El país de la rudeza victoriosa: por qué en Rusia no pueden discutir sin insultos
¿Por qué los problemas más importantes del país se discuten exclusivamente en forma de agresión verbal?
Dmitry Medvedev pidió al partido Rusia Unida, que se dirige desde hace casi un año, que sea un ejemplo de controversia civilizada y cree un espacio de diálogo razonable en torno a sí mismo. A juzgar por la única recomendación específica "cuando son groseros, deben responder con dureza, pero al mismo tiempo civilmente: a través de la corte, a través de otros procedimientos de aplicación de la ley", Medvedev aludió al reciente escándalo en torno al artículo sobre prostitución política en Moskovsky Komsomolets. Qué hacer "Rusia Unida", cuando sus representantes comienzan a ser groseros con sus oponentes o entre sí, por alguna razón no se especificó.
El propio Dmitry Anatolyevich en agosto de 2008 describió a las autoridades georgianas como "monstruos políticos". En octubre de 2011, dijo que los representantes de la oposición que criticaron a Rusia Unida usan "mentiras ordinarias", y solo "hablan en lenguas", "fallan en sus trabajos" y "caen en sobornos". En diciembre de 2012, llamó a los investigadores del "caso del pantano" "cabras" por venir a buscar a las 8 de la mañana. Los miembros de Rusia Unida hablan sistemáticamente con el mismo espíritu. Ramzan Kadyrov se ofendió públicamente por la "venalidad" del árbitro del partido de fútbol "Terek" - "Rubin". Andrei Isaev en su twitter reaccionó al artículo mencionado en Moskovsky Komsomolets en los términos "periódico amarillo", "bastardos", "vil, vil, golpes sucios".
Esta forma de hablar es grosera, si usa el vocabulario del primer ministro, en términos lingüísticos, un estilo de comunicación similar generalmente se llama agresión verbal.
La agresión es el comportamiento de cualquier criatura viviente, que demuestra fuerza y superioridad, a menudo en una situación de conflicto emergente. La agresión verbal a la que recurre una persona busca alcanzar el mismo objetivo sin la ayuda de sus puños, prescindiendo de una expresión efectiva. La controversia política pública es un entorno natural para la agresión verbal dirigida a intimidar y reprimir a un oponente, y no a la búsqueda de un entendimiento mutuo. En otras palabras, la agresión del habla no implica diálogo.
En la Rusia moderna, la agresión del habla se está convirtiendo en el medio más frecuente de expresión pública: la oposición busca oponerse a las autoridades, las autoridades para mostrar quién es el jefe, los medios de comunicación para atraer a la audiencia con coraje ilusorio.
Estar en un entorno de discurso agresivo, donde el grado de discusión aumenta constantemente, es extremadamente incómodo. Por lo tanto, la idea de los diputados para detener la escalada de la agresión no es mala en sí misma, pero su implementación ha comenzado tradicionalmente desde el extremo equivocado, habiendo adoptado una declaración sobre el abuso de los medios por el derecho a la libertad de expresión.
Mientras tanto, es obvio que la agresión del habla no se debe en absoluto a la excesiva libertad de expresión, sino a la tensión en una sociedad que de ninguna manera es de naturaleza lingüística. La tensión social solo se refleja en el comportamiento del habla de los medios, pero no son su causa raíz.
Con un grado cero de libertad de expresión en la Unión Soviética, el nivel de agresión del habla fue extremadamente alto: el editorial en el periódico Pravda fue un texto agresivo que introdujo por la fuerza un conjunto de principios ideológicos en la mente del lector. Y los insultos a los opositores políticos eran bastante admisibles, además, nuestra sensible Duma del Estado no podía soportar esa estética en absoluto: sin embargo, con el tiempo, las ideas públicas sobre los límites de lo que está permitido en el discurso público cambian.
Junto con la declaración de la Duma y la restricción legislativa sobre el uso de estera en los medios de comunicación. Coincidió no solo en el tiempo, sino también en el fondo. La introducción de multas por "lenguaje grosero" proviene de la idea errónea común de que el tapete es ofensivo en cualquier caso de uso público. Aunque un insulto es un tipo de acción de habla dirigida a una persona u organización específica. Si un ciudadano de la Federación de Rusia simplemente tropezara con las escaleras, tomara un objeto al rojo vivo y expresara públicamente sus emociones, esto no sería una acción intencionada. Y los chistes obscenos, a menudo contados por ciudadanos, no tienen la intención de ofender a alguien, su objetivo principal es dar placer estético.
