Президент Центра стратегических разработок Михаил Дмитриев, опубликовавший в 2011 году в соавторстве с Сергеем Белановским нашумевший доклад об угрозе политического кризиса в РФ, многие прогнозы из которого уже оправдались, в интервью РИА Новости оценил нынешние риски и вызовы для страны и ее властей. Эксперт предрекает серьезные проблемы правящей "Единой России", говорит о будущем протестного движения и новых лицах в политике. Все эти прогнозы ЦСР по завершении масштабных исследований планирует вскоре подробно представить в новом докладе, который обещает стать не менее интересным, чем прошлый документ.
14/03/2012© РИА Новости/Аврора Е.Глушакова, И.Белогуров, Д.Люкин
Авторы высокоточного политического прогноза не знают, как он получился
Уменьшить плеерУвеличить плеерДобавить видео в блогВ предыдущем докладе ЦСР говорилось о падении рейтинга действующей власти и, как следствие, росте протестных настроений в Москве и других крупных городах. Авторы предупреждали, что после парламентских и президентских выборов, на которых, соответственно, победу одержат "Единая Россия" и кандидат от правящего тандема, возникнет опасность их делегитимизации и предлагали свои варианты политических преобразований. После декабрьских выборов в Госдуму оппозиция заявила о массовых нарушениях. Митинги протеста прошли в различных регионах страны, самые массовые – в Москве, где на улицы вышли десятки тысяч несогласных с победой правящей партии.
- Михаил Эгонович, вы сами ожидали, что ваш прогноз будет сбываться с такой точностью?
С такой точностью - нет, потому что это, в принципе, редко для жанра политического прогнозирования. Такого рода точность краткосрочного прогноза вообще редкость в мировой практике. И не случайно это вызвало огромный интерес у международных наблюдателей, потому что, в принципе, политические предсказания очень сильно отличаются от астрономической науки. Здесь степень корректности оказалась необычной, почти исключительной, и мы пока сами не до конца понимаем, насколько это связано с нашей методологией - качественного анализа в фокус-группах, а насколько это, допустим, удача и интуиция.
- Вы планируете какой-то второй, дополнительный доклад подготовить сейчас по сценариям, которые будут развиваться дальше в нашей стране?
- Да. Мы начинаем новое качественное социологическое исследование на этой неделе. Оно продлится примерно три-четыре недели, и после этого мы подготовим и представим вниманию общественности новый доклад о политических тенденциях. Судя по предварительным данным и сигналам, которые мы получаем от социологов, наши новые результаты могут быть не менее удивительными, чем предыдущие доклады, потому что политические настроения населения России сильно меняются.
На этот раз мы проводим наиболее масштабное из всех качественных социологических исследований, которые когда-либо проводили. Я думаю, что мы получим очень богатый материал, который позволит сделать дополнительные прогнозы.
- Это будет краткосрочная, среднесрочная перспектива?
- Пока мы можем уверенно делать прогнозы всего лишь на несколько месяцев - всего лишь на шесть-девять месяцев. Таковы особенности качественных социологических исследований. Они немного забегают вперед по отношению к стандартным методам социологического анализа, но это опережение не является безграничным. Оно и в самом деле действует на горизонте 6-9 месяцев. Именно в этой перспективе наш прогноз и оказался точен в предыдущий раз. Поэтому мы не рассчитываем делать этими методами долгосрочные политические прогнозы. Но с учетом динамизма нынешней ситуации и того факта, что мы переживаем драматический слом политических тенденций, даже прогноз на 9 месяцев может оказаться чрезвычайно полезным всем участникам политического процесса.
- Как вы считаете, власть прислушивается к вашим прогнозам?
- Да. Она прислушивалась еще до того, как эти прогнозы воспринимались как нечто серьезное и реалистичное, потому что когда мы выпустили год назад первый прогноз, знали, что официальные социологические центры восприняли его чем-то вроде непрофессиональной шутки. Но даже тогда власть отнеслась к этому серьезно, как к некоему сигналу изменения настроения в экспертных кругах. После того, как эти прогнозы стали с высокой достоверностью сбываться, конечно, отношение к нам изменилось. В частности, симптоматичным является то, что мы никогда не рассматривались как центр политического анализа, но теперь меня лично приглашают на большинство официальных встреч властей с политологами. То есть нас теперь рассматривают как экспертов в сфере политического анализа.
