- Joined
- Jun 9, 2010
- Messages
- 823
- Reaction score
- 8
- Points
- 18
- Location
- Украина, Харьков
- Website
- odin-detective.uaprom.net
This program was shot in November 2011. She did not go on the air right away, as the presenter of the program, Andrei Makarov, ran for the deputies of the State Duma of the Russian Federation of the VI convocation. Where by the way and safely passed, taking the post of chairman of the Committee on Budget and Taxes.
And on December 22, 2011, in the program “Freedom and Justice” on ORT, a story was shown about the search for missing people.
The topic was mainly devoted to the work of law enforcement agencies when citizens contacted them, with allegations of missing loved ones and relatives.
July 22, 16-year-old Masha Surganova, saying goodbye to her brother, went to the side of the house and disappeared. All day, relatives searched for the girl themselves, and ran to the police in the evening. However, they managed to file a complaint with the police only on the third day after Masha’s disappearance, and the real searches began only three months later. All this time, Masha’s mother lives with one hope: her daughter will be found alive.
MAXIM KUGRYSHEV, brother of the missing Masha Surganova, July 22, 2011: We parted with Masha in an electric train. It was in the morning, when everyone went to the country, most likely, it was Friday. I think that after all, something happened in the train, and she did not reach the destination station. We trusted each other, and Masha could not leave without telling anyone. My mother was in a serious condition in the hospital. After she arrived home from the hospital, we informed her. And before that I was looking for it myself. First of all, I went to our Belozersky police station. He asked with whom I can talk, who can listen to me about the missing person. They said to me: “What do we have to do with it? Where did you last see her? In the train on Udelnaya? Welcome to the transport police, file an application there. ” I went to the transport police at Udelnaya, but there they sent me to the Lyubertsy station, also to the Linear Police Station. Moreover, they explained that the application would be accepted only on the third day after the disappearance. In Lyubertsy, the application was accepted, the search never began. The only thing that they call me only for repeated interrogations, that's all. Then we begin to file an application with the prosecutor. It turned out that they sent this case to the Savelovsky department - for some reason by mail. But when we turned to the Savelovsky police department, we were told that the materials had not arrived.
ALEXANDER HINSTEIN, deputy of the State Duma of the Russian Federation: Formally, the duty officer of the unit to which they applied acted correctly: he sent them to the transport police unit, since the last time the girl was seen on the train. But I can guess in advance what happened next. No one today is seriously involved in the search for missing persons in the country. This is a very specific, very hard work. But if we talk about the formal side, then I have no doubt that any verification conducted will establish that there is no violation of job descriptions in the actions of employees. Although in general everything that we hear now, this whole story from beginning to end is one continuous violation of all regulatory orders and current legislation. Because, of course, not the victims should run from department to department.
ALEXANDER CHEKALIN, Colonel General of the Ministry of Internal Affairs: In the place of that duty officer, I would not have shown such callousness, a reference to the transport police. Most likely, I would ask the operatives of the one and the second to go down, talk with people, accept the statement, transmit it through my channels and show active participation. But the problem is global! 120 thousand Russians a year are wanted by law enforcement agencies. But the search is 98 percent. To beat on the right and on the left cheek of the police ... I believe that such figures are still premature. You can talk about these sad statistics for a long time, be indignant. We are watched by millions of viewers. Let's push this topic through the proposal. Today is a very complex system of entry of the wanted list. 10 days for application, up to 3 months - local search, up to 15 years - federal search. A criminal case is opened only in each search case. I make a proposal: to institute criminal proceedings on each fact of the loss of a child. Not every citizen, and a child - without fail. In this case, a completely different set of actions, in this case you will not see such lazy guys. But today we have gathered one side, of course, with a tragic content. I bow low, I apologize, because I worked for 40 years in the system of the Ministry of Internal Affairs. But, my dears, we did not invite a single person here today, and this is 50 - 52 thousand found by the internal affairs bodies in a year. And children as well. You understand, we are unilaterally again fucking the former police. Let's do a little timeout, six months. Let's not criticize, and then we will remove three skins.
