Le pays de l'impolitesse victorieuse: pourquoi en Russie ils ne peuvent pas discuter sans insultes
Pourquoi les problèmes les plus importants du pays sont-ils discutés exclusivement sous forme d'agression verbale?
Dmitri Medvedev a appelé le parti Russie unie, dirigé depuis près d'un an, à être un exemple de polémique civilisée et à créer un espace de dialogue raisonnable autour de lui. A en juger par la seule recommandation spécifique "quand ils sont impolis, ils doivent répondre durement, mais en même temps civilement: par le biais du tribunal, par le biais d'autres procédures d'application de la loi", Medvedev a fait allusion au récent scandale entourant l'article sur la prostitution politique dans Moskovsky Komsomolets. Que faire «Russie unie», lorsque ses représentants commencent à être impolis envers les opposants ou entre eux, pour une raison quelconque, cela n'a pas été précisé.
Dmitry Anatolyevich lui-même, en août 2008, a qualifié les autorités géorgiennes de "monstres politiques". En octobre 2011, il a déclaré que les représentants de l'opposition qui critiquaient la Russie unie utilisent des «mensonges ordinaires» et qu'ils ne «parlent qu'avec leur langue», «échouent dans leur travail» et «tombent pour des pots de vin». En décembre 2012, il a qualifié les «chèvres» des enquêteurs de «l'affaire des marais» d'être venus avec des fouilles à 8 heures du matin. Les membres de Russie unie s'expriment systématiquement dans le même esprit. Ramzan Kadyrov en voulait publiquement à la «vénalité» de l'arbitre du match de football «Terek» - «Rubin». Andrei Isaev sur son twitter a réagi à l'article mentionné dans Moskovsky Komsomolets dans les termes "journal jaune", "salauds", "vil, vil, coup sale".
Cette manière de parler est impolie, si vous utilisez le vocabulaire du Premier ministre, en termes linguistiques, un style de communication similaire est généralement appelé agression verbale.
L'agression est le comportement de toute créature vivante, faisant preuve de force et de supériorité, souvent dans une situation de conflit naissant. L'agression verbale à laquelle une personne a recours cherche à atteindre le même but sans l'aide de ses poings, en se dispensant d'un énoncé efficace. La controverse politique publique est un environnement naturel d'agression verbale visant à intimider et à réprimer un opposant, et pas du tout à rechercher une compréhension mutuelle. En d'autres termes, l'agression de la parole n'implique pas le dialogue.
Dans la Russie moderne, l'agression de la parole devient le moyen d'expression publique le plus fréquent: l'opposition cherche ainsi à s'opposer aux autorités, aux autorités pour montrer qui est le patron, aux médias pour attirer l'audience avec un courage illusoire.
Être dans un environnement de discours agressif, où le degré de discussion augmente constamment, est extrêmement inconfortable. Par conséquent, l'idée de députés pour arrêter l'escalade de l'agression n'est pas mauvaise en soi, mais sa mise en œuvre a traditionnellement commencé du mauvais côté, après avoir adopté une déclaration sur les abus des médias par le droit à la liberté d'expression.
En attendant, il est évident que l'agression de la parole n'est pas du tout due à une liberté de parole excessive, mais à des tensions dans une société qui n'est nullement de nature linguistique. Les tensions sociales ne se reflètent que dans le comportement d'élocution des médias, mais elles n'en sont pas la cause profonde.
Avec un degré zéro de liberté d'expression en Union soviétique, le niveau d'agression de la parole était extrêmement élevé: l'éditorial du journal Pravda était un texte agressif qui introduisait de force un ensemble de principes idéologiques dans l'esprit du lecteur. Et les insultes aux opposants politiques étaient tout à fait acceptables, de plus, notre sensible Douma d'État ne supportait pas du tout cette esthétique: néanmoins, au fil du temps, les idées publiques sur les limites de ce qui est autorisé dans le discours public changent.
Avec la déclaration de la Douma et la restriction législative sur l'utilisation de tapis dans les médias. Coïncidé non seulement dans le temps, mais aussi en arrière-plan. L'introduction d'amendes pour «langage grossier» provient de l'idée fausse courante selon laquelle le tapis est offensant dans tous les cas d'utilisation publique. Bien qu'une insulte soit une sorte d'action de la parole visant une personne ou une organisation spécifique. Si un citoyen de la Fédération de Russie trébuchait simplement dans les escaliers, attrapait un objet chauffé au rouge et exprimait publiquement ses émotions, ce ne serait pas une action délibérée. Et les blagues obscènes, souvent racontées par les citoyens, ne sont pas destinées à offenser quelqu'un, leur but principal est de donner du plaisir esthétique.