- Вы прогнозировали, что спад политического кризиса может быть только в 2015 году. Однако сейчас налицо снижение протестной активности. Вы сегодня согласны с теми прогнозами, которые делали в своем докладе?
- Маловероятно, что политический кризис завершится в связи с тем, что несколько снизилась протестная активность в крупных городах. Наша гипотеза, которую мы сейчас планируем проверить на новых раундах качественных социологических исследований, состоит в том, что некое снижение протестной активности в городах маскирует гораздо более серьезные для властей изменения в политических настроениях, которые состоят в том, что массовое недовольство существующим положением дел в стране в последние месяцы распространилось далеко за пределы населения крупных городов, которое инициировало протестное недовольство. Сейчас это недовольство характерно уже для населения малых и средних городов, сельской местности и населения промышленных центров.
Дело в том, что пока экономическая ситуация в стране достаточно устойчива. Ухудшение выражается только в том, что по сравнению с докризисным периодом существенно замедлились темпы роста доходов населения. Но в целом, конечно, сейчас темпы роста очень высоки, даже если сравнивать Россию с другими странами развивающихся рынков. И главная проблема в том, что это экономическое положение неустойчиво, а основные риски связаны с возможностью возобновления экономического кризиса в случае падения цен на нефть. В любом случае цены на нефть явно не могут расти бесконечно, они уже находятся в точке, которая близка к их предельному уровню, и дальнейшие их изменения могут быть связаны, в лучшем случае, со стагнацией, в худшем - со значительным снижением. И это как раз главный риск и для российской экономики.
В любом случае рост недовольства населения за пределами крупных городов едва ли связан только с экономическими причинами. По нашим предварительным ощущениям, это связано в целом с разочарованием в отношении способности российской власти обеспечивать решение большого числа текущих, повседневных проблем российских граждан. В некотором смысле - это даже деполитизированное недовольство. Оно не распространяется, допустим, на первое лицо, на президента Владимира Путина. Скорее, оно связано с тем, что людям просто не нравится, как работает и как устроена нынешняя власть.
- Как власть должна на это отреагировать? Достаточно ли будет того, что кабинет министров радикально обновится, как это обещает Дмитрий Медведев?
- Дело в том, что обновления первых лиц как раз не происходит. Происходит рокировка тандема, которая, как мы знаем, начиная с 2007 года, когда мы в первый раз изучали этот вопрос на фокус-группах, вызывает крайне негативную реакцию населения. Поэтому, собственно, назначение премьером Медведева не является позитивом для власти и, скорее, ограничивает ее потенциал сдерживания недовольства населения.
Что касается мер политики, то здесь проблема в том, что если гипотеза о росте недовольства населения за пределами крупных городов подтвердится, то российская власть вынуждена будет вести борьбу за выживание на двух фронтах. Первый - это население небольших городов и поселков, у них совсем не те запросы, что у жителей крупных городских центров. Для населения некрупных городов, в частности, очень важны государственные, социальные и иные бюджетные расходы, отвечающие запросам этих слоев. Фактически власть уже исчерпала возможности существенного увеличения бюджетных расходов, в том числе на социальные нужды. А между тем необходимость сдержать рост недовольства будет подталкивать власть и к дополнительным расходам. Это на самом деле довольно неприятная ситуация для нового правительства.
Что касается крупных городских центров, то здесь проблема в другом. Здесь у власти не менее сложная задача. Фактически спрос, который предъявляет городское население - это спрос на справедливую власть, основанную на законе и не дающую необоснованных преимуществ тем, кто близок власти и пользуется доступом к личным связям. Эта проблема для нынешней политической системы трудноразрешима. Поэтому снизить неудовлетворенность городского населения, например, последовательными мерами по созданию эффективной и независимой нейтральной судебной системы или действительно последовательному ограничению коррупции - задача в рамках нынешних правил игры практически неразрешимая.