Al igual que las bromas, las declaraciones agresivas en ciertos tipos de medios se construyen no tanto por el insulto, sino por el amor al arte. El texto de Georgy Jans "La prostitución política cambia de género", que tanto daño a los diputados, por supuesto, no es una buena noticia, sino una obra maestra de la literatura elegante. Pero es totalmente coherente con el concepto de "Moskovsky Komsomolets": orientación hacia el profano (es decir, hacia la mayoría), comunicación de manera conversacional, abstracciones simplificadas y mayor expresividad. Los significados políticos se presentan de forma accesible: a través de detalles sustantivos (qué apartamento, quiénes son amigos, qué automóvil) o mediante analogías visuales, por ejemplo, con la prostitución.
Por supuesto, una corta distancia de comunicación, familiaridad y agresión están integradas en este concepto. La conversación, que sirve como un prototipo estilístico para los medios de comunicación, es inicialmente más expresiva y más agresiva que el discurso literario y de libros, a partir del cual los medios crecen para un público más reducido.
En otras palabras, nada inesperado, atroz y merecedor de tal reacción emocional se encuentra en este artículo de Moskovsky Komsomolets.
Todos los estereotipos ordinarios de la esfera de las relaciones hombre-mujer están involucrados en él, lo que también corresponde al concepto estilístico de la conversación: "¿Qué campesino normal necesita un" tanque con falda "que pueda rodar por el suelo? ...". En este sentido, su texto, tal vez, incluso cumple con las ideas de los valores tradicionales, que, por cierto, a menudo se refieren a los diputados mencionados en el artículo.
Es curioso que la declaración de respuesta de la Duma del Estado apela a la misma distribución de roles de género e indirectamente a la imagen de un "campesino normal": "Los insultos contenidos en este material no fueron especialmente indignantes para los diputados de la Duma del Estado, lo que en sí mismo es un desafío para todos los ciudadanos que dieron sus votos". vota por ellos, pero a mujeres diputadas, madres y esposas ". Un hombre normal en total conformidad con su rol de género, como usted sabe, no tolerará un insulto público a una mujer que es la guardiana de los valores tradicionales.
En general, los diputados y el MK viven en el mismo sistema de coordenadas y hablan el mismo idioma: el lenguaje de los valores tradicionales, que una vez más confirma el éxito del concepto de los Komsomolets de Moscú y otros medios de comunicación centrados en los intereses del profano. Por si acaso, haré una reserva: la persona promedio no es un insulto, es un término.
Desafortunadamente, a nivel de los significados cotidianos y reducidos, un diálogo constructivo es imposible.
Es necesario un nivel de abstracción ligeramente diferente, pero incluso los propios diputados leen el texto del conflicto, en particular la percepción literal de la frase fraseológica "prostitución política", que se dividió en sus palabras componentes y se interpretó erróneamente como su suma: las prostitutas en política, dan testimonio de su imposibilidad.
Mientras tanto, The New York Times ha introducido un nuevo nivel de moderación de comentarios en su sitio web. Para hablar sobre la elección de un nuevo Papa, el usuario deberá responder una pregunta sobre su religión. Basado en las respuestas, el sistema inicialmente clasifica las opiniones para que las posiciones conflictivas a priori ni siquiera choquen en el mismo hilo de comentarios. Esto es de sentido común: en la comunicación estadounidense, una serie de problemas a gran escala, incluidos los puntos de vista religiosos, se denominan "conflictos éticos" e inicialmente reconocen la imposibilidad de su resolución constructiva. Para una conversación civilizada sobre estos temas, los interlocutores necesitan al menos una posición inicial común, de lo contrario, la escalada de agresión en el diálogo puede convertirse en violencia.
La controversia más dolorosa y agresiva en Rusia ocurre precisamente en torno a lo que los estadounidenses llaman un conflicto ético insoluble: los fundamentos del sistema político, el papel de la religión en la sociedad. personajes históricos Un análisis de las disputas públicas de habla rusa ofrece una imagen clara de la actitud nacional hacia las polémicas agresivas: da placer a los interlocutores por su propio hecho y se percibe como arte, aproximadamente como una pequeña charla en la alta sociedad. Burlarse de un oponente y hacer malabares lógicos son las técnicas polémicas más inofensivas que, en el contexto general de los insultos mutuos, ni siquiera parecen ser algo inaceptable. Los blogs de parodia y los microblogs ridiculizados agresivamente por los políticos públicos son populares en Rusia y casi desconocidos, por ejemplo, en Alemania. La agresión del habla es orgánica para la cultura nacional de comunicación, y parece que será difícil contrastar cualquier norma con este medio favorito de autoexpresión.