Comme les blagues, les déclarations agressives dans certains types de médias sont construites non pas tant pour l'insulte que pour l'amour de l'art. Le texte de Georgy Jans «La prostitution politique change le genre», qui a tant blessé les députés, bien sûr, n'est pas une nouvelle divine quel chef-d'œuvre de la littérature élégante. Mais il est parfaitement conforme au concept de Moskovsky Komsomolets: orientation vers l'homme moyen (c'est-à-dire vers la majorité), mode de communication conversationnel, abstractions simplifiées et expressivité accrue. Les significations politiques sont présentées sous une forme accessible: par des détails substantiels (quel appartement, qui sont amis, quelle voiture) ou par des analogies visuelles - par exemple, avec la prostitution.
Bien sûr, une courte distance de communication, la familiarité et l'agression sont intégrées dans ce concept. La conversation, qui sert de prototype stylistique aux médias de masse, est initialement plus expressive et plus agressive que le discours littéraire et littéraire, à partir duquel les médias se développent pour un public plus restreint.
En d'autres termes, rien de surprenant, flagrant et méritant une telle réaction émotionnelle ne se trouve dans cet article de Moskovsky Komsomolets.
Tous les stéréotypes ordinaires de la sphère des relations homme-femme y sont impliqués, ce qui correspond également au concept stylistique de la conversation: «Quel paysan normal a besoin d'un« réservoir en jupe »qui puisse s'enrouler dans le sol? ..». En ce sens, son texte, peut-être, répond même aux idées de valeurs traditionnelles, qui, soit dit en passant, sont souvent évoquées par les députés mentionnés dans l'article.
Il est amusant de constater que la déclaration de la Douma d’État fait appel à la même répartition des rôles de genre et indirectement à l’image d’un «paysan normal»: «Les insultes contenues dans ce document n’ont pas été particulièrement scandaleuses envers les députés de la Douma d’État, ce qui constitue en soi un défi pour tous les citoyens qui ont voté. vote pour eux, mais aux femmes députés, mères et épouses. » Un homme normal en pleine conformité avec son rôle de genre, comme vous le savez, ne tolérera pas une insulte publique à une femme qui est la gardienne des valeurs traditionnelles.
En général, les députés et le député vivent dans le même système de coordonnées et parlent la même langue - la langue des valeurs traditionnelles, ce qui confirme une fois de plus le succès du concept des Komsomolets de Moscou et d'autres médias de masse axés sur les intérêts du profane. Au cas où, je ferai une réservation: la personne moyenne n'est pas une insulte, c'est un terme.
Malheureusement, au niveau des significations quotidiennes réduites, un dialogue constructif est impossible.
Un niveau d'abstraction légèrement différent est nécessaire, mais même les députés eux-mêmes lisent le texte du conflit, en particulier la perception littérale de la phrase phraséologique «prostitution politique», qui était divisée en ses éléments constitutifs et incomprise comme leur somme: les prostituées en politique témoignent de son impossibilité.
Pendant ce temps, le New York Times a introduit un nouveau niveau de modération des commentaires sur son site Web. Pour parler de l'élection d'un nouveau pape, l'utilisateur devra répondre à une question sur sa religion. Sur la base des réponses, le système trie initialement les opinions afin que les positions conflictuelles a priori ne se heurtent même pas dans le même fil de commentaires. C'est du bon sens: dans la communication américaine, un certain nombre de problèmes à grande échelle, y compris les opinions religieuses, sont appelés «conflits éthiques» et reconnaissent initialement l'impossibilité de leur résolution constructive. Pour une conversation civilisée sur ces sujets, les interlocuteurs ont besoin d'au moins une position de départ commune, sinon l'escalade de l'agression dans le dialogue peut se transformer en violence.
La controverse la plus douloureuse et agressive en Russie se produit précisément autour de ce que les Américains appellent un conflit éthique insoluble - les fondements du système politique, le rôle de la religion dans la société. personnages historiques. L'analyse des litiges publics russophones donne une image claire de l'attitude nationale à l'égard des polémiques agressives: elle fait plaisir aux interlocuteurs par son fait même et est perçue comme un art, quelque chose comme une conversation profane dans la haute société. Se moquer d'un adversaire et jongler avec logique sont les techniques polémiques les plus inoffensives qui, dans le contexte général des insultes mutuelles, ne semblent même pas être quelque chose d'inacceptable. Les blogs et microblogs parodiques agressivement ridiculisés par les politiciens publics sont populaires en Russie et presque inconnus, par exemple, en Allemagne. L'agression de la parole est organique dans la culture nationale de communication, et il semble qu'il sera difficile de comparer des normes à ce moyen d'expression de soi préféré.
