- Inscrit
- 9 Juin 2010
- messages
- 823
- Score de réaction
- 8
- Points
- 18
- Localisation
- Украина, Харьков
- Site web
- odin-detective.uaprom.net
Ce programme a été tourné en novembre 2011. Elle n'a pas été diffusée immédiatement, car l'hôte du programme, Andrei Makarov, s'est présenté à la Douma d'État de la Fédération de Russie de la convocation VI. Où en passant et en toute sécurité, en prenant le poste de président de la commission du budget et des impôts.
Et le 22 décembre 2011, dans l'émission «Liberté et justice» sur ORT, une histoire a été montrée sur la recherche de personnes disparues.
Le sujet était principalement consacré au travail des forces de l'ordre lorsque les citoyens les ont contactés, avec des allégations de disparition de proches et de proches.
Le 22 juillet, Masha Surganova, 16 ans, a fait ses adieux à son frère, s'est rendue sur le côté de la maison et a disparu. Toute la journée, des proches ont recherché la fille eux-mêmes et ont couru à la police dans la soirée. Cependant, ils n'ont réussi à porter plainte auprès de la police que le troisième jour après la disparition de Masha, et les véritables perquisitions n'ont commencé que trois mois plus tard. Pendant tout ce temps, la mère de Masha vit avec un seul espoir: sa fille sera retrouvée vivante.
MAXIM KUGRYSHEV, frère du disparu Masha Surganova, 22 juillet 2011: Nous nous sommes séparés avec Masha dans un train électrique. C'était le matin, quand tout le monde est allé au chalet, très probablement, c'était vendredi. Je pense qu'après tout, quelque chose s'est passé dans le train, et elle n'est pas arrivée à la gare de destination. Nous nous faisions confiance et Masha ne pouvait pas partir sans en parler à personne. Ma mère était dans un état grave à l'hôpital. Après son retour à la maison de l'hôpital, nous l'avons informée. Et avant cela, je le cherchais moi-même. Tout d'abord, je me suis rendu à notre poste de police de Belozersky. Il a demandé avec qui je pouvais parler, qui pouvait m'écouter au sujet de la personne disparue. Ils m'ont dit: «Qu'est-ce qu'on a à voir avec ça? Où l'avez-vous vue pour la dernière fois? Dans le train sur Udelnaya? Bienvenue à la police des transports, déposez-y une demande. » Je suis allé à la police des transports à Udelnaya, mais ils m'ont envoyé au poste de Lyubertsy, également au poste de police linéaire. De plus, ils ont expliqué que la demande ne serait acceptée que le troisième jour après la disparition. À Lyubertsy, la demande a été acceptée, la recherche n'a jamais commencé. La seule chose qu'ils m'appellent uniquement pour des interrogatoires répétés, c'est tout. Ensuite, nous commençons à déposer une demande auprès du procureur. Il s'est avéré qu'ils ont envoyé cette affaire au département Savelovsky - pour une raison quelconque par courrier. Mais lorsque nous nous sommes tournés vers le département de police de Savelovsky, on nous a dit que les documents n'étaient pas arrivés.
ALEXANDER HINSTEIN, député de la Douma d'État de la Fédération de Russie: Officiellement, l'officier de permanence de l'unité à laquelle ils s'appliquaient a agi correctement: il les a envoyés à l'unité de police des transports, depuis la dernière fois que la fille a été vue dans le train. Mais je peux deviner à l'avance ce qui s'est passé ensuite. Personne aujourd'hui n'est sérieusement impliqué dans la recherche de personnes disparues dans le pays. C'est un travail très spécifique, très dur. Mais si nous parlons du côté formel, je ne doute pas que toute vérification effectuée établira qu'il n'y a pas de violation des descriptions de travail dans les actions des employés. Bien qu'en général tout ce que nous entendons maintenant, toute cette histoire du début à la fin est une violation complète de tous les ordres normatifs et de la législation actuelle. Parce que, bien sûr, les victimes ne doivent pas courir de département en département.
ALEXANDER CHEKALIN, colonel général du ministère de l'Intérieur: À la place de cet officier de garde, je n'aurais pas montré une telle insensibilité, une référence à la police des transports. Très probablement, je demanderais aux agents de l'un et du second de descendre, de parler avec les gens, d'accepter la déclaration, de la transmettre via mes canaux et de montrer une participation active. Mais le problème est mondial! 120 000 Russes par an sont recherchés par les forces de l'ordre. Mais la recherche est de 98%. Battre à droite et à gauche la joue de la police ... Je pense que de tels chiffres sont encore prématurés. Vous pouvez parler de ces tristes statistiques pendant longtemps, indignez-vous. Nous sommes regardés par des millions de téléspectateurs. Poussons ce sujet dans la proposition. Aujourd'hui, c'est un système très complexe d'inscription de la liste des personnes recherchées. 10 jours pour la demande, jusqu'à 3 mois - recherche locale, jusqu'à 15 ans - recherche fédérale. Une affaire pénale n'est ouverte que dans chaque cas de recherche. Je fais une proposition: engager des poursuites pénales pour chaque fait de perte d'un enfant. Pas tous les citoyens et tous les enfants - sans faute. Dans ce cas, un ensemble d'actions complètement différent, dans ce cas, vous ne verrez pas de tels gars paresseux. Mais aujourd'hui, nous nous sommes réunis, bien sûr, avec un contenu tragique. Je m'incline, je m'excuse, car j'ai travaillé pendant 40 ans dans le système du ministère de l'intérieur. Mais, mes chers amis, nous n'avons invité aucune personne ici aujourd'hui, et ce sont 50 à 52 000 personnes trouvées par les organes des affaires intérieures en un an. Et les enfants aussi. Vous comprenez, nous baisons unilatéralement à nouveau l'ancienne police. Faisons un petit timeout, six mois. Ne critiquons pas, puis nous supprimerons trois skins.
OLGA KOSTINA, membre de la Chambre publique de la Fédération de Russie: L'objet du service de police est le requérant, c'est vous. Pas combien ils ont attrapé, pas combien ils ont révélé, mais combien de personnes ils ont aidé lors de la réception des candidatures. Je veux dire une chose très importante. Malheureusement, nous suivons notre propre chemin sur nos enfants, sur nos erreurs, qui ont été commises par de nombreux pays, y compris les États-Unis d'Amérique, où le mouvement de protestation a également commencé par le bas, où seules les personnes recherchaient ces enfants, la police a haussé les épaules. Vous savez qu'en vertu de la loi actuelle, par exemple, aux États-Unis, si le parent n'a pas déclaré que l'enfant est parti, dans les 24 heures, le parent reçoit une affaire pénale.