Fuente: https://www.forbes.ru/mneniya-column/tse ... it-bez-osk
¿Por qué los problemas más importantes del país se discuten exclusivamente en forma de agresión verbal?
Dmitry Medvedev pidió al partido Rusia Unida, que se dirige desde hace casi un año, que sea un ejemplo de controversia civilizada y cree un espacio de diálogo razonable en torno a sí mismo. A juzgar por la única recomendación específica "cuando son groseros, deben responder con dureza, pero al mismo tiempo civilmente: a través de la corte, a través de otros procedimientos de aplicación de la ley", Medvedev aludió al reciente escándalo en torno al artículo sobre prostitución política en Moskovsky Komsomolets. Qué hacer "Rusia Unida", cuando sus representantes comienzan a ser groseros con sus oponentes o entre sí, por alguna razón no se especificó.
El propio Dmitry Anatolyevich en agosto de 2008 describió a las autoridades georgianas como "monstruos políticos". En octubre de 2011, dijo que los representantes de la oposición que criticaron a Rusia Unida usan "mentiras ordinarias", y solo "hablan en lenguas", "fallan en sus trabajos" y "caen en sobornos". En diciembre de 2012, llamó a los investigadores del "caso del pantano" "cabras" por venir a buscar a las 8 de la mañana. Los miembros de Rusia Unida hablan sistemáticamente con el mismo espíritu. Ramzan Kadyrov se ofendió públicamente por la "venalidad" del árbitro del partido de fútbol "Terek" - "Rubin". Andrei Isaev en su twitter reaccionó al artículo mencionado en Moskovsky Komsomolets en los términos "periódico amarillo", "bastardos", "vil, vil, golpes sucios".
Esta forma de hablar es grosera, si usa el vocabulario del primer ministro, en términos lingüísticos, un estilo de comunicación similar generalmente se llama agresión verbal.
La agresión es el comportamiento de cualquier criatura viviente, que demuestra fuerza y superioridad, a menudo en una situación de conflicto emergente. La agresión verbal a la que recurre una persona busca alcanzar el mismo objetivo sin la ayuda de sus puños, prescindiendo de una expresión efectiva. La controversia política pública es un entorno natural para la agresión verbal dirigida a intimidar y reprimir a un oponente, y no a la búsqueda de un entendimiento mutuo. En otras palabras, la agresión del habla no implica diálogo.
En la Rusia moderna, la agresión del habla se está convirtiendo en el medio más frecuente de expresión pública: la oposición busca oponerse a las autoridades, las autoridades para mostrar quién es el jefe, los medios de comunicación para atraer a la audiencia con coraje ilusorio.
Estar en un entorno de discurso agresivo, donde el grado de discusión aumenta constantemente, es extremadamente incómodo. Por lo tanto, la idea de los diputados para detener la escalada de la agresión no es mala en sí misma, pero su implementación ha comenzado tradicionalmente desde el extremo equivocado, habiendo adoptado una declaración sobre el abuso de los medios por el derecho a la libertad de expresión.
Mientras tanto, es obvio que la agresión del habla no se debe en absoluto a la excesiva libertad de expresión, sino a la tensión en una sociedad que de ninguna manera es de naturaleza lingüística. La tensión social solo se refleja en el comportamiento del habla de los medios, pero no son su causa raíz.
Con un grado cero de libertad de expresión en la Unión Soviética, el nivel de agresión del habla fue extremadamente alto: el editorial en el periódico Pravda fue un texto agresivo que introdujo por la fuerza un conjunto de principios ideológicos en la mente del lector. Y los insultos a los opositores políticos eran bastante admisibles, además, nuestra sensible Duma del Estado no podía soportar esa estética en absoluto: sin embargo, con el tiempo, las ideas públicas sobre los límites de lo que está permitido en el discurso público cambian.
