- Регистрация
- 9 Июнь 2010
- Сообщения
- 823
- Реакции
- 8
- Баллы
- 18
- Адрес
- Украина, Харьков
- Веб-сайт
- odin-detective.uaprom.net
Данная передача была отснята в ноябре 2011 года. В эфир она не пошла сразу, так как ведущий программы Андрей Макаров баллотировался в депутаты Государственной Думы РФ VI созыва. Куда кстати и благополучно прошел, заняв пост председателя Комитета по бюджету и налогам.
И вот 22.12.2011 года в программе «Свобода и справедливость» на ОРТ был показан сюжет о поиске пропавших без вести людей.
Тема в основном была посвящена работе правоохранительных структур при обращении к ним граждан, с заявлениями о пропавших близких и родных.
22 июля 16-летняя Маша Сурганова, попрощавшись с братом, поехала в сторону дома и пропала. Весь день родственники искали девочку сами, вечером побежали в полицию. Однако подать заявление в полицию им удалось лишь на третьи сутки после исчезновения Маши, а реальные поиски начались только спустя три месяца. Все это время мама Маши живет одной надеждой: ее дочь найдется живой.
МАКСИМ КУГРЫШЕВ, брат пропавшей без вести 22.07.2011 г. Маши Сургановой: Мы расстались с Машей в электричке. Это было в первой половине дня, когда все ехали на дачу, скорее всего, пятница была. Я думаю, что все-таки что-то произошло в электричке, и она не вышла на станции назначения. Мы друг другу доверяли, и Маша не могла уехать, никому ничего не сказав. Мама у меня была в больнице в тяжелом состоянии. После того, как она приехала из больницы домой, мы ей сообщили. А до этого искал сам. В первую очередь я пошел в наше Белозерское отделение полиции. Спросил, с кем я могу поговорить, кто может меня выслушать по поводу без вести пропавшей. Мне сказали: «При чем тут мы? Ты где ее в последний раз видел? В электричке на Удельной? Добро пожаловать в транспортную полицию, подавай заявление туда». Я пошел в транспортную полицию на «Удельной», но там меня отправили на станцию «Люберцы», тоже в Линейное отделение полиции. Причем пояснили, что заявление примут только на третьи сутки после исчезновения. В Люберцах заявление приняли, поиски так и не начались. Единственное, что меня вызывают только на повторные допросы, и все. Дальше мы начинаем подавать заявление в прокуратуру. Выяснилось, что они отправили это дело в Савеловский отдел — почтой почему-то. Но когда мы обратились в ОВД «Савеловский», нам сказали, что материалы не пришли.
АЛЕКСАНДР ХИНШТЕЙН, депутат ГД РФ: Формально дежурный того подразделения, куда они обратились, действовал правильно: он отправил их в подразделение транспортной полиции, поскольку в последний раз девушку видели в поезде. Но я могу заранее предположить, что было дальше. Никто серьезно сегодня проблематикой розыска пропавших в стране не занимается. Это очень специфичная, очень тяжелая работа. Но если говорить о формальной стороне, то у меня нет никаких сомнений, что любая проведенная проверка установит, что в действиях сотрудников нет нарушений должностных инструкций. Хотя вообще все, что мы сейчас слышим, вся эта история от начала до конца – это одно сплошное нарушение всех нормативных приказов и действующего законодательства. Потому что, конечно же, не потерпевшие должны бегать из отдела в отдел.
АЛЕКСАНДР ЧЕКАЛИН, генерал-полковник МВД: На месте того дежурного я не проявлял бы такой черствости, ссылки на транспортную полицию. Скорее всего, я попросил бы оперативников одного и второго спуститься, поговорить с людьми, принять заявление, по своим каналам его передать и проявить деятельное участие. Но проблема – глобальная! 120 тысяч россиян в год разыскиваются органами внутренних дел. Но розыск составляет 98 процентов. Бить по правой и по левой щеке полиции… я считаю, что такие цифры пока преждевременны. Можно долго говорить об этой печальной статистике, возмущаться. Нас смотрят миллионы телезрителей. Давайте все-таки продвинем эту тему через предложение. Сегодня очень сложная система вступления розыска в розыск. 10 дней на заявление, до 3-х месяцев – местный розыск, до 15 лет – федеральный розыск. Возбуждается уголовное дело только по каждому розыскному делу. Вношу предложение: возбуждать уголовное дело по каждому факту пропажи ребенка. Не надо каждого гражданина, а ребенка – в обязательном порядке. В этом случае совершенно другой набор действий, в этом случае таких ленивых ребят вы не увидите. Но мы сегодня собрали одну сторону, безусловно, с трагическим наполнением. Низко кланяюсь, прошу прощения, поскольку 40 лет отработал в системе МВД. Но, дорогие мои, мы сегодня сюда не пригласили ни одного человека, а это в год 50 – 52 тысячи найденных органами внутренних дел. И детей в том числе. Вы понимаете, мы односторонне снова долбаем бывшую милицию. Давайте таймаут маленький сделаем, полгода. Давайте не покритикуем, а потом три шкуры снимем.