La source: https://www.forbes.ru/mneniya-column/tse ... it-bez-osk
Pourquoi les problèmes les plus importants du pays sont-ils discutés exclusivement sous forme d'agression verbale?
Dmitri Medvedev a appelé le parti Russie unie, dirigé depuis près d'un an, à être un exemple de polémique civilisée et à créer un espace de dialogue raisonnable autour de lui. A en juger par la seule recommandation spécifique "quand ils sont impolis, ils doivent répondre durement, mais en même temps civilement: par le biais du tribunal, par le biais d'autres procédures d'application de la loi", Medvedev a fait allusion au récent scandale entourant l'article sur la prostitution politique dans Moskovsky Komsomolets. Que faire «Russie unie», lorsque ses représentants commencent à être impolis envers les opposants ou entre eux, pour une raison quelconque, cela n'a pas été précisé.
Dmitry Anatolyevich lui-même, en août 2008, a qualifié les autorités géorgiennes de "monstres politiques". En octobre 2011, il a déclaré que les représentants de l'opposition qui critiquaient la Russie unie utilisent des «mensonges ordinaires» et qu'ils ne «parlent qu'avec leur langue», «échouent dans leur travail» et «tombent pour des pots de vin». En décembre 2012, il a qualifié les «chèvres» des enquêteurs de «l'affaire des marais» d'être venus avec des fouilles à 8 heures du matin. Les membres de Russie unie s'expriment systématiquement dans le même esprit. Ramzan Kadyrov en voulait publiquement à la «vénalité» de l'arbitre du match de football «Terek» - «Rubin». Andrei Isaev sur son twitter a réagi à l'article mentionné dans Moskovsky Komsomolets dans les termes "journal jaune", "salauds", "vil, vil, coup sale".
Cette manière de parler est impolie, si vous utilisez le vocabulaire du Premier ministre, en termes linguistiques, un style de communication similaire est généralement appelé agression verbale.
L'agression est le comportement de toute créature vivante, faisant preuve de force et de supériorité, souvent dans une situation de conflit naissant. L'agression verbale à laquelle une personne a recours cherche à atteindre le même but sans l'aide de ses poings, en se dispensant d'un énoncé efficace. La controverse politique publique est un environnement naturel d'agression verbale visant à intimider et à réprimer un opposant, et pas du tout à rechercher une compréhension mutuelle. En d'autres termes, l'agression de la parole n'implique pas le dialogue.
Dans la Russie moderne, l'agression de la parole devient le moyen d'expression publique le plus fréquent: l'opposition cherche ainsi à s'opposer aux autorités, aux autorités pour montrer qui est le patron, aux médias pour attirer l'audience avec un courage illusoire.
Être dans un environnement de discours agressif, où le degré de discussion augmente constamment, est extrêmement inconfortable. Par conséquent, l'idée de députés pour arrêter l'escalade de l'agression n'est pas mauvaise en soi, mais sa mise en œuvre a traditionnellement commencé du mauvais côté, après avoir adopté une déclaration sur les abus des médias par le droit à la liberté d'expression.
En attendant, il est évident que l'agression de la parole n'est pas du tout due à une liberté de parole excessive, mais à des tensions dans une société qui n'est nullement de nature linguistique. Les tensions sociales ne se reflètent que dans le comportement d'élocution des médias, mais elles n'en sont pas la cause profonde.
Avec un degré zéro de liberté d'expression en Union soviétique, le niveau d'agression de la parole était extrêmement élevé: l'éditorial du journal Pravda était un texte agressif qui introduisait de force un ensemble de principes idéologiques dans l'esprit du lecteur. Et les insultes aux opposants politiques étaient tout à fait acceptables, de plus, notre sensible Douma d'État ne supportait pas du tout cette esthétique: néanmoins, au fil du temps, les idées publiques sur les limites de ce qui est autorisé dans le discours public changent.
