раз видел? В электричке на Удельной? Добро пожаловать в транспортную полицию, подавай заявление туда». Я пошел в транспортную полицию на «Удельной», но там меня отправили на станцию «Люберцы», тоже в Линейное отделение полиции. Причем пояснили, что заявление примут только на третьи сутки после исчезновения. В Люберцах заявление приняли, поиски так и не начались. Единственное, что меня вызывают только на повторные допросы, и все. Дальше мы начинаем подавать заявление в прокуратуру. Выяснилось, что они отправили это дело в Савеловский отдел — почтой почему-то. Но когда мы обратились в ОВД «Савеловский», нам сказали, что материалы не пришли.
АЛЕКСАНДР ХИНШТЕЙН, депутат ГД РФ: Формально дежурный того подразделения, куда они обратились, действовал правильно: он отправил их в подразделение транспортной полиции, поскольку в последний раз девушку видели в поезде. Но я могу заранее предположить, что было дальше. Никто серьезно сегодня проблематикой розыска пропавших в стране не занимается. Это очень специфичная, очень тяжелая работа. Но если говорить о формальной стороне, то у меня нет никаких сомнений, что любая проведенная проверка установит, что в действиях сотрудников нет нарушений должностных инструкций. Хотя вообще все, что мы сейчас слышим, вся эта история от начала до конца – это одно сплошное нарушение всех нормативных приказов и действующего законодательства. Потому что, конечно же, не потерпевшие должны бегать из отдела в отдел.
АЛЕКСАНДР ЧЕКАЛИН, генерал-полковник МВД: На месте того дежурного я не проявлял бы такой черствости, ссылки на транспортную полицию. Скорее всего, я попросил бы оперативников одного и второго спуститься, поговорить с людьми, принять заявление, по своим каналам его передать и проявить деятельное участие. Но проблема – глобальная! 120 тысяч россиян в год разыскиваются органами внутренних дел. Но розыск составляет 98 процентов. Бить по правой и по левой щеке полиции… я считаю, что такие цифры пока преждевременны. Можно долго говорить об этой печальной статистике, возмущаться. Нас смотрят миллионы телезрителей. Давайте все-таки продвинем эту тему через предложение. Сегодня очень сложная система вступления розыска в розыск. 10 дней на заявление, до 3-х месяцев – местный розыск, до 15 лет – федеральный розыск. Возбуждается уголовное дело только по каждому розыскному делу. Вношу предложение: возбуждать уголовное дело по каждому факту пропажи ребенка. Не надо каждого гражданина, а ребенка – в обязательном порядке. В этом случае совершенно другой набор действий, в этом случае таких ленивых ребят вы не увидите. Но мы сегодня собрали одну сторону, безусловно, с трагическим наполнением. Низко кланяюсь, прошу прощения, поскольку 40 лет отработал в системе МВД. Но, дорогие мои, мы сегодня сюда не пригласили ни одного человека, а это в год 50 – 52 тысячи найденных органами внутренних дел. И детей в том числе. Вы понимаете, мы односторонне снова долбаем бывшую милицию. Давайте таймаут маленький сделаем, полгода. Давайте не покритикуем, а потом три шкуры снимем.
ОЛЬГА КОСТИНА, член Общественной палаты РФ: Объект обслуживания полиции – это заявитель, это вы. Не сколько они поймали, не сколько они раскрыли, а скольким людям они помогли во время приема заявлений. Я хочу сказать очень важную вещь. Мы проходим путь, к сожалению, сами на своих детях, своих ошибках, который пройден многими странами, в том числе Соединенными Штатами Америки, где тоже начиналось с протестного движения фактически снизу, где только люди сами искали этих детей, полиция так же разводила руками. Вы знаете, что по сегодняшнему законодательству, например, Соединенных Штатов, если родитель не заявил о том, что ребенок ушел, в течение 24 часов, родитель получает уголовное дело.
ВЛАДИМИР ОВЧИНСКИЙ, криминолог, генерал-майор МВД в отставке: Я хотел сказать, что нарушено все, потому что человек куда пришел, там же уже должны принять заявление, и они же должны же включить механизмы, они должны оповестить и направить. Они уже совершили должностное правонарушение, они нарушили инструкции. Сколько должно пройти времени с тех пор, как пропал человек, кто должен отреагировать, куда надо заявлять?
ДМИТРИЙ ВТОРОВ, руководитель проекта «Поиск детей»: Мы занимаемся поиском в волонтерской организации. У нас по всей России за последнее время прошло 140 дел. Из этих 140 дел у нас 30 детей погибли. Откуда берутся 98 процентов, я лично не понимаю. Мы сталкиваемся с интересным фактом, что действительно у нас бывают такие случаи, когда сотрудники полиции очень активно помогают. И все зависит, как мы пришли к выводу, исключительно от того сотрудника, на которого мы попадем. Если там сидит чиновник в погонах, которому все равно, что будет с ребенком, со взрослым человеком, он ни черта не делает. А вот если это человек, который душой и сердцем переживает, то начинается движение.