OLGA KOSTINA, member of the Public Chamber of the Russian Federation: The object of the police service is the applicant, this is you. Not how many they caught, not how much they revealed, but how many people they helped during the reception of applications. I want to say a very important thing. Unfortunately, we go our own way on our children, on our mistakes, which have been passed by many countries, including the United States of America, where also the protest movement actually started from below, where only people themselves were looking for these children, the police shrugged. You know that under today's law, for example, in the United States, if the parent has not stated that the child has left, within 24 hours, the parent receives a criminal case.
VLADIMIR OVCHINSKY, criminologist, retired Major General of the Ministry of Internal Affairs: I wanted to say that everything was violated because the person went where they should already accept the application, and they should turn on the mechanisms, they should notify and forward them. They have already committed a misconduct, they have violated the instructions. How much time should elapse since a person has disappeared, who should respond, where should they be declared?
DMITRY Vtorov, head of the project “Search for Children”: We are engaged in a search in a volunteer organization. Recently, 140 cases have passed throughout Russia throughout Russia. Of these 140 cases, 30 children died. Where 98 percent come from, I personally do not understand. We are faced with an interesting fact that indeed we have such cases when police officers are very active in helping. And it all depends, as we came to the conclusion, solely on the employee to whom we fall. If an official is sitting there in uniform, who does not care what happens to the child, the adult, he does not do a damn thing. But if this is a person who experiences with his soul and heart, then the movement begins.
IRINA VOROBYEVA, journalist, volunteer: Listen, they understand this problem at the leadership level. But at the level “over there, lower”, where these people come, they don’t understand it at all. It happens, and with us, too, chiefs of the criminal police are looking for children in the forest, because there are no people. We say that it all depends on the person who sits there. The country simply does not have the concept of "emergency - a child is missing." We neither the Ministry of Emergencies have such a situation, neither the Ministry of Internal Affairs nor the authorities. Half an hour, those same 30 minutes that exist in the United States of America, half an hour! We have neither amendments to the law “On Mass Media”, nor amendments to the law “On Communications” if you are talking about proposals. There is nothing. This is generally nothing for our country. But the police have opportunities, they just do not. Of course, they transmit orientations from one ATS to another ATS if the child is missing. But we are faced with the fact that ATS are across the road from each other: one ATS is one area, the other ATS is another area. The child disappeared here, the statement lies here, and here, across the road, there is no orientation. And we volunteers go and the police just give these orientations in the mouth.
GRIGORY SERGEEV, coordinator of the search and rescue squad “Lisa Alert”: The first day is the most important time. If you immediately break through the phone with which she was lost, you can understand where to start looking. This has not been done so far; three months have passed. Starting from the point where it disappeared, where the phone was last recorded, you can see all the territories, you can comb through forests, see industrial zones. From that place you need to start interviewing people, you need to deal with sticking out orientations. It is necessary to produce a lot of large-scale activities. And this time is the first day, second day, third day. You can’t wait a second at all.
OLGA KOSTINA, member of the Public Chamber of the Russian Federation: I understand that talking about laws is now irrelevant. But the story of the girl who left for the Sea of Azov, the story of the criminal abduction of children, and both, is in any case the result of family distress. How does the child end up on the street? Or family troubles ... Something didn’t work, a turning point, some protests. All the same, this is a negative, and the state should be involved in this, including, it is his duty to protect children in any case.
ALEXANDER HINSTEIN, deputy of the State Duma of the Russian Federation: So that our program does not come down to one thing - to scold the police, some kind of specifics must be made. So, what seems to me to be necessary? First - today, the search does not begin with the first minute, not with the first hour when the application arrives. In all the stories that we heard today, the key words were words that no one began to engage in hot pursuit. We understand that in 50 percent of cases it is the hot spots that give the result.