Avec la déclaration de la Douma et la restriction législative sur l'utilisation de tapis dans les médias. Coïncidé non seulement dans le temps, mais aussi en arrière-plan. L'introduction d'amendes pour «langage grossier» provient de l'idée fausse courante selon laquelle le tapis est offensant dans tous les cas d'utilisation publique. Bien qu'une insulte soit une sorte d'action de la parole visant une personne ou une organisation spécifique. Si un citoyen de la Fédération de Russie trébuchait simplement dans les escaliers, attrapait un objet chauffé au rouge et exprimait publiquement ses émotions, ce ne serait pas une action délibérée. Et les blagues obscènes, souvent racontées par les citoyens, ne sont pas destinées à offenser quelqu'un, leur but principal est de donner du plaisir esthétique.
Comme les blagues, les déclarations agressives dans certains types de médias sont construites non pas tant pour l'insulte que pour l'amour de l'art. Le texte de Georgy Jans «La prostitution politique change le genre», qui a tant blessé les députés, bien sûr, n'est pas une nouvelle divine quel chef-d'œuvre de la littérature élégante. Mais il est parfaitement conforme au concept de Moskovsky Komsomolets: orientation vers l'homme moyen (c'est-à-dire vers la majorité), mode de communication conversationnel, abstractions simplifiées et expressivité accrue. Les significations politiques sont présentées sous une forme accessible: par des détails substantiels (quel appartement, qui sont amis, quelle voiture) ou par des analogies visuelles - par exemple, avec la prostitution.
Bien sûr, une courte distance de communication, la familiarité et l'agression sont intégrées dans ce concept. La conversation, qui sert de prototype stylistique aux médias de masse, est initialement plus expressive et plus agressive que le discours littéraire et littéraire, à partir duquel les médias se développent pour un public plus restreint.
En d'autres termes, rien de surprenant, flagrant et méritant une telle réaction émotionnelle ne se trouve dans cet article de Moskovsky Komsomolets.
Tous les stéréotypes ordinaires de la sphère des relations homme-femme y sont impliqués, ce qui correspond également au concept stylistique de la conversation: «Quel paysan normal a besoin d'un« réservoir en jupe »qui puisse s'enrouler dans le sol? ..». En ce sens, son texte, peut-être, répond même aux idées de valeurs traditionnelles, qui, soit dit en passant, sont souvent évoquées par les députés mentionnés dans l'article.
Il est amusant de constater que la déclaration de la Douma d’État fait appel à la même répartition des rôles de genre et indirectement à l’image d’un «paysan normal»: «Les insultes contenues dans ce document n’ont pas été particulièrement scandaleuses envers les députés de la Douma d’État, ce qui constitue en soi un défi pour tous les citoyens qui ont voté. vote pour eux, mais aux femmes députés, mères et épouses. » Un homme normal en pleine conformité avec son rôle de genre, comme vous le savez, ne tolérera pas une insulte publique à une femme qui est la gardienne des valeurs traditionnelles.
En général, les députés et le député vivent dans le même système de coordonnées et parlent la même langue - la langue des valeurs traditionnelles, ce qui confirme une fois de plus le succès du concept des Komsomolets de Moscou et d'autres médias de masse axés sur les intérêts du profane. Au cas où, je ferai une réservation: la personne moyenne n'est pas une insulte, c'est un terme.
Malheureusement, au niveau des significations quotidiennes réduites, un dialogue constructif est impossible.
Un niveau d'abstraction légèrement différent est nécessaire, mais même les députés eux-mêmes lisent le texte du conflit, en particulier la perception littérale de la phrase phraséologique «prostitution politique», qui était divisée en ses éléments constitutifs et incomprise comme leur somme: les prostituées en politique témoignent de son impossibilité.
Pendant ce temps, le New York Times a introduit un nouveau niveau de modération des commentaires sur son site Web. Pour parler de l'élection d'un nouveau pape, l'utilisateur devra répondre à une question sur sa religion. Sur la base des réponses, le système trie initialement les opinions afin que les positions conflictuelles a priori ne se heurtent même pas dans le même fil de commentaires. C'est du bon sens: dans la communication américaine, un certain nombre de problèmes à grande échelle, y compris les opinions religieuses, sont appelés «conflits éthiques» et reconnaissent initialement l'impossibilité de leur résolution constructive. Pour une conversation civilisée sur ces sujets, les interlocuteurs ont besoin d'au moins une position de départ commune, sinon l'escalade de l'agression dans le dialogue peut se transformer en violence.
