- Katılım
- 12 Ara 2017
- Mesajlar
- 422
- Tepkime puanı
- 451
- Puanları
- 193
Arthur Khachuyan, Social Data Hub: on the features of working with a paranoid state, the rules of data collection and the role of the bloody agent
The state should ensure the safety of citizens, but officials and security officials turn to IT hipsters for the technical execution of tasks. It’s hard for a startup to get a government order to process sensitive data directly, because status and communications play a big role in this market. At the same time, all companies working with big data have to work closely with the state due to the specifics of the market. This trend exists all over the world, but Russia has its own specifics. The 26-year-old Arthur Khachuyan managed to create in just four years the company , which serves all Russian security departments. He used to work at the Apostle Agency of Tina Kandelaki, and in 2014 he left, taking with him a team and customers. In addition to Fubutech, which is aimed at government orders, it also has a second brand - Social Data Hub (the team has only one team in both projects), which often appears in the media field, including with ethically controversial projects. Last fall, Social Data Hub launched service to track the behavior of children in social networks “Parental Control” (now “Parental Care”), and in March this counter people who supported the media boycott in the campaign against the deputy Leonid Slutsky, who harassed journalists. Arthur Khachuyan told Inc. how he learned to work with the state, despite the paranoia of civil servants, what you need to be prepared for when working with officials and why blocking Telegram will not help in the fight against terrorism.
About Telegram Blocking
Our state is competent enough to calculate terrorists without Telegram. There are two categories of conditional terrorists. The former are recruiting people in social networks, the latter agree on something in secret chats - they want to hunt for them. And in my opinion, the first are more dangerous.
Even before going to secret chats, everyone will be found and identified. I once asked a cabinet friend why no one had shot at the White House with any large weapons. He replied: "At the moment when a person thinks about buying this weapon and at least tries to do something, we will immediately come to him."
Telegram's social responsibility level is enough to fight terrorism. He actively removes all channels where ISIS recruits people. This level should be envied by Mail.Ru Group, which removes much less content from public access. It is beneficial for them that they are the largest porn tracker in the country.
To some extent, the state should have access to correspondence, if it is really counteraction to terrorism. Unfortunately, there is no competent public authority to oversee this activity.
Telegram audience in Russia will only increase many times.
If people stayed on the rutracker (the largest Russian torrent tracker blocked on the territory of the country according to the joint lawsuit of the publishers Exmo and S. B. A. Production in 2015, - Inc. ), then in Telegram it will definitely remain. At least all the government officials I talked to are on Telegram.
Owner of Social Data Hub and Fubutech Technologies. The first focuses on commercial orders (usually receives them from advertising agencies and does not contact customers directly), the second - on state ones. Both companies have the same team of 57 people. The core of the team is the former cybernetics department of the Apostol advertising agency Tina Kandelaki, who was headed by Khachuyan. In 2014, the team left with a scandal and stole part of government orders. For the first money, customers were able to buy server capacities, the high cost of which, according to the entrepreneur, is a serious threshold for entering the Big Data market.
Photo: Vlad Shatilo / Inc.
On the intricacies of working for the state
The state is an undying client. Gos order something every year, they will always need something. If a company dynamically develops its products, it always has something to offer.
You can’t work with the state not in white, because if something goes wrong, you will be raped immediately and sent to the Crosses. The state is a machine that does not need to be given a reason to have leverage. Therefore, our salaries and insurance are absolutely white.
Nobody wants to work with our state. I have one friend of the state who is not brought water on time to the office. As I come to them - they never have water in the cooler. Simply, no one wants to contact their office - everyone is afraid of them. They believe that the responsibility is too great, that the benefits of cooperation are not comparable with the risks.
Word of mouth works well on the state market: you do something good for one person, and then this person tells everyone about you.
It is important for the state that the executor of the task sat in a certain place, had certain views. Therefore, we sell our solutions through companies with licenses. They have an office in the territory of the former state institution, people aged 40+, all with higher education and in suits. And our Fubutech Technologies: CEO with ******** [non-standard] hairdo, three have a criminal record for drugs (one was almost closed), almost no one has higher education. Who goes to the meetings of Navalny, who yells obscenities in social networks. Who will the state work with?
There are companies that win 100% of the tenders they enter. Win out of ties. This state - nothing can be done about it. We see 50% of the market and refuse about half of the tenders, because there is someone there, and we do not spend time on this.
You can remind yourself about half a year after the tender, because they either will not implement anything or they will sell an expensive solution that will not work. In 95% of cases, we receive orders like this. This is not very honest, and we are offended. But now the main thing is that everyone knows that we make these decisions.
We do not work with secret or top secret data. Standard case: a murder occurred, and the Ministry of Internal Affairs unloads to us 300 thousand numbers received from a mobile operator, which were within a kilometer radius. They upload a list of these numbers to us, and from them we leave 15 or 20 pieces.
Each government client comes and asks to make a search system for text references in all sources. They always have a good task, for example, the search for extremists and pedophiles. But when the amount of data is large, they cannot find anything by mention.
The Foreign Ministry is very fond of analyzing online games for what people play for: for Americans versus Russians or for Russians versus Chinese. Seriously. They analyze films about who the main villain is: Russia or not. For them, this is part of the agenda.
In 2018, the volume of the global Big Data market is likely to will surpass a mark of $ 40 billion. In 2016, the market leaders, according to Statista, were IBM (revenue from Big Data - more than $ 1.5 billion), HP and SAP (revenue from both companies from Big Data - less than $ 1 billion). On solutions for the state, as well as medical and financial industries in 2016 accounted for more than half of the total data market.
Judging by polls medium and large businesses, 62% of top managers of medium and large companies in the UK and the USA intended to introduce machine learning to work with big data in 2017-2018.