VLADIMIR OVCHINSKY, criminologue, major général à la retraite du ministère des Affaires intérieures: Je voulais dire que tout a été violé parce que la personne est allée là où elle devrait déjà accepter la demande, et qu'elle devrait activer les mécanismes, elle devrait les notifier et les transmettre. Ils ont déjà commis une faute, ils ont violé les instructions. Combien de temps devrait s'écouler depuis qu'une personne a disparu, qui devrait répondre, où devrait-elle être déclarée?
DMITRY Vtorov, responsable du projet «Recherche d'enfants»: Nous sommes engagés dans une recherche dans une organisation bénévole. Récemment, 140 cas sont passés dans toute la Russie à travers la Russie. Sur ces 140 cas, 30 enfants sont décédés. D'où viennent 98%, je ne comprends pas personnellement. Nous sommes confrontés à un fait intéressant: en effet, nous avons de tels cas où les policiers sont très actifs pour aider. Et tout dépend, comme nous sommes arrivés à la conclusion, uniquement de l'employé à qui nous tombons. Si un fonctionnaire est assis là en uniforme, peu importe ce qui arrive à l'enfant, à l'adulte, il ne fait rien. Mais si c'est une personne qui fait l'expérience de son âme et de son cœur, alors le mouvement commence.
IRINA VOROBYEVA, journaliste, bénévole: Écoutez, ils comprennent ce problème au niveau du leadership. Mais au niveau «là-bas, plus bas», où ces gens viennent, ils ne le comprennent pas du tout. Cela arrive, et avec nous aussi, les chefs de la police criminelle recherchent des enfants dans la forêt, car il n'y a personne. Nous disons que tout dépend de la personne qui y est assise. Le pays n'a tout simplement pas le concept «d'urgence - un enfant est porté disparu». Nous, ni le Ministère des situations d'urgence, n'avons une telle situation, ni le Ministère des affaires intérieures ni les autorités. Une demi-heure, ces mêmes 30 minutes qui existent aux États-Unis d'Amérique, une demi-heure! Nous n'avons ni amendements à la loi "sur les médias", ni amendements à la loi "sur les communications" si vous parlez de propositions. Il n'y a rien. Ce n'est généralement rien pour notre pays. Mais la police a des opportunités, elle n'en a tout simplement pas. Bien entendu, ils transmettent les orientations d'un ATS à un autre ATS en cas de disparition de l'enfant. Mais nous sommes confrontés au fait que les ATS sont en face l'un de l'autre: un ATS est une zone, l'autre ATS est une autre zone. L'enfant a disparu ici, la déclaration se trouve ici, et ici, de l'autre côté de la route, il n'y a pas d'orientation. Et nous, les volontaires, nous allons et la police donne juste ces orientations dans la bouche.
GRIGORY SERGEEV, coordinatrice de l'escouade de recherche et sauvetage «Lisa Alert»: Le premier jour est le moment le plus important. Si vous percez immédiatement le téléphone avec lequel elle s'est perdue, vous pouvez comprendre par où commencer. Cela n'a pas été fait jusqu'à présent, trois mois se sont écoulés. En partant du point où il a disparu, où le téléphone a été enregistré pour la dernière fois, vous pouvez voir tous les territoires, vous pouvez parcourir les forêts, voir les zones industrielles. À partir de cet endroit, vous devez commencer à interviewer des gens, vous devez faire face à des orientations bien définies. Il est nécessaire de produire de nombreuses activités à grande échelle. Et cette fois, c'est le premier jour, le deuxième jour, le troisième jour. Vous ne pouvez pas attendre une seconde du tout.
OLGA KOSTINA, membre de la Chambre publique de la Fédération de Russie: Je comprends que parler de lois est désormais hors de propos. Mais l'histoire de la jeune fille qui est partie pour la mer d'Azov, l'histoire de l'enlèvement criminel d'enfants, et les deux, sont en tout cas le résultat d'une détresse familiale. Comment l'enfant se retrouve-t-il dans la rue? Ou des problèmes de famille ... Quelque chose n'a pas fonctionné, un tournant, des protestations. C'est tout de même un point négatif, et l'État devrait y être impliqué, notamment, il est de son devoir de protéger les enfants en tout cas.
ALEXANDER HINSTEIN, député de la Douma d'État de la Fédération de Russie: Pour que notre programme ne se résume pas à une chose - pour réprimander la police, une certaine spécificité doit être faite. Alors, qu'est-ce qui me semble nécessaire? Premièrement - aujourd'hui, la recherche ne commence pas à la première minute, pas à la première heure à laquelle l'application arrive. Dans toutes les histoires que nous avons entendues aujourd'hui, les mots clés étaient des mots que personne ne commençait à poursuivre. Nous comprenons que dans 50% des cas, ce sont les points chauds qui donnent le résultat.
Oleg Pytov, enquêteur privé, ancien employé du Département des enquêtes criminelles du Ministère des affaires intérieures de la Fédération de Russie: Je suis un enquêteur privé, je travaille depuis près de 15 ans. La plupart du temps, je me consacre à retrouver des personnes disparues. Au nom des détectives privés, je voudrais remercier Alexander Khinshtein pour les derniers amendements que vous apportez à notre loi. La police travaille comme elle peut. Il n'y a pas assez de gens, pas assez de fonds. Volontaires - oui, ils fonctionnent bien, il n'y a pas d'obstacles bureaucratiques, il n'y a pas un tel mécanisme dans lequel vous faites voler le volant tout en le poussant, pendant qu'il s'en va. Nous aussi, détectives privés: une personne est venue nous voir directement, nous n'écrivons rien, nous ne rendons compte à personne, seulement aux clients.
Je veux dire tout de suite que je n'ai pas aimé le programme. Toutes les 50 minutes, j'ai regardé en silence des invités qui versaient de l'eau de vide en vide sur le travail répugnant de notre police, sur la façon dont ils cachent les crimes et n'acceptent pas les déclarations sur les personnes disparues. Les parents de Masha qui sont arrivés au programme ont écouté tous ces arguments avec haleine, et soudain ils ont dit quelque chose de sensé. Hélas, ils ont discuté de tout, des actes normatifs, des instructions et ordres du ministère de l'Intérieur, du travail des bénévoles et des bénévoles des réseaux sociaux. Tout, sauf comment aider les proches des disparus Masha Surganova.
À la fin du programme, j'ai pu exprimer des remerciements à nos députés au sujet du développement d'une enquête privée en Russie et je me suis inscrit gratuitement pour aider à retrouver la fille disparue.
Laissant mes coordonnées au frère de Masha, Maxim, quelques jours plus tard, j'ai reçu les premières informations sur la façon dont tout cela s'était passé et dans quelles circonstances la jeune fille avait disparu de la vue de ses proches. À cette époque, on savait déjà que Masha était bel et bien en vie, et même via Internet, elle se connecte et communique avec son frère. La tâche consistait à la retrouver et à obtenir des informations sur l'emplacement de Surganova. J'ai déjà commencé à élaborer un plan de mesures, en vérifiant les coordonnées et les adresses IP de l'accès de la fille au réseau, alors que Maxim m'a dit que Masha avait accepté de le rencontrer et de retourner chez ses proches. Mon aide n'était pas nécessaire.
