Как далеко можно зайти в погоне за справедливостью
15 февраля 2019
Бывший полицейский, а ныне частный детектив Мануэль Гомес специализируется на разваливании уголовных дел своих клиентов. В попытке освободить невиновных и дискредитировать полицию он и сам не брезгует сомнительными методами. The New York Times решил выяснить, оправдывает ли цель средства.
Статья публикуется в сокращении. Оригинал читайте на сайте The New York Times Magazine.
Частный детектив Мануэль Гомес живет один в небольшой квартире над прачечной в Бронксе. За последние несколько лет Гомес сделал себе имя на расследованиях дел людей, настаивавших, что не совершали преступлений, в которых их обвинили. Он говорит, что предлагает свои услуги только тем, кто действительно невиновен — по его словам, как бывший сотрудник военной разведки он способен распознать такие вещи за считаные минуты.
Большинство клиентов Гомеса — из Южного Бронкса, беднейшего избирательного округа Соединенных Штатов. Из-за высокого уровня преступности район находится под пристальным наблюдением полиции. Гомес, который работал здесь в свою бытность полицейским, убежден, что полицейское управление Нью-Йорка (N.Y.P.D.) оказывает давление на офицеров, требуя выполнения плана по арестам в бедных черных и цветных сообществах. Это давление вынуждает полицейских арестовывать людей за мелкие правонарушения — а иногда и за преступления, которых те не совершали.
В качестве частного детектива Гомес берется за дела, которые обнажают подобные злоупотребления полиции. Он поддерживает связь с местными тележурналистами и часто появляется на телевидении, разоблачая полицейских и прокуроров. Иногда он разговаривает в точности как «крутые парни» из детективных сериалов: «Я вижу свою миссию в том, чтобы наказывать нечестивых и нести справедливость невиновным, — заявляет он мне. — Я защищаю слабых».
В бедных сообществах, с которыми работает Гомес, незаконно арестованным действительно очень трудно доказать свою невиновность. Одна из причин — количество арестов в этих районах. В Нью-Йорке сегодня происходит более 250 тысяч арестов в год, городские суды совершенно не рассчитаны на такие объемы. Чтобы как-то избавиться от этих сотен тысяч дел, обвинители часто пытаются надавить на подозреваемых, чтобы те признали свою вину (обещая в случае согласия более мягкий приговор). Не каждый из тех, кто поддался этому давлению, действительно совершил преступление. Обвиняемые, которые не могут заплатить залог, готовы соглашаться на такие сделки, просто чтобы выйти из тюрьмы. «Люди ежедневно признают себя виновными в том, чего не совершали», — говорит адвокат Марти Голдберг, который много лет работал в Бронксе и в качестве обвинителя, и в качестве адвоката.
«Люди ежедневно признают себя виновными в том, чего не совершали».
Зачастую у обвиняемых есть всего несколько минут на то, чтобы посоветоваться со своими перегруженными работой государственными защитниками, и можно только гадать, какие доказательства против них есть у обвинения. Нью-Йорк — один из нескольких штатов, где действует закон, позволяющий обвинителям скрывать решающие доказательства от обвиняемых до самого начала суда. Прокуроры утверждают, что этот закон защищает свидетелей, но критики оспаривают его справедливость и конституционность.
Суд — своего рода состязание, где каждая сторона стремится подорвать доверие к другой. Но поскольку очень мало дел фактически доходит до суда, обвиняемые редко имеют возможность поставить под сомнение доверие к полицейским, которые их арестовали, следователям, которые занимались их делом, или свидетелям обвинения. Гомес делает это за своих клиентов — но не в зале суда, а на суде общественного мнения. Цель Мануэля Гомеса — заставить обвинителей признать поражение и прекратить дело раньше, чем они убедят обвиняемого взять вину на себя.
Его первое расследование о неправомерном аресте случилось в 2014 году: дело об убийстве, по которому молодой доминиканский иммигрант Энгер Хавьер провел два года в тюрьме в ожидании суда. Гомес нашел видео с камер наблюдения, доказавшее, что Хавьер не участвовал в нанесении ножевых ранений; окружной прокурор снял обвинения, а клиент Гомеса подал иск на $800 тысяч за неправомерное заключение в тюрьму. С тех пор, по словам Гомеса, он расследовал десятки подобных дел, и некоторые его клиенты не только вышли из тюрьмы, но и получили от города компенсацию (Гомес часто соглашается отложить получение своего гонорара до выплаты им этих компенсаций). Клиенты отзываются о нем тепло.
Но за те полтора года, что я наблюдал за Гомесом и за тем, как он пытается подорвать репутацию полицейских и прокуроров Нью-Йорка, стало очевидно, что к репутации самого Гомеса тоже возникает много вопросов. В своем стремлении к цели он готов прибегать к самым сомнительным методам. Ему не чужды агрессия и насилие. А иногда он закрывает глаза на факты, которые не укладываются в его субъективные представления о справедливости. Цель оправдывает средства, любит говорить он.
Летом 2016 года Гомес взялся за дело, ставшее самым громким в его карьере. Он заявил, что полицейские в 42-м округе Южного Бронкса придумали целую схему и терроризируют весь район, заставляя подростков обвинять друг друга в преступлениях. В течение следующих 14 месяцев Гомес привлек к этой истории широкое внимание прессы, активистов и общественных организаций в попытке обнажить вопиющие недостатки и несправедливость системы.
В центре истории — тинейджер Педро Эрнандес. Шестнадцатилетний Эрнандес жил с матерью, братьями и сестрами в одном из самых неблагополучных районов Бронкса. Его старший брат находился под следствием по обвинению в убийстве. Сам Педро уже имел проблемы с законом: еще в 15-летнем возрасте его несколько раз арестовывали за грабежи и перестрелки (не считая более мелких правонарушений), и он провел некоторое время в следственном изоляторе для несовершеннолетних. Все уголовные обвинения в конце концов были сняты. Но это было только начало.
Как позже будут заявлять Эрнандес и его мать Джессика Перес, подростка подставила группа полицейских 42-го округа, в том числе следователь Дэвид Террелл. Перес рассказала мне, что познакомилась с Терреллом за несколько лет до этого, когда у ее сыновей впервые возникли проблемы с властями. С тех пор он оказывал ей довольно пугающие знаки внимания; он то звонил ей домой, то подкарауливал на улице. В конце концов Перес в присутствии другого полицейского потребовала оставить ее в покое. После этого она стала замечать Террелла в вестибюле дома: он разговаривал с ее соседями в попытке, как ей показалось, сфабриковать повод для ареста Эрнандеса. (Сам Террелл впоследствии утверждал, что у него никогда не было никаких «личных отношений» с Перес; иск Перес и Эрнандеса против Террелла был отклонен.)