About Reputation
We collect data without the permission of end users, that is, including, doing the same thing as Cambridge analytica but in the Russian market. The girl posted on Facebook the information that she was pregnant, we looked at the text and date of publication, remembered what month she was. Two years later, when a client comes to us and asks to find a woman with a two-year-old child, we will transfer the data to the advertising platform without her permission, and she will be shown an advertisement.
In fact, Cambridge Analytica did nothing of the kind. Well done guys, elections in the USA are a cool info line. Maybe they didn’t get this data quite ethically, but it’s absolutely legal. Officially, this data was obtained with the permission of people who registered a huge number of applications such as tests on Facebook. You pass the test, they give you an answer, and at that moment your data is saved. All this is spelled out in a privacy policy that no one ever reads.
When a person writes in the public domain that he has a car and that he has a child, and sees an advertisement for a child seat - well, who is to blame? He said it himself. Let him close his account then. Same thing with Getcontact . It was unethical, I agree, but not illegal.
I do not want to disclose the financial performance of the company and have a reputation as a bloody agent. Suppose tomorrow I say that I am earning 10 billion from the sale of data to the state. This will not affect the reputation very well, in my opinion. When another generation of people changes and their attitude towards the state changes, we can already talk about numbers.
About the risk of doing business in Russia
Sooner or later, the state and the commercial market will meet interests in certain projects: will want to receive data about the same people for example. Someone from the state will come and say not to sell to the market. And the market will say: “You are shit, you are working with Putin.” Now there is no such thing. None of the clients said this. Although, maybe, of course, they don’t speak into the eyes.
If the state tries to squeeze my business from me, everything will simply break. I bet that without me it won’t work. None of my people will work with the state. If pressed, then with me. And I'm not a very depressing person.
No one except me knows how much money we earn. I do not give anyone access to the financial system. None of the commercial guys know who and what projects we are doing. Accounting is already automated. The arrival of money, acts, accounts, closing and opening documents, salary and tax deduction - everything happens automatically.
I alone am responsible for all. This is not very correct, from the point of view of the leadership, because if something happens to me, everything will be hurt. So far, I just have not found a person suitable for this work, whom I could trust. When we are not 57, but 570, then it makes sense to find an executive director who will do this.
After a series of threatening letters, we try not to advertise the identities of our employees. No one writes in social networks where he works, rarely post pictures with the team. Some letters were funny in style: “Bastards, it’s interesting to know: if I come and burn myself in your office, will this make you think that you are doing a bad thing?” But there are serious threats.
We all have a very high level of paranoia. The reason for this is global emotional idiocy.
We try to conduct meetings in a neutral territory or in a client’s territory. I always order food at a neighboring address: I go out and meet at a neighboring entrance.
We want to get all the money and fully automate all the processes here. When we do this, we will move abroad. Ideally, I want to do in Russia what DARPA and Palantir do in America. Engage in advanced developments - all sorts of robots, chips, and so on. We still have great potential here.
On the differences between Russian and Western markets
In our market, people practically do not think ahead: the task here and now is to devour a piece, grab customers, fill them up with spam, - The main thing is that they just buy. Such a story as customer experience (customer experience of interacting with a company - Inc. ), in Russia there is practically no customer journey map (consumer travel map - Inc. ) also no.
In Russia, personal data belongs to a specific person, and in Europe and America, the social network is responsible for this data, China has its own strange legislative system. Because of this, not all data can be collected and processed. As a result, the accuracy of our algorithms decreases.
Abroad, brands begin to prepare customers from birth. The marketing budget for the child has already been threatened, although the time for sale will come only when he is 16. We do not have this. We trick ads into the target audience and eat them all. And then do not give a shit that the client will buy your shit and will go with him, telling everyone that this is shit.
In Europe, people interact differently with content, so our models that work in Russia should be adjusted there. The script, which brings 35% of superprofits in Russia, in Europe will bring 7%. To correct it, you need to get the data of the 10 largest retailers that cover a large audience, and learn from their model. Now they are being met by our partners, who are already selling abroad, but this is not such a quick process. Here it took us 2-3 years. I think that there will be needed 2.
Stupidly, we are not interested in money; we are trying to find strategic partners. In my hands is a bonanza and technologies that will make it possible to earn a trillion, and I don’t want to share with someone just for money. Our partners could be large consulting companies such as Deloitte or PWC.
In America, no one will work with me because I am an agent of the bloody regime. What we are doing for the state here, nobody will buy from us abroad. The maximum that we can count on is the CIS countries. We already have several state customers in Kazakhstan.
***
Source: Arthur Khachuyan, Social Data Hub: on the features of working with a paranoid state, the rules of data collection and the role of the bloody agent
The state should ensure the safety of citizens, but officials and security officials turn to IT hipsters for the technical execution of tasks. It’s hard for a startup to get a government order to process sensitive data directly, because status and communications play a big role in this market. At the same time, all companies working with big data have to work closely with the state due to the specifics of the market. This trend exists all over the world, but Russia has its own specifics. The 26-year-old Arthur Khachuyan managed to create in just four years the company , which serves all Russian security departments. He used to work at the Apostle Agency of Tina Kandelaki, and in 2014 he left, taking with him a team and customers. In addition to Fubutech, which is aimed at government orders, it also has a second brand - Social Data Hub (the team has only one team in both projects), which often appears in the media field, including with ethically controversial projects. Last fall, Social Data Hub launched service to track the behavior of children in social networks “Parental Control” (now “Parental Care”), and in March this counter people who supported the media boycott in the campaign against the deputy Leonid Slutsky, who harassed journalists. Arthur Khachuyan told Inc. how he learned to work with the state, despite the paranoia of civil servants, what you need to be prepared for when working with officials and why blocking Telegram will not help in the fight against terrorism.
About Telegram Blocking
Our state is competent enough to calculate terrorists without Telegram. There are two categories of conditional terrorists. The former are recruiting people in social networks, the latter agree on something in secret chats - they want to hunt for them. And in my opinion, the first are more dangerous.