Junto con la declaración de la Duma y la restricción legislativa sobre el uso de estera en los medios de comunicación. Coincidió no solo en el tiempo, sino también en el fondo. La introducción de multas por "lenguaje grosero" proviene de la idea errónea común de que el tapete es ofensivo en cualquier caso de uso público. Aunque un insulto es un tipo de acción de habla dirigida a una persona u organización específica. Si un ciudadano de la Federación de Rusia simplemente tropezara con las escaleras, tomara un objeto al rojo vivo y expresara públicamente sus emociones, esto no sería una acción intencionada. Y los chistes obscenos, a menudo contados por ciudadanos, no tienen la intención de ofender a alguien, su objetivo principal es dar placer estético.
Al igual que las bromas, las declaraciones agresivas en ciertos tipos de medios se construyen no tanto por el insulto, sino por el amor al arte. El texto de Georgy Jans "La prostitución política cambia de género", que tanto daño a los diputados, por supuesto, no es una buena noticia, sino una obra maestra de la literatura elegante. Pero es totalmente coherente con el concepto de "Moskovsky Komsomolets": orientación hacia el profano (es decir, hacia la mayoría), comunicación de manera conversacional, abstracciones simplificadas y mayor expresividad. Los significados políticos se presentan de forma accesible: a través de detalles sustantivos (qué apartamento, quiénes son amigos, qué automóvil) o mediante analogías visuales, por ejemplo, con la prostitución.
Por supuesto, una corta distancia de comunicación, familiaridad y agresión están integradas en este concepto. La conversación, que sirve como un prototipo estilístico para los medios de comunicación, es inicialmente más expresiva y más agresiva que el discurso literario y de libros, a partir del cual los medios crecen para un público más reducido.
En otras palabras, nada inesperado, atroz y merecedor de tal reacción emocional se encuentra en este artículo de Moskovsky Komsomolets.
Todos los estereotipos ordinarios de la esfera de las relaciones hombre-mujer están involucrados en él, lo que también corresponde al concepto estilístico de la conversación: "¿Qué campesino normal necesita un" tanque con falda "que pueda rodar por el suelo? ...". En este sentido, su texto, tal vez, incluso cumple con las ideas de los valores tradicionales, que, por cierto, a menudo se refieren a los diputados mencionados en el artículo.
Es curioso que la declaración de respuesta de la Duma del Estado apela a la misma distribución de roles de género e indirectamente a la imagen de un "campesino normal": "Los insultos contenidos en este material no fueron especialmente indignantes para los diputados de la Duma del Estado, lo que en sí mismo es un desafío para todos los ciudadanos que dieron sus votos". vota por ellos, pero a mujeres diputadas, madres y esposas ". Un hombre normal en total conformidad con su rol de género, como usted sabe, no tolerará un insulto público a una mujer que es la guardiana de los valores tradicionales.
En general, los diputados y el MK viven en el mismo sistema de coordenadas y hablan el mismo idioma: el lenguaje de los valores tradicionales, que una vez más confirma el éxito del concepto de los Komsomolets de Moscú y otros medios de comunicación centrados en los intereses del profano. Por si acaso, haré una reserva: la persona promedio no es un insulto, es un término.
Desafortunadamente, a nivel de los significados cotidianos y reducidos, un diálogo constructivo es imposible.
Es necesario un nivel de abstracción ligeramente diferente, pero incluso los propios diputados leen el texto del conflicto, en particular la percepción literal de la frase fraseológica "prostitución política", que se dividió en sus palabras componentes y se interpretó erróneamente como su suma: las prostitutas en política, dan testimonio de su imposibilidad.
Mientras tanto, The New York Times ha introducido un nuevo nivel de moderación de comentarios en su sitio web. Para hablar sobre la elección de un nuevo Papa, el usuario deberá responder una pregunta sobre su religión. Basado en las respuestas, el sistema inicialmente clasifica las opiniones para que las posiciones conflictivas a priori ni siquiera choquen en el mismo hilo de comentarios. Esto es de sentido común: en la comunicación estadounidense, una serie de problemas a gran escala, incluidos los puntos de vista religiosos, se denominan "conflictos éticos" e inicialmente reconocen la imposibilidad de su resolución constructiva. Para una conversación civilizada sobre estos temas, los interlocutores necesitan al menos una posición inicial común, de lo contrario, la escalada de agresión en el diálogo puede convertirse en violencia.