La controverse la plus douloureuse et agressive en Russie se produit précisément autour de ce que les Américains appellent un conflit éthique insoluble - les fondements du système politique, le rôle de la religion dans la société. personnages historiques. L'analyse des litiges publics russophones donne une image claire de l'attitude nationale à l'égard des polémiques agressives: elle fait plaisir aux interlocuteurs par son fait même et est perçue comme un art, quelque chose comme une conversation profane dans la haute société. Se moquer d'un adversaire et jongler avec logique sont les techniques polémiques les plus inoffensives qui, dans le contexte général des insultes mutuelles, ne semblent même pas être quelque chose d'inacceptable. Les blogs et microblogs parodiques agressivement ridiculisés par les politiciens publics sont populaires en Russie et presque inconnus, par exemple, en Allemagne. L'agression de la parole est organique dans la culture nationale de communication, et il semble qu'il sera difficile de comparer des normes à ce moyen d'expression de soi préféré.
La source: https://www.forbes.ru/mneniya-column/tse ... it-bez-osk
Original message
Страна победившего хамства: почему в России не могут спорить без оскорблений
Почему важнейшие проблемы страны обсуждаются исключительно в форме речевой агрессии?
Дмитрий Медведев призвал партию «Единая Россия», которую возглавляет уже почти год, быть примером цивилизованной полемики и создать вокруг себя пространство разумного диалога. Судя по единственной конкретной рекомендации «когда хамят, отвечать жестко, но в то же время цивилизованно: через суд, через другие правоохранительные процедуры», Медведев намекал на недавний скандал вокруг статьи о политической проституции в «Московском комсомольце». Что делать «Единой России», когда хамить оппонентам или друг другу начинают ее представители, отчего-то не уточнялось.
Сам Дмитрий Анатольевич в августе 2008-го охарактеризовал грузинские власти как «политических уродцев». В октябре 2011-го говорил, что представители оппозиции, критикующие «Единую Россию», используют «обычное вранье», а сами только «болтают языком», «проваливают работы» и «попадаются на взятках». В декабре 2012-го назвал следователей по «болотному делу» «козлами» за то, что они приходят с обысками в 8 утра. Члены «Единой России» систематически высказываются в том же духе. Рамзан Кадыров во всеуслышание возмущался «продажностью» судьи футбольного матча «Терек» - «Рубин». Андрей Исаев в своем твиттере реагировал на упомянутую статью в «Московском комсомольце» в выражениях «желтая газетенка», «мерзавцы», «мерзкий, подлый, грязный наезд».
Эта манера изъясняться и есть хамство, если пользоваться лексиконом премьера, в лингвистических же терминах подобный стиль общения принято называть речевой агрессией.
Агрессия – это поведение любого живого существа, демонстрирующее силу и превосходство, часто – в ситуации назревающего конфликта. Речевая агрессия, к которой прибегает человек, стремится достигнуть той же цели без помощи кулаков, обойдясь эффективным высказыванием. Публичная политическая полемика – естественная среда для речевой агрессии, направленной на запугивание и подавление оппонента, а вовсе не на поиск взаимопонимания. Иными словами, речевая агрессия не подразумевает диалога.
В современной России речевая агрессия становится наиболее частым средством публичного самовыражения: оппозиция таким образом стремится противопоставить себя власти, власть – показать, кто тут хозяин, СМИ – привлечь аудиторию иллюзорной смелостью.
Находиться в агрессивной речевой среде, где градус дискуссии постоянно повышается, крайне дискомфортно. Поэтому идея депутатов остановить эскалацию агрессии сама по себе неплоха, но вот ее реализацию традиционно начали не с того конца, приняв заявление о злоупотреблении СМИ правом на свободу слова.
Меж тем очевидно, что речевая агрессия обусловлена вовсе не избыточной свободой слова, а напряжением в обществе, которое имеет отнюдь не лингвистическую природу. Социальное напряжение только отражается в речевом поведении СМИ, но они не являются его первопричиной.
При нулевой степени свободы слова в Советском Союзе уровень речевой агрессии был крайне высок: передовица в газете «Правда» представляла собой агрессивный текст, насильственно внедряющий в сознание читателя набор идеологических установок. Да и оскорбления в адрес политических оппонентов были вполне допустимы, причем той эстетики наша чувствительная Госдума не выдержала бы совсем: все-таки с течением времени общественные представлении о границах дозволенного в публичной речи меняются.