- То есть вы считаете, что, в принципе, от появления новых лиц в правительстве ничего не поменяется в отношении общества к власти?
- Это пока предположение. В ближайшие четыре недели мы будем иметь гораздо более достоверные и определенные ответы на эти вопросы, и в зависимости от этих ответов, которые мы получим непосредственно от населения и крупных городов, и российской глубинки, мы сможем прогнозировать дальнейшее развитие ситуации.
- Как вы считаете, Медведев сможет пробыть премьером весь срок президентства Путина?
- Безусловно, фигурой премьера придется рано или поздно пожертвовать. Поскольку российская власть в ближайшие годы столкнется со многими рисками, в том числе возможностью начала нового экономического кризиса, вероятность пребывания Дмитрия Медведева на своем новом посту в течение всего президентского срока Путина является не очень высокой. Скорее всего, России все-таки придется проводить досрочные парламентские выборы, и это будет как раз моментом, когда существенная смена кабинета и председателя правительства станет наиболее вероятной.
- В какой перспективе, как вы считаете? Два года, четыре?
- Это зависит от того, как будут развиваться события и в плане изменения политических настроений населения, и в плане экономической ситуации в стране, но думаю, что срок примерно три года - это вполне вероятный горизонт для проведения досрочных парламентских выборов.
- Дмитрий Медведев уже заявил о том, что не исключает выдвижения своей кандидатуры на выборах президента в 2018 году. Что вы думаете по поводу перспектив его избираемости?
- Нынешние намерения Медведева слабо соотносятся с реальными настроениями в обществе. У нас нет никаких оснований считать, что отношение лично к Медведеву как политическому деятелю существенно изменилось в лучшую сторону за последний год. Что касается данных годичной давности, то тогда, действительно, социологические исследования заставили нас сделать вывод о практической неизбираемости Дмитрия Медведева в президенты на досрочных выборах. Судя по всему, рокировка тандема еще более ухудшила отношение к Медведеву осенью этого года, но более достоверные оценки мы сможем сделать после проведения нового раунда качественных социологических исследований.
- Как вы можете объяснить последние инициативы Дмитрия Медведева: предложения по политреформе, встречи с несистемной оппозицией, поручение силовикам изучить списки политзаключенных?
- Можно с уверенностью говорить, что эти действия властей являются ответом на нарастание протестных настроений в крупных городах. И в некотором смысле это и есть важнейшее завоевание городского протестного движения - то, что власти вынуждены были предпринять такие весьма далеко идущие инициативы. Безусловно, эти инициативы в целом являются конструктивными, к каким-то из этих законов можно предъявлять немало технических и практических претензий, но в целом - это движение в правильном направлении и его можно только приветствовать.
- В докладе вы пишете о том, что в 90-х годах в нашей стране исчез средний класс, а сейчас начинается его возрождение и для среднего класса нужна партия нового типа. На ваш взгляд, есть ли уже сейчас примерные очертания такой партии? Может быть, кого-то можно поставить в пример, кто в какой-то мере отвечал бы предъявляемым требованиям?
- Нет, и на самом деле в этом и состоит одна из причин текущего кризиса протестного движения. Потому что протестующие не готовы рассматривать себя как участников более организованной политической деятельности, например, в формате общероссийских политических партий или движений, они не готовы заниматься вопросами делегирования собственно своих представителей, отстаивающих их интересы, в федеральные законодательные органы, и пока максимум, на что можно подтолкнуть участников протестного движения, это сетевые форматы типа Лиги избирателей, которая, собственно, не занимается обеспечением организованного политического представительства среднего класса, а всего лишь следит за честностью выборов. Но какой смысл следить за честностью выборов, если нет возможности выдвинуть своих представителей на выборах? За кого тогда эти люди будут голосовать?
- Дмитрий Медведев предложил в конце прошлого года проект новой конфигурации правительства, который предусматривает, в том числе, образование т.н. открытого, большого правительства с привлечением многочисленных экспертов, представителей гражданского общества. На ваш взгляд, насколько эффективно может работать эта система и должны ли решения открытого правительства носить только рекомендательный характер?