ОЛЬГА КОСТИНА, член Общественной палаты РФ: Объект обслуживания полиции – это заявитель, это вы. Не сколько они поймали, не сколько они раскрыли, а скольким людям они помогли во время приема заявлений. Я хочу сказать очень важную вещь. Мы проходим путь, к сожалению, сами на своих детях, своих ошибках, который пройден многими странами, в том числе Соединенными Штатами Америки, где тоже начиналось с протестного движения фактически снизу, где только люди сами искали этих детей, полиция так же разводила руками. Вы знаете, что по сегодняшнему законодательству, например, Соединенных Штатов, если родитель не заявил о том, что ребенок ушел, в течение 24 часов, родитель получает уголовное дело.
ВЛАДИМИР ОВЧИНСКИЙ, криминолог, генерал-майор МВД в отставке: Я хотел сказать, что нарушено все, потому что человек куда пришел, там же уже должны принять заявление, и они же должны же включить механизмы, они должны оповестить и направить. Они уже совершили должностное правонарушение, они нарушили инструкции. Сколько должно пройти времени с тех пор, как пропал человек, кто должен отреагировать, куда надо заявлять?
ДМИТРИЙ ВТОРОВ, руководитель проекта «Поиск детей»: Мы занимаемся поиском в волонтерской организации. У нас по всей России за последнее время прошло 140 дел. Из этих 140 дел у нас 30 детей погибли. Откуда берутся 98 процентов, я лично не понимаю. Мы сталкиваемся с интересным фактом, что действительно у нас бывают такие случаи, когда сотрудники полиции очень активно помогают. И все зависит, как мы пришли к выводу, исключительно от того сотрудника, на которого мы попадем. Если там сидит чиновник в погонах, которому все равно, что будет с ребенком, со взрослым человеком, он ни черта не делает. А вот если это человек, который душой и сердцем переживает, то начинается движение.
ИРИНА ВОРОБЬЕВА, журналист, волонтер: Послушайте, на уровне руководства эту проблему понимают. А на уровне «вон там, пониже», куда приходят эти люди, ее вообще не понимают. Бывает, и с нами тоже по лесу ищут детей начальники криминальной полиции, нет людей потому что. Мы говорим о том, что все зависит от человека, который там сидит. В стране просто нет понятия «чрезвычайная ситуация – пропал ребенок». У нас ни у МЧС нет такой ситуации, ни у МВД, ни у властей. Полчаса, те самые 30 минут, которые существуют в Соединенных Штатах Америки, полчаса! У нас нет ни поправок к закону «О СМИ», ни поправок к закону «О связи», если вы говорите о предложениях. Ничего нет. Это вообще не является ничем для нашей страны. Но возможности у полиции есть, просто они этого не делают. Они, конечно, передают ориентировки из одного ОВД в другое ОВД, если ребенок пропал. Но мы сталкиваемся с тем, что ОВД стоят через дорогу друг от друга: одно ОВД – это один район, другое ОВД – это другой район. Ребенок пропал вот здесь, заявление лежит вот здесь, а вот здесь, через дорогу, нет ориентировки. И мы, волонтеры, ходим и полиции просто в зубы даем эти ориентировки.