Совпало с заявлением Думы и законодательное ограничение использование мата в СМИ. Совпало не только во времени, но и в подоплеке. Введение штрафов за «нецензурную брань» исходит из распространенного заблуждения, что мат оскорбителен в любом случае его публичного использования. Хотя оскорбление – это своего рода действие речью, направленное на какого-то определенного человека или организацию. Если же гражданин РФ просто споткнулся на лестнице, схватился за раскаленный предмет и публично выразил свои эмоции, это не будет целенаправленным действием. И матерные анекдоты, частенько рассказываемые гражданами, не ставят своей целью оскорбить кого-то, их основной смысл – доставить эстетическое удовольствие.
Подобно анекдотам, агрессивные высказывания в определенных типах СМИ конструируются не столько ради оскорбления, сколько из любви к искусству. Текст Георгия Янса «Политическая проституция меняет пол», так сильно задевший депутатов, конечно, не бог весть какой шедевр изящной словесности. Но он полностью соответствует концепции «Московского комсомольца»: ориентация на обывателя (то есть на большинство), разговорная манера общения, упрощенность абстракций, повышенная экспрессивность. Политические смыслы представлены в доступной форме: через предметно-бытовые детали (какая квартира, кто друзья, какая машина) или через наглядные аналогии – вот, например, с проституцией.
Разумеется, короткая дистанция общения, фамильярность и агрессия заложены в эту концепцию. Разговорная речь, служащая стилистическим прообразом для массовых СМИ, изначально более экспрессивна и более агрессивна, чем речь литературно-книжная, из которой произрастают СМИ для более узкой аудитории.
Иными словами, ничего неожиданного, вопиющего и заслуживающего столь эмоциональной реакции в этой статье из «Московского комсомольца» не обнаруживается.
В ней задействованы все обыденные стереотипы из области отношений мужчины и женщины, что тоже соответствует стилистической концепции разговорности: «Какому нормальному мужику нужен «танк в юбке», который может и в землю закатать?..». В этом смысле его текст, пожалуй, даже отвечает идеям традиционных ценностей, к которым, кстати, нередко обращаются и упомянутые в статье депутаты.
Забавно, что ответное заявление Госдумы апеллирует к тому же распределению гендерных ролей и косвенно к образу «нормального мужика»: «Особенное возмущение вызвали содержащиеся в этом материале оскорбления в адрес не просто депутатов Госдумы — что само по себе является вызовом всем гражданам-избирателям, отдавшим за них свои голоса, — но в адрес депутатов-женщин, матерей и жен». Нормальный мужик в полном соответствии со своей гендерной ролью, как известно, не потерпит публичного оскорбления женщины – хранительницы традиционных ценностей.
В общем, депутаты и МК живут в одной системе координат и разговаривают на одном языке – языке традиционных ценностей, что лишний раз подтверждает успешность концепции «Московского комсомольца» и прочих СМИ, ориентированных на интересы обывателя. На всякий случай оговорюсь: обыватель – это не оскорбление, это термин.
К сожалению, на уровне бытовых, сниженных смыслов конструктивный диалог невозможен.
Необходим несколько иной уровень абстракции, но о его невозможности свидетельствует даже само прочтение депутатами конфликтного текста, в частности буквальное восприятие фразеологического оборота «политическая проституция», который был расчленен на составляющие его слова и превратно понят как их сумма: проститутки в политике.
Тем временем газета The New York Times ввела новый уровень премодерации комментариев на своем сайте. Чтобы высказаться об избрании нового Папы Римского, пользователю придется ответить на вопрос о своем вероисповедании. На основании ответов система изначально отсортирует мнения, чтобы априори конфликтующие позиции даже не сталкивались в одной ветке комментариев. В этом есть здравый смысл: в американской коммуникативистике ряд масштабных проблем, включая и религиозные воззрения, относят к группе под общим названием «этические конфликты» и изначально признают невозможность их конструктивного разрешения. Для цивилизованного разговора на подобные темы собеседникам необходимы хотя бы какие-то общие исходные позиции, иначе эскалация агрессии в диалоге может перейти в насилие.