- Пока трудно судить о том, насколько это сработает. Можно сказать одно: деятельность открытого правительства сегодня почти герметически изолирована от широкого протестного движения, которое, собственно, и является главным двигателем запроса на изменение в политической системе. И с этой точки зрения, пока такой смычки не произошло, открытое правительство как таковое не может рассматриваться как важный самостоятельный двигатель необходимых институциональных изменений в стране.
- Можно ли привести аналоги эффективной работы такой системы в странах Запада?
- В принципе, технологии краудсорсинга сейчас являются практически обязательными для всех органов исполнительной власти федерального правительства США. Так или иначе происходит диалог с населением, потребителями государственных услуг соответствующих органов - для этого активно используются сайты этих органов. Повышение таким образом открытости органов власти и усиление их обратной связи с гражданами, экспертами является одним из ключевых условий успешной работы правительства США. Так что, конечно, в этом плане подобные инициативы, безусловно, являются позитивными, но дело в том, что без развития подлинной политической конкуренции и демократизации политической системы они во многом будут носить имитационный характер.
- На ваш взгляд, могут ли в правительстве Дмитрия Медведева появиться принципиально новые политические фигуры, о которых мы сейчас просто не знаем, которые пока что не на слуху? И какие-то представители несистемной оппозиции?
- Это маловероятно, но я бы не стал строить предположений на этот счет.
- Какие главные вызовы и угрозы стоят перед Россией в ближайшие шесть лет?
- Это чрезмерно затяжной и неопределенный процесс политической трансформации, который будет служить постоянной угрозой политической стабильности. Это создает климат неопределенности для ведения бизнеса и будет снижать инвестиционную привлекательность страны.
И вторая существенная угроза заключается в том, что Россия может быть подвержена новой волне экономического кризиса, и этот кризис может оказаться не менее тяжелым испытанием для страны, чем кризис 2008-2009 годов.
- Как вы можете оценить тактику действий оппозиции, если иметь в виду митинговую активность в Москве? Каждый митинг собирает все меньшее число людей, свидетельствует ли это о некоей маргинализации протестного движения?
- Протестное движение в нынешнем формате себя, безусловно, исчерпало, потому что оно преследовало краткосрочные цели, связанные с проведением выборов. Для того чтобы продолжать оставаться фактором влияния, способствующим глубоким политическим, институциональным изменениям в стране, это движение должно себя переформатировать. Насколько это будет реально и достижимо, мы пока не знаем. Но очевидно необходимо выдвигать другие, более конструктивные и содержательные цели, связанные непосредственно с изменением институтов власти и государственного управления, например, с укреплением независимой судебной системы, изменением политических процедур, демократизацией власти на местном и региональном уровне. Существует огромная повестка, которую необходимо проводить. Но удастся ли этому движению переориентироваться на эти цели, мы пока не понимаем, поскольку главной проблемой на сегодня и препятствием является неготовность и нежелание участвовать в более-менее организованных системных формах политической деятельности.
- Как вы можете объяснить третье место на выборах Михаила Прохорова?
- Успех Михаила Прохорова - это не только результат протестности, но и результат того, что в России возник массовый слой людей, которые предъявляют спрос на более прорыночную и, скажем так, правую повестку экономических и политических изменений. Отчасти Прохоров проводил именно такую программу, и она очевидно вызывает достаточно широкую поддержку. Думаю, что если бы Прохоров занимал более последовательную позицию с самого начала, не маневрировал и не занимался левым популизмом, возможно, он получил бы даже больше голосов. В принципе, потенциал поддержки такой повестки существенно превышает 10% населения.
- Может ли партия, которую планирует создать Прохоров, стать той самой партией среднего класса? Кто может стать лидером для людей, которые выходили на митинги?
- Что касается очевидных лидеров оппозиции, то их пока на практике нет. Во многом это связано с высокой степенью недоверия протестного движения к любым профессиональным лидерам и сетевой природой этого протестного движения. Оно не любит формального лидерства, не любит делегирования полномочий и формализации какой-либо политической активности, и с этим же связаны проблемы будущей партии Прохорова. Никто не знает, сможет ли в принципе протестная часть городского населения с доверием отнестись к любой организованной партийной работе. Пока отношение к партиям, по всем социологическим данным, в этой среде очень плохое, и удастся ли Прохорову переломить эти настроения и повести за собой этих людей на выборы, мы пока просто не знаем.