Even before going to secret chats, everyone will be found and identified. I once asked a cabinet friend why no one had shot at the White House with any large weapons. He replied: "At the moment when a person thinks about buying this weapon and at least tries to do something, we will immediately come to him."
Telegram's social responsibility level is enough to fight terrorism. He actively removes all channels where ISIS recruits people. This level should be envied by Mail.Ru Group, which removes much less content from public access. It is beneficial for them that they are the largest porn tracker in the country.
To some extent, the state should have access to correspondence, if it is really counteraction to terrorism. Unfortunately, there is no competent public authority to oversee this activity.
Telegram audience in Russia will only increase many times.
If people stayed on the rutracker (the largest Russian torrent tracker blocked on the territory of the country according to the joint lawsuit of the publishers Exmo and S. B. A. Production in 2015, - Inc. ), then in Telegram it will definitely remain. At least all the government officials I talked to are on Telegram.
Owner of Social Data Hub and Fubutech Technologies. The first focuses on commercial orders (usually receives them from advertising agencies and does not contact customers directly), the second - on state ones. Both companies have the same team of 57 people. The core of the team is the former cybernetics department of the Apostol advertising agency Tina Kandelaki, who was headed by Khachuyan. In 2014, the team left with a scandal and stole part of government orders. For the first money, customers were able to buy server capacities, the high cost of which, according to the entrepreneur, is a serious threshold for entering the Big Data market.
Photo: Vlad Shatilo / Inc.
On the intricacies of working for the state
The state is an undying client. Gos order something every year, they will always need something. If a company dynamically develops its products, it always has something to offer.
You can’t work with the state not in white, because if something goes wrong, you will be raped immediately and sent to the Crosses. The state is a machine that does not need to be given a reason to have leverage. Therefore, our salaries and insurance are absolutely white.
Nobody wants to work with our state. I have one friend of the state who is not brought water on time to the office. As I come to them - they never have water in the cooler. Simply, no one wants to contact their office - everyone is afraid of them. They believe that the responsibility is too great, that the benefits of cooperation are not comparable with the risks.
Word of mouth works well on the state market: you do something good for one person, and then this person tells everyone about you.
It is important for the state that the executor of the task sat in a certain place, had certain views. Therefore, we sell our solutions through companies with licenses. They have an office in the territory of the former state institution, people aged 40+, all with higher education and in suits. And our Fubutech Technologies: CEO with ******** [non-standard] hairdo, three have a criminal record for drugs (one was almost closed), almost no one has higher education. Who goes to the meetings of Navalny, who yells obscenities in social networks. Who will the state work with?
There are companies that win 100% of the tenders they enter. Win out of ties. This state - nothing can be done about it. We see 50% of the market and refuse about half of the tenders, because there is someone there, and we do not spend time on this.
You can remind yourself about half a year after the tender, because they either will not implement anything or they will sell an expensive solution that will not work. In 95% of cases, we receive orders like this. This is not very honest, and we are offended. But now the main thing is that everyone knows that we make these decisions.
We do not work with secret or top secret data. Standard case: a murder occurred, and the Ministry of Internal Affairs unloads to us 300 thousand numbers received from a mobile operator, which were within a kilometer radius. They upload a list of these numbers to us, and from them we leave 15 or 20 pieces.
Each government client comes and asks to make a search system for text references in all sources. They always have a good task, for example, the search for extremists and pedophiles. But when the amount of data is large, they cannot find anything by mention.
The Foreign Ministry is very fond of analyzing online games for what people play for: for Americans versus Russians or for Russians versus Chinese. Seriously. They analyze films about who the main villain is: Russia or not. For them, this is part of the agenda.
In 2018, the volume of the global Big Data market is likely to will surpass a mark of $ 40 billion. In 2016, the market leaders, according to Statista, were IBM (revenue from Big Data - more than $ 1.5 billion), HP and SAP (revenue from both companies from Big Data - less than $ 1 billion). On solutions for the state, as well as medical and financial industries in 2016 accounted for more than half of the total data market.
Judging by polls medium and large businesses, 62% of top managers of medium and large companies in the UK and the USA intended to introduce machine learning to work with big data in 2017-2018.
About Reputation
We collect data without the permission of end users, that is, including, doing the same thing as Cambridge analytica but in the Russian market. The girl posted on Facebook the information that she was pregnant, we looked at the text and date of publication, remembered what month she was. Two years later, when a client comes to us and asks to find a woman with a two-year-old child, we will transfer the data to the advertising platform without her permission, and she will be shown an advertisement.
In fact, Cambridge Analytica did nothing of the kind. Well done guys, elections in the USA are a cool info line. Maybe they didn’t get this data quite ethically, but it’s absolutely legal. Officially, this data was obtained with the permission of people who registered a huge number of applications such as tests on Facebook. You pass the test, they give you an answer, and at that moment your data is saved. All this is spelled out in a privacy policy that no one ever reads.
When a person writes in the public domain that he has a car and that he has a child, and sees an advertisement for a child seat - well, who is to blame? He said it himself. Let him close his account then. Same thing with Getcontact . It was unethical, I agree, but not illegal.
I do not want to disclose the financial performance of the company and have a reputation as a bloody agent. Suppose tomorrow I say that I am earning 10 billion from the sale of data to the state. This will not affect the reputation very well, in my opinion. When another generation of people changes and their attitude towards the state changes, we can already talk about numbers.
About the risk of doing business in Russia
Sooner or later, the state and the commercial market will meet interests in certain projects: will want to receive data about the same people for example. Someone from the state will come and say not to sell to the market. And the market will say: “You are shit, you are working with Putin.” Now there is no such thing. None of the clients said this. Although, maybe, of course, they don’t speak into the eyes.
If the state tries to squeeze my business from me, everything will simply break. I bet that without me it won’t work. None of my people will work with the state. If pressed, then with me. And I'm not a very depressing person.