Самая болезненная и агрессивная полемика в России происходит как раз вокруг того, что американцы называют неразрешимым этическим конфликтом -- основах политического устройства, роли религии в обществе. исторических персонажах. Анализ русскоязычных публичных споров дает отчетливую картину национального отношения к агрессивной полемике: она доставляет собеседникам удовольствие самим своим фактом и воспринимается как искусство, примерно как светская беседа в высшем обществе. Высмеивание оппонента и логические передергивания – это самые безобидные полемические приемы, которые на общем фоне взаимных оскорблений даже не кажутся чем-то недопустимым. Пародийные блоги и микроблоги, агрессивно высмеивающие публичных политиков, популярны в России и практически неизвестны, например, в Германии. Речевая агрессия органична для национальной культуры общения, и, кажется, этому излюбленному средству самовыражения трудно будет противопоставить какие бы то ни было нормы.
Источник: https://www.forbes.ru/mneniya-column/tse ... it-bez-osk
Почему важнейшие проблемы страны обсуждаются исключительно в форме речевой агрессии?
Дмитрий Медведев призвал партию «Единая Россия», которую возглавляет уже почти год, быть примером цивилизованной полемики и создать вокруг себя пространство разумного диалога. Судя по единственной конкретной рекомендации «когда хамят, отвечать жестко, но в то же время цивилизованно: через суд, через другие правоохранительные процедуры», Медведев намекал на недавний скандал вокруг статьи о политической проституции в «Московском комсомольце». Что делать «Единой России», когда хамить оппонентам или друг другу начинают ее представители, отчего-то не уточнялось.
Сам Дмитрий Анатольевич в августе 2008-го охарактеризовал грузинские власти как «политических уродцев». В октябре 2011-го говорил, что представители оппозиции, критикующие «Единую Россию», используют «обычное вранье», а сами только «болтают языком», «проваливают работы» и «попадаются на взятках». В декабре 2012-го назвал следователей по «болотному делу» «козлами» за то, что они приходят с обысками в 8 утра. Члены «Единой России» систематически высказываются в том же духе. Рамзан Кадыров во всеуслышание возмущался «продажностью» судьи футбольного матча «Терек» - «Рубин». Андрей Исаев в своем твиттере реагировал на упомянутую статью в «Московском комсомольце» в выражениях «желтая газетенка», «мерзавцы», «мерзкий, подлый, грязный наезд».
Эта манера изъясняться и есть хамство, если пользоваться лексиконом премьера, в лингвистических же терминах подобный стиль общения принято называть речевой агрессией.
Агрессия – это поведение любого живого существа, демонстрирующее силу и превосходство, часто – в ситуации назревающего конфликта. Речевая агрессия, к которой прибегает человек, стремится достигнуть той же цели без помощи кулаков, обойдясь эффективным высказыванием. Публичная политическая полемика – естественная среда для речевой агрессии, направленной на запугивание и подавление оппонента, а вовсе не на поиск взаимопонимания. Иными словами, речевая агрессия не подразумевает диалога.
В современной России речевая агрессия становится наиболее частым средством публичного самовыражения: оппозиция таким образом стремится противопоставить себя власти, власть – показать, кто тут хозяин, СМИ – привлечь аудиторию иллюзорной смелостью.
Находиться в агрессивной речевой среде, где градус дискуссии постоянно повышается, крайне дискомфортно. Поэтому идея депутатов остановить эскалацию агрессии сама по себе неплоха, но вот ее реализацию традиционно начали не с того конца, приняв заявление о злоупотреблении СМИ правом на свободу слова.
Меж тем очевидно, что речевая агрессия обусловлена вовсе не избыточной свободой слова, а напряжением в обществе, которое имеет отнюдь не лингвистическую природу. Социальное напряжение только отражается в речевом поведении СМИ, но они не являются его первопричиной.
При нулевой степени свободы слова в Советском Союзе уровень речевой агрессии был крайне высок: передовица в газете «Правда» представляла собой агрессивный текст, насильственно внедряющий в сознание читателя набор идеологических установок. Да и оскорбления в адрес политических оппонентов были вполне допустимы, причем той эстетики наша чувствительная Госдума не выдержала бы совсем: все-таки с течением времени общественные представлении о границах дозволенного в публичной речи меняются.
Совпало с заявлением Думы и законодательное ограничение использование мата в СМИ. Совпало не только во времени, но и в подоплеке. Введение штрафов за «нецензурную брань» исходит из распространенного заблуждения, что мат оскорбителен в любом случае его публичного использования. Хотя оскорбление – это своего рода действие речью, направленное на какого-то определенного человека или организацию. Если же гражданин РФ просто споткнулся на лестнице, схватился за раскаленный предмет и публично выразил свои эмоции, это не будет целенаправленным действием. И матерные анекдоты, частенько рассказываемые гражданами, не ставят своей целью оскорбить кого-то, их основной смысл – доставить эстетическое удовольствие.