В июле 2016-го Эрнандеса обвинили в участии в новой перестрелке и отправили в тюрьму, где он должен был дожидаться суда. Раньше его семье удавалось собрать достаточно денег для залога. Но на этот раз прокурор под предлогом того, что Эрнандес был опасным членом банды, попросил судью назначить достаточно высокий залог, чтобы обвиняемый остался в тюрьме. Судья назначил $250 тысяч — это необычно большая сумма даже для куда более тяжких преступлений.
Перес позвонила Гомесу, о котором узнала из теленовостей. Выслушав ее историю, детектив поначалу был настроен скептически: неужели эти копы уж такие негодяи, что по предварительному сговору снова и снова арестовывают одного и того же ребенка за преступления, которых он не совершал? «Это было слишком из ряда вон». Но, пообщавшись с самим Педро, Гомес поверил в его невиновность. «Он не выглядел как бандит. Он был очень привязан к семье. Это сразу чувствовалось. Он сказал мне: „Я, конечно, не святой, но уж точно не худший из всех парней в этом районе“. И он настаивал, что не совершал всех тех преступлений, в которых его обвиняли».
Гомес взялся за дело и начал анализировать то очень небольшое количество доказательств, которые обвинение предоставило защите: во время уличной драки 15-летнему подростку прострелили ногу, и «один или более свидетелей» назвали стрелком Эрнандеса. Не было ни имен свидетелей, ни хоть каких-то подробностей их показаний.
Не было ни имен свидетелей, ни хоть каких-то подробностей их показаний.
Обходя улицы в районе места преступления, Гомес вскоре нашел четырех разных людей, утверждавших, что видели перестрелку и готовы поклясться, что стрелок — точно не Эрнандес. Потом он нашел и саму жертву, Шона Нардони. На видео, которое Гомес записал на свой мобильный телефон, Нардони рассказывает: он шел домой от подружки, увидел толпу дерущихся людей, отвернулся, услышал выстрелы и понял, что ранен. Он не видел, кто стрелял. Когда он вернулся из больницы, дома его ждала полиция. Шона доставили в 42-й участок, где его допрашивал Дэвид Террелл. По словам Нардони, Террелл показал ему единственную фотографию «какого-то светлокожего подростка», и Шон сказал, что никогда его раньше не видел. После этого, рассказал Нардони, Террелл начал запугивать его, требуя, чтобы он признал в человеке на фото стрелка, и угрожая в противном случае ударить его головой о стену. (Сам Террелл все это отрицал.)
Гомес предъявил это видео окружному прокурору — вместе с записями, где четверо свидетелей говорят, что стрелял не Эрнандес. Гомес надеялся, что после этого обвинения будут сняты. Однако на следующем слушании об избрании меры пресечения помощник окружного прокурора просто несколько изменил линию обвинения, заявив, что Эрнандес передал пистолет тому, кто действительно нажал на курок (этого все равно было достаточно, чтобы держать Эрнандеса в тюрьме годами).
Но Гомес на этом не остановился. Если он не может развалить дело против своего клиента, оставалось дискредитировать людей, которые его инициировали.
Фото: Spencer Platt / Getty Images North America / AFP
…Гомес родился в Пуэрто-Рико, но детство провел в Южном Бронксе, в районе, кишевшем бандами. Он был единственным ребенком матери-одиночки. Вдохновившись комиксами «Капитан Америка», после школы он поступил на военную службу, стал офицером разведки, служил в Ираке. В конце 90-х вернулся в Бронкс, решив стать полицейским. Его нелады с полицейским управлением Нью-Йорка начались почти сразу же: через два месяца после поступления в полицейскую академию его отчислили. Оказывается, в заявлении на прием он написал, что никогда не был под арестом, но проверка по базе данных показала, что это не так. Сам Гомес говорит, что не считал это арестами: например, однажды полицейский остановил его в метро, сказав, что он подходит под описание подозреваемого. Офицеры в участке быстро разобрались, что арестовали не того человека, и отпустили его. Обвинения не были предъявлены, но запись осталась в базе данных полицейского управления.
Тогда Гомес присоединился к коллективному иску, поданному Ассоциацией полицейских-латиноамериканцев — группой полицейских, которые судились с N.Y.P.D. по поводу «глубоко укоренившейся культуры дискриминации чернокожих и латиноамериканских полицейских». Он также добивался разработки законопроекта, согласно которому ошибочные аресты удалялись бы из базы данных. Из этого ничего не вышло, зато в том же году N.Y.P.D. предложил Гомесу вернуться.
Его первое назначение, в 2003-м, — 43-й округ, криминальный район неподалеку от места, где он вырос. В первый же год работы против него инициировали проверку: по словам его командира, жители округа подавали на Гомеса жалобы, обвиняя его в словесных оскорблениях, угрозах насилия и чрезмерном применении силы. Гомес уточняет, что на последовавшем слушании с него сняли обвинения. Как и многие копы, он оправдывается, что все эти фальшивые жалобы подают преступники и что это неизбежный результат именно такого поведения, которого управление требует от полицейских.
Истинной проблемой, по словам Гомеса, стало его участие в подаче коллективного иска против дискриминации: теперь начальство воспринимало его как болтуна, смутьяна и «крысу». В ответ он снова подал жалобу на дискриминацию. Энтони Миранда, основатель Ассоциации полицейских-латиноамериканцев, предупреждал Гомеса, что ответный удар не заставит себя ждать. «Теперь они будут использовать против вас все, что только смогут найти, — сказал он тогда. — Вам нужно быть крайне осторожным».
Начальство воспринимало его как болтуна, смутьяна и «крысу».
Всего через несколько дней на пустынной темной улице какой-то человек попытался вручить Гомесу бумажный пакет, полный упаковок с чем-то, что выглядело как героин. Человек утверждал, что нашел пакет. Гомес заподозрил, что это «тест на честность», когда переодетые сотрудники отдела внутренних расследований пытаются спровоцировать полицейских на получение взятки или присвоение наркотиков. Он знал, что инструкции предписывают ему отвезти пакет в участок и передать начальству. Но потом он вспомнил предупреждение Миранды. Вдруг его пытаются подставить? Вдруг, если он последует инструкции и возьмет пакет, его обвинят в том, что он присвоил часть наркотиков?