À partir d'une conversation avec mon frère, j'ai découvert que la fille hurlait juste devant la gare prévue, et est allée avec un groupe de jeunes visiter, où elle est restée pour vivre. Elle a été poussée à cette étape par un simple désir d'une vie indépendante à Moscou. Elle ne regardait pas ses 16 ans, mais beaucoup plus âgés, car elle était sûre qu'elle réussirait. Hélas.
Cette histoire s'est terminée avec bonheur et je pense que maman et sa famille peuvent maintenant dormir paisiblement.
Et voici la question principale: tant de travail, de fouilles, de nerfs, de disputes à la fin. Et pour quoi?
Bien sûr, c'est terrible quand un être cher disparaît et que les proches ne trouvent pas de place pour eux-mêmes. Mais que faire dans de tels cas? Des farces simples et des actions déraisonnables d'enfants et d'adolescents font non seulement souffrir, mais aussi dépenser du temps, de l'argent, des ressources à la recherche de personnes disparues. Il faut également s'en souvenir. N'oubliez pas les parents et ceux qui recherchent des personnes disparues.
La source https://www.1tv.ru
Oleg Pytov -
rédacteur en chef du site,
détective privé
Et le 22 décembre 2011, dans l'émission «Liberté et justice» sur ORT, une histoire a été montrée sur la recherche de personnes disparues.
Le sujet était principalement consacré au travail des forces de l'ordre lorsque les citoyens les ont contactés, avec des allégations de disparition de proches et de proches.
Le 22 juillet, Masha Surganova, 16 ans, a fait ses adieux à son frère, s'est rendue sur le côté de la maison et a disparu. Toute la journée, des proches ont recherché la fille eux-mêmes et ont couru à la police dans la soirée. Cependant, ils n'ont réussi à porter plainte auprès de la police que le troisième jour après la disparition de Masha, et les véritables perquisitions n'ont commencé que trois mois plus tard. Pendant tout ce temps, la mère de Masha vit avec un seul espoir: sa fille sera retrouvée vivante.
MAXIM KUGRYSHEV, frère du disparu Masha Surganova, 22 juillet 2011: Nous nous sommes séparés avec Masha dans un train électrique. C'était le matin, quand tout le monde est allé au chalet, très probablement, c'était vendredi. Je pense qu'après tout, quelque chose s'est passé dans le train, et elle n'est pas arrivée à la gare de destination. Nous nous faisions confiance et Masha ne pouvait pas partir sans en parler à personne. Ma mère était dans un état grave à l'hôpital. Après son retour à la maison de l'hôpital, nous l'avons informée. Et avant cela, je le cherchais moi-même. Tout d'abord, je me suis rendu à notre poste de police de Belozersky. Il a demandé avec qui je pouvais parler, qui pouvait m'écouter au sujet de la personne disparue. Ils m'ont dit: «Qu'est-ce qu'on a à voir avec ça? Où l'avez-vous vue pour la dernière fois? Dans le train sur Udelnaya? Bienvenue à la police des transports, déposez-y une demande. » Je suis allé à la police des transports à Udelnaya, mais ils m'ont envoyé au poste de Lyubertsy, également au poste de police linéaire. De plus, ils ont expliqué que la demande ne serait acceptée que le troisième jour après la disparition. À Lyubertsy, la demande a été acceptée, la recherche n'a jamais commencé. La seule chose qu'ils m'appellent uniquement pour des interrogatoires répétés, c'est tout. Ensuite, nous commençons à déposer une demande auprès du procureur. Il s'est avéré qu'ils ont envoyé cette affaire au département Savelovsky - pour une raison quelconque par courrier. Mais lorsque nous nous sommes tournés vers le département de police de Savelovsky, on nous a dit que les documents n'étaient pas arrivés.
ALEXANDER HINSTEIN, député de la Douma d'État de la Fédération de Russie: Officiellement, l'officier de permanence de l'unité à laquelle ils s'appliquaient a agi correctement: il les a envoyés à l'unité de police des transports, depuis la dernière fois que la fille a été vue dans le train. Mais je peux deviner à l'avance ce qui s'est passé ensuite. Personne aujourd'hui n'est sérieusement impliqué dans la recherche de personnes disparues dans le pays. C'est un travail très spécifique, très dur. Mais si nous parlons du côté formel, je ne doute pas que toute vérification effectuée établira qu'il n'y a pas de violation des descriptions de travail dans les actions des employés. Bien qu'en général tout ce que nous entendons maintenant, toute cette histoire du début à la fin est une violation complète de tous les ordres normatifs et de la législation actuelle. Parce que, bien sûr, les victimes ne doivent pas courir de département en département.
ALEXANDER CHEKALIN, colonel général du ministère de l'Intérieur: À la place de cet officier de garde, je n'aurais pas montré une telle insensibilité, une référence à la police des transports. Très probablement, je demanderais aux agents de l'un et du second de descendre, de parler avec les gens, d'accepter la déclaration, de la transmettre via mes canaux et de montrer une participation active. Mais le problème est mondial! 120 000 Russes par an sont recherchés par les forces de l'ordre. Mais la recherche est de 98%. Battre à droite et à gauche la joue de la police ... Je pense que de tels chiffres sont encore prématurés. Vous pouvez parler de ces tristes statistiques pendant longtemps, indignez-vous. Nous sommes regardés par des millions de téléspectateurs. Poussons ce sujet dans la proposition. Aujourd'hui, c'est un système très complexe d'inscription de la liste des personnes recherchées. 10 jours pour la demande, jusqu'à 3 mois - recherche locale, jusqu'à 15 ans - recherche fédérale. Une affaire pénale n'est ouverte que dans chaque cas de recherche. Je fais une proposition: engager des poursuites pénales pour chaque fait de perte d'un enfant. Pas tous les citoyens et tous les enfants - sans faute. Dans ce cas, un ensemble d'actions complètement différent, dans ce cas, vous ne verrez pas de tels gars paresseux. Mais aujourd'hui, nous nous sommes réunis, bien sûr, avec un contenu tragique. Je m'incline, je m'excuse, car j'ai travaillé pendant 40 ans dans le système du ministère de l'intérieur. Mais, mes chers amis, nous n'avons invité aucune personne ici aujourd'hui, et ce sont 50 à 52 000 personnes trouvées par les organes des affaires intérieures en un an. Et les enfants aussi. Vous comprenez, nous baisons unilatéralement à nouveau l'ancienne police. Faisons un petit timeout, six mois. Ne critiquons pas, puis nous supprimerons trois skins.