No one except me knows how much money we earn. I do not give anyone access to the financial system. None of the commercial guys know who and what projects we are doing. Accounting is already automated. The arrival of money, acts, accounts, closing and opening documents, salary and tax deduction - everything happens automatically.
I alone am responsible for all. This is not very correct, from the point of view of the leadership, because if something happens to me, everything will be hurt. So far, I just have not found a person suitable for this work, whom I could trust. When we are not 57, but 570, then it makes sense to find an executive director who will do this.
After a series of threatening letters, we try not to advertise the identities of our employees. No one writes in social networks where he works, rarely post pictures with the team. Some letters were funny in style: “Bastards, it’s interesting to know: if I come and burn myself in your office, will this make you think that you are doing a bad thing?” But there are serious threats.
We all have a very high level of paranoia. The reason for this is global emotional idiocy.
We try to conduct meetings in a neutral territory or in a client’s territory. I always order food at a neighboring address: I go out and meet at a neighboring entrance.
We want to get all the money and fully automate all the processes here. When we do this, we will move abroad. Ideally, I want to do in Russia what DARPA and Palantir do in America. Engage in advanced developments - all sorts of robots, chips, and so on. We still have great potential here.
On the differences between Russian and Western markets
In our market, people practically do not think ahead: the task here and now is to devour a piece, grab customers, fill them up with spam, - The main thing is that they just buy. Such a story as customer experience (customer experience of interacting with a company - Inc. ), in Russia there is practically no customer journey map (consumer travel map - Inc. ) also no.
In Russia, personal data belongs to a specific person, and in Europe and America, the social network is responsible for this data, China has its own strange legislative system. Because of this, not all data can be collected and processed. As a result, the accuracy of our algorithms decreases.
Abroad, brands begin to prepare customers from birth. The marketing budget for the child has already been threatened, although the time for sale will come only when he is 16. We do not have this. We trick ads into the target audience and eat them all. And then do not give a shit that the client will buy your shit and will go with him, telling everyone that this is shit.
In Europe, people interact differently with content, so our models that work in Russia should be adjusted there. The script, which brings 35% of superprofits in Russia, in Europe will bring 7%. To correct it, you need to get the data of the 10 largest retailers that cover a large audience, and learn from their model. Now they are being met by our partners, who are already selling abroad, but this is not such a quick process. Here it took us 2-3 years. I think that there will be needed 2.
Stupidly, we are not interested in money; we are trying to find strategic partners. In my hands is a bonanza and technologies that will make it possible to earn a trillion, and I don’t want to share with someone just for money. Our partners could be large consulting companies such as Deloitte or PWC.
In America, no one will work with me because I am an agent of the bloody regime. What we are doing for the state here, nobody will buy from us abroad. The maximum that we can count on is the CIS countries. We already have several state customers in Kazakhstan.
***
Source: Arthur Khachuyan, Social Data Hub: on the features of working with a paranoid state, the rules of data collection and the role of the bloody agent
Original message
Артур Хачуян, Social Data Hub: об особенностях работы с параноидальным государством, правилах сбора данных и роли агента кровавого режима
Государство должно обеспечивать безопасность граждан, но за техническим исполнением задач чиновники и силовики обращаются к IT-хипстерам. Стартапу тяжело получить госзаказ на обработку чувствительных данных напрямую, потому что большую роль на этом рынке играют статус и связи. При этом всем компаниям, работающим с большими данными, приходится тесно взаимодействовать с государством в силу специфики рынка. Этот тренд существует во всем мире, но в России — своя специфика. У 26-летнего Артура Хачуяна получилось всего за четыре года создать компанию, которая обслуживает все российские ведомства, отвечающие за безопасность. Раньше он работал в агентстве «Апостол» Тины Канделаки, а в 2014 году ушел, прихватив с собой команду и заказчиков. Помимо нацеленного на госзаказы Fubutech, у него есть и второй бренд — Social Data Hub (команда в обоих проектах одна), часто возникающий в медийном поле, в том числе со спорными, с этической точки зрения, проектами. Осенью прошлого года Social Data Hub запустила сервис для отслеживания поведения детей в соцсетях «Родительский контроль» (теперь «Родительская опека»), а в марте этого — счетчик людей, поддержавших бойкот СМИ в кампании против депутата Леонида Слуцкого, домогавшегося журналисток. Артур Хачуян рассказал Inc., как он научился работать с государством, несмотря на паранойю госслужащих, к чему надо быть готовым при работе с чиновниками и почему блокировка Telegram не поможет в борьбе с терроризмом.
О блокировке Telegram
Наше государство достаточно компетентно, чтобы вычислить террористов и без Telegram. Есть две категории условных террористов. Первые вербуют народ в соцсетях, вторые договариваются о чем-то в секретных чатах — за ними хотят охотиться. А опаснее, на мой взгляд, первые.
Еще до перехода в секретные чаты всех найдут и идентифицируют. Я один раз спросил у кабинетного товарища, почему никто до сих пор не выстрелил в Белый дом из какого-нибудь большого оружия. Он ответил: «В тот момент, когда человек подумает о покупке этого оружия и хоть что-то попытается сделать, мы сразу же к нему придем».
Уровня социальной ответственности Telegram вполне достаточно, чтобы бороться с терроризмом. Он активно удаляет все каналы, где ИГИЛ вербует людей. Этому уровню должна позавидовать Mail.Ru Group, которая удаляет гораздо меньше контента из публичного доступа. Им выгодно, что они — крупнейший порнотрекер в стране.
В какой-то мере государство должно иметь доступ к переписке, если это действительно противодействие терроризму. К сожалению, нет компетентного публичного органа, который бы контролировал эту деятельность.
Аудитория Telegram в России только многократно увеличится.
Если люди остались на рутрекере (крупнейший российский торрент-трекер, заблокированный на территории страны по объединённому иску издательств «Эксмо» и «С. Б. А. Продакшн» в 2015 году, — Inc.), то в Telegram она точно останется. По крайней мере, все госслужащие, с которыми я общался, сидят в Telegram.