Гомес предложил мужчине подвезти его в участок: таким образом, ему не пришлось бы дотрагиваться до пакета и никто не смог бы обвинить его в воровстве. Выяснилось, что он был прав в своих подозрениях и мужчина действительно работал на отдел внутренних расследований. Он тут же сел в свою машину и уехал, а Гомеса обвинили в том, что он уклонился от действий, которых требовала инструкция.
В следующие годы становилось только хуже. Гомеса то и дело наказывали за нарушения и «ссылали» на самые жалкие места (вроде бюро находок в Квинсе). Все это, по словам Гомеса, было последствием того самого иска. Но следующий эпизод оправдать иском уже гораздо сложнее.
В августе 2009-го он ехал в машине вместе со своей тогдашней подругой. Между ними разгорелась ссора. Он затормозил и потребовал, чтобы женщина вышла из автомобиля, а когда она отказалась, вышел сам, обошел машину и вытащил подругу силой. Собралась толпа. Несколько прохожих, полагая, что Гомес напал на женщину, вступились; тогда Гомес вытащил пистолет и направил его на толпу, требуя отойти. Тем временем женщина попыталась уйти, но он догнал ее, защелкнул наручники и заставил вернуться к машине. Когда прибыла полиция, он потребовал арестовать мужчин в толпе, крича, что они напали на полицейского. Но вместо этого арестовали его самого. Следующие пять дней он провел в тюрьме. И так как это был уже не первый подобный инцидент с участием Гомеса, а как минимум четвертый, из полиции его уволили.
Он получил лицензию частного детектива. Сначала брался за любые заказы: выслеживал неверных мужей, проверял потенциальных кандидатов на работу. Но после дела Хавьера Гомес заработал репутацию «народного героя». Теперь отчаявшиеся матери обращались к нему за помощью, прося защитить их сыновей от полицейского произвола.
Несколько прохожих вступились за женщину; тогда Гомес вытащил пистолет и направил его на толпу, требуя отойти.
Фото: Seth Wenig / AP Photo / East News
…После того как дело против Эрнандеса отказались закрывать, Гомес в течение четырех месяцев ходил по улицам Южного Бронкса с фотографией детектива Террелла. Иногда он брал в эти «рейды» журналистов. Ему удалось найти нескольких молодых людей, утверждавших, что Террелл преследовал их, подвергал физическому насилию или арестовывал под ложным предлогом. Некоторые говорили, что Террелл, угрожая физической расправой, пытался заставить их обвинять в преступлениях друг друга. Один молодой человек признался, что Террелл и другие полицейские избили его в 42-м участке, сломав нос. Истории широко освещались местными СМИ. В декабре 2016 года Террелла перевели из 42-го участка (управление полиции, впрочем, настаивало, что причиной стало внутреннее расследование, не связанное с этими случаями).
Эрнандес тем временем по-прежнему сидел в тюрьме в ожидании суда. Каждый месяц его приводили в зал заседаний, и каждый раз судья удовлетворял запрос прокурора об отсрочке. Формально право на быстрое судебное разбирательство гарантировано Конституцией, но фактически в Бронксе ожидание иногда растягивается на годы. Это тоже работает на руку обвинению: намеренно задерживая рассмотрение дела, можно продлить срок пребывания обвиняемого в тюрьме и тем самым вынудить его пойти на сделку. В штате Нью-Йорк более 98% обвинительных приговоров по тяжким преступлениям выносят вследствие признания вины.
В штате Нью-Йорк более 98% обвинительных приговоров по тяжким преступлениям выносят вследствие признания вины.
В июле 2017-го, когда Эрнандес просидел в тюрьме уже почти год, ему тоже предложили сделку. Если он признает себя виновным, его выпустят, и если в следующие пять лет его ни разу не арестуют, судимость будет погашена. К тому времени Эрнандес окончил в тюрьме среднюю школу; за помощь в обучении других заключенных его выдвинули на получение стипендии на обучение в колледже. Но чтобы ее получить, ему нужно было пройти интервью в начале сентября. Если он откажется признать вину, а прокурор будет по-прежнему откладывать судебное разбирательство, Эрнандес рискует потерять эту возможность. С другой стороны, если он согласится на сделку и позже его арестуют (а учитывая его родной район, это весьма вероятный сценарий), он будет считаться уголовником до конца своих дней.
Гомес уговорил подростка не соглашаться на сделку, обещая, что скоро добьется закрытия дела. Благодаря связям в прокуратуре он наконец добыл информацию, которую обвинение так старательно скрывало: имя главного свидетеля, якобы видевшего, как Эрнандес стрелял.
Свидетеля, Уильяма Стивенса, Гомес нашел в тюрьме — тот отбывал срок за ограбление. В следующие месяцы мы услышали несколько версий рассказанной им истории: одной Гомес поделился с прессой, другую Стивенс рассказал одному из телерепортеров, третью — мне. Версии несколько отличались друг от друга, заставляя задуматься: возможно, Гомес в своей погоне за местью и справедливостью несколько приукрасил и подтасовал факты? Так, Гомес заявлял, что полицейские заставили Стивенса ложно идентифицировать 25 разных людей как виновников тех или иных преступлений. Но когда я разговаривал с адвокатами некоторых из них, ни один не слышал о свидетеле по фамилии Стивенс. Когда я сам встретился со Стивенсом и спросил, правда ли, что его заставили ложно опознать 25 человек, он сначала ответил «нет», потом «да», и я так и не добился от него прямого ответа.
Впрочем, историю о том, как его заставили обвинить Эрнандеса, он рассказал мне во всех подробностях (и впоследствии повторил ее в свидетельских показаниях). Пару лет назад в уличной потасовке Стивенсу выстрелили в руку. Он не видел, кто стрелял, но в полиции детектив пытался убедить его назвать имя Эрнандеса. Тогда Стивенс отказался, но когда вскоре его забрали в полицию за участие в очередной драке, Террелл и другой полицейский избивали его до тех пор, пока он не согласился «опознать» Эрнандеса. Он подписал бумаги с обвинениями Эрнандеса в трех разных преступлениях. По словам Стивенса, одно из них, ограбление, вообще никогда не происходило. Что до перестрелки, из-за которой Эрнандес сидел в тюрьме, то Стивенс понятия не имел, участвовал в ней Эрнандес или нет, потому что его самого там не было.