La controversia más dolorosa y agresiva en Rusia ocurre precisamente en torno a lo que los estadounidenses llaman un conflicto ético insoluble: los fundamentos del sistema político, el papel de la religión en la sociedad. personajes históricos Un análisis de las disputas públicas de habla rusa ofrece una imagen clara de la actitud nacional hacia las polémicas agresivas: da placer a los interlocutores por su propio hecho y se percibe como arte, aproximadamente como una pequeña charla en la alta sociedad. Burlarse de un oponente y hacer malabares lógicos son las técnicas polémicas más inofensivas que, en el contexto general de los insultos mutuos, ni siquiera parecen ser algo inaceptable. Los blogs de parodia y los microblogs ridiculizados agresivamente por los políticos públicos son populares en Rusia y casi desconocidos, por ejemplo, en Alemania. La agresión del habla es orgánica para la cultura nacional de comunicación, y parece que será difícil contrastar cualquier norma con este medio favorito de autoexpresión.
Fuente: https://www.forbes.ru/mneniya-column/tse ... it-bez-osk
Original message
Страна победившего хамства: почему в России не могут спорить без оскорблений
Почему важнейшие проблемы страны обсуждаются исключительно в форме речевой агрессии?
Дмитрий Медведев призвал партию «Единая Россия», которую возглавляет уже почти год, быть примером цивилизованной полемики и создать вокруг себя пространство разумного диалога. Судя по единственной конкретной рекомендации «когда хамят, отвечать жестко, но в то же время цивилизованно: через суд, через другие правоохранительные процедуры», Медведев намекал на недавний скандал вокруг статьи о политической проституции в «Московском комсомольце». Что делать «Единой России», когда хамить оппонентам или друг другу начинают ее представители, отчего-то не уточнялось.
Сам Дмитрий Анатольевич в августе 2008-го охарактеризовал грузинские власти как «политических уродцев». В октябре 2011-го говорил, что представители оппозиции, критикующие «Единую Россию», используют «обычное вранье», а сами только «болтают языком», «проваливают работы» и «попадаются на взятках». В декабре 2012-го назвал следователей по «болотному делу» «козлами» за то, что они приходят с обысками в 8 утра. Члены «Единой России» систематически высказываются в том же духе. Рамзан Кадыров во всеуслышание возмущался «продажностью» судьи футбольного матча «Терек» - «Рубин». Андрей Исаев в своем твиттере реагировал на упомянутую статью в «Московском комсомольце» в выражениях «желтая газетенка», «мерзавцы», «мерзкий, подлый, грязный наезд».
Эта манера изъясняться и есть хамство, если пользоваться лексиконом премьера, в лингвистических же терминах подобный стиль общения принято называть речевой агрессией.
Агрессия – это поведение любого живого существа, демонстрирующее силу и превосходство, часто – в ситуации назревающего конфликта. Речевая агрессия, к которой прибегает человек, стремится достигнуть той же цели без помощи кулаков, обойдясь эффективным высказыванием. Публичная политическая полемика – естественная среда для речевой агрессии, направленной на запугивание и подавление оппонента, а вовсе не на поиск взаимопонимания. Иными словами, речевая агрессия не подразумевает диалога.
В современной России речевая агрессия становится наиболее частым средством публичного самовыражения: оппозиция таким образом стремится противопоставить себя власти, власть – показать, кто тут хозяин, СМИ – привлечь аудиторию иллюзорной смелостью.
Находиться в агрессивной речевой среде, где градус дискуссии постоянно повышается, крайне дискомфортно. Поэтому идея депутатов остановить эскалацию агрессии сама по себе неплоха, но вот ее реализацию традиционно начали не с того конца, приняв заявление о злоупотреблении СМИ правом на свободу слова.
Меж тем очевидно, что речевая агрессия обусловлена вовсе не избыточной свободой слова, а напряжением в обществе, которое имеет отнюдь не лингвистическую природу. Социальное напряжение только отражается в речевом поведении СМИ, но они не являются его первопричиной.
При нулевой степени свободы слова в Советском Союзе уровень речевой агрессии был крайне высок: передовица в газете «Правда» представляла собой агрессивный текст, насильственно внедряющий в сознание читателя набор идеологических установок. Да и оскорбления в адрес политических оппонентов были вполне допустимы, причем той эстетики наша чувствительная Госдума не выдержала бы совсем: все-таки с течением времени общественные представлении о границах дозволенного в публичной речи меняются.