ГРИГОРИЙ СЕРГЕЕВ, координатор поисково-спасательного отряда «Лиза Алерт»: Первые сутки – это самое важное время. Если пробить сразу телефон, с которым она пропала, можно понять, откуда начинать искать. Вот этого не сделано до сих пор, прошло три месяца. Отталкиваясь от той точки, где она исчезла, где последний раз зафиксирован телефон, можно посмотреть все территории, можно прочесать леса, посмотреть промзоны. С того места надо начинать опрашивать людей, надо заниматься расклейкой ориентировок. Надо производить очень много масштабной деятельности. И это время – первые сутки, вторые сутки, третьи сутки. Нельзя ждать вообще ни секунды.
ОЛЬГА КОСТИНА, член Общественной палаты РФ: Я понимаю, что сейчас неактуально говорить о законах. Но и история с девочкой, уехавшей на Азовское море, и история с криминальным похищением детей, и то, и другое – это в любом случае результат семейного неблагополучия. Как ребенок оказывается на улице? Либо семейное неблагополучие… Что-то не устроило, переломный возраст, какие-то протесты. Все равно это негатив, и этим должно заниматься, в том числе, государство, это его обязанность – защита детей в любом случае.
АЛЕКСАНДР ХИНШТЕЙН, депутат ГД РФ: Чтобы наша программа не свелась к одному – к поругиванию полиции, какая-то все-таки конкретика должна прозвучать. Значит, что, мне кажется, сделать необходимо? Первое – у нас сегодня розыск начинается не с первой минуты, не с первого часа, когда поступает заявление. Во всех историях, которые мы сегодня услышали, ключевыми словами были слова о том, что никто не стал заниматься по горячим следам. Мы понимаем с вами, что в 50 процентах случаев именно горячие следы дают результат.
ОЛЕГ ПЫТОВ, частный детектив, бывший сотрудник Уголовного розыска МВД РФ: Я – частный детектив, работаю почти уже 15 лет. Большую часть времени я посвящаю поиску пропавших людей. От лица частных детективов я хотел бы выразить Александру Хинштейну благодарность за последние поправки, которые вы вносите в наш закон. В полиции работают так, как могут. Людей не хватает, не хватает средств. Волонтеры – да, работают хорошо, нет бюрократических препон, нет этого механизма, в котором маховик пока раскрутишь, пока толкнешь, пока он пойдет. Так же и мы, частные детективы: к нам человек пришел напрямую, мы ничего не пишем, мы ни перед кем не отчитываемся, только перед клиентами.
Сразу хочу сказать, мне передача не понравилась. Все 50 минут, я молча наблюдал, как приглашенные гости из пустого в порожнее переливали воду о том, как отвратительно работают наша милиция-полиция, как скрывают преступления и не принимают заявления о пропавших людях. Приехавшие на передачу родные Маши слушали все эти рассуждения с замиранием сердца, а вдруг что-либо дельное скажут. Увы, обсуждали все, нормативные акты, инструкции и приказы МВД, работу волонтеров и добровольцев из социальных сетей. Все, кроме того, как помочь родным пропавшей Маши Сургановой.
В конце передачи я смог донести слова благодарности нашим депутатам о развитии частного сыска в России, и подписался бесплатно помочь отыскать пропавшую девочку.
Оставив свои координаты брату Маши, Максиму, я через несколько дней получил исходную информацию о том, как это все происходило, и при каких обстоятельствах девочка пропала из поля зрения родных. К тому времени было уже известно, что Маша жива и здорова, и даже через Интернет связывается и общается с братом. Стояла задача отыскать ее и получить информацию о месте нахождения Сургановой. Я уже стал прикидывать план мероприятий, проверки координат и IP адреса выхода девочки в Сеть, как Максим мне сообщил, что Маша согласилась с ним встретиться и вернуться к родным. Моя помощь не потребовалась.
Из беседы с братом я выяснил, что девочка просто выла раньше намеченной станции, и пошла с компанией молодых людей в гости, где и осталась жить. К этому шагу ее побудило простое желание самостоятельной жизни в Москве. Выглядела она не на свои 16 лет, а гораздо старше, потому была уверена, что у нее все получится. Увы.
Эта история завершилась благополучно, и думаю, мама, и родные теперь смогут спать спокойно.
И вот главный вопрос: столько труда, поисков, нервов, споров в конце концов. И ради чего?
Конечно ужасно когда пропадает близкий человек и родные не находят себе места. Но что делать в таких случаях? Простые шалости и неразумные поступки детей и подростков заставляют не только страдать, но и тратить время, деньги, ресурсы на поиски пропавших без вести. Об этом тоже надо помнить. Помнить и родителям, и тем, кто занимается поиском пропавших людей.