…Террелл все отрицает. Он настаивает, что именно Гомес был злодеем, а он — истинным защитником района. «Мне плевать, что я не нравлюсь плохим парням, — сказал он. — Моя работа — следить за тем, чтобы хорошие могли ходить на работу и возвращаться домой в безопасности». Афроамериканец лет сорока с небольшим, он и сам вырос в криминальном районе; когда на улице начиналась стрельба, мать прятала его и его брата в шкаф и баррикадировала дверь холодильником. Но и полицейских он не воспринимал как союзников: «Мне не нравилось, как они обращаются с темнокожими».
Став полицейским, он пересмотрел свое отношение. Теперь он убежден, что копам иногда приходится прибегать к жесткой тактике, чтобы эффективно выполнять свою работу. Бывший спортсмен, Террелл воспринимает работу полицейского как некое соревнование между «плохими» и «хорошими» парнями. Я спросил, как бы он оценил свой рейтинг в этом «соревновании». «О, довольно высоко», — засмеялся Террелл. Нью-йоркские полицейские говорят, что начальство ожидает от каждого из них по 12-24 арестов в год; Террелл, согласно документам управления полиции Нью-Йорка, в среднем совершал 62.
Начальство ожидает от полицейских по 12-24 арестов в год; Террелл совершал около 6о.
Через несколько лет его повысили: он стал следователем и специализировался на бандах и группировках. Помимо прочего он мониторил разговоры подростков в соцсетях и использовал эту информацию, чтобы заводить дела против потенциальных членов банд. За успехи в работе его вскоре повысили до детектива, и тогда-то, по его словам, он обратил внимание на Эрнандеса.
По утверждению Террелла, Эрнандес не тот, за кого себя выдает. Согласно его теории, Эрнандес и все остальные, кто выдвинул против него обвинения, принадлежат к тем или иным бандам и пытаются разрушить его карьеру, чтобы безнаказанно продолжать преступную жизнь. А Гомеса, который собирает и публикует эти обвинения, Террелл считает настоящим мошенником. К тому же Гомес работает не бесплатно: два адвоката выдвигают иски от имени всех его подопечных, и если город удовлетворяет эти иски, Гомес получает свой процент. А если человек, проводящий расследование, финансово заинтересован в успехе дела, у него может возникнуть соблазн исказить правду.
Но с теорией Террелла есть одна проблема: его обвиняют не только Гомес и его клиенты. Коллегия по рассмотрению жалоб гражданских лиц, расследующая злоупотребления со стороны полиции, получила более 30 жалоб на него — больше, чем на других полицейских. Большинство жалоб были поданы еще до того, как Гомес взялся за свое расследование.
Фото: Andres Kudacki / AP Photo / East News
…Начало судебного разбирательства по делу Эрнандеса было назначено на 6 сентября 2017 года. К тому времени его история привлекла внимание крупных правозащитных организаций — они заплатили за него залог и наняли для его защиты влиятельного адвоката Алекса Спиро. Но до суда дело так и не дошло: утром 6 сентября обвинения с Эрнандеса были сняты, поскольку «один из ключевых свидетелей больше не хочет сотрудничать».
Большинство вопросов так и остались без ответа. Действительно ли Террелл заставлял свидетелей лгать? Действительно ли Гомес распространял лживые обвинения о Террелле? Прав ли Террелл, считая Эрнандеса виновным? Если бы дело дошло до суда, у присяжных была бы возможность рассмотреть факты, взвесить степень доверия к сторонам и прийти к решению. Но Эрнандес за год в тюрьме суда так и не дождался.
Спиро называет причиной этого проблему намного более серьезную, чем личность конкретных полицейских или судей. Если бы подростков в Бронксе реже арестовывали за мелкие правонарушения и вместо этого поступали с ними как с подростками из благополучных районов («где вы обсуждаете проблему с директором их школы и отправляете их к психологу»), если бы власти не так поспешно вешали на них ярлык «плохих парней», тогда дел, парализовавших судебную систему, было бы гораздо меньше и обвиняемым не приходилось бы так долго ждать суда. У государственных защитников было бы больше времени на общение с ними. Прокурорам не пришлось бы обязательно добиваться признания вины. «Система работала бы лучше, — говорит Спиро, — и на таких, как Гомес, был бы меньший спрос».
…Для Гомеса наступил звездный час. Он стал героем документального фильма «Преступление + наказание», который побывал на множестве кинофестивалей и оказался в шорт-листе премии Американской киноакадемии. Он готовил законопроект о создании нового государственного органа по надзору за полицейскими управлениями и окружными прокуратурами.
Вскоре у него появился новый клиент. Дело на первый взгляд очень напоминало историю Эрнандеса: молодой обвиняемый в уголовном преступлении (на этот раз в убийстве), заявляющий, что он невиновен; продажные полицейские и прокуроры; свидетельница обвинения, перешедшая на сторону защиты после разговора с Гомесом. Но сейчас его неразборчивость в средствах сыграла против него. Вместо того чтобы снять обвинения, прокурор Карен Росс инициировала слушание, посвященное самому Гомесу: чтобы выяснить, не совершал ли он неправомерных действий в общении со свидетелями и не пытался ли намеренно исказить ход дела. Такой поворот грозил большими неприятностями и Гомесу, и его клиенту.
В первый день слушаний вызвали ту самую свидетельницу обвинения. Ранее она говорила Гомесу, что опознала его клиента под давлением. Но на слушании заявила нечто совсем иное: что Гомес пытался направить ее показания в нужную ему сторону и приукрашал ее свидетельства. На следующем слушании вызвали уже самого Гомеса. Карен Росс была беспощадна: досталось и его темному прошлому, и сомнительным методам расследования.
В ноябре судья зачитал решение по итогам этих слушаний. В 35-страничном документе Гомеса называли «плохим следователем, дискредитированным полицейским и чрезвычайно сомнительным свидетелем с очевидными мотивами для клеветы в адрес прокурора и полиции Нью-Йорка». В этот раз, в отличие от прошлых случаев, защите предоставили более тысячи страниц с материалами дела, но Гомес, как отметил судья, даже не изучил их, прежде чем «решить для себя, что подсудимый невиновен». Судья постановил, что Гомес сознательно пытался нарушить ход процесса, а обвиняемого признал его соучастником. Тут же, в зале суда, обвиняемого, который до этого находился под залогом, взяли под стражу, и теперь ему придется ожидать рассмотрения своего дела в тюрьме.