OLGA KOSTINA, membre de la Chambre publique de la Fédération de Russie: L'objet du service de police est le requérant, c'est vous. Pas combien ils ont attrapé, pas combien ils ont révélé, mais combien de personnes ils ont aidé lors de la réception des candidatures. Je veux dire une chose très importante. Malheureusement, nous suivons notre propre chemin sur nos enfants, sur nos erreurs, qui ont été commises par de nombreux pays, y compris les États-Unis d'Amérique, où le mouvement de protestation a également commencé par le bas, où seules les personnes recherchaient ces enfants, la police a haussé les épaules. Vous savez qu'en vertu de la loi actuelle, par exemple, aux États-Unis, si le parent n'a pas déclaré que l'enfant est parti, dans les 24 heures, le parent reçoit une affaire pénale.
VLADIMIR OVCHINSKY, criminologue, major général à la retraite du ministère des Affaires intérieures: Je voulais dire que tout a été violé parce que la personne est allée là où elle devrait déjà accepter la demande, et qu'elle devrait activer les mécanismes, elle devrait les notifier et les transmettre. Ils ont déjà commis une faute, ils ont violé les instructions. Combien de temps devrait s'écouler depuis qu'une personne a disparu, qui devrait répondre, où devrait-elle être déclarée?
DMITRY Vtorov, responsable du projet «Recherche d'enfants»: Nous sommes engagés dans une recherche dans une organisation bénévole. Récemment, 140 cas sont passés dans toute la Russie à travers la Russie. Sur ces 140 cas, 30 enfants sont décédés. D'où viennent 98%, je ne comprends pas personnellement. Nous sommes confrontés à un fait intéressant: en effet, nous avons de tels cas où les policiers sont très actifs pour aider. Et tout dépend, comme nous sommes arrivés à la conclusion, uniquement de l'employé à qui nous tombons. Si un fonctionnaire est assis là en uniforme, peu importe ce qui arrive à l'enfant, à l'adulte, il ne fait rien. Mais si c'est une personne qui fait l'expérience de son âme et de son cœur, alors le mouvement commence.
IRINA VOROBYEVA, journaliste, bénévole: Écoutez, ils comprennent ce problème au niveau du leadership. Mais au niveau «là-bas, plus bas», où ces gens viennent, ils ne le comprennent pas du tout. Cela arrive, et avec nous aussi, les chefs de la police criminelle recherchent des enfants dans la forêt, car il n'y a personne. Nous disons que tout dépend de la personne qui y est assise. Le pays n'a tout simplement pas le concept «d'urgence - un enfant est porté disparu». Nous, ni le Ministère des situations d'urgence, n'avons une telle situation, ni le Ministère des affaires intérieures ni les autorités. Une demi-heure, ces mêmes 30 minutes qui existent aux États-Unis d'Amérique, une demi-heure! Nous n'avons ni amendements à la loi "sur les médias", ni amendements à la loi "sur les communications" si vous parlez de propositions. Il n'y a rien. Ce n'est généralement rien pour notre pays. Mais la police a des opportunités, elle n'en a tout simplement pas. Bien entendu, ils transmettent les orientations d'un ATS à un autre ATS en cas de disparition de l'enfant. Mais nous sommes confrontés au fait que les ATS sont en face l'un de l'autre: un ATS est une zone, l'autre ATS est une autre zone. L'enfant a disparu ici, la déclaration se trouve ici, et ici, de l'autre côté de la route, il n'y a pas d'orientation. Et nous, les volontaires, nous allons et la police donne juste ces orientations dans la bouche.
GRIGORY SERGEEV, coordinatrice de l'escouade de recherche et sauvetage «Lisa Alert»: Le premier jour est le moment le plus important. Si vous percez immédiatement le téléphone avec lequel elle s'est perdue, vous pouvez comprendre par où commencer. Cela n'a pas été fait jusqu'à présent, trois mois se sont écoulés. En partant du point où il a disparu, où le téléphone a été enregistré pour la dernière fois, vous pouvez voir tous les territoires, vous pouvez parcourir les forêts, voir les zones industrielles. À partir de cet endroit, vous devez commencer à interviewer des gens, vous devez faire face à des orientations bien définies. Il est nécessaire de produire de nombreuses activités à grande échelle. Et cette fois, c'est le premier jour, le deuxième jour, le troisième jour. Vous ne pouvez pas attendre une seconde du tout.
OLGA KOSTINA, membre de la Chambre publique de la Fédération de Russie: Je comprends que parler de lois est désormais hors de propos. Mais l'histoire de la jeune fille qui est partie pour la mer d'Azov, l'histoire de l'enlèvement criminel d'enfants, et les deux, sont en tout cas le résultat d'une détresse familiale. Comment l'enfant se retrouve-t-il dans la rue? Ou des problèmes de famille ... Quelque chose n'a pas fonctionné, un tournant, des protestations. C'est tout de même un point négatif, et l'État devrait y être impliqué, notamment, il est de son devoir de protéger les enfants en tout cas.
ALEXANDER HINSTEIN, député de la Douma d'État de la Fédération de Russie: Pour que notre programme ne se résume pas à une chose - pour réprimander la police, une certaine spécificité doit être faite. Alors, qu'est-ce qui me semble nécessaire? Premièrement - aujourd'hui, la recherche ne commence pas à la première minute, pas à la première heure à laquelle l'application arrive. Dans toutes les histoires que nous avons entendues aujourd'hui, les mots clés étaient des mots que personne ne commençait à poursuivre. Nous comprenons que dans 50% des cas, ce sont les points chauds qui donnent le résultat.
Oleg Pytov, enquêteur privé, ancien employé du Département des enquêtes criminelles du Ministère des affaires intérieures de la Fédération de Russie: Je suis un enquêteur privé, je travaille depuis près de 15 ans. La plupart du temps, je me consacre à retrouver des personnes disparues. Au nom des détectives privés, je voudrais remercier Alexander Khinshtein pour les derniers amendements que vous apportez à notre loi. La police travaille comme elle peut. Il n'y a pas assez de gens, pas assez de fonds. Volontaires - oui, ils fonctionnent bien, il n'y a pas d'obstacles bureaucratiques, il n'y a pas un tel mécanisme dans lequel vous faites voler le volant tout en le poussant, pendant qu'il s'en va. Nous aussi, détectives privés: une personne est venue nous voir directement, nous n'écrivons rien, nous ne rendons compte à personne, seulement aux clients.
Je veux dire tout de suite que je n'ai pas aimé le programme. Toutes les 50 minutes, j'ai regardé en silence des invités qui versaient de l'eau de vide en vide sur le travail répugnant de notre police, sur la façon dont ils cachent les crimes et n'acceptent pas les déclarations sur les personnes disparues. Les parents de Masha qui sont arrivés au programme ont écouté tous ces arguments avec haleine, et soudain ils ont dit quelque chose de sensé. Hélas, ils ont discuté de tout, des actes normatifs, des instructions et ordres du ministère de l'Intérieur, du travail des bénévoles et des bénévoles des réseaux sociaux. Tout, sauf comment aider les proches des disparus Masha Surganova.