Совпало с заявлением Думы и законодательное ограничение использование мата в СМИ. Совпало не только во времени, но и в подоплеке. Введение штрафов за «нецензурную брань» исходит из распространенного заблуждения, что мат оскорбителен в любом случае его публичного использования. Хотя оскорбление – это своего рода действие речью, направленное на какого-то определенного человека или организацию. Если же гражданин РФ просто споткнулся на лестнице, схватился за раскаленный предмет и публично выразил свои эмоции, это не будет целенаправленным действием. И матерные анекдоты, частенько рассказываемые гражданами, не ставят своей целью оскорбить кого-то, их основной смысл – доставить эстетическое удовольствие.
Подобно анекдотам, агрессивные высказывания в определенных типах СМИ конструируются не столько ради оскорбления, сколько из любви к искусству. Текст Георгия Янса «Политическая проституция меняет пол», так сильно задевший депутатов, конечно, не бог весть какой шедевр изящной словесности. Но он полностью соответствует концепции «Московского комсомольца»: ориентация на обывателя (то есть на большинство), разговорная манера общения, упрощенность абстракций, повышенная экспрессивность. Политические смыслы представлены в доступной форме: через предметно-бытовые детали (какая квартира, кто друзья, какая машина) или через наглядные аналогии – вот, например, с проституцией.
Разумеется, короткая дистанция общения, фамильярность и агрессия заложены в эту концепцию. Разговорная речь, служащая стилистическим прообразом для массовых СМИ, изначально более экспрессивна и более агрессивна, чем речь литературно-книжная, из которой произрастают СМИ для более узкой аудитории.
Иными словами, ничего неожиданного, вопиющего и заслуживающего столь эмоциональной реакции в этой статье из «Московского комсомольца» не обнаруживается.
В ней задействованы все обыденные стереотипы из области отношений мужчины и женщины, что тоже соответствует стилистической концепции разговорности: «Какому нормальному мужику нужен «танк в юбке», который может и в землю закатать?..». В этом смысле его текст, пожалуй, даже отвечает идеям традиционных ценностей, к которым, кстати, нередко обращаются и упомянутые в статье депутаты.
Забавно, что ответное заявление Госдумы апеллирует к тому же распределению гендерных ролей и косвенно к образу «нормального мужика»: «Особенное возмущение вызвали содержащиеся в этом материале оскорбления в адрес не просто депутатов Госдумы — что само по себе является вызовом всем гражданам-избирателям, отдавшим за них свои голоса, — но в адрес депутатов-женщин, матерей и жен». Нормальный мужик в полном соответствии со своей гендерной ролью, как известно, не потерпит публичного оскорбления женщины – хранительницы традиционных ценностей.
В общем, депутаты и МК живут в одной системе координат и разговаривают на одном языке – языке традиционных ценностей, что лишний раз подтверждает успешность концепции «Московского комсомольца» и прочих СМИ, ориентированных на интересы обывателя. На всякий случай оговорюсь: обыватель – это не оскорбление, это термин.
К сожалению, на уровне бытовых, сниженных смыслов конструктивный диалог невозможен.
Необходим несколько иной уровень абстракции, но о его невозможности свидетельствует даже само прочтение депутатами конфликтного текста, в частности буквальное восприятие фразеологического оборота «политическая проституция», который был расчленен на составляющие его слова и превратно понят как их сумма: проститутки в политике.
Тем временем газета The New York Times ввела новый уровень премодерации комментариев на своем сайте. Чтобы высказаться об избрании нового Папы Римского, пользователю придется ответить на вопрос о своем вероисповедании. На основании ответов система изначально отсортирует мнения, чтобы априори конфликтующие позиции даже не сталкивались в одной ветке комментариев. В этом есть здравый смысл: в американской коммуникативистике ряд масштабных проблем, включая и религиозные воззрения, относят к группе под общим названием «этические конфликты» и изначально признают невозможность их конструктивного разрешения. Для цивилизованного разговора на подобные темы собеседникам необходимы хотя бы какие-то общие исходные позиции, иначе эскалация агрессии в диалоге может перейти в насилие.
Самая болезненная и агрессивная полемика в России происходит как раз вокруг того, что американцы называют неразрешимым этическим конфликтом -- основах политического устройства, роли религии в обществе. исторических персонажах. Анализ русскоязычных публичных споров дает отчетливую картину национального отношения к агрессивной полемике: она доставляет собеседникам удовольствие самим своим фактом и воспринимается как искусство, примерно как светская беседа в высшем обществе. Высмеивание оппонента и логические передергивания – это самые безобидные полемические приемы, которые на общем фоне взаимных оскорблений даже не кажутся чем-то недопустимым. Пародийные блоги и микроблоги, агрессивно высмеивающие публичных политиков, популярны в России и практически неизвестны, например, в Германии. Речевая агрессия органична для национальной культуры общения, и, кажется, этому излюбленному средству самовыражения трудно будет противопоставить какие бы то ни было нормы.