Как далеко можно зайти в погоне за справедливостью — Bird In Flight
Фото на обложке: Eduardo Munoz Alvarez / Getty Images North America / AFP
15 февраля 2019
Бывший полицейский, а ныне частный детектив Мануэль Гомес специализируется на разваливании уголовных дел своих клиентов. В попытке освободить невиновных и дискредитировать полицию он и сам не брезгует сомнительными методами. The New York Times решил выяснить, оправдывает ли цель средства.
Статья публикуется в сокращении. Оригинал читайте на сайте The New York Times Magazine.
Частный детектив Мануэль Гомес живет один в небольшой квартире над прачечной в Бронксе. За последние несколько лет Гомес сделал себе имя на расследованиях дел людей, настаивавших, что не совершали преступлений, в которых их обвинили. Он говорит, что предлагает свои услуги только тем, кто действительно невиновен — по его словам, как бывший сотрудник военной разведки он способен распознать такие вещи за считаные минуты.
Большинство клиентов Гомеса — из Южного Бронкса, беднейшего избирательного округа Соединенных Штатов. Из-за высокого уровня преступности район находится под пристальным наблюдением полиции. Гомес, который работал здесь в свою бытность полицейским, убежден, что полицейское управление Нью-Йорка (N.Y.P.D.) оказывает давление на офицеров, требуя выполнения плана по арестам в бедных черных и цветных сообществах. Это давление вынуждает полицейских арестовывать людей за мелкие правонарушения — а иногда и за преступления, которых те не совершали.
В качестве частного детектива Гомес берется за дела, которые обнажают подобные злоупотребления полиции. Он поддерживает связь с местными тележурналистами и часто появляется на телевидении, разоблачая полицейских и прокуроров. Иногда он разговаривает в точности как «крутые парни» из детективных сериалов: «Я вижу свою миссию в том, чтобы наказывать нечестивых и нести справедливость невиновным, — заявляет он мне. — Я защищаю слабых».
В бедных сообществах, с которыми работает Гомес, незаконно арестованным действительно очень трудно доказать свою невиновность. Одна из причин — количество арестов в этих районах. В Нью-Йорке сегодня происходит более 250 тысяч арестов в год, городские суды совершенно не рассчитаны на такие объемы. Чтобы как-то избавиться от этих сотен тысяч дел, обвинители часто пытаются надавить на подозреваемых, чтобы те признали свою вину (обещая в случае согласия более мягкий приговор). Не каждый из тех, кто поддался этому давлению, действительно совершил преступление. Обвиняемые, которые не могут заплатить залог, готовы соглашаться на такие сделки, просто чтобы выйти из тюрьмы. «Люди ежедневно признают себя виновными в том, чего не совершали», — говорит адвокат Марти Голдберг, который много лет работал в Бронксе и в качестве обвинителя, и в качестве адвоката.
«Люди ежедневно признают себя виновными в том, чего не совершали».
Зачастую у обвиняемых есть всего несколько минут на то, чтобы посоветоваться со своими перегруженными работой государственными защитниками, и можно только гадать, какие доказательства против них есть у обвинения. Нью-Йорк — один из нескольких штатов, где действует закон, позволяющий обвинителям скрывать решающие доказательства от обвиняемых до самого начала суда. Прокуроры утверждают, что этот закон защищает свидетелей, но критики оспаривают его справедливость и конституционность.
Суд — своего рода состязание, где каждая сторона стремится подорвать доверие к другой. Но поскольку очень мало дел фактически доходит до суда, обвиняемые редко имеют возможность поставить под сомнение доверие к полицейским, которые их арестовали, следователям, которые занимались их делом, или свидетелям обвинения. Гомес делает это за своих клиентов — но не в зале суда, а на суде общественного мнения. Цель Мануэля Гомеса — заставить обвинителей признать поражение и прекратить дело раньше, чем они убедят обвиняемого взять вину на себя.
Его первое расследование о неправомерном аресте случилось в 2014 году: дело об убийстве, по которому молодой доминиканский иммигрант Энгер Хавьер провел два года в тюрьме в ожидании суда. Гомес нашел видео с камер наблюдения, доказавшее, что Хавьер не участвовал в нанесении ножевых ранений; окружной прокурор снял обвинения, а клиент Гомеса подал иск на $800 тысяч за неправомерное заключение в тюрьму. С тех пор, по словам Гомеса, он расследовал десятки подобных дел, и некоторые его клиенты не только вышли из тюрьмы, но и получили от города компенсацию (Гомес часто соглашается отложить получение своего гонорара до выплаты им этих компенсаций). Клиенты отзываются о нем тепло.
Но за те полтора года, что я наблюдал за Гомесом и за тем, как он пытается подорвать репутацию полицейских и прокуроров Нью-Йорка, стало очевидно, что к репутации самого Гомеса тоже возникает много вопросов. В своем стремлении к цели он готов прибегать к самым сомнительным методам. Ему не чужды агрессия и насилие. А иногда он закрывает глаза на факты, которые не укладываются в его субъективные представления о справедливости. Цель оправдывает средства, любит говорить он.
Летом 2016 года Гомес взялся за дело, ставшее самым громким в его карьере. Он заявил, что полицейские в 42-м округе Южного Бронкса придумали целую схему и терроризируют весь район, заставляя подростков обвинять друг друга в преступлениях. В течение следующих 14 месяцев Гомес привлек к этой истории широкое внимание прессы, активистов и общественных организаций в попытке обнажить вопиющие недостатки и несправедливость системы.
В центре истории — тинейджер Педро Эрнандес. Шестнадцатилетний Эрнандес жил с матерью, братьями и сестрами в одном из самых неблагополучных районов Бронкса. Его старший брат находился под следствием по обвинению в убийстве. Сам Педро уже имел проблемы с законом: еще в 15-летнем возрасте его несколько раз арестовывали за грабежи и перестрелки (не считая более мелких правонарушений), и он провел некоторое время в следственном изоляторе для несовершеннолетних. Все уголовные обвинения в конце концов были сняты. Но это было только начало.
Как позже будут заявлять Эрнандес и его мать Джессика Перес, подростка подставила группа полицейских 42-го округа, в том числе следователь Дэвид Террелл. Перес рассказала мне, что познакомилась с Терреллом за несколько лет до этого, когда у ее сыновей впервые возникли проблемы с властями. С тех пор он оказывал ей довольно пугающие знаки внимания; он то звонил ей домой, то подкарауливал на улице. В конце концов Перес в присутствии другого полицейского потребовала оставить ее в покое. После этого она стала замечать Террелла в вестибюле дома: он разговаривал с ее соседями в попытке, как ей показалось, сфабриковать повод для ареста Эрнандеса. (Сам Террелл впоследствии утверждал, что у него никогда не было никаких «личных отношений» с Перес; иск Перес и Эрнандеса против Террелла был отклонен.)