- Что-то изменится на политической арене после упрощения регистрации партий? Многие эксперты прогнозируют, что оппозиция не сможет консолидироваться и появится множество мелких партий.
- Конкуренция между партиями на правом фланге неизбежна. После принятия нового законодательства о политических партиях, скорее всего, будет подано несколько заявок на регистрацию, но очевидно, что большинство партий окажется маргинальными и периферийными и едва ли привлекут внимание значительной части избирателей.
Проблема в том, появится ли хотя бы одна партия, которая будет выделяться на этом фоне и пользоваться повышенным доверием? Этот вопрос остается открытым, и он во многом зависит от тактики различных оппозиционных групп, их способности наладить доверительный диалог с избирателями на этом фланге и той повестки, которую они будут выдвигать в ходе этого диалога.
- Какие вы видите перспективы у Алексея Навального? Стать лидером партии, стать лидером оппозиции, занять пост в государстве?
- Алексей Навальный на этом электоральном фланге пока единственный эффективный публичный политик, и в этом плане у него есть значительный потенциал для будущих успехов. Но это потенциал достаточно отдаленного будущего, и речь не идет о том, чтобы в ближайшие, допустим, полгода или год-два Навальный стал доминирующей привлекательной фигурой на этом фланге. Кроме того, у него могут появиться серьезные конкуренты. В этом плане его политическое будущее достаточно неопределенно, при всем том, что потенциал у него, безусловно, огромен.
-
Что мешает ему стать человеком, который объединит оппозицию?
- Прежде всего, роль публичной политики в плане выдвижения национального лидера в России пока по-прежнему ограничена. И механизм выборов президента организован иначе. Роль публичных качеств политика в нем не является критической. Насколько это изменится к следующим президентским выборам, мы пока просто не знаем. А во-вторых, (препятствием) для Навального, как и для всех других лидеров на правом фланге, является очень серьезное недоверие людей к любым политическим лидерам и их организованным партиям.
- Хотелось бы вернуться к Путину. В обществе, несмотря на разговоры о нарушениях на выборах, все-таки сложился консенсус, что Путин был избран большинством народа. Как вы считаете, это дает ему право чувствовать себя легитимным лидером?
- Безусловно, ресурс легитимности у Путина сохраняется, и выборы, при всей спорности технологий их проведения, безусловно, об этом свидетельствуют. Но проблема для Путина в другом: насколько долго этот ресурс легитимности будет сохраняться на фоне растущего недовольства за пределами крупных городов? Ведь, по сути дела, президента-то выбрала российская глубинка. А проблема российской глубинки в том, что настроения там сейчас быстро меняются. Может случиться так, что уже через год-полтора от былой поддержки Путина среди этих слоев населения практически ничего не останется. Такое у нас было в 90-е годы. В 96 году Ельцин избрался, а к концу 90-х годов - особенно если в России случится кризис, это будет аналогично - у Ельцина рейтинг упал ниже 10%. Для Путина эти риски весьма реальны.
- Как вы считаете, какие шаги он должен совершить, чтобы этого не произошло?
- Думаю, что возможности всерьез повлиять на изменения общественных настроений ни у Путина, ни у Медведева нет. С точки зрения российской глубинки, необходимо продолжать политику наращивания бюджетных расходов, но для этого в российском бюджете уже нет ресурсов, и любое ухудшение экономической ситуации скорее, наоборот, приведет к сжатию и ограничению бюджетных расходов. Что касается населения крупных городов, где недовольство остается интенсивным и никуда не исчезнет, то здесь речь идет о глубокой трансформации всей системы российского государства на принципах усиления ее правового характера и политической конкуренции. На такие далеко идущие изменения ни Путину, ни Медведеву пойти, скорее всего, не удастся.
- Не удастся по личным причинам или просто потому, что не будет таких возможностей?