Источник: https://www.forbes.ru/mneniya-column/tse ... it-bez-osk
Почему важнейшие проблемы страны обсуждаются исключительно в форме речевой агрессии?
Дмитрий Медведев призвал партию «Единая Россия», которую возглавляет уже почти год, быть примером цивилизованной полемики и создать вокруг себя пространство разумного диалога. Судя по единственной конкретной рекомендации «когда хамят, отвечать жестко, но в то же время цивилизованно: через суд, через другие правоохранительные процедуры», Медведев намекал на недавний скандал вокруг статьи о политической проституции в «Московском комсомольце». Что делать «Единой России», когда хамить оппонентам или друг другу начинают ее представители, отчего-то не уточнялось.
Сам Дмитрий Анатольевич в августе 2008-го охарактеризовал грузинские власти как «политических уродцев». В октябре 2011-го говорил, что представители оппозиции, критикующие «Единую Россию», используют «обычное вранье», а сами только «болтают языком», «проваливают работы» и «попадаются на взятках». В декабре 2012-го назвал следователей по «болотному делу» «козлами» за то, что они приходят с обысками в 8 утра. Члены «Единой России» систематически высказываются в том же духе. Рамзан Кадыров во всеуслышание возмущался «продажностью» судьи футбольного матча «Терек» - «Рубин». Андрей Исаев в своем твиттере реагировал на упомянутую статью в «Московском комсомольце» в выражениях «желтая газетенка», «мерзавцы», «мерзкий, подлый, грязный наезд».
Эта манера изъясняться и есть хамство, если пользоваться лексиконом премьера, в лингвистических же терминах подобный стиль общения принято называть речевой агрессией.
Агрессия – это поведение любого живого существа, демонстрирующее силу и превосходство, часто – в ситуации назревающего конфликта. Речевая агрессия, к которой прибегает человек, стремится достигнуть той же цели без помощи кулаков, обойдясь эффективным высказыванием. Публичная политическая полемика – естественная среда для речевой агрессии, направленной на запугивание и подавление оппонента, а вовсе не на поиск взаимопонимания. Иными словами, речевая агрессия не подразумевает диалога.
В современной России речевая агрессия становится наиболее частым средством публичного самовыражения: оппозиция таким образом стремится противопоставить себя власти, власть – показать, кто тут хозяин, СМИ – привлечь аудиторию иллюзорной смелостью.
Находиться в агрессивной речевой среде, где градус дискуссии постоянно повышается, крайне дискомфортно. Поэтому идея депутатов остановить эскалацию агрессии сама по себе неплоха, но вот ее реализацию традиционно начали не с того конца, приняв заявление о злоупотреблении СМИ правом на свободу слова.
Меж тем очевидно, что речевая агрессия обусловлена вовсе не избыточной свободой слова, а напряжением в обществе, которое имеет отнюдь не лингвистическую природу. Социальное напряжение только отражается в речевом поведении СМИ, но они не являются его первопричиной.
При нулевой степени свободы слова в Советском Союзе уровень речевой агрессии был крайне высок: передовица в газете «Правда» представляла собой агрессивный текст, насильственно внедряющий в сознание читателя набор идеологических установок. Да и оскорбления в адрес политических оппонентов были вполне допустимы, причем той эстетики наша чувствительная Госдума не выдержала бы совсем: все-таки с течением времени общественные представлении о границах дозволенного в публичной речи меняются.
Совпало с заявлением Думы и законодательное ограничение использование мата в СМИ. Совпало не только во времени, но и в подоплеке. Введение штрафов за «нецензурную брань» исходит из распространенного заблуждения, что мат оскорбителен в любом случае его публичного использования. Хотя оскорбление – это своего рода действие речью, направленное на какого-то определенного человека или организацию. Если же гражданин РФ просто споткнулся на лестнице, схватился за раскаленный предмет и публично выразил свои эмоции, это не будет целенаправленным действием. И матерные анекдоты, частенько рассказываемые гражданами, не ставят своей целью оскорбить кого-то, их основной смысл – доставить эстетическое удовольствие.