ИРИНА ВОРОБЬЕВА, журналист, волонтер: Послушайте, на уровне руководства эту проблему понимают. А на уровне «вон там, пониже», куда приходят эти люди, ее вообще не понимают. Бывает, и с нами тоже по лесу ищут детей начальники криминальной полиции, нет людей потому что. Мы говорим о том, что все зависит от человека, который там сидит. В стране просто нет понятия «чрезвычайная ситуация – пропал ребенок». У нас ни у МЧС нет такой ситуации, ни у МВД, ни у властей. Полчаса, те самые 30 минут, которые существуют в Соединенных Штатах Америки, полчаса! У нас нет ни поправок к закону «О СМИ», ни поправок к закону «О связи», если вы говорите о предложениях. Ничего нет. Это вообще не является ничем для нашей страны. Но возможности у полиции есть, просто они этого не делают. Они, конечно, передают ориентировки из одного ОВД в другое ОВД, если ребенок пропал. Но мы сталкиваемся с тем, что ОВД стоят через дорогу друг от друга: одно ОВД – это один район, другое ОВД – это другой район. Ребенок пропал вот здесь, заявление лежит вот здесь, а вот здесь, через дорогу, нет ориентировки. И мы, волонтеры, ходим и полиции просто в зубы даем эти ориентировки.
ГРИГОРИЙ СЕРГЕЕВ, координатор поисково-спасательного отряда «Лиза Алерт»: Первые сутки – это самое важное время. Если пробить сразу телефон, с которым она пропала, можно понять, откуда начинать искать. Вот этого не сделано до сих пор, прошло три месяца. Отталкиваясь от той точки, где она исчезла, где последний раз зафиксирован телефон, можно посмотреть все территории, можно прочесать леса, посмотреть промзоны. С того места надо начинать опрашивать людей, надо заниматься расклейкой ориентировок. Надо производить очень много масштабной деятельности. И это время – первые сутки, вторые сутки, третьи сутки. Нельзя ждать вообще ни секунды.
ОЛЬГА КОСТИНА, член Общественной палаты РФ: Я понимаю, что сейчас неактуально говорить о законах. Но и история с девочкой, уехавшей на Азовское море, и история с криминальным похищением детей, и то, и другое – это в любом случае результат семейного неблагополучия. Как ребенок оказывается на улице? Либо семейное неблагополучие… Что-то не устроило, переломный возраст, какие-то протесты. Все равно это негатив, и этим должно заниматься, в том числе, государство, это его обязанность – защита детей в любом случае.
АЛЕКСАНДР ХИНШТЕЙН, депутат ГД РФ: Чтобы наша программа не свелась к одному – к поругиванию полиции, какая-то все-таки конкретика должна прозвучать. Значит, что, мне кажется, сделать необходимо? Первое – у нас сегодня розыск начинается не с первой минуты, не с первого часа, когда поступает заявление. Во всех историях, которые мы сегодня услышали, ключевыми словами были слова о том, что никто не стал заниматься по горячим следам. Мы понимаем с вами, что в 50 процентах случаев именно горячие следы дают результат.
ОЛЕГ ПЫТОВ, частный детектив, бывший сотрудник Уголовного розыска МВД РФ: Я – частный детектив, работаю почти уже 15 лет. Большую часть времени я посвящаю поиску пропавших людей. От лица частных детективов я хотел бы выразить Александру Хинштейну благодарность за последние поправки, которые вы вносите в наш закон. В полиции работают так, как могут. Людей не хватает, не хватает средств. Волонтеры – да, работают хорошо, нет бюрократических препон, нет этого механизма, в котором маховик пока раскрутишь, пока толкнешь, пока он пойдет. Так же и мы, частные детективы: к нам человек пришел напрямую, мы ничего не пишем, мы ни перед кем не отчитываемся, только перед клиентами.
Сразу хочу сказать, мне передача не понравилась. Все 50 минут, я молча наблюдал, как приглашенные гости из пустого в порожнее переливали воду о том, как отвратительно работают наша милиция-полиция, как скрывают преступления и не принимают заявления о пропавших людях. Приехавшие на передачу родные Маши слушали все эти рассуждения с замиранием сердца, а вдруг что-либо дельное скажут. Увы, обсуждали все, нормативные акты, инструкции и приказы МВД, работу волонтеров и добровольцев из социальных сетей. Все, кроме того, как помочь родным пропавшей Маши Сургановой.
В конце передачи я смог донести слова благодарности нашим депутатам о развитии частного сыска в России, и подписался бесплатно помочь отыскать пропавшую девочку.
Оставив свои координаты брату Маши, Максиму, я через несколько дней получил исходную информацию о том, как это все происходило, и при каких обстоятельствах девочка пропала из поля зрения родных. К тому времени было уже известно, что Маша жива и здорова, и даже через Интернет связывается и общается с братом. Стояла задача отыскать ее и получить информацию о месте нахождения Сургановой. Я уже стал прикидывать план мероприятий, проверки координат и IP адреса выхода девочки в Сеть, как Максим мне сообщил, что Маша согласилась с ним встретиться и вернуться к родным. Моя помощь не потребовалась.
Из беседы с братом я выяснил, что девочка просто выла раньше намеченной станции, и пошла с компанией молодых людей в гости, где и осталась жить. К этому шагу ее побудило простое желание самостоятельной жизни в Москве. Выглядела она не на свои 16 лет, а гораздо старше, потому была уверена, что у нее все получится. Увы.
Эта история завершилась благополучно, и думаю, мама, и родные теперь смогут спать спокойно.
И вот главный вопрос: столько труда, поисков, нервов, споров в конце концов. И ради чего?
Конечно ужасно когда пропадает близкий человек и родные не находят себе места. Но что делать в таких случаях? Простые шалости и неразумные поступки детей и подростков заставляют не только страдать, но и тратить время, деньги, ресурсы на поиски пропавших без вести. Об этом тоже надо помнить. Помнить и родителям, и тем, кто занимается поиском пропавших людей.
Источник https://www.1tv.ru
Олег Пытов —
главный редактор сайта,
частный детектив