Oleg Pytov, private investigator, former employee of the Criminal Investigation Department of the Ministry of Internal Affairs of the Russian Federation: I am a private investigator, I have been working for almost 15 years. Most of the time I devote to finding missing people. On behalf of private detectives, I would like to thank Alexander Hinshtein for the recent amendments that you make to our law. The police work as they can. There are not enough people, not enough funds. Volunteers - yes, they work well, there are no bureaucratic obstacles, there is no such mechanism in which you fly the flywheel while pushing it, while it goes. So are we, private detectives: a person came to us directly, we do not write anything, we do not report to anyone, only to clients.
I want to say right away that I did not like the program. All 50 minutes, I silently watched as invited guests poured water from empty to empty about how disgustingly our police work, how they hide crimes and do not accept statements about missing people. The relatives of Masha who arrived at the program listened to all these arguments with bated breath, and suddenly they would say something sensible. Alas, they discussed everything, normative acts, instructions and orders of the Ministry of Internal Affairs, the work of volunteers and volunteers from social networks. Everything, except how to help the relatives of the missing Masha Surganova.
At the end of the program, I was able to convey words of gratitude to our deputies about the development of a private investigation in Russia, and I signed up for free to help find the missing girl.
Leaving my coordinates to Masha’s brother, Maxim, a few days later I received initial information about how this all happened, and under what circumstances the girl disappeared from sight of her relatives. By that time, it was already known that Masha was alive and well, and even through the Internet she connects and communicates with her brother. The task was to find her and get information about the location of Surganova. I already began to figure out a plan of measures, checking the coordinates and IP addresses of the girl’s access to the Network, as Maxim told me that Masha agreed to meet with him and return to her relatives. My help was not needed.
From a conversation with my brother, I found out that the girl just howled before the intended station, and went with a group of young people to visit, where she stayed to live. She was prompted to this step by a simple desire for an independent life in Moscow. She did not look her 16 years old, but much older, because she was sure that she would succeed. Alas.
This story ended happily, and I think mom and family can now sleep peacefully.
And here is the main question: so much labor, searching, nerves, disputes in the end. And for what?
Of course it is terrible when a loved one disappears and relatives do not find a place for themselves. But what to do in such cases? Simple pranks and unreasonable actions of children and adolescents make not only suffer, but also spend time, money, resources on the search for missing persons. This should also be remembered. Remember both parents and those who are looking for missing people.
Source https://www.1tv.ru
Oleg Pytov -
chief editor of the site,
private detective
And on December 22, 2011, in the program “Freedom and Justice” on ORT, a story was shown about the search for missing people.
The topic was mainly devoted to the work of law enforcement agencies when citizens contacted them, with allegations of missing loved ones and relatives.
July 22, 16-year-old Masha Surganova, saying goodbye to her brother, went to the side of the house and disappeared. All day, relatives searched for the girl themselves, and ran to the police in the evening. However, they managed to file a complaint with the police only on the third day after Masha’s disappearance, and the real searches began only three months later. All this time, Masha’s mother lives with one hope: her daughter will be found alive.
MAXIM KUGRYSHEV, brother of the missing Masha Surganova, July 22, 2011: We parted with Masha in an electric train. It was in the morning, when everyone went to the country, most likely, it was Friday. I think that after all, something happened in the train, and she did not reach the destination station. We trusted each other, and Masha could not leave without telling anyone. My mother was in a serious condition in the hospital. After she arrived home from the hospital, we informed her. And before that I was looking for it myself. First of all, I went to our Belozersky police station. He asked with whom I can talk, who can listen to me about the missing person. They said to me: “What do we have to do with it? Where did you last see her? In the train on Udelnaya? Welcome to the transport police, file an application there. ” I went to the transport police at Udelnaya, but there they sent me to the Lyubertsy station, also to the Linear Police Station. Moreover, they explained that the application would be accepted only on the third day after the disappearance. In Lyubertsy, the application was accepted, the search never began. The only thing that they call me only for repeated interrogations, that's all. Then we begin to file an application with the prosecutor. It turned out that they sent this case to the Savelovsky department - for some reason by mail. But when we turned to the Savelovsky police department, we were told that the materials had not arrived.