- Политическая база нынешней системы власти во многом зависит от узкой группы получателей ренты, тесно связанных с властью. Формирование в России правового государства и политической конкуренции фактически приводит к масштабному перераспределению ресурсов от этих групп в пользу других категорий населения. И насколько эти влиятельные группы, на которых базируется нынешняя система, будут готовы примириться с такого рода результатом, это большой вопрос. На самом деле добровольно этого не произойдет.
-
Пресс-секретарь премьера сказал, что у Путина есть представление, что делать, как делать и с кем делать во время этого шестилетнего срока. Как вы считаете, есть ли у власти четкий план действий?
- Если мы под планом действий понимаем какую-либо последовательную стратегию по комплексным, системным изменениям в стране, эти изменения действительно назрели. Они необходимы для того, чтобы Россия дальше шла по пути превращения в современную богатую и развитую страну, но потенциала для проведения этих изменений комплексно и масштабно у нынешней власти нет. Эти изменения предполагают в том числе и проведение не очень популярных реформ, например, в пенсионной системе - повышение пенсионного возраста. Эти реформы предполагают очень сложные изменения, которые сами по себе весьма рискованны и неизбежно будут сопровождаться ошибками и неудачами. Такие ошибки и неудачи при нынешнем состоянии общественных настроений неизбежно превращают правительство в предмет критики. Что касается бюджетной политики, то здесь вообще необходимо ее ужесточение и ограничение бюджетных расходов, что тоже является мерой непопулярной. Так или иначе, везде, где речь идет о действительно масштабных, комплексных, последовательных изменениях, правительство связано по рукам и ногам. Поэтому, скорее всего, речь будет идти о непоследовательных полумерах. Во многом в интересах нынешней власти сделать как можно меньше, потому что, чтобы она ни делала, это создает дополнительные политические риски.
- То есть у нас продолжится ручное управление экономикой и политическими процессами?
- Я считаю это практически неизбежным при нынешней расстановке политических сил. Поля для маневра и проведения последовательных масштабных реформ у нынешней политической власти в России не существует.
- Какие задачи стоят перед "Единой Россией"?
- Исходя из того, что мы знаем о социальных изменениях в российском обществе, главная проблема "Единой России" состоит в том, что она в принципе базируется на устаревшей электоральной модели. ЕР формировалась и добилась наибольших политических успехов в период, когда российское общество было достаточно однородным и в стране существовал массовый центристский электорат, который и составлял основную политическую базу ЕР. Сейчас, в последние годы, российское население все более поляризуется на два лагеря с принципиально разными ценностями и запросами. С одной стороны, это левопопулистское традиционное большинство, часть из которого раньше голосовала за ЕР, но сейчас оно все больше склоняется к партиям левой оппозиции, в частности, "Справедливой России", коммунистам, а отчасти жириновцам. С другой - население крупных городов, средний класс, которое голосует за ту часть социальных и политических изменений, которые ЕР в принципе не может предоставить. Это правовое государство, конкурентная политическая система и ограничение влияния рентоориентированных группировок на политическую власть. А поскольку ЕР, по сути дела, является неотъемлемой частью этой системы влияния рентополучателей, она не может апеллировать к этой части населения. Таким образом, ЕР сейчас как бы стоит на двух расползающихся стульях, и расстояние между этими электоральными стульями все более растет. Рано или поздно ЕР окажется между стульев и лишится какой-либо массовой политической базы. Видимо, это наиболее серьезный риск для будущего ЕР.
- Как вы считаете, ей поможет ребрендинг?
- Ребрендинг этому не поможет, потому что ЕР нужно либо сдвигаться сильно влево, а это означает еще большую конфронтацию с городским населением сегодня, либо сдвигаться сильно вправо, и при этом порывать с интересами узких рентоориентированных группировок, которые обладают огромным контролем над нынешней властью. Ни то, ни другое для ЕР не является реалистичным решением.
- А что делать парламентской оппозиции? Нужно ли ей меняться?
- Левой системной оппозиции, безусловно, надо обновлять лидерство. Это необходимо, в первую очередь, коммунистической партии, руководство которой состарилось и неспособно выйти за рамки традиционного пожилого электората, хотя есть большой потенциал голосования за левые партии у более молодого населения вне крупных городов. Но это необходимо и другим партиям. В частности, такой вопрос, судя по всему, стоит и у "Справедливой России", потому что мы видим, что Миронов является далеко не самой сильной фигурой, которая, скорее, создает проблемы для партии и, если у эсеров есть много харизматичных политиков верхнего эшелона, то сам Сергей Миронов к их числу, безусловно, не относится.