À la fin du programme, j'ai pu exprimer des remerciements à nos députés au sujet du développement d'une enquête privée en Russie et je me suis inscrit gratuitement pour aider à retrouver la fille disparue.
Laissant mes coordonnées au frère de Masha, Maxim, quelques jours plus tard, j'ai reçu les premières informations sur la façon dont tout cela s'était passé et dans quelles circonstances la jeune fille avait disparu de la vue de ses proches. À cette époque, on savait déjà que Masha était bel et bien en vie, et même via Internet, elle se connecte et communique avec son frère. La tâche consistait à la retrouver et à obtenir des informations sur l'emplacement de Surganova. J'ai déjà commencé à élaborer un plan de mesures, en vérifiant les coordonnées et les adresses IP de l'accès de la fille au réseau, alors que Maxim m'a dit que Masha avait accepté de le rencontrer et de retourner chez ses proches. Mon aide n'était pas nécessaire.
À partir d'une conversation avec mon frère, j'ai découvert que la fille hurlait juste devant la gare prévue, et est allée avec un groupe de jeunes visiter, où elle est restée pour vivre. Elle a été poussée à cette étape par un simple désir d'une vie indépendante à Moscou. Elle ne regardait pas ses 16 ans, mais beaucoup plus âgés, car elle était sûre qu'elle réussirait. Hélas.
Cette histoire s'est terminée avec bonheur et je pense que maman et sa famille peuvent maintenant dormir paisiblement.
Et voici la question principale: tant de travail, de fouilles, de nerfs, de disputes à la fin. Et pour quoi?
Bien sûr, c'est terrible quand un être cher disparaît et que les proches ne trouvent pas de place pour eux-mêmes. Mais que faire dans de tels cas? Des farces simples et des actions déraisonnables d'enfants et d'adolescents font non seulement souffrir, mais aussi dépenser du temps, de l'argent, des ressources à la recherche de personnes disparues. Il faut également s'en souvenir. N'oubliez pas les parents et ceux qui recherchent des personnes disparues.
La source https://www.1tv.ru
Oleg Pytov -
rédacteur en chef du site,
détective privé
Original message
Данная передача была отснята в ноябре 2011 года. В эфир она не пошла сразу, так как ведущий программы Андрей Макаров баллотировался в депутаты Государственной Думы РФ VI созыва. Куда кстати и благополучно прошел, заняв пост председателя Комитета по бюджету и налогам.
И вот 22.12.2011 года в программе «Свобода и справедливость» на ОРТ был показан сюжет о поиске пропавших без вести людей.
Тема в основном была посвящена работе правоохранительных структур при обращении к ним граждан, с заявлениями о пропавших близких и родных.
22 июля 16-летняя Маша Сурганова, попрощавшись с братом, поехала в сторону дома и пропала. Весь день родственники искали девочку сами, вечером побежали в полицию. Однако подать заявление в полицию им удалось лишь на третьи сутки после исчезновения Маши, а реальные поиски начались только спустя три месяца. Все это время мама Маши живет одной надеждой: ее дочь найдется живой.
МАКСИМ КУГРЫШЕВ, брат пропавшей без вести 22.07.2011 г. Маши Сургановой: Мы расстались с Машей в электричке. Это было в первой половине дня, когда все ехали на дачу, скорее всего, пятница была. Я думаю, что все-таки что-то произошло в электричке, и она не вышла на станции назначения. Мы друг другу доверяли, и Маша не могла уехать, никому ничего не сказав. Мама у меня была в больнице в тяжелом состоянии. После того, как она приехала из больницы домой, мы ей сообщили. А до этого искал сам. В первую очередь я пошел в наше Белозерское отделение полиции. Спросил, с кем я могу поговорить, кто может меня выслушать по поводу без вести пропавшей. Мне сказали: «При чем тут мы? Ты где ее в последний раз видел? В электричке на Удельной? Добро пожаловать в транспортную полицию, подавай заявление туда». Я пошел в транспортную полицию на «Удельной», но там меня отправили на станцию «Люберцы», тоже в Линейное отделение полиции. Причем пояснили, что заявление примут только на третьи сутки после исчезновения. В Люберцах заявление приняли, поиски так и не начались. Единственное, что меня вызывают только на повторные допросы, и все. Дальше мы начинаем подавать заявление в прокуратуру. Выяснилось, что они отправили это дело в Савеловский отдел — почтой почему-то. Но когда мы обратились в ОВД «Савеловский», нам сказали, что материалы не пришли.
АЛЕКСАНДР ХИНШТЕЙН, депутат ГД РФ: Формально дежурный того подразделения, куда они обратились, действовал правильно: он отправил их в подразделение транспортной полиции, поскольку в последний раз девушку видели в поезде. Но я могу заранее предположить, что было дальше. Никто серьезно сегодня проблематикой розыска пропавших в стране не занимается. Это очень специфичная, очень тяжелая работа. Но если говорить о формальной стороне, то у меня нет никаких сомнений, что любая проведенная проверка установит, что в действиях сотрудников нет нарушений должностных инструкций. Хотя вообще все, что мы сейчас слышим, вся эта история от начала до конца – это одно сплошное нарушение всех нормативных приказов и действующего законодательства. Потому что, конечно же, не потерпевшие должны бегать из отдела в отдел.
АЛЕКСАНДР ЧЕКАЛИН, генерал-полковник МВД: На месте того дежурного я не проявлял бы такой черствости, ссылки на транспортную полицию. Скорее всего, я попросил бы оперативников одного и второго спуститься, поговорить с людьми, принять заявление, по своим каналам его передать и проявить деятельное участие. Но проблема – глобальная! 120 тысяч россиян в год разыскиваются органами внутренних дел. Но розыск составляет 98 процентов. Бить по правой и по левой щеке полиции… я считаю, что такие цифры пока преждевременны. Можно долго говорить об этой печальной статистике, возмущаться. Нас смотрят миллионы телезрителей. Давайте все-таки продвинем эту тему через предложение. Сегодня очень сложная система вступления розыска в розыск. 10 дней на заявление, до 3-х месяцев – местный розыск, до 15 лет – федеральный розыск. Возбуждается уголовное дело только по каждому розыскному делу. Вношу предложение: возбуждать уголовное дело по каждому факту пропажи ребенка. Не надо каждого гражданина, а ребенка – в обязательном порядке. В этом случае совершенно другой набор действий, в этом случае таких ленивых ребят вы не увидите. Но мы сегодня собрали одну сторону, безусловно, с трагическим наполнением. Низко кланяюсь, прошу прощения, поскольку 40 лет отработал в системе МВД. Но, дорогие мои, мы сегодня сюда не пригласили ни одного человека, а это в год 50 – 52 тысячи найденных органами внутренних дел. И детей в том числе. Вы понимаете, мы односторонне снова долбаем бывшую милицию. Давайте таймаут маленький сделаем, полгода. Давайте не покритикуем, а потом три шкуры снимем.