В июле 2016-го Эрнандеса обвинили в участии в новой перестрелке и отправили в тюрьму, где он должен был дожидаться суда. Раньше его семье удавалось собрать достаточно денег для залога. Но на этот раз прокурор под предлогом того, что Эрнандес был опасным членом банды, попросил судью назначить достаточно высокий залог, чтобы обвиняемый остался в тюрьме. Судья назначил $250 тысяч — это необычно большая сумма даже для куда более тяжких преступлений.
Перес позвонила Гомесу, о котором узнала из теленовостей. Выслушав ее историю, детектив поначалу был настроен скептически: неужели эти копы уж такие негодяи, что по предварительному сговору снова и снова арестовывают одного и того же ребенка за преступления, которых он не совершал? «Это было слишком из ряда вон». Но, пообщавшись с самим Педро, Гомес поверил в его невиновность. «Он не выглядел как бандит. Он был очень привязан к семье. Это сразу чувствовалось. Он сказал мне: „Я, конечно, не святой, но уж точно не худший из всех парней в этом районе“. И он настаивал, что не совершал всех тех преступлений, в которых его обвиняли».
Гомес взялся за дело и начал анализировать то очень небольшое количество доказательств, которые обвинение предоставило защите: во время уличной драки 15-летнему подростку прострелили ногу, и «один или более свидетелей» назвали стрелком Эрнандеса. Не было ни имен свидетелей, ни хоть каких-то подробностей их показаний.
Не было ни имен свидетелей, ни хоть каких-то подробностей их показаний.
Обходя улицы в районе места преступления, Гомес вскоре нашел четырех разных людей, утверждавших, что видели перестрелку и готовы поклясться, что стрелок — точно не Эрнандес. Потом он нашел и саму жертву, Шона Нардони. На видео, которое Гомес записал на свой мобильный телефон, Нардони рассказывает: он шел домой от подружки, увидел толпу дерущихся людей, отвернулся, услышал выстрелы и понял, что ранен. Он не видел, кто стрелял. Когда он вернулся из больницы, дома его ждала полиция. Шона доставили в 42-й участок, где его допрашивал Дэвид Террелл. По словам Нардони, Террелл показал ему единственную фотографию «какого-то светлокожего подростка», и Шон сказал, что никогда его раньше не видел. После этого, рассказал Нардони, Террелл начал запугивать его, требуя, чтобы он признал в человеке на фото стрелка, и угрожая в противном случае ударить его головой о стену. (Сам Террелл все это отрицал.)
Гомес предъявил это видео окружному прокурору — вместе с записями, где четверо свидетелей говорят, что стрелял не Эрнандес. Гомес надеялся, что после этого обвинения будут сняты. Однако на следующем слушании об избрании меры пресечения помощник окружного прокурора просто несколько изменил линию обвинения, заявив, что Эрнандес передал пистолет тому, кто действительно нажал на курок (этого все равно было достаточно, чтобы держать Эрнандеса в тюрьме годами).
Но Гомес на этом не остановился. Если он не может развалить дело против своего клиента, оставалось дискредитировать людей, которые его инициировали.
Фото: Spencer Platt / Getty Images North America / AFP
…Гомес родился в Пуэрто-Рико, но детство провел в Южном Бронксе, в районе, кишевшем бандами. Он был единственным ребенком матери-одиночки. Вдохновившись комиксами «Капитан Америка», после школы он поступил на военную службу, стал офицером разведки, служил в Ираке. В конце 90-х вернулся в Бронкс, решив стать полицейским. Его нелады с полицейским управлением Нью-Йорка начались почти сразу же: через два месяца после поступления в полицейскую академию его отчислили. Оказывается, в заявлении на прием он написал, что никогда не был под арестом, но проверка по базе данных показала, что это не так. Сам Гомес говорит, что не считал это арестами: например, однажды полицейский остановил его в метро, сказав, что он подходит под описание подозреваемого. Офицеры в участке быстро разобрались, что арестовали не того человека, и отпустили его. Обвинения не были предъявлены, но запись осталась в базе данных полицейского управления.
Тогда Гомес присоединился к коллективному иску, поданному Ассоциацией полицейских-латиноамериканцев — группой полицейских, которые судились с N.Y.P.D. по поводу «глубоко укоренившейся культуры дискриминации чернокожих и латиноамериканских полицейских». Он также добивался разработки законопроекта, согласно которому ошибочные аресты удалялись бы из базы данных. Из этого ничего не вышло, зато в том же году N.Y.P.D. предложил Гомесу вернуться.
Его первое назначение, в 2003-м, — 43-й округ, криминальный район неподалеку от места, где он вырос. В первый же год работы против него инициировали проверку: по словам его командира, жители округа подавали на Гомеса жалобы, обвиняя его в словесных оскорблениях, угрозах насилия и чрезмерном применении силы. Гомес уточняет, что на последовавшем слушании с него сняли обвинения. Как и многие копы, он оправдывается, что все эти фальшивые жалобы подают преступники и что это неизбежный результат именно такого поведения, которого управление требует от полицейских.
Истинной проблемой, по словам Гомеса, стало его участие в подаче коллективного иска против дискриминации: теперь начальство воспринимало его как болтуна, смутьяна и «крысу». В ответ он снова подал жалобу на дискриминацию. Энтони Миранда, основатель Ассоциации полицейских-латиноамериканцев, предупреждал Гомеса, что ответный удар не заставит себя ждать. «Теперь они будут использовать против вас все, что только смогут найти, — сказал он тогда. — Вам нужно быть крайне осторожным».
Начальство воспринимало его как болтуна, смутьяна и «крысу».
Всего через несколько дней на пустынной темной улице какой-то человек попытался вручить Гомесу бумажный пакет, полный упаковок с чем-то, что выглядело как героин. Человек утверждал, что нашел пакет. Гомес заподозрил, что это «тест на честность», когда переодетые сотрудники отдела внутренних расследований пытаются спровоцировать полицейских на получение взятки или присвоение наркотиков. Он знал, что инструкции предписывают ему отвезти пакет в участок и передать начальству. Но потом он вспомнил предупреждение Миранды. Вдруг его пытаются подставить? Вдруг, если он последует инструкции и возьмет пакет, его обвинят в том, что он присвоил часть наркотиков?