Владелец компании Social Data Hub и Fubutech Technologies. Первая ориентируется на коммерческие заказы (обычно получает их от рекламных агентств и не контактирует с клиентами напрямую), вторая — на государственные. В обеих компаниях работает одна и та же команда из 57 человек. Ядро команды — бывший отдел кибернетики рекламного агентства «Апостол» Тины Канделаки, который возглавлял Хачуян. В 2014 году команда ушла со скандалом и увела часть госзаказов. На первые деньги от клиентов удалось купить серверные мощности, высокая стоимость которых, по мнению предпринимателя, является серьезным порогом входа на рынок Big Data.
Фото: Влад Шатило/Inc.
О тонкостях работы на государство
Государство — это неумирающий клиент. Госы каждый год заказывают что-то, им постоянно что-то будет нужно. Если компания динамично развивает свои продукты — ей всегда есть что предложить.
С государством нельзя работать не в белую, потому что если что-то пойдет не так, тебя сразу изнасилуют и отправят в Кресты. Государство — такая машина, которой не нужно давать повода иметь рычаги давления. Поэтому у нас и зарплаты, и страховки абсолютно белые.
С нашим государством никто не хочет работать. У меня есть один знакомый гос, которому не привозят вовремя воду в офис. Как к ним приеду — у них никогда нет воды в кулере. Просто никто не хочет с их конторой связываться — все их боятся. Считают, что ответственность слишком большая, что выгода от сотрудничества не сопоставима с рисками.
На госрынке хорошо работает сарафанное радио: делаешь что-то хорошее для кого-то одного, и дальше этот человек всем о тебе рассказывает.
Для государства важно, чтобы исполнитель задачи сидел в определенном месте, имел определенные взгляды. Поэтому мы продаем свои решения через компании с лицензиями. У них офис на территории бывшего госучреждения, люди возраста 40+, все с высшим образованием и в костюмах. И наш Fubutech Technologies: гендиректор с ******** [нестандартной] прической, у троих есть судимость за наркотики (одного чуть не закрыли), высшего образования нет почти ни у кого. Кто на митинги Навального ходит, кто матом орет в соцсетях. С кем будет работать государство?
Есть такие компании, которые выигрывают 100% тендеров, в которые заходят. Выигрывают из-за связей. Это государство — с этим ничего не сделать. Мы видим 50% рынка и отказываемся примерно от половины тендеров, потому что там находится кто-то, и мы не тратим на это время.
Можно напомнить о себе через полгода после тендера, потому что те либо ничего не внедрят, либо продадут дорогое решение, которое не будет работать. В 95% случаев мы получаем заказы так. Это не очень честно, и нам обидно. Но сейчас главное, что все знают, что эти решения делаем мы.
Мы не работаем с секретными или совершенно секретными данными. Стандартный кейс: произошло убийство, и МВД выгружает нам полученные от мобильного оператора 300 тыс. номеров, которые были в радиусе километра. Они выгружают нам список этих номеров, и из них мы оставляем 15 или 20 штук.
Каждый государственный клиент приходит и просит сделать систему поиска по текстовым упоминаниям во всех источниках. У них всегда благая задача, например поиск экстремистов и педофилов. Но когда объем данных большой — они ничего не могут найти по упоминаниям.
В МИД очень любят анализировать онлайн-игры на предмет того, за кого играют люди: за американцев против русских или за русских против китайцев. Серьезно. Они анализируют фильмы на предмет того, кто там главный злодей: Россия или нет. Для них это часть повестки.
В 2018 году объем глобального рынка Big Data, вероятно, превзойдет отметку в $40 млрд. В 2016 году лидерами рынка, согласно подсчету Statista, считались компании IBM (выручка от Big Data — более $1,5 млрд), HP и SAP (выручка обеих компаний от Big Data — менее $1 млрд). На решения для государства, а также медицинской и финансовой индустрий в 2016 году приходилось больше половины от общего объема рынка данных.
Судя по опросам среднего и крупного бизнеса, 62% топ-менеджеров средних и крупных компаний в Великобритании и США намеревались внедрить машинное обучение для работы с большими данными в 2017-2018 годах.
О репутации
Мы собираем данные без разрешения конечных пользователей, то есть, в том числе, делаем то же, что и Cambridge Analytica, но на российском рынке. Девушка запостила в Facebook информацию о том, что она беременна, мы посмотрели текст и дату публикации, запомнили, на каком она месяце. Через два года, когда к нам придет клиент и попросит найти женщину с двухлетним ребенком, мы передадим данные в рекламную платформу без ее разрешения, и ей покажут рекламу.
На самом деле, Cambridge Analytica ничего такого не делала. Ребята — молодцы, выборы в США — это крутой инфоповод. Может быть, они не совсем этично получили эти данные, но абсолютно законно. Официально эти данные были получены с разрешения людей, которые зарегистрировали огромное количество приложений типа тестов в Facebook. Ты проходишь тест, тебе дают ответ, и в этот момент твои данные сохраняются. Все это прописано в политике конфиденциальности, которую никто никогда не читает.
Когда человек пишет в открытый доступ, что у него есть машина и что у него родился ребенок, и видит рекламу детского кресла — ну, кто тут виноват? Он сам это сказал. Пусть закрывает свой аккаунт тогда. То же самое с GetContact. Это было неэтично, я согласен, но не незаконно.
Я не хочу раскрывать финансовые показатели компании и иметь репутацию агента кровавого режима. Предположим, завтра я скажу, что зарабатываю 10 млрд на продаже данных государству. Это не очень хорошо скажется на репутации, на мой взгляд. Когда еще одно поколение людей сменится и поменяется отношение к государству, можно уже будет говорить о цифрах.