ОЛЬГА КОСТИНА, член Общественной палаты РФ: Объект обслуживания полиции – это заявитель, это вы. Не сколько они поймали, не сколько они раскрыли, а скольким людям они помогли во время приема заявлений. Я хочу сказать очень важную вещь. Мы проходим путь, к сожалению, сами на своих детях, своих ошибках, который пройден многими странами, в том числе Соединенными Штатами Америки, где тоже начиналось с протестного движения фактически снизу, где только люди сами искали этих детей, полиция так же разводила руками. Вы знаете, что по сегодняшнему законодательству, например, Соединенных Штатов, если родитель не заявил о том, что ребенок ушел, в течение 24 часов, родитель получает уголовное дело.
ВЛАДИМИР ОВЧИНСКИЙ, криминолог, генерал-майор МВД в отставке: Я хотел сказать, что нарушено все, потому что человек куда пришел, там же уже должны принять заявление, и они же должны же включить механизмы, они должны оповестить и направить. Они уже совершили должностное правонарушение, они нарушили инструкции. Сколько должно пройти времени с тех пор, как пропал человек, кто должен отреагировать, куда надо заявлять?
ДМИТРИЙ ВТОРОВ, руководитель проекта «Поиск детей»: Мы занимаемся поиском в волонтерской организации. У нас по всей России за последнее время прошло 140 дел. Из этих 140 дел у нас 30 детей погибли. Откуда берутся 98 процентов, я лично не понимаю. Мы сталкиваемся с интересным фактом, что действительно у нас бывают такие случаи, когда сотрудники полиции очень активно помогают. И все зависит, как мы пришли к выводу, исключительно от того сотрудника, на которого мы попадем. Если там сидит чиновник в погонах, которому все равно, что будет с ребенком, со взрослым человеком, он ни черта не делает. А вот если это человек, который душой и сердцем переживает, то начинается движение.
ИРИНА ВОРОБЬЕВА, журналист, волонтер: Послушайте, на уровне руководства эту проблему понимают. А на уровне «вон там, пониже», куда приходят эти люди, ее вообще не понимают. Бывает, и с нами тоже по лесу ищут детей начальники криминальной полиции, нет людей потому что. Мы говорим о том, что все зависит от человека, который там сидит. В стране просто нет понятия «чрезвычайная ситуация – пропал ребенок». У нас ни у МЧС нет такой ситуации, ни у МВД, ни у властей. Полчаса, те самые 30 минут, которые существуют в Соединенных Штатах Америки, полчаса! У нас нет ни поправок к закону «О СМИ», ни поправок к закону «О связи», если вы говорите о предложениях. Ничего нет. Это вообще не является ничем для нашей страны. Но возможности у полиции есть, просто они этого не делают. Они, конечно, передают ориентировки из одного ОВД в другое ОВД, если ребенок пропал. Но мы сталкиваемся с тем, что ОВД стоят через дорогу друг от друга: одно ОВД – это один район, другое ОВД – это другой район. Ребенок пропал вот здесь, заявление лежит вот здесь, а вот здесь, через дорогу, нет ориентировки. И мы, волонтеры, ходим и полиции просто в зубы даем эти ориентировки.
ГРИГОРИЙ СЕРГЕЕВ, координатор поисково-спасательного отряда «Лиза Алерт»: Первые сутки – это самое важное время. Если пробить сразу телефон, с которым она пропала, можно понять, откуда начинать искать. Вот этого не сделано до сих пор, прошло три месяца. Отталкиваясь от той точки, где она исчезла, где последний раз зафиксирован телефон, можно посмотреть все территории, можно прочесать леса, посмотреть промзоны. С того места надо начинать опрашивать людей, надо заниматься расклейкой ориентировок. Надо производить очень много масштабной деятельности. И это время – первые сутки, вторые сутки, третьи сутки. Нельзя ждать вообще ни секунды.
ОЛЬГА КОСТИНА, член Общественной палаты РФ: Я понимаю, что сейчас неактуально говорить о законах. Но и история с девочкой, уехавшей на Азовское море, и история с криминальным похищением детей, и то, и другое – это в любом случае результат семейного неблагополучия. Как ребенок оказывается на улице? Либо семейное неблагополучие… Что-то не устроило, переломный возраст, какие-то протесты. Все равно это негатив, и этим должно заниматься, в том числе, государство, это его обязанность – защита детей в любом случае.
АЛЕКСАНДР ХИНШТЕЙН, депутат ГД РФ: Чтобы наша программа не свелась к одному – к поругиванию полиции, какая-то все-таки конкретика должна прозвучать. Значит, что, мне кажется, сделать необходимо? Первое – у нас сегодня розыск начинается не с первой минуты, не с первого часа, когда поступает заявление. Во всех историях, которые мы сегодня услышали, ключевыми словами были слова о том, что никто не стал заниматься по горячим следам. Мы понимаем с вами, что в 50 процентах случаев именно горячие следы дают результат.
ОЛЕГ ПЫТОВ, частный детектив, бывший сотрудник Уголовного розыска МВД РФ: Я – частный детектив, работаю почти уже 15 лет. Большую часть времени я посвящаю поиску пропавших людей. От лица частных детективов я хотел бы выразить Александру Хинштейну благодарность за последние поправки, которые вы вносите в наш закон. В полиции работают так, как могут. Людей не хватает, не хватает средств. Волонтеры – да, работают хорошо, нет бюрократических препон, нет этого механизма, в котором маховик пока раскрутишь, пока толкнешь, пока он пойдет. Так же и мы, частные детективы: к нам человек пришел напрямую, мы ничего не пишем, мы ни перед кем не отчитываемся, только перед клиентами.
Сразу хочу сказать, мне передача не понравилась. Все 50 минут, я молча наблюдал, как приглашенные гости из пустого в порожнее переливали воду о том, как отвратительно работают наша милиция-полиция, как скрывают преступления и не принимают заявления о пропавших людях. Приехавшие на передачу родные Маши слушали все эти рассуждения с замиранием сердца, а вдруг что-либо дельное скажут. Увы, обсуждали все, нормативные акты, инструкции и приказы МВД, работу волонтеров и добровольцев из социальных сетей. Все, кроме того, как помочь родным пропавшей Маши Сургановой.
В конце передачи я смог донести слова благодарности нашим депутатам о развитии частного сыска в России, и подписался бесплатно помочь отыскать пропавшую девочку.
Оставив свои координаты брату Маши, Максиму, я через несколько дней получил исходную информацию о том, как это все происходило, и при каких обстоятельствах девочка пропала из поля зрения родных. К тому времени было уже известно, что Маша жива и здорова, и даже через Интернет связывается и общается с братом. Стояла задача отыскать ее и получить информацию о месте нахождения Сургановой. Я уже стал прикидывать план мероприятий, проверки координат и IP адреса выхода девочки в Сеть, как Максим мне сообщил, что Маша согласилась с ним встретиться и вернуться к родным. Моя помощь не потребовалась.