ALEXANDER HINSTEIN, deputy of the State Duma of the Russian Federation: Formally, the duty officer of the unit to which they applied acted correctly: he sent them to the transport police unit, since the last time the girl was seen on the train. But I can guess in advance what happened next. No one today is seriously involved in the search for missing persons in the country. This is a very specific, very hard work. But if we talk about the formal side, then I have no doubt that any verification conducted will establish that there is no violation of job descriptions in the actions of employees. Although in general everything that we hear now, this whole story from beginning to end is one continuous violation of all regulatory orders and current legislation. Because, of course, not the victims should run from department to department.
ALEXANDER CHEKALIN, Colonel General of the Ministry of Internal Affairs: In the place of that duty officer, I would not have shown such callousness, a reference to the transport police. Most likely, I would ask the operatives of the one and the second to go down, talk with people, accept the statement, transmit it through my channels and show active participation. But the problem is global! 120 thousand Russians a year are wanted by law enforcement agencies. But the search is 98 percent. To beat on the right and on the left cheek of the police ... I believe that such figures are still premature. You can talk about these sad statistics for a long time, be indignant. We are watched by millions of viewers. Let's push this topic through the proposal. Today is a very complex system of entry of the wanted list. 10 days for application, up to 3 months - local search, up to 15 years - federal search. A criminal case is opened only in each search case. I make a proposal: to institute criminal proceedings on each fact of the loss of a child. Not every citizen, and a child - without fail. In this case, a completely different set of actions, in this case you will not see such lazy guys. But today we have gathered one side, of course, with a tragic content. I bow low, I apologize, because I worked for 40 years in the system of the Ministry of Internal Affairs. But, my dears, we did not invite a single person here today, and this is 50 - 52 thousand found by the internal affairs bodies in a year. And children as well. You understand, we are unilaterally again fucking the former police. Let's do a little timeout, six months. Let's not criticize, and then we will remove three skins.
OLGA KOSTINA, member of the Public Chamber of the Russian Federation: The object of the police service is the applicant, this is you. Not how many they caught, not how much they revealed, but how many people they helped during the reception of applications. I want to say a very important thing. Unfortunately, we go our own way on our children, on our mistakes, which have been passed by many countries, including the United States of America, where also the protest movement actually started from below, where only people themselves were looking for these children, the police shrugged. You know that under today's law, for example, in the United States, if the parent has not stated that the child has left, within 24 hours, the parent receives a criminal case.
VLADIMIR OVCHINSKY, criminologist, retired Major General of the Ministry of Internal Affairs: I wanted to say that everything was violated because the person went where they should already accept the application, and they should turn on the mechanisms, they should notify and forward them. They have already committed a misconduct, they have violated the instructions. How much time should elapse since a person has disappeared, who should respond, where should they be declared?
DMITRY Vtorov, head of the project “Search for Children”: We are engaged in a search in a volunteer organization. Recently, 140 cases have passed throughout Russia throughout Russia. Of these 140 cases, 30 children died. Where 98 percent come from, I personally do not understand. We are faced with an interesting fact that indeed we have such cases when police officers are very active in helping. And it all depends, as we came to the conclusion, solely on the employee to whom we fall. If an official is sitting there in uniform, who does not care what happens to the child, the adult, he does not do a damn thing. But if this is a person who experiences with his soul and heart, then the movement begins.