О риске ведения бизнеса в России
Рано или поздно у государства и коммерческого рынка пересекутся интересы в определенных проектах: захотят получать данные об одних и тех же людях например. Придет кто-то из госов и скажет не продавать рынку. А рынок скажет: «Вы говно, вы с Путиным работаете». Сейчас такого нет. Ни один из клиентов не говорил такого. Хотя, может, конечно, в глаза не говорят.
Если государство попытается отжать у меня бизнес — все просто сломается. Я делаю ставку на то, что без меня это работать не будет. Никто из моих людей не будет работать с государством. Если отжимать, то со мной. А я не очень отжимательный человек.
Никто, кроме меня, не знает, сколько денег мы зарабатываем. Я никому не даю доступ в финансовую систему. Никто из коммерческих ребят не знает, кому и какие проекты мы делаем. Бухгалтерия у нас уже автоматизирована. Приход денег, акты, счета, закрывающие и открывающие документы, зарплата и отчисление налогов — все происходит автоматически.
Я один несу за все ответственность. Это не очень правильно, с точки зрения руководства, потому что, если со мной что-то случится, все похерится. Пока я просто не нашел человека, подходящего для этой работы, которому я мог бы доверять. Когда нас будет не 57, а 570, тогда будет смысл найти исполнительного директора, который будет этим заниматься.
После череды писем с угрозами мы стараемся не афишировать личности сотрудников. В соцсетях никто не пишет, где он работает, редко постим фотки с командой. Какие-то письма были смешные в стиле: «Ублюдки, интересно знать: если я приеду и сожгу себя у вас в офисе, это заставит вас задуматься, что вы делаете плохое дело?» А бывают серьезные угрозы.
У нас всех очень высокий уровень паранойи. Виной всему глобальный эмоциональный идиотизм.
Встречи стараемся проводить на нейтральной территории либо на территории клиента. Я всегда заказываю еду на соседний адрес: выхожу и встречаю у соседнего подъезда.
Мы хотим выгрести все деньги и полностью автоматизировать все процессы здесь. Когда мы это сделаем — двинемся за рубеж. В идеале хочу сделать в России то, что делают в Америке DARPA и Palantir. Заниматься перспективными разработками — всякими роботами, чипами и так далее. У нас здесь есть еще большой потенциал.
О различиях российского и западного рынков
На нашем рынке люди практически не думают наперед: задача здесь и сейчас сожрать кусок, захапать клиентов, завалить их спамом, — главное, чтобы они просто купили. Такой истории, как customer experience (впечатление клиента от взаимодействия с компанией — Inc.), в России практически нет, customer journey map (карта путешествия потребителя — Inc.) тоже нет.
В России персональные данные принадлежат конкретному человеку, а в Европе и Америке за эти данные несет ответственность соцсеть, в Китае своя странная законодательная система. Из-за этого не все данные можно собирать и обрабатывать. В результате снижается точность наших алгоритмов.
За рубежом бренды начинают готовить клиентов с рождения. На ребенка уже угрохали маркетинговый бюджет, хотя время продажи придет, только когда ему будет 16. У нас такого нет. У нас вбухивают рекламу в целевую аудиторию и всех сжирают. А потом насрать, что клиент купит твое говно и будет ходить с ним, рассказывая всем, что это говно.
В Европе люди по-другому взаимодействуют с контентом, поэтому наши модели, которые работают в России, должны быть там скорректированы. Скрипт, который приносит 35% сверхприбыли в России, в Европе будет приносить 7%. Чтобы его корректировать, нужно получить данные 10 крупнейших ретейлеров, которые покрывают большую аудиторию, и обучиться на их модели. Сейчас с ними знакомятся наши партнеры, которые уже продают за рубежом, но это не такой быстрый процесс. Здесь нам понадобилось 2-3 года. Думаю, что там понадобится 2.
Тупо деньги нам не интересны, мы пытаемся найти стратегических партнеров. В моих руках золотое дно и технологии, которые позволят заработать триллион, и не хочется делиться с кем-то только за деньги. Нашими партнерами могли бы стать крупные консалтинговые компании типа Deloitte или PWC.
В Америке никто не будет работать со мной, потому что я агент кровавого режима. То, что мы делаем для государства здесь, за рубежом у нас никто не купит. Максимум, на что мы можем рассчитывать, — это страны СНГ. У нас уже есть несколько госклиентов в Казахстане.
***
Источник:Артур Хачуян, Social Data Hub: об особенностях работы с параноидальным государством, правилах сбора данных и роли агента кровавого режима
Государство должно обеспечивать безопасность граждан, но за техническим исполнением задач чиновники и силовики обращаются к IT-хипстерам. Стартапу тяжело получить госзаказ на обработку чувствительных данных напрямую, потому что большую роль на этом рынке играют статус и связи. При этом всем компаниям, работающим с большими данными, приходится тесно взаимодействовать с государством в силу специфики рынка. Этот тренд существует во всем мире, но в России — своя специфика. У 26-летнего Артура Хачуяна получилось всего за четыре года создать компанию, которая обслуживает все российские ведомства, отвечающие за безопасность. Раньше он работал в агентстве «Апостол» Тины Канделаки, а в 2014 году ушел, прихватив с собой команду и заказчиков. Помимо нацеленного на госзаказы Fubutech, у него есть и второй бренд — Social Data Hub (команда в обоих проектах одна), часто возникающий в медийном поле, в том числе со спорными, с этической точки зрения, проектами. Осенью прошлого года Social Data Hub запустила сервис для отслеживания поведения детей в соцсетях «Родительский контроль» (теперь «Родительская опека»), а в марте этого — счетчик людей, поддержавших бойкот СМИ в кампании против депутата Леонида Слуцкого, домогавшегося журналисток. Артур Хачуян рассказал Inc., как он научился работать с государством, несмотря на паранойю госслужащих, к чему надо быть готовым при работе с чиновниками и почему блокировка Telegram не поможет в борьбе с терроризмом.