Источник https://www.1tv.ru
Олег Пытов —
главный редактор сайта,
частный детектив
И вот 22.12.2011 года в программе «Свобода и справедливость» на ОРТ был показан сюжет о поиске пропавших без вести людей.
Тема в основном была посвящена работе правоохранительных структур при обращении к ним граждан, с заявлениями о пропавших близких и родных.
22 июля 16-летняя Маша Сурганова, попрощавшись с братом, поехала в сторону дома и пропала. Весь день родственники искали девочку сами, вечером побежали в полицию. Однако подать заявление в полицию им удалось лишь на третьи сутки после исчезновения Маши, а реальные поиски начались только спустя три месяца. Все это время мама Маши живет одной надеждой: ее дочь найдется живой.
МАКСИМ КУГРЫШЕВ, брат пропавшей без вести 22.07.2011 г. Маши Сургановой: Мы расстались с Машей в электричке. Это было в первой половине дня, когда все ехали на дачу, скорее всего, пятница была. Я думаю, что все-таки что-то произошло в электричке, и она не вышла на станции назначения. Мы друг другу доверяли, и Маша не могла уехать, никому ничего не сказав. Мама у меня была в больнице в тяжелом состоянии. После того, как она приехала из больницы домой, мы ей сообщили. А до этого искал сам. В первую очередь я пошел в наше Белозерское отделение полиции. Спросил, с кем я могу поговорить, кто может меня выслушать по поводу без вести пропавшей. Мне сказали: «При чем тут мы? Ты где ее в последний раз видел? В электричке на Удельной? Добро пожаловать в транспортную полицию, подавай заявление туда». Я пошел в транспортную полицию на «Удельной», но там меня отправили на станцию «Люберцы», тоже в Линейное отделение полиции. Причем пояснили, что заявление примут только на третьи сутки после исчезновения. В Люберцах заявление приняли, поиски так и не начались. Единственное, что меня вызывают только на повторные допросы, и все. Дальше мы начинаем подавать заявление в прокуратуру. Выяснилось, что они отправили это дело в Савеловский отдел — почтой почему-то. Но когда мы обратились в ОВД «Савеловский», нам сказали, что материалы не пришли.
АЛЕКСАНДР ХИНШТЕЙН, депутат ГД РФ: Формально дежурный того подразделения, куда они обратились, действовал правильно: он отправил их в подразделение транспортной полиции, поскольку в последний раз девушку видели в поезде. Но я могу заранее предположить, что было дальше. Никто серьезно сегодня проблематикой розыска пропавших в стране не занимается. Это очень специфичная, очень тяжелая работа. Но если говорить о формальной стороне, то у меня нет никаких сомнений, что любая проведенная проверка установит, что в действиях сотрудников нет нарушений должностных инструкций. Хотя вообще все, что мы сейчас слышим, вся эта история от начала до конца – это одно сплошное нарушение всех нормативных приказов и действующего законодательства. Потому что, конечно же, не потерпевшие должны бегать из отдела в отдел.
АЛЕКСАНДР ЧЕКАЛИН, генерал-полковник МВД: На месте того дежурного я не проявлял бы такой черствости, ссылки на транспортную полицию. Скорее всего, я попросил бы оперативников одного и второго спуститься, поговорить с людьми, принять заявление, по своим каналам его передать и проявить деятельное участие. Но проблема – глобальная! 120 тысяч россиян в год разыскиваются органами внутренних дел. Но розыск составляет 98 процентов. Бить по правой и по левой щеке полиции… я считаю, что такие цифры пока преждевременны. Можно долго говорить об этой печальной статистике, возмущаться. Нас смотрят миллионы телезрителей. Давайте все-таки продвинем эту тему через предложение. Сегодня очень сложная система вступления розыска в розыск. 10 дней на заявление, до 3-х месяцев – местный розыск, до 15 лет – федеральный розыск. Возбуждается уголовное дело только по каждому розыскному делу. Вношу предложение: возбуждать уголовное дело по каждому факту пропажи ребенка. Не надо каждого гражданина, а ребенка – в обязательном порядке. В этом случае совершенно другой набор действий, в этом случае таких ленивых ребят вы не увидите. Но мы сегодня собрали одну сторону, безусловно, с трагическим наполнением. Низко кланяюсь, прошу прощения, поскольку 40 лет отработал в системе МВД. Но, дорогие мои, мы сегодня сюда не пригласили ни одного человека, а это в год 50 – 52 тысячи найденных органами внутренних дел. И детей в том числе. Вы понимаете, мы односторонне снова долбаем бывшую милицию. Давайте таймаут маленький сделаем, полгода. Давайте не покритикуем, а потом три шкуры снимем.