Гомес предложил мужчине подвезти его в участок: таким образом, ему не пришлось бы дотрагиваться до пакета и никто не смог бы обвинить его в воровстве. Выяснилось, что он был прав в своих подозрениях и мужчина действительно работал на отдел внутренних расследований. Он тут же сел в свою машину и уехал, а Гомеса обвинили в том, что он уклонился от действий, которых требовала инструкция.
В следующие годы становилось только хуже. Гомеса то и дело наказывали за нарушения и «ссылали» на самые жалкие места (вроде бюро находок в Квинсе). Все это, по словам Гомеса, было последствием того самого иска. Но следующий эпизод оправдать иском уже гораздо сложнее.
В августе 2009-го он ехал в машине вместе со своей тогдашней подругой. Между ними разгорелась ссора. Он затормозил и потребовал, чтобы женщина вышла из автомобиля, а когда она отказалась, вышел сам, обошел машину и вытащил подругу силой. Собралась толпа. Несколько прохожих, полагая, что Гомес напал на женщину, вступились; тогда Гомес вытащил пистолет и направил его на толпу, требуя отойти. Тем временем женщина попыталась уйти, но он догнал ее, защелкнул наручники и заставил вернуться к машине. Когда прибыла полиция, он потребовал арестовать мужчин в толпе, крича, что они напали на полицейского. Но вместо этого арестовали его самого. Следующие пять дней он провел в тюрьме. И так как это был уже не первый подобный инцидент с участием Гомеса, а как минимум четвертый, из полиции его уволили.
Он получил лицензию частного детектива. Сначала брался за любые заказы: выслеживал неверных мужей, проверял потенциальных кандидатов на работу. Но после дела Хавьера Гомес заработал репутацию «народного героя». Теперь отчаявшиеся матери обращались к нему за помощью, прося защитить их сыновей от полицейского произвола.
Несколько прохожих вступились за женщину; тогда Гомес вытащил пистолет и направил его на толпу, требуя отойти.
Фото: Seth Wenig / AP Photo / East News
…После того как дело против Эрнандеса отказались закрывать, Гомес в течение четырех месяцев ходил по улицам Южного Бронкса с фотографией детектива Террелла. Иногда он брал в эти «рейды» журналистов. Ему удалось найти нескольких молодых людей, утверждавших, что Террелл преследовал их, подвергал физическому насилию или арестовывал под ложным предлогом. Некоторые говорили, что Террелл, угрожая физической расправой, пытался заставить их обвинять в преступлениях друг друга. Один молодой человек признался, что Террелл и другие полицейские избили его в 42-м участке, сломав нос. Истории широко освещались местными СМИ. В декабре 2016 года Террелла перевели из 42-го участка (управление полиции, впрочем, настаивало, что причиной стало внутреннее расследование, не связанное с этими случаями).
Эрнандес тем временем по-прежнему сидел в тюрьме в ожидании суда. Каждый месяц его приводили в зал заседаний, и каждый раз судья удовлетворял запрос прокурора об отсрочке. Формально право на быстрое судебное разбирательство гарантировано Конституцией, но фактически в Бронксе ожидание иногда растягивается на годы. Это тоже работает на руку обвинению: намеренно задерживая рассмотрение дела, можно продлить срок пребывания обвиняемого в тюрьме и тем самым вынудить его пойти на сделку. В штате Нью-Йорк более 98% обвинительных приговоров по тяжким преступлениям выносят вследствие признания вины.
В штате Нью-Йорк более 98% обвинительных приговоров по тяжким преступлениям выносят вследствие признания вины.
В июле 2017-го, когда Эрнандес просидел в тюрьме уже почти год, ему тоже предложили сделку. Если он признает себя виновным, его выпустят, и если в следующие пять лет его ни разу не арестуют, судимость будет погашена. К тому времени Эрнандес окончил в тюрьме среднюю школу; за помощь в обучении других заключенных его выдвинули на получение стипендии на обучение в колледже. Но чтобы ее получить, ему нужно было пройти интервью в начале сентября. Если он откажется признать вину, а прокурор будет по-прежнему откладывать судебное разбирательство, Эрнандес рискует потерять эту возможность. С другой стороны, если он согласится на сделку и позже его арестуют (а учитывая его родной район, это весьма вероятный сценарий), он будет считаться уголовником до конца своих дней.
Гомес уговорил подростка не соглашаться на сделку, обещая, что скоро добьется закрытия дела. Благодаря связям в прокуратуре он наконец добыл информацию, которую обвинение так старательно скрывало: имя главного свидетеля, якобы видевшего, как Эрнандес стрелял.
Свидетеля, Уильяма Стивенса, Гомес нашел в тюрьме — тот отбывал срок за ограбление. В следующие месяцы мы услышали несколько версий рассказанной им истории: одной Гомес поделился с прессой, другую Стивенс рассказал одному из телерепортеров, третью — мне. Версии несколько отличались друг от друга, заставляя задуматься: возможно, Гомес в своей погоне за местью и справедливостью несколько приукрасил и подтасовал факты? Так, Гомес заявлял, что полицейские заставили Стивенса ложно идентифицировать 25 разных людей как виновников тех или иных преступлений. Но когда я разговаривал с адвокатами некоторых из них, ни один не слышал о свидетеле по фамилии Стивенс. Когда я сам встретился со Стивенсом и спросил, правда ли, что его заставили ложно опознать 25 человек, он сначала ответил «нет», потом «да», и я так и не добился от него прямого ответа.
Впрочем, историю о том, как его заставили обвинить Эрнандеса, он рассказал мне во всех подробностях (и впоследствии повторил ее в свидетельских показаниях). Пару лет назад в уличной потасовке Стивенсу выстрелили в руку. Он не видел, кто стрелял, но в полиции детектив пытался убедить его назвать имя Эрнандеса. Тогда Стивенс отказался, но когда вскоре его забрали в полицию за участие в очередной драке, Террелл и другой полицейский избивали его до тех пор, пока он не согласился «опознать» Эрнандеса. Он подписал бумаги с обвинениями Эрнандеса в трех разных преступлениях. По словам Стивенса, одно из них, ограбление, вообще никогда не происходило. Что до перестрелки, из-за которой Эрнандес сидел в тюрьме, то Стивенс понятия не имел, участвовал в ней Эрнандес или нет, потому что его самого там не было.