Подобно анекдотам, агрессивные высказывания в определенных типах СМИ конструируются не столько ради оскорбления, сколько из любви к искусству. Текст Георгия Янса «Политическая проституция меняет пол», так сильно задевший депутатов, конечно, не бог весть какой шедевр изящной словесности. Но он полностью соответствует концепции «Московского комсомольца»: ориентация на обывателя (то есть на большинство), разговорная манера общения, упрощенность абстракций, повышенная экспрессивность. Политические смыслы представлены в доступной форме: через предметно-бытовые детали (какая квартира, кто друзья, какая машина) или через наглядные аналогии – вот, например, с проституцией.
Разумеется, короткая дистанция общения, фамильярность и агрессия заложены в эту концепцию. Разговорная речь, служащая стилистическим прообразом для массовых СМИ, изначально более экспрессивна и более агрессивна, чем речь литературно-книжная, из которой произрастают СМИ для более узкой аудитории.
Иными словами, ничего неожиданного, вопиющего и заслуживающего столь эмоциональной реакции в этой статье из «Московского комсомольца» не обнаруживается.
В ней задействованы все обыденные стереотипы из области отношений мужчины и женщины, что тоже соответствует стилистической концепции разговорности: «Какому нормальному мужику нужен «танк в юбке», который может и в землю закатать?..». В этом смысле его текст, пожалуй, даже отвечает идеям традиционных ценностей, к которым, кстати, нередко обращаются и упомянутые в статье депутаты.
Забавно, что ответное заявление Госдумы апеллирует к тому же распределению гендерных ролей и косвенно к образу «нормального мужика»: «Особенное возмущение вызвали содержащиеся в этом материале оскорбления в адрес не просто депутатов Госдумы — что само по себе является вызовом всем гражданам-избирателям, отдавшим за них свои голоса, — но в адрес депутатов-женщин, матерей и жен». Нормальный мужик в полном соответствии со своей гендерной ролью, как известно, не потерпит публичного оскорбления женщины – хранительницы традиционных ценностей.
В общем, депутаты и МК живут в одной системе координат и разговаривают на одном языке – языке традиционных ценностей, что лишний раз подтверждает успешность концепции «Московского комсомольца» и прочих СМИ, ориентированных на интересы обывателя. На всякий случай оговорюсь: обыватель – это не оскорбление, это термин.
К сожалению, на уровне бытовых, сниженных смыслов конструктивный диалог невозможен.
Необходим несколько иной уровень абстракции, но о его невозможности свидетельствует даже само прочтение депутатами конфликтного текста, в частности буквальное восприятие фразеологического оборота «политическая проституция», который был расчленен на составляющие его слова и превратно понят как их сумма: проститутки в политике.
Тем временем газета The New York Times ввела новый уровень премодерации комментариев на своем сайте. Чтобы высказаться об избрании нового Папы Римского, пользователю придется ответить на вопрос о своем вероисповедании. На основании ответов система изначально отсортирует мнения, чтобы априори конфликтующие позиции даже не сталкивались в одной ветке комментариев. В этом есть здравый смысл: в американской коммуникативистике ряд масштабных проблем, включая и религиозные воззрения, относят к группе под общим названием «этические конфликты» и изначально признают невозможность их конструктивного разрешения. Для цивилизованного разговора на подобные темы собеседникам необходимы хотя бы какие-то общие исходные позиции, иначе эскалация агрессии в диалоге может перейти в насилие.
Самая болезненная и агрессивная полемика в России происходит как раз вокруг того, что американцы называют неразрешимым этическим конфликтом -- основах политического устройства, роли религии в обществе. исторических персонажах. Анализ русскоязычных публичных споров дает отчетливую картину национального отношения к агрессивной полемике: она доставляет собеседникам удовольствие самим своим фактом и воспринимается как искусство, примерно как светская беседа в высшем обществе. Высмеивание оппонента и логические передергивания – это самые безобидные полемические приемы, которые на общем фоне взаимных оскорблений даже не кажутся чем-то недопустимым. Пародийные блоги и микроблоги, агрессивно высмеивающие публичных политиков, популярны в России и практически неизвестны, например, в Германии. Речевая агрессия органична для национальной культуры общения, и, кажется, этому излюбленному средству самовыражения трудно будет противопоставить какие бы то ни было нормы.
Источник: https://www.forbes.ru/mneniya-column/tse ... it-bez-osk