О блокировке Telegram
Наше государство достаточно компетентно, чтобы вычислить террористов и без Telegram. Есть две категории условных террористов. Первые вербуют народ в соцсетях, вторые договариваются о чем-то в секретных чатах — за ними хотят охотиться. А опаснее, на мой взгляд, первые.
Еще до перехода в секретные чаты всех найдут и идентифицируют. Я один раз спросил у кабинетного товарища, почему никто до сих пор не выстрелил в Белый дом из какого-нибудь большого оружия. Он ответил: «В тот момент, когда человек подумает о покупке этого оружия и хоть что-то попытается сделать, мы сразу же к нему придем».
Уровня социальной ответственности Telegram вполне достаточно, чтобы бороться с терроризмом. Он активно удаляет все каналы, где ИГИЛ вербует людей. Этому уровню должна позавидовать Mail.Ru Group, которая удаляет гораздо меньше контента из публичного доступа. Им выгодно, что они — крупнейший порнотрекер в стране.
В какой-то мере государство должно иметь доступ к переписке, если это действительно противодействие терроризму. К сожалению, нет компетентного публичного органа, который бы контролировал эту деятельность.
Аудитория Telegram в России только многократно увеличится.
Если люди остались на рутрекере (крупнейший российский торрент-трекер, заблокированный на территории страны по объединённому иску издательств «Эксмо» и «С. Б. А. Продакшн» в 2015 году, — Inc.), то в Telegram она точно останется. По крайней мере, все госслужащие, с которыми я общался, сидят в Telegram.
Владелец компании Social Data Hub и Fubutech Technologies. Первая ориентируется на коммерческие заказы (обычно получает их от рекламных агентств и не контактирует с клиентами напрямую), вторая — на государственные. В обеих компаниях работает одна и та же команда из 57 человек. Ядро команды — бывший отдел кибернетики рекламного агентства «Апостол» Тины Канделаки, который возглавлял Хачуян. В 2014 году команда ушла со скандалом и увела часть госзаказов. На первые деньги от клиентов удалось купить серверные мощности, высокая стоимость которых, по мнению предпринимателя, является серьезным порогом входа на рынок Big Data.
Фото: Влад Шатило/Inc.
О тонкостях работы на государство
Государство — это неумирающий клиент. Госы каждый год заказывают что-то, им постоянно что-то будет нужно. Если компания динамично развивает свои продукты — ей всегда есть что предложить.
С государством нельзя работать не в белую, потому что если что-то пойдет не так, тебя сразу изнасилуют и отправят в Кресты. Государство — такая машина, которой не нужно давать повода иметь рычаги давления. Поэтому у нас и зарплаты, и страховки абсолютно белые.
С нашим государством никто не хочет работать. У меня есть один знакомый гос, которому не привозят вовремя воду в офис. Как к ним приеду — у них никогда нет воды в кулере. Просто никто не хочет с их конторой связываться — все их боятся. Считают, что ответственность слишком большая, что выгода от сотрудничества не сопоставима с рисками.
На госрынке хорошо работает сарафанное радио: делаешь что-то хорошее для кого-то одного, и дальше этот человек всем о тебе рассказывает.
Для государства важно, чтобы исполнитель задачи сидел в определенном месте, имел определенные взгляды. Поэтому мы продаем свои решения через компании с лицензиями. У них офис на территории бывшего госучреждения, люди возраста 40+, все с высшим образованием и в костюмах. И наш Fubutech Technologies: гендиректор с ******** [нестандартной] прической, у троих есть судимость за наркотики (одного чуть не закрыли), высшего образования нет почти ни у кого. Кто на митинги Навального ходит, кто матом орет в соцсетях. С кем будет работать государство?
Есть такие компании, которые выигрывают 100% тендеров, в которые заходят. Выигрывают из-за связей. Это государство — с этим ничего не сделать. Мы видим 50% рынка и отказываемся примерно от половины тендеров, потому что там находится кто-то, и мы не тратим на это время.
Можно напомнить о себе через полгода после тендера, потому что те либо ничего не внедрят, либо продадут дорогое решение, которое не будет работать. В 95% случаев мы получаем заказы так. Это не очень честно, и нам обидно. Но сейчас главное, что все знают, что эти решения делаем мы.
Мы не работаем с секретными или совершенно секретными данными. Стандартный кейс: произошло убийство, и МВД выгружает нам полученные от мобильного оператора 300 тыс. номеров, которые были в радиусе километра. Они выгружают нам список этих номеров, и из них мы оставляем 15 или 20 штук.
Каждый государственный клиент приходит и просит сделать систему поиска по текстовым упоминаниям во всех источниках. У них всегда благая задача, например поиск экстремистов и педофилов. Но когда объем данных большой — они ничего не могут найти по упоминаниям.
В МИД очень любят анализировать онлайн-игры на предмет того, за кого играют люди: за американцев против русских или за русских против китайцев. Серьезно. Они анализируют фильмы на предмет того, кто там главный злодей: Россия или нет. Для них это часть повестки.
В 2018 году объем глобального рынка Big Data, вероятно, превзойдет отметку в $40 млрд. В 2016 году лидерами рынка, согласно подсчету Statista, считались компании IBM (выручка от Big Data — более $1,5 млрд), HP и SAP (выручка обеих компаний от Big Data — менее $1 млрд). На решения для государства, а также медицинской и финансовой индустрий в 2016 году приходилось больше половины от общего объема рынка данных.
Судя по опросам среднего и крупного бизнеса, 62% топ-менеджеров средних и крупных компаний в Великобритании и США намеревались внедрить машинное обучение для работы с большими данными в 2017-2018 годах.