IRINA VOROBYEVA, journalist, volunteer: Listen, they understand this problem at the leadership level. But at the level “over there, lower”, where these people come, they don’t understand it at all. It happens, and with us, too, chiefs of the criminal police are looking for children in the forest, because there are no people. We say that it all depends on the person who sits there. The country simply does not have the concept of "emergency - a child is missing." We neither the Ministry of Emergencies have such a situation, neither the Ministry of Internal Affairs nor the authorities. Half an hour, those same 30 minutes that exist in the United States of America, half an hour! We have neither amendments to the law “On Mass Media”, nor amendments to the law “On Communications” if you are talking about proposals. There is nothing. This is generally nothing for our country. But the police have opportunities, they just do not. Of course, they transmit orientations from one ATS to another ATS if the child is missing. But we are faced with the fact that ATS are across the road from each other: one ATS is one area, the other ATS is another area. The child disappeared here, the statement lies here, and here, across the road, there is no orientation. And we volunteers go and the police just give these orientations in the mouth.
GRIGORY SERGEEV, coordinator of the search and rescue squad “Lisa Alert”: The first day is the most important time. If you immediately break through the phone with which she was lost, you can understand where to start looking. This has not been done so far; three months have passed. Starting from the point where it disappeared, where the phone was last recorded, you can see all the territories, you can comb through forests, see industrial zones. From that place you need to start interviewing people, you need to deal with sticking out orientations. It is necessary to produce a lot of large-scale activities. And this time is the first day, second day, third day. You can’t wait a second at all.
OLGA KOSTINA, member of the Public Chamber of the Russian Federation: I understand that talking about laws is now irrelevant. But the story of the girl who left for the Sea of Azov, the story of the criminal abduction of children, and both, is in any case the result of family distress. How does the child end up on the street? Or family troubles ... Something didn’t work, a turning point, some protests. All the same, this is a negative, and the state should be involved in this, including, it is his duty to protect children in any case.
ALEXANDER HINSTEIN, deputy of the State Duma of the Russian Federation: So that our program does not come down to one thing - to scold the police, some kind of specifics must be made. So, what seems to me to be necessary? First - today, the search does not begin with the first minute, not with the first hour when the application arrives. In all the stories that we heard today, the key words were words that no one began to engage in hot pursuit. We understand that in 50 percent of cases it is the hot spots that give the result.
Oleg Pytov, private investigator, former employee of the Criminal Investigation Department of the Ministry of Internal Affairs of the Russian Federation: I am a private investigator, I have been working for almost 15 years. Most of the time I devote to finding missing people. On behalf of private detectives, I would like to thank Alexander Hinshtein for the recent amendments that you make to our law. The police work as they can. There are not enough people, not enough funds. Volunteers - yes, they work well, there are no bureaucratic obstacles, there is no such mechanism in which you fly the flywheel while pushing it, while it goes. So are we, private detectives: a person came to us directly, we do not write anything, we do not report to anyone, only to clients.
I want to say right away that I did not like the program. All 50 minutes, I silently watched as invited guests poured water from empty to empty about how disgustingly our police work, how they hide crimes and do not accept statements about missing people. The relatives of Masha who arrived at the program listened to all these arguments with bated breath, and suddenly they would say something sensible. Alas, they discussed everything, normative acts, instructions and orders of the Ministry of Internal Affairs, the work of volunteers and volunteers from social networks. Everything, except how to help the relatives of the missing Masha Surganova.
At the end of the program, I was able to convey words of gratitude to our deputies about the development of a private investigation in Russia, and I signed up for free to help find the missing girl.
Leaving my coordinates to Masha’s brother, Maxim, a few days later I received initial information about how this all happened, and under what circumstances the girl disappeared from sight of her relatives. By that time, it was already known that Masha was alive and well, and even through the Internet she connects and communicates with her brother. The task was to find her and get information about the location of Surganova. I already began to figure out a plan of measures, checking the coordinates and IP addresses of the girl’s access to the Network, as Maxim told me that Masha agreed to meet with him and return to her relatives. My help was not needed.