ОЛЬГА КОСТИНА, член Общественной палаты РФ: Объект обслуживания полиции – это заявитель, это вы. Не сколько они поймали, не сколько они раскрыли, а скольким людям они помогли во время приема заявлений. Я хочу сказать очень важную вещь. Мы проходим путь, к сожалению, сами на своих детях, своих ошибках, который пройден многими странами, в том числе Соединенными Штатами Америки, где тоже начиналось с протестного движения фактически снизу, где только люди сами искали этих детей, полиция так же разводила руками. Вы знаете, что по сегодняшнему законодательству, например, Соединенных Штатов, если родитель не заявил о том, что ребенок ушел, в течение 24 часов, родитель получает уголовное дело.
ВЛАДИМИР ОВЧИНСКИЙ, криминолог, генерал-майор МВД в отставке: Я хотел сказать, что нарушено все, потому что человек куда пришел, там же уже должны принять заявление, и они же должны же включить механизмы, они должны оповестить и направить. Они уже совершили должностное правонарушение, они нарушили инструкции. Сколько должно пройти времени с тех пор, как пропал человек, кто должен отреагировать, куда надо заявлять?
ДМИТРИЙ ВТОРОВ, руководитель проекта «Поиск детей»: Мы занимаемся поиском в волонтерской организации. У нас по всей России за последнее время прошло 140 дел. Из этих 140 дел у нас 30 детей погибли. Откуда берутся 98 процентов, я лично не понимаю. Мы сталкиваемся с интересным фактом, что действительно у нас бывают такие случаи, когда сотрудники полиции очень активно помогают. И все зависит, как мы пришли к выводу, исключительно от того сотрудника, на которого мы попадем. Если там сидит чиновник в погонах, которому все равно, что будет с ребенком, со взрослым человеком, он ни черта не делает. А вот если это человек, который душой и сердцем переживает, то начинается движение.
ИРИНА ВОРОБЬЕВА, журналист, волонтер: Послушайте, на уровне руководства эту проблему понимают. А на уровне «вон там, пониже», куда приходят эти люди, ее вообще не понимают. Бывает, и с нами тоже по лесу ищут детей начальники криминальной полиции, нет людей потому что. Мы говорим о том, что все зависит от человека, который там сидит. В стране просто нет понятия «чрезвычайная ситуация – пропал ребенок». У нас ни у МЧС нет такой ситуации, ни у МВД, ни у властей. Полчаса, те самые 30 минут, которые существуют в Соединенных Штатах Америки, полчаса! У нас нет ни поправок к закону «О СМИ», ни поправок к закону «О связи», если вы говорите о предложениях. Ничего нет. Это вообще не является ничем для нашей страны. Но возможности у полиции есть, просто они этого не делают. Они, конечно, передают ориентировки из одного ОВД в другое ОВД, если ребенок пропал. Но мы сталкиваемся с тем, что ОВД стоят через дорогу друг от друга: одно ОВД – это один район, другое ОВД – это другой район. Ребенок пропал вот здесь, заявление лежит вот здесь, а вот здесь, через дорогу, нет ориентировки. И мы, волонтеры, ходим и полиции просто в зубы даем эти ориентировки.
ГРИГОРИЙ СЕРГЕЕВ, координатор поисково-спасательного отряда «Лиза Алерт»: Первые сутки – это самое важное время. Если пробить сразу телефон, с которым она пропала, можно понять, откуда начинать искать. Вот этого не сделано до сих пор, прошло три месяца. Отталкиваясь от той точки, где она исчезла, где последний раз зафиксирован телефон, можно посмотреть все территории, можно прочесать леса, посмотреть промзоны. С того места надо начинать опрашивать людей, надо заниматься расклейкой ориентировок. Надо производить очень много масштабной деятельности. И это время – первые сутки, вторые сутки, третьи сутки. Нельзя ждать вообще ни секунды.