- А как вы считаете, кто мог бы возглавить "Справедливую Россию"?
- Мне об этом трудно судить, но проблема обновления руководства, безусловно, там стоит.
- Если вернуться к "Единой России", есть ли шанс, что Медведев возглавит партию?
- "Единая Россия" сейчас является частью политической проблемы, а не частью политического решения. Для Медведева, который сам по себе является ослабленной политической фигурой, коалиция и прямая ассоциация с ЕР еще более усугубляет его и без того сложное политическое положение. Поэтому если Медведев и примет решение возглавить партию ЕР, то это решение будет нерациональным и крайне рискованным для него.
- Может ли в обозримом будущем кардинально измениться соотношение сил на левом фланге? Незыблемо ли лидерство КПРФ, или может появиться партия социал-демократического толка, которая перехватит на этом поле инициативу?
- Ситуация на левом фланге интересна тем, что там существует реальная, сильная конкуренция сложившихся, оформившихся политических партий. И это создает потенциал для очень интересного развития событий. Ну, например, омоложение руководства КПРФ может привести к довольно быстрой трансформации КПРФ в социал-демократическое движение, и для этого там есть немалые предпосылки. КПРФ и сейчас уже включает в свой состав немало бизнесменов, которые подумывают на эту тему. Что касается "Справедливой России", то эта партия чрезвычайно гибкая в идеологическом плане, она имеет очень сильный верхний эшелон политического актива, который обладает харизматическими качествами и эффективно участвует в выборах, и в этом плане СР имеет возможности очень гибкого позиционирования на левом фланге и эффективной конкуренции с КПРФ. Поэтому здесь мы можем следить за развитием событий. Я не исключаю, что на следующих парламентских выборах левые оппозиционные партии получат большинство голосов в Государственной Думе.
- Как вы можете объяснить феномен Владимира Жириновского? Почему у него традиционно такая относительно высокая поддержка в российском обществе?
- Я думаю, что это проблема общей серости фона российского политического лидерства. Жириновский конкурирует с политиками, которые уже давно находятся на политическом Олимпе. Это люди, давно не сменявшиеся и не испытывающие давления и конкуренции со стороны новых лидеров. Я думаю, было бы очень интересно посмотреть, как Жириновский чувствовал бы себя в ходе выборов, если бы его главным конкурентом был Дмитрий Рогозин, который, безусловно, является гораздо более эффективным и перспективным публичным политиком современного типа на этом фланге.
- Можно ли утверждать, что в России увеличивается разрыв в благосостоянии граждан, проживающих в провинции, сельских областях и в крупных городах, промышленных центрах?
- Катастрофического роста неравенства в стране не происходит. Некоторый рост неравенства наблюдается, но в целом эти показатели достаточно стабильные. Уровень неравенства в России действительно велик, он выше, чем в Западной Европе, но сопоставим с такой похожей на Россию, пространственно протяженной страной, как США. Поэтому с точки зрения нашего неравенства в этом нет ничего экстраординарного, что делало бы невозможным продолжение существования нашей страны.
- Есть ли вероятность, что Ходорковский все-таки будет помилован?
- Безусловно, вероятность помилования Ходорковского существует, но это будет, скорее всего, расцениваться как признак дальнейшего политического ослабления властей. И такой сигнал, возможно, Владимир Путин не хотел бы подавать российскому обществу.
- Как вы считаете, есть ли вероятность того, что Путин в 2018 году может пойти на второй президентский срок?
- При такой высокой неопределенности политических тенденций и настроений в стране говорить о 2018 годе сейчас бесперспективно. Наиболее вероятный сценарий пока состоит в том, что, собственно, уровень политического доверия к самому Владимиру Путину к тому времени существенно ослабеет, и он окажется в положении Бориса Ельцина конца 90-х годов, когда его главной проблемой будет стратегия выхода и поиск преемника.