From a conversation with my brother, I found out that the girl just howled before the intended station, and went with a group of young people to visit, where she stayed to live. She was prompted to this step by a simple desire for an independent life in Moscow. She did not look her 16 years old, but much older, because she was sure that she would succeed. Alas.
This story ended happily, and I think mom and family can now sleep peacefully.
And here is the main question: so much labor, searching, nerves, disputes in the end. And for what?
Of course it is terrible when a loved one disappears and relatives do not find a place for themselves. But what to do in such cases? Simple pranks and unreasonable actions of children and adolescents make not only suffer, but also spend time, money, resources on the search for missing persons. This should also be remembered. Remember both parents and those who are looking for missing people.
Source https://www.1tv.ru
Oleg Pytov -
chief editor of the site,
private detective
Original message
Данная передача была отснята в ноябре 2011 года. В эфир она не пошла сразу, так как ведущий программы Андрей Макаров баллотировался в депутаты Государственной Думы РФ VI созыва. Куда кстати и благополучно прошел, заняв пост председателя Комитета по бюджету и налогам.
И вот 22.12.2011 года в программе «Свобода и справедливость» на ОРТ был показан сюжет о поиске пропавших без вести людей.
Тема в основном была посвящена работе правоохранительных структур при обращении к ним граждан, с заявлениями о пропавших близких и родных.
22 июля 16-летняя Маша Сурганова, попрощавшись с братом, поехала в сторону дома и пропала. Весь день родственники искали девочку сами, вечером побежали в полицию. Однако подать заявление в полицию им удалось лишь на третьи сутки после исчезновения Маши, а реальные поиски начались только спустя три месяца. Все это время мама Маши живет одной надеждой: ее дочь найдется живой.
МАКСИМ КУГРЫШЕВ, брат пропавшей без вести 22.07.2011 г. Маши Сургановой: Мы расстались с Машей в электричке. Это было в первой половине дня, когда все ехали на дачу, скорее всего, пятница была. Я думаю, что все-таки что-то произошло в электричке, и она не вышла на станции назначения. Мы друг другу доверяли, и Маша не могла уехать, никому ничего не сказав. Мама у меня была в больнице в тяжелом состоянии. После того, как она приехала из больницы домой, мы ей сообщили. А до этого искал сам. В первую очередь я пошел в наше Белозерское отделение полиции. Спросил, с кем я могу поговорить, кто может меня выслушать по поводу без вести пропавшей. Мне сказали: «При чем тут мы? Ты где ее в последний раз видел? В электричке на Удельной? Добро пожаловать в транспортную полицию, подавай заявление туда». Я пошел в транспортную полицию на «Удельной», но там меня отправили на станцию «Люберцы», тоже в Линейное отделение полиции. Причем пояснили, что заявление примут только на третьи сутки после исчезновения. В Люберцах заявление приняли, поиски так и не начались. Единственное, что меня вызывают только на повторные допросы, и все. Дальше мы начинаем подавать заявление в прокуратуру. Выяснилось, что они отправили это дело в Савеловский отдел — почтой почему-то. Но когда мы обратились в ОВД «Савеловский», нам сказали, что материалы не пришли.
АЛЕКСАНДР ХИНШТЕЙН, депутат ГД РФ: Формально дежурный того подразделения, куда они обратились, действовал правильно: он отправил их в подразделение транспортной полиции, поскольку в последний раз девушку видели в поезде. Но я могу заранее предположить, что было дальше. Никто серьезно сегодня проблематикой розыска пропавших в стране не занимается. Это очень специфичная, очень тяжелая работа. Но если говорить о формальной стороне, то у меня нет никаких сомнений, что любая проведенная проверка установит, что в действиях сотрудников нет нарушений должностных инструкций. Хотя вообще все, что мы сейчас слышим, вся эта история от начала до конца – это одно сплошное нарушение всех нормативных приказов и действующего законодательства. Потому что, конечно же, не потерпевшие должны бегать из отдела в отдел.