ОЛЬГА КОСТИНА, член Общественной палаты РФ: Я понимаю, что сейчас неактуально говорить о законах. Но и история с девочкой, уехавшей на Азовское море, и история с криминальным похищением детей, и то, и другое – это в любом случае результат семейного неблагополучия. Как ребенок оказывается на улице? Либо семейное неблагополучие… Что-то не устроило, переломный возраст, какие-то протесты. Все равно это негатив, и этим должно заниматься, в том числе, государство, это его обязанность – защита детей в любом случае.
АЛЕКСАНДР ХИНШТЕЙН, депутат ГД РФ: Чтобы наша программа не свелась к одному – к поругиванию полиции, какая-то все-таки конкретика должна прозвучать. Значит, что, мне кажется, сделать необходимо? Первое – у нас сегодня розыск начинается не с первой минуты, не с первого часа, когда поступает заявление. Во всех историях, которые мы сегодня услышали, ключевыми словами были слова о том, что никто не стал заниматься по горячим следам. Мы понимаем с вами, что в 50 процентах случаев именно горячие следы дают результат.
ОЛЕГ ПЫТОВ, частный детектив, бывший сотрудник Уголовного розыска МВД РФ: Я – частный детектив, работаю почти уже 15 лет. Большую часть времени я посвящаю поиску пропавших людей. От лица частных детективов я хотел бы выразить Александру Хинштейну благодарность за последние поправки, которые вы вносите в наш закон. В полиции работают так, как могут. Людей не хватает, не хватает средств. Волонтеры – да, работают хорошо, нет бюрократических препон, нет этого механизма, в котором маховик пока раскрутишь, пока толкнешь, пока он пойдет. Так же и мы, частные детективы: к нам человек пришел напрямую, мы ничего не пишем, мы ни перед кем не отчитываемся, только перед клиентами.
Сразу хочу сказать, мне передача не понравилась. Все 50 минут, я молча наблюдал, как приглашенные гости из пустого в порожнее переливали воду о том, как отвратительно работают наша милиция-полиция, как скрывают преступления и не принимают заявления о пропавших людях. Приехавшие на передачу родные Маши слушали все эти рассуждения с замиранием сердца, а вдруг что-либо дельное скажут. Увы, обсуждали все, нормативные акты, инструкции и приказы МВД, работу волонтеров и добровольцев из социальных сетей. Все, кроме того, как помочь родным пропавшей Маши Сургановой.
В конце передачи я смог донести слова благодарности нашим депутатам о развитии частного сыска в России, и подписался бесплатно помочь отыскать пропавшую девочку.
Оставив свои координаты брату Маши, Максиму, я через несколько дней получил исходную информацию о том, как это все происходило, и при каких обстоятельствах девочка пропала из поля зрения родных. К тому времени было уже известно, что Маша жива и здорова, и даже через Интернет связывается и общается с братом. Стояла задача отыскать ее и получить информацию о месте нахождения Сургановой. Я уже стал прикидывать план мероприятий, проверки координат и IP адреса выхода девочки в Сеть, как Максим мне сообщил, что Маша согласилась с ним встретиться и вернуться к родным. Моя помощь не потребовалась.
Из беседы с братом я выяснил, что девочка просто выла раньше намеченной станции, и пошла с компанией молодых людей в гости, где и осталась жить. К этому шагу ее побудило простое желание самостоятельной жизни в Москве. Выглядела она не на свои 16 лет, а гораздо старше, потому была уверена, что у нее все получится. Увы.
Эта история завершилась благополучно, и думаю, мама, и родные теперь смогут спать спокойно.
И вот главный вопрос: столько труда, поисков, нервов, споров в конце концов. И ради чего?
Конечно ужасно когда пропадает близкий человек и родные не находят себе места. Но что делать в таких случаях? Простые шалости и неразумные поступки детей и подростков заставляют не только страдать, но и тратить время, деньги, ресурсы на поиски пропавших без вести. Об этом тоже надо помнить. Помнить и родителям, и тем, кто занимается поиском пропавших людей.
Источник https://www.1tv.ru
Олег Пытов —
главный редактор сайта,
частный детектив