…Террелл все отрицает. Он настаивает, что именно Гомес был злодеем, а он — истинным защитником района. «Мне плевать, что я не нравлюсь плохим парням, — сказал он. — Моя работа — следить за тем, чтобы хорошие могли ходить на работу и возвращаться домой в безопасности». Афроамериканец лет сорока с небольшим, он и сам вырос в криминальном районе; когда на улице начиналась стрельба, мать прятала его и его брата в шкаф и баррикадировала дверь холодильником. Но и полицейских он не воспринимал как союзников: «Мне не нравилось, как они обращаются с темнокожими».
Став полицейским, он пересмотрел свое отношение. Теперь он убежден, что копам иногда приходится прибегать к жесткой тактике, чтобы эффективно выполнять свою работу. Бывший спортсмен, Террелл воспринимает работу полицейского как некое соревнование между «плохими» и «хорошими» парнями. Я спросил, как бы он оценил свой рейтинг в этом «соревновании». «О, довольно высоко», — засмеялся Террелл. Нью-йоркские полицейские говорят, что начальство ожидает от каждого из них по 12-24 арестов в год; Террелл, согласно документам управления полиции Нью-Йорка, в среднем совершал 62.
Начальство ожидает от полицейских по 12-24 арестов в год; Террелл совершал около 6о.
Через несколько лет его повысили: он стал следователем и специализировался на бандах и группировках. Помимо прочего он мониторил разговоры подростков в соцсетях и использовал эту информацию, чтобы заводить дела против потенциальных членов банд. За успехи в работе его вскоре повысили до детектива, и тогда-то, по его словам, он обратил внимание на Эрнандеса.
По утверждению Террелла, Эрнандес не тот, за кого себя выдает. Согласно его теории, Эрнандес и все остальные, кто выдвинул против него обвинения, принадлежат к тем или иным бандам и пытаются разрушить его карьеру, чтобы безнаказанно продолжать преступную жизнь. А Гомеса, который собирает и публикует эти обвинения, Террелл считает настоящим мошенником. К тому же Гомес работает не бесплатно: два адвоката выдвигают иски от имени всех его подопечных, и если город удовлетворяет эти иски, Гомес получает свой процент. А если человек, проводящий расследование, финансово заинтересован в успехе дела, у него может возникнуть соблазн исказить правду.
Но с теорией Террелла есть одна проблема: его обвиняют не только Гомес и его клиенты. Коллегия по рассмотрению жалоб гражданских лиц, расследующая злоупотребления со стороны полиции, получила более 30 жалоб на него — больше, чем на других полицейских. Большинство жалоб были поданы еще до того, как Гомес взялся за свое расследование.
Фото: Andres Kudacki / AP Photo / East News
…Начало судебного разбирательства по делу Эрнандеса было назначено на 6 сентября 2017 года. К тому времени его история привлекла внимание крупных правозащитных организаций — они заплатили за него залог и наняли для его защиты влиятельного адвоката Алекса Спиро. Но до суда дело так и не дошло: утром 6 сентября обвинения с Эрнандеса были сняты, поскольку «один из ключевых свидетелей больше не хочет сотрудничать».
Большинство вопросов так и остались без ответа. Действительно ли Террелл заставлял свидетелей лгать? Действительно ли Гомес распространял лживые обвинения о Террелле? Прав ли Террелл, считая Эрнандеса виновным? Если бы дело дошло до суда, у присяжных была бы возможность рассмотреть факты, взвесить степень доверия к сторонам и прийти к решению. Но Эрнандес за год в тюрьме суда так и не дождался.
Спиро называет причиной этого проблему намного более серьезную, чем личность конкретных полицейских или судей. Если бы подростков в Бронксе реже арестовывали за мелкие правонарушения и вместо этого поступали с ними как с подростками из благополучных районов («где вы обсуждаете проблему с директором их школы и отправляете их к психологу»), если бы власти не так поспешно вешали на них ярлык «плохих парней», тогда дел, парализовавших судебную систему, было бы гораздо меньше и обвиняемым не приходилось бы так долго ждать суда. У государственных защитников было бы больше времени на общение с ними. Прокурорам не пришлось бы обязательно добиваться признания вины. «Система работала бы лучше, — говорит Спиро, — и на таких, как Гомес, был бы меньший спрос».
…Для Гомеса наступил звездный час. Он стал героем документального фильма «Преступление + наказание», который побывал на множестве кинофестивалей и оказался в шорт-листе премии Американской киноакадемии. Он готовил законопроект о создании нового государственного органа по надзору за полицейскими управлениями и окружными прокуратурами.
Вскоре у него появился новый клиент. Дело на первый взгляд очень напоминало историю Эрнандеса: молодой обвиняемый в уголовном преступлении (на этот раз в убийстве), заявляющий, что он невиновен; продажные полицейские и прокуроры; свидетельница обвинения, перешедшая на сторону защиты после разговора с Гомесом. Но сейчас его неразборчивость в средствах сыграла против него. Вместо того чтобы снять обвинения, прокурор Карен Росс инициировала слушание, посвященное самому Гомесу: чтобы выяснить, не совершал ли он неправомерных действий в общении со свидетелями и не пытался ли намеренно исказить ход дела. Такой поворот грозил большими неприятностями и Гомесу, и его клиенту.
В первый день слушаний вызвали ту самую свидетельницу обвинения. Ранее она говорила Гомесу, что опознала его клиента под давлением. Но на слушании заявила нечто совсем иное: что Гомес пытался направить ее показания в нужную ему сторону и приукрашал ее свидетельства. На следующем слушании вызвали уже самого Гомеса. Карен Росс была беспощадна: досталось и его темному прошлому, и сомнительным методам расследования.
В ноябре судья зачитал решение по итогам этих слушаний. В 35-страничном документе Гомеса называли «плохим следователем, дискредитированным полицейским и чрезвычайно сомнительным свидетелем с очевидными мотивами для клеветы в адрес прокурора и полиции Нью-Йорка». В этот раз, в отличие от прошлых случаев, защите предоставили более тысячи страниц с материалами дела, но Гомес, как отметил судья, даже не изучил их, прежде чем «решить для себя, что подсудимый невиновен». Судья постановил, что Гомес сознательно пытался нарушить ход процесса, а обвиняемого признал его соучастником. Тут же, в зале суда, обвиняемого, который до этого находился под залогом, взяли под стражу, и теперь ему придется ожидать рассмотрения своего дела в тюрьме.
Как далеко можно зайти в погоне за справедливостью — Bird In Flight
Фото на обложке: Eduardo Munoz Alvarez / Getty Images North America / AFP
