Из плохого милиционера невозможно сделать хорошего полицейского путем единичной переаттестации .
Чтобы переаттестация в МВД не свелась к бюрократической формальности и ведомственным интригам, а привела к реальному перерождению этого института, ее нужно сделать регулярной.
Перенос окончания переаттестации сотрудников МВД на два месяца — с 1 июня на 1 августа — официально объясняется особой тщательностью, с которой проводится эта процедура. И, исходя из логики, в которой власть решилась поменять милицию на полицию, такое объяснение должно было бы нас удовлетворить. Мы имели окончательно испортившуюся милицию; теперь надо из нее же на тех же организационных принципах, с некоторыми (не принципиальными) законодательными новациями и относительно небольшим повышением денежного довольствия сотворить свежую, непорченую полицию, которая будет пользоваться уважением и доверием общества, станет эффективна и расстанется со многими своими системными пороками. А это сотни генералов, миллионная армия сотрудников.
Перебрать их всех, как перебирают картошку, — задача масштабная и сложная с бюрократической точки зрения.
И в ходе ее решения действительно можно избавиться от целых группировок высокопоставленных товарищей с лампасами, которые особо сильно компрометировали правоохранительные органы. Другое дело, что избавляться будет все та же система, а потому избавление это при возможном очистительном эффекте обречено проходить в форме ведомственных интриг.
Добавим к этому неповоротливость раздутого бюрократического аппарата и его всегдашнюю неготовность к четким действиям — и можно предположить, что переаттестация МВД не закончится и к августу. Придется продлевать еще раз.
Вопрос в том, разумеется, что будет дальше. По слухам — а солидных исследований тут пока нет, да и провести их в этой области довольно сложно — во время переаттестации сотрудники часто ведут себя гораздо лучше, чем обычно. Что вполне понятно: страх за свое место весьма сильно мотивирует к приличному поведению. Так что получается, что чем дольше длится переаттестация, тем выгоднее это для общества.
Но тогда возникает резонный вопрос: а почему, собственно, все это мероприятие носит разовый характер?
Вот, в конце концов, министр Нургалиев доложит об окончании процесса, все милиционеры станут полицейскими — и что? Почему не объявить о том, что процедура очистки рядов путем переаттестации станет регулярной?
Скорее всего, это привело бы к перерождению системы МВД. И есть серьезные сомнения в том, что она способна выдержать такое перерождение. Здесь дело в уверенности в будущем дне.
Там, где полиция, по общему мнению, превратилась в уважаемый государственный институт, уверенность в будущем основывается на репутационных механизмах. Крупно проштрафившийся офицер вместе с репутацией теряет обеспеченную старость и социальные возможности. И к тому же значительная часть сил правопорядка зависит от муниципалитетов.
В централизованной, да еще и коммерциализированной системе таких мотиваций быть не может. При наличии сильной политической воли она может опираться на регулярные серьезные чистки, но и они неизбежно будут наталкиваться на ощутимое сопротивление, в том числе бюрократическим выхолащиванием процедуры. Если же такое сопротивление будет решительно подавляться, многие (к тому же самые инициативные и умелые) полицейские, лишенные административной ренты и возможности извлекать выгоду из прямого участия в хозяйственной жизни, попросту дезертируют. Аединичная кампания по превращению тыквы в карету всегда заканчивается известно чем.
Поэтому мы должны быть заинтересованы, чтобы бал длился как можно дольше. И, разумеется, готовы к возвращению дел на круги своя по его окончании.
Чтобы переаттестация в МВД не свелась к бюрократической формальности и ведомственным интригам, а привела к реальному перерождению этого института, ее нужно сделать регулярной.
Перенос окончания переаттестации сотрудников МВД на два месяца — с 1 июня на 1 августа — официально объясняется особой тщательностью, с которой проводится эта процедура. И, исходя из логики, в которой власть решилась поменять милицию на полицию, такое объяснение должно было бы нас удовлетворить. Мы имели окончательно испортившуюся милицию; теперь надо из нее же на тех же организационных принципах, с некоторыми (не принципиальными) законодательными новациями и относительно небольшим повышением денежного довольствия сотворить свежую, непорченую полицию, которая будет пользоваться уважением и доверием общества, станет эффективна и расстанется со многими своими системными пороками. А это сотни генералов, миллионная армия сотрудников.
Перебрать их всех, как перебирают картошку, — задача масштабная и сложная с бюрократической точки зрения.
И в ходе ее решения действительно можно избавиться от целых группировок высокопоставленных товарищей с лампасами, которые особо сильно компрометировали правоохранительные органы. Другое дело, что избавляться будет все та же система, а потому избавление это при возможном очистительном эффекте обречено проходить в форме ведомственных интриг.
Добавим к этому неповоротливость раздутого бюрократического аппарата и его всегдашнюю неготовность к четким действиям — и можно предположить, что переаттестация МВД не закончится и к августу. Придется продлевать еще раз.
Вопрос в том, разумеется, что будет дальше. По слухам — а солидных исследований тут пока нет, да и провести их в этой области довольно сложно — во время переаттестации сотрудники часто ведут себя гораздо лучше, чем обычно. Что вполне понятно: страх за свое место весьма сильно мотивирует к приличному поведению. Так что получается, что чем дольше длится переаттестация, тем выгоднее это для общества.
Но тогда возникает резонный вопрос: а почему, собственно, все это мероприятие носит разовый характер?
Вот, в конце концов, министр Нургалиев доложит об окончании процесса, все милиционеры станут полицейскими — и что? Почему не объявить о том, что процедура очистки рядов путем переаттестации станет регулярной?
Скорее всего, это привело бы к перерождению системы МВД. И есть серьезные сомнения в том, что она способна выдержать такое перерождение. Здесь дело в уверенности в будущем дне.
Там, где полиция, по общему мнению, превратилась в уважаемый государственный институт, уверенность в будущем основывается на репутационных механизмах. Крупно проштрафившийся офицер вместе с репутацией теряет обеспеченную старость и социальные возможности. И к тому же значительная часть сил правопорядка зависит от муниципалитетов.
В централизованной, да еще и коммерциализированной системе таких мотиваций быть не может. При наличии сильной политической воли она может опираться на регулярные серьезные чистки, но и они неизбежно будут наталкиваться на ощутимое сопротивление, в том числе бюрократическим выхолащиванием процедуры. Если же такое сопротивление будет решительно подавляться, многие (к тому же самые инициативные и умелые) полицейские, лишенные административной ренты и возможности извлекать выгоду из прямого участия в хозяйственной жизни, попросту дезертируют. Аединичная кампания по превращению тыквы в карету всегда заканчивается известно чем.
Поэтому мы должны быть заинтересованы, чтобы бал длился как можно дольше. И, разумеется, готовы к возвращению дел на круги своя по его окончании.