Из беседы с братом я выяснил, что девочка просто выла раньше намеченной станции, и пошла с компанией молодых людей в гости, где и осталась жить. К этому шагу ее побудило простое желание самостоятельной жизни в Москве. Выглядела она не на свои 16 лет, а гораздо старше, потому была уверена, что у нее все получится. Увы.
Эта история завершилась благополучно, и думаю, мама, и родные теперь смогут спать спокойно.
И вот главный вопрос: столько труда, поисков, нервов, споров в конце концов. И ради чего?
Конечно ужасно когда пропадает близкий человек и родные не находят себе места. Но что делать в таких случаях? Простые шалости и неразумные поступки детей и подростков заставляют не только страдать, но и тратить время, деньги, ресурсы на поиски пропавших без вести. Об этом тоже надо помнить. Помнить и родителям, и тем, кто занимается поиском пропавших людей.
Источник https://www.1tv.ru
Олег Пытов —
главный редактор сайта,
частный детектив
И вот 22.12.2011 года в программе «Свобода и справедливость» на ОРТ был показан сюжет о поиске пропавших без вести людей.
Тема в основном была посвящена работе правоохранительных структур при обращении к ним граждан, с заявлениями о пропавших близких и родных.
22 июля 16-летняя Маша Сурганова, попрощавшись с братом, поехала в сторону дома и пропала. Весь день родственники искали девочку сами, вечером побежали в полицию. Однако подать заявление в полицию им удалось лишь на третьи сутки после исчезновения Маши, а реальные поиски начались только спустя три месяца. Все это время мама Маши живет одной надеждой: ее дочь найдется живой.
МАКСИМ КУГРЫШЕВ, брат пропавшей без вести 22.07.2011 г. Маши Сургановой: Мы расстались с Машей в электричке. Это было в первой половине дня, когда все ехали на дачу, скорее всего, пятница была. Я думаю, что все-таки что-то произошло в электричке, и она не вышла на станции назначения. Мы друг другу доверяли, и Маша не могла уехать, никому ничего не сказав. Мама у меня была в больнице в тяжелом состоянии. После того, как она приехала из больницы домой, мы ей сообщили. А до этого искал сам. В первую очередь я пошел в наше Белозерское отделение полиции. Спросил, с кем я могу поговорить, кто может меня выслушать по поводу без вести пропавшей. Мне сказали: «При чем тут мы? Ты где ее в последний раз видел? В электричке на Удельной? Добро пожаловать в транспортную полицию, подавай заявление туда». Я пошел в транспортную полицию на «Удельной», но там меня отправили на станцию «Люберцы», тоже в Линейное отделение полиции. Причем пояснили, что заявление примут только на третьи сутки после исчезновения. В Люберцах заявление приняли, поиски так и не начались. Единственное, что меня вызывают только на повторные допросы, и все. Дальше мы начинаем подавать заявление в прокуратуру. Выяснилось, что они отправили это дело в Савеловский отдел — почтой почему-то. Но когда мы обратились в ОВД «Савеловский», нам сказали, что материалы не пришли.
АЛЕКСАНДР ХИНШТЕЙН, депутат ГД РФ: Формально дежурный того подразделения, куда они обратились, действовал правильно: он отправил их в подразделение транспортной полиции, поскольку в последний раз девушку видели в поезде. Но я могу заранее предположить, что было дальше. Никто серьезно сегодня проблематикой розыска пропавших в стране не занимается. Это очень специфичная, очень тяжелая работа. Но если говорить о формальной стороне, то у меня нет никаких сомнений, что любая проведенная проверка установит, что в действиях сотрудников нет нарушений должностных инструкций. Хотя вообще все, что мы сейчас слышим, вся эта история от начала до конца – это одно сплошное нарушение всех нормативных приказов и действующего законодательства. Потому что, конечно же, не потерпевшие должны бегать из отдела в отдел.
АЛЕКСАНДР ЧЕКАЛИН, генерал-полковник МВД: На месте того дежурного я не проявлял бы такой черствости, ссылки на транспортную полицию. Скорее всего, я попросил бы оперативников одного и второго спуститься, поговорить с людьми, принять заявление, по своим каналам его передать и проявить деятельное участие. Но проблема – глобальная! 120 тысяч россиян в год разыскиваются органами внутренних дел. Но розыск составляет 98 процентов. Бить по правой и по левой щеке полиции… я считаю, что такие цифры пока преждевременны. Можно долго говорить об этой печальной статистике, возмущаться. Нас смотрят миллионы телезрителей. Давайте все-таки продвинем эту тему через предложение. Сегодня очень сложная система вступления розыска в розыск. 10 дней на заявление, до 3-х месяцев – местный розыск, до 15 лет – федеральный розыск. Возбуждается уголовное дело только по каждому розыскному делу. Вношу предложение: возбуждать уголовное дело по каждому факту пропажи ребенка. Не надо каждого гражданина, а ребенка – в обязательном порядке. В этом случае совершенно другой набор действий, в этом случае таких ленивых ребят вы не увидите. Но мы сегодня собрали одну сторону, безусловно, с трагическим наполнением. Низко кланяюсь, прошу прощения, поскольку 40 лет отработал в системе МВД. Но, дорогие мои, мы сегодня сюда не пригласили ни одного человека, а это в год 50 – 52 тысячи найденных органами внутренних дел. И детей в том числе. Вы понимаете, мы односторонне снова долбаем бывшую милицию. Давайте таймаут маленький сделаем, полгода. Давайте не покритикуем, а потом три шкуры снимем.
ОЛЬГА КОСТИНА, член Общественной палаты РФ: Объект обслуживания полиции – это заявитель, это вы. Не сколько они поймали, не сколько они раскрыли, а скольким людям они помогли во время приема заявлений. Я хочу сказать очень важную вещь. Мы проходим путь, к сожалению, сами на своих детях, своих ошибках, который пройден многими странами, в том числе Соединенными Штатами Америки, где тоже начиналось с протестного движения фактически снизу, где только люди сами искали этих детей, полиция так же разводила руками. Вы знаете, что по сегодняшнему законодательству, например, Соединенных Штатов, если родитель не заявил о том, что ребенок ушел, в течение 24 часов, родитель получает уголовное дело.
ВЛАДИМИР ОВЧИНСКИЙ, криминолог, генерал-майор МВД в отставке: Я хотел сказать, что нарушено все, потому что человек куда пришел, там же уже должны принять заявление, и они же должны же включить механизмы, они должны оповестить и направить. Они уже совершили должностное правонарушение, они нарушили инструкции. Сколько должно пройти времени с тех пор, как пропал человек, кто должен отреагировать, куда надо заявлять?