Подобно анекдотам, агрессивные высказывания в определенных типах СМИ конструируются не столько ради оскорбления, сколько из любви к искусству. Текст Георгия Янса «Политическая проституция меняет пол», так сильно задевший депутатов, конечно, не бог весть какой шедевр изящной словесности. Но он полностью соответствует концепции «Московского комсомольца»: ориентация на обывателя (то есть на большинство), разговорная манера общения, упрощенность абстракций, повышенная экспрессивность. Политические смыслы представлены в доступной форме: через предметно-бытовые детали (какая квартира, кто друзья, какая машина) или через наглядные аналогии – вот, например, с проституцией.
Разумеется, короткая дистанция общения, фамильярность и агрессия заложены в эту концепцию. Разговорная речь, служащая стилистическим прообразом для массовых СМИ, изначально более экспрессивна и более агрессивна, чем речь литературно-книжная, из которой произрастают СМИ для более узкой аудитории.
Иными словами, ничего неожиданного, вопиющего и заслуживающего столь эмоциональной реакции в этой статье из «Московского комсомольца» не обнаруживается.
В ней задействованы все обыденные стереотипы из области отношений мужчины и женщины, что тоже соответствует стилистической концепции разговорности: «Какому нормальному мужику нужен «танк в юбке», который может и в землю закатать?..». В этом смысле его текст, пожалуй, даже отвечает идеям традиционных ценностей, к которым, кстати, нередко обращаются и упомянутые в статье депутаты.
Забавно, что ответное заявление Госдумы апеллирует к тому же распределению гендерных ролей и косвенно к образу «нормального мужика»: «Особенное возмущение вызвали содержащиеся в этом материале оскорбления в адрес не просто депутатов Госдумы — что само по себе является вызовом всем гражданам-избирателям, отдавшим за них свои голоса, — но в адрес депутатов-женщин, матерей и жен». Нормальный мужик в полном соответствии со своей гендерной ролью, как известно, не потерпит публичного оскорбления женщины – хранительницы традиционных ценностей.
В общем, депутаты и МК живут в одной системе координат и разговаривают на одном языке – языке традиционных ценностей, что лишний раз подтверждает успешность концепции «Московского комсомольца» и прочих СМИ, ориентированных на интересы обывателя. На всякий случай оговорюсь: обыватель – это не оскорбление, это термин.
К сожалению, на уровне бытовых, сниженных смыслов конструктивный диалог невозможен.
Необходим несколько иной уровень абстракции, но о его невозможности свидетельствует даже само прочтение депутатами конфликтного текста, в частности буквальное восприятие фразеологического оборота «политическая проституция», который был расчленен на составляющие его слова и превратно понят как их сумма: проститутки в политике.
Тем временем газета The New York Times ввела новый уровень премодерации комментариев на своем сайте. Чтобы высказаться об избрании нового Папы Римского, пользователю придется ответить на вопрос о своем вероисповедании. На основании ответов система изначально отсортирует мнения, чтобы априори конфликтующие позиции даже не сталкивались в одной ветке комментариев. В этом есть здравый смысл: в американской коммуникативистике ряд масштабных проблем, включая и религиозные воззрения, относят к группе под общим названием «этические конфликты» и изначально признают невозможность их конструктивного разрешения. Для цивилизованного разговора на подобные темы собеседникам необходимы хотя бы какие-то общие исходные позиции, иначе эскалация агрессии в диалоге может перейти в насилие.
Самая болезненная и агрессивная полемика в России происходит как раз вокруг того, что американцы называют неразрешимым этическим конфликтом -- основах политического устройства, роли религии в обществе. исторических персонажах. Анализ русскоязычных публичных споров дает отчетливую картину национального отношения к агрессивной полемике: она доставляет собеседникам удовольствие самим своим фактом и воспринимается как искусство, примерно как светская беседа в высшем обществе. Высмеивание оппонента и логические передергивания – это самые безобидные полемические приемы, которые на общем фоне взаимных оскорблений даже не кажутся чем-то недопустимым. Пародийные блоги и микроблоги, агрессивно высмеивающие публичных политиков, популярны в России и практически неизвестны, например, в Германии. Речевая агрессия органична для национальной культуры общения, и, кажется, этому излюбленному средству самовыражения трудно будет противопоставить какие бы то ни было нормы.
Источник: https://www.forbes.ru/mneniya-column/tse ... it-bez-osk