О репутации
Мы собираем данные без разрешения конечных пользователей, то есть, в том числе, делаем то же, что и Cambridge Analytica, но на российском рынке. Девушка запостила в Facebook информацию о том, что она беременна, мы посмотрели текст и дату публикации, запомнили, на каком она месяце. Через два года, когда к нам придет клиент и попросит найти женщину с двухлетним ребенком, мы передадим данные в рекламную платформу без ее разрешения, и ей покажут рекламу.
На самом деле, Cambridge Analytica ничего такого не делала. Ребята — молодцы, выборы в США — это крутой инфоповод. Может быть, они не совсем этично получили эти данные, но абсолютно законно. Официально эти данные были получены с разрешения людей, которые зарегистрировали огромное количество приложений типа тестов в Facebook. Ты проходишь тест, тебе дают ответ, и в этот момент твои данные сохраняются. Все это прописано в политике конфиденциальности, которую никто никогда не читает.
Когда человек пишет в открытый доступ, что у него есть машина и что у него родился ребенок, и видит рекламу детского кресла — ну, кто тут виноват? Он сам это сказал. Пусть закрывает свой аккаунт тогда. То же самое с GetContact. Это было неэтично, я согласен, но не незаконно.
Я не хочу раскрывать финансовые показатели компании и иметь репутацию агента кровавого режима. Предположим, завтра я скажу, что зарабатываю 10 млрд на продаже данных государству. Это не очень хорошо скажется на репутации, на мой взгляд. Когда еще одно поколение людей сменится и поменяется отношение к государству, можно уже будет говорить о цифрах.
О риске ведения бизнеса в России
Рано или поздно у государства и коммерческого рынка пересекутся интересы в определенных проектах: захотят получать данные об одних и тех же людях например. Придет кто-то из госов и скажет не продавать рынку. А рынок скажет: «Вы говно, вы с Путиным работаете». Сейчас такого нет. Ни один из клиентов не говорил такого. Хотя, может, конечно, в глаза не говорят.
Если государство попытается отжать у меня бизнес — все просто сломается. Я делаю ставку на то, что без меня это работать не будет. Никто из моих людей не будет работать с государством. Если отжимать, то со мной. А я не очень отжимательный человек.
Никто, кроме меня, не знает, сколько денег мы зарабатываем. Я никому не даю доступ в финансовую систему. Никто из коммерческих ребят не знает, кому и какие проекты мы делаем. Бухгалтерия у нас уже автоматизирована. Приход денег, акты, счета, закрывающие и открывающие документы, зарплата и отчисление налогов — все происходит автоматически.
Я один несу за все ответственность. Это не очень правильно, с точки зрения руководства, потому что, если со мной что-то случится, все похерится. Пока я просто не нашел человека, подходящего для этой работы, которому я мог бы доверять. Когда нас будет не 57, а 570, тогда будет смысл найти исполнительного директора, который будет этим заниматься.
После череды писем с угрозами мы стараемся не афишировать личности сотрудников. В соцсетях никто не пишет, где он работает, редко постим фотки с командой. Какие-то письма были смешные в стиле: «Ублюдки, интересно знать: если я приеду и сожгу себя у вас в офисе, это заставит вас задуматься, что вы делаете плохое дело?» А бывают серьезные угрозы.
У нас всех очень высокий уровень паранойи. Виной всему глобальный эмоциональный идиотизм.
Встречи стараемся проводить на нейтральной территории либо на территории клиента. Я всегда заказываю еду на соседний адрес: выхожу и встречаю у соседнего подъезда.
Мы хотим выгрести все деньги и полностью автоматизировать все процессы здесь. Когда мы это сделаем — двинемся за рубеж. В идеале хочу сделать в России то, что делают в Америке DARPA и Palantir. Заниматься перспективными разработками — всякими роботами, чипами и так далее. У нас здесь есть еще большой потенциал.
О различиях российского и западного рынков
На нашем рынке люди практически не думают наперед: задача здесь и сейчас сожрать кусок, захапать клиентов, завалить их спамом, — главное, чтобы они просто купили. Такой истории, как customer experience (впечатление клиента от взаимодействия с компанией — Inc.), в России практически нет, customer journey map (карта путешествия потребителя — Inc.) тоже нет.
В России персональные данные принадлежат конкретному человеку, а в Европе и Америке за эти данные несет ответственность соцсеть, в Китае своя странная законодательная система. Из-за этого не все данные можно собирать и обрабатывать. В результате снижается точность наших алгоритмов.
За рубежом бренды начинают готовить клиентов с рождения. На ребенка уже угрохали маркетинговый бюджет, хотя время продажи придет, только когда ему будет 16. У нас такого нет. У нас вбухивают рекламу в целевую аудиторию и всех сжирают. А потом насрать, что клиент купит твое говно и будет ходить с ним, рассказывая всем, что это говно.
В Европе люди по-другому взаимодействуют с контентом, поэтому наши модели, которые работают в России, должны быть там скорректированы. Скрипт, который приносит 35% сверхприбыли в России, в Европе будет приносить 7%. Чтобы его корректировать, нужно получить данные 10 крупнейших ретейлеров, которые покрывают большую аудиторию, и обучиться на их модели. Сейчас с ними знакомятся наши партнеры, которые уже продают за рубежом, но это не такой быстрый процесс. Здесь нам понадобилось 2-3 года. Думаю, что там понадобится 2.
Тупо деньги нам не интересны, мы пытаемся найти стратегических партнеров. В моих руках золотое дно и технологии, которые позволят заработать триллион, и не хочется делиться с кем-то только за деньги. Нашими партнерами могли бы стать крупные консалтинговые компании типа Deloitte или PWC.
В Америке никто не будет работать со мной, потому что я агент кровавого режима. То, что мы делаем для государства здесь, за рубежом у нас никто не купит. Максимум, на что мы можем рассчитывать, — это страны СНГ. У нас уже есть несколько госклиентов в Казахстане.
***
Источник:Артур Хачуян, Social Data Hub: об особенностях работы с параноидальным государством, правилах сбора данных и роли агента кровавого режима