ДМИТРИЙ ВТОРОВ, руководитель проекта «Поиск детей»: Мы занимаемся поиском в волонтерской организации. У нас по всей России за последнее время прошло 140 дел. Из этих 140 дел у нас 30 детей погибли. Откуда берутся 98 процентов, я лично не понимаю. Мы сталкиваемся с интересным фактом, что действительно у нас бывают такие случаи, когда сотрудники полиции очень активно помогают. И все зависит, как мы пришли к выводу, исключительно от того сотрудника, на которого мы попадем. Если там сидит чиновник в погонах, которому все равно, что будет с ребенком, со взрослым человеком, он ни черта не делает. А вот если это человек, который душой и сердцем переживает, то начинается движение.
ИРИНА ВОРОБЬЕВА, журналист, волонтер: Послушайте, на уровне руководства эту проблему понимают. А на уровне «вон там, пониже», куда приходят эти люди, ее вообще не понимают. Бывает, и с нами тоже по лесу ищут детей начальники криминальной полиции, нет людей потому что. Мы говорим о том, что все зависит от человека, который там сидит. В стране просто нет понятия «чрезвычайная ситуация – пропал ребенок». У нас ни у МЧС нет такой ситуации, ни у МВД, ни у властей. Полчаса, те самые 30 минут, которые существуют в Соединенных Штатах Америки, полчаса! У нас нет ни поправок к закону «О СМИ», ни поправок к закону «О связи», если вы говорите о предложениях. Ничего нет. Это вообще не является ничем для нашей страны. Но возможности у полиции есть, просто они этого не делают. Они, конечно, передают ориентировки из одного ОВД в другое ОВД, если ребенок пропал. Но мы сталкиваемся с тем, что ОВД стоят через дорогу друг от друга: одно ОВД – это один район, другое ОВД – это другой район. Ребенок пропал вот здесь, заявление лежит вот здесь, а вот здесь, через дорогу, нет ориентировки. И мы, волонтеры, ходим и полиции просто в зубы даем эти ориентировки.
ГРИГОРИЙ СЕРГЕЕВ, координатор поисково-спасательного отряда «Лиза Алерт»: Первые сутки – это самое важное время. Если пробить сразу телефон, с которым она пропала, можно понять, откуда начинать искать. Вот этого не сделано до сих пор, прошло три месяца. Отталкиваясь от той точки, где она исчезла, где последний раз зафиксирован телефон, можно посмотреть все территории, можно прочесать леса, посмотреть промзоны. С того места надо начинать опрашивать людей, надо заниматься расклейкой ориентировок. Надо производить очень много масштабной деятельности. И это время – первые сутки, вторые сутки, третьи сутки. Нельзя ждать вообще ни секунды.
ОЛЬГА КОСТИНА, член Общественной палаты РФ: Я понимаю, что сейчас неактуально говорить о законах. Но и история с девочкой, уехавшей на Азовское море, и история с криминальным похищением детей, и то, и другое – это в любом случае результат семейного неблагополучия. Как ребенок оказывается на улице? Либо семейное неблагополучие… Что-то не устроило, переломный возраст, какие-то протесты. Все равно это негатив, и этим должно заниматься, в том числе, государство, это его обязанность – защита детей в любом случае.
АЛЕКСАНДР ХИНШТЕЙН, депутат ГД РФ: Чтобы наша программа не свелась к одному – к поругиванию полиции, какая-то все-таки конкретика должна прозвучать. Значит, что, мне кажется, сделать необходимо? Первое – у нас сегодня розыск начинается не с первой минуты, не с первого часа, когда поступает заявление. Во всех историях, которые мы сегодня услышали, ключевыми словами были слова о том, что никто не стал заниматься по горячим следам. Мы понимаем с вами, что в 50 процентах случаев именно горячие следы дают результат.
ОЛЕГ ПЫТОВ, частный детектив, бывший сотрудник Уголовного розыска МВД РФ: Я – частный детектив, работаю почти уже 15 лет. Большую часть времени я посвящаю поиску пропавших людей. От лица частных детективов я хотел бы выразить Александру Хинштейну благодарность за последние поправки, которые вы вносите в наш закон. В полиции работают так, как могут. Людей не хватает, не хватает средств. Волонтеры – да, работают хорошо, нет бюрократических препон, нет этого механизма, в котором маховик пока раскрутишь, пока толкнешь, пока он пойдет. Так же и мы, частные детективы: к нам человек пришел напрямую, мы ничего не пишем, мы ни перед кем не отчитываемся, только перед клиентами.
Сразу хочу сказать, мне передача не понравилась. Все 50 минут, я молча наблюдал, как приглашенные гости из пустого в порожнее переливали воду о том, как отвратительно работают наша милиция-полиция, как скрывают преступления и не принимают заявления о пропавших людях. Приехавшие на передачу родные Маши слушали все эти рассуждения с замиранием сердца, а вдруг что-либо дельное скажут. Увы, обсуждали все, нормативные акты, инструкции и приказы МВД, работу волонтеров и добровольцев из социальных сетей. Все, кроме того, как помочь родным пропавшей Маши Сургановой.
В конце передачи я смог донести слова благодарности нашим депутатам о развитии частного сыска в России, и подписался бесплатно помочь отыскать пропавшую девочку.
Оставив свои координаты брату Маши, Максиму, я через несколько дней получил исходную информацию о том, как это все происходило, и при каких обстоятельствах девочка пропала из поля зрения родных. К тому времени было уже известно, что Маша жива и здорова, и даже через Интернет связывается и общается с братом. Стояла задача отыскать ее и получить информацию о месте нахождения Сургановой. Я уже стал прикидывать план мероприятий, проверки координат и IP адреса выхода девочки в Сеть, как Максим мне сообщил, что Маша согласилась с ним встретиться и вернуться к родным. Моя помощь не потребовалась.
Из беседы с братом я выяснил, что девочка просто выла раньше намеченной станции, и пошла с компанией молодых людей в гости, где и осталась жить. К этому шагу ее побудило простое желание самостоятельной жизни в Москве. Выглядела она не на свои 16 лет, а гораздо старше, потому была уверена, что у нее все получится. Увы.
Эта история завершилась благополучно, и думаю, мама, и родные теперь смогут спать спокойно.
И вот главный вопрос: столько труда, поисков, нервов, споров в конце концов. И ради чего?
Конечно ужасно когда пропадает близкий человек и родные не находят себе места. Но что делать в таких случаях? Простые шалости и неразумные поступки детей и подростков заставляют не только страдать, но и тратить время, деньги, ресурсы на поиски пропавших без вести. Об этом тоже надо помнить. Помнить и родителям, и тем, кто занимается поиском пропавших людей.
Источник https://www.1tv.ru
Олег Пытов —
главный редактор сайта,
частный детектив