- Не совершил ли он ошибку в 2008 году, заняв пост премьер-министра?
- История не знает сослагательных наклонений. Кто из нас в 2008 году мог предположить, что политическая обстановка в Москве в 2012 году будет такой, какая она есть сейчас? Этого не знал никто, и в свете этих знаний мы, конечно, можем рассуждать о том, что кто-то делал какие-то ошибки. Тогда эти действия и решения принимались в совершенно другой общественно-политической ситуации, когда никто не мог уверенно предсказывать, что политические настроения населения настолько глубоко изменятся.
- Телевидение стало фактором, который усугубил недоверие к власти. Создание общественного ТВ сможет решить эту проблему?
- Мне кажется, что даже в нынешнем своем состоянии центральные телеканалы так или иначе уже утратили свою роль жесткого идеологического фильтра. И через них даже в российскую глубинку уже проникают новые идеи, характерные для крупных городов, и в этом плане центральное телевидение уже является важным элементом распространения новых идей в обществе. Что касается того, что будет, если появится общественное телевидение, безусловно, это может ускорить распространение новых идей и запрос на изменения в российской периферии. Но дело в том, что российская глубинка уже сейчас не изолирована от этих тенденций. Например, существуют региональные телеканалы, которые имеют очень высокие рейтинги просмотра и формируют свой контент независимо от центральных телеканалов. В некоторых случаях эти телевизионные каналы гораздо более свободны, чем центральное ТВ, в том числе в освещении федеральной повестки.
Доступ в интернет сейчас уже не ограничен только крупными городами. И в целом около половины населения пользуется доступом в интернет, а те, кто такого доступа не имеют, имеют доступ к независимой прессе, которая во многом черпает контент из интернета. Поэтому, в принципе, критический взгляд на существующую ситуацию в стране уже имеет возможность достигнуть практически каждого человека в России, и в этом плане изменение политики центральных телеканалов уже не является решающим фактором.
- Что вы думаете о возвращении прямых выборов губернаторов?
- Если подтвердится наша гипотеза о быстром распространении недовольства в условиях сложившейся ситуации на периферию российского общества, в глубинку, в регионы, то выборы губернаторов приведут к кардинальной трансформации политической ситуации в стране. Это будет примерно так, как происходило с Михаилом Горбачевым в конце 80-х годов, когда выборы в республиканские парламенты дали гораздо большую легитимность местным республиканским лидерам и создали для них стимулы оппонировать ослабленной центральной власти. В России идущие на более открытые выборы губернаторы могут получить дополнительный потенциал легитимности. И они будут мотивированно оппонировать федеральным властям, потому что федеральные власти будут терять популярность, а недовольное население будет ждать от губернаторов протестных действий. И это будет иметь последствия в чем-то похожие на то, что происходило с Советским Союзом в конце 1980-х годов, то есть ослабление центральной власти в пользу тогда еще республиканских властей. Потом это перекинулось и на внутрироссийскую федеральную власть в начале 90-х годов...
Я думаю, что когда Москва в конце прошлого года предложила этот сценарий, она исходила из предположения о том, что глубинка по-прежнему лояльна Кремлю. Но этот сценарий, возможно, не реализуется. Но об этом мы сможем гораздо более достоверно судить после нашего исследования. Пока это только гипотеза.
- У вас такие неутешительные прогнозы. Получается, что бы власть ни сделала, все равно никаких вариантов нет?
- Да, для власти, конечно. Она находится в поле тенденции падения доверия, эта тенденция никуда не исчезла, она распространяется на новые группы населения, и в таких ситуациях свобода маневра у любой власти обычно сужается. Это проблема Горбачева конца 80-х, проблема Ельцина конца 90-х, и здесь российской власти не позавидуешь. Она вынуждена маневрировать в очень узком коридоре, и это коридор, не имеющий оптимальных решений.
- И еще при неблагоприятной экономической конъюнктуре...
При экономической конъюнктуре, которая может обернуться кризисом. Пока она благоприятна, но проблема в том, что все риски в сторону понижения, а не в сторону повышения.
Источник:
https://ria.ru/interview/20120314/593787664.html