АЛЕКСАНДР ЧЕКАЛИН, генерал-полковник МВД: На месте того дежурного я не проявлял бы такой черствости, ссылки на транспортную полицию. Скорее всего, я попросил бы оперативников одного и второго спуститься, поговорить с людьми, принять заявление, по своим каналам его передать и проявить деятельное участие. Но проблема – глобальная! 120 тысяч россиян в год разыскиваются органами внутренних дел. Но розыск составляет 98 процентов. Бить по правой и по левой щеке полиции… я считаю, что такие цифры пока преждевременны. Можно долго говорить об этой печальной статистике, возмущаться. Нас смотрят миллионы телезрителей. Давайте все-таки продвинем эту тему через предложение. Сегодня очень сложная система вступления розыска в розыск. 10 дней на заявление, до 3-х месяцев – местный розыск, до 15 лет – федеральный розыск. Возбуждается уголовное дело только по каждому розыскному делу. Вношу предложение: возбуждать уголовное дело по каждому факту пропажи ребенка. Не надо каждого гражданина, а ребенка – в обязательном порядке. В этом случае совершенно другой набор действий, в этом случае таких ленивых ребят вы не увидите. Но мы сегодня собрали одну сторону, безусловно, с трагическим наполнением. Низко кланяюсь, прошу прощения, поскольку 40 лет отработал в системе МВД. Но, дорогие мои, мы сегодня сюда не пригласили ни одного человека, а это в год 50 – 52 тысячи найденных органами внутренних дел. И детей в том числе. Вы понимаете, мы односторонне снова долбаем бывшую милицию. Давайте таймаут маленький сделаем, полгода. Давайте не покритикуем, а потом три шкуры снимем.
ОЛЬГА КОСТИНА, член Общественной палаты РФ: Объект обслуживания полиции – это заявитель, это вы. Не сколько они поймали, не сколько они раскрыли, а скольким людям они помогли во время приема заявлений. Я хочу сказать очень важную вещь. Мы проходим путь, к сожалению, сами на своих детях, своих ошибках, который пройден многими странами, в том числе Соединенными Штатами Америки, где тоже начиналось с протестного движения фактически снизу, где только люди сами искали этих детей, полиция так же разводила руками. Вы знаете, что по сегодняшнему законодательству, например, Соединенных Штатов, если родитель не заявил о том, что ребенок ушел, в течение 24 часов, родитель получает уголовное дело.
ВЛАДИМИР ОВЧИНСКИЙ, криминолог, генерал-майор МВД в отставке: Я хотел сказать, что нарушено все, потому что человек куда пришел, там же уже должны принять заявление, и они же должны же включить механизмы, они должны оповестить и направить. Они уже совершили должностное правонарушение, они нарушили инструкции. Сколько должно пройти времени с тех пор, как пропал человек, кто должен отреагировать, куда надо заявлять?
ДМИТРИЙ ВТОРОВ, руководитель проекта «Поиск детей»: Мы занимаемся поиском в волонтерской организации. У нас по всей России за последнее время прошло 140 дел. Из этих 140 дел у нас 30 детей погибли. Откуда берутся 98 процентов, я лично не понимаю. Мы сталкиваемся с интересным фактом, что действительно у нас бывают такие случаи, когда сотрудники полиции очень активно помогают. И все зависит, как мы пришли к выводу, исключительно от того сотрудника, на которого мы попадем. Если там сидит чиновник в погонах, которому все равно, что будет с ребенком, со взрослым человеком, он ни черта не делает. А вот если это человек, который душой и сердцем переживает, то начинается движение.
ИРИНА ВОРОБЬЕВА, журналист, волонтер: Послушайте, на уровне руководства эту проблему понимают. А на уровне «вон там, пониже», куда приходят эти люди, ее вообще не понимают. Бывает, и с нами тоже по лесу ищут детей начальники криминальной полиции, нет людей потому что. Мы говорим о том, что все зависит от человека, который там сидит. В стране просто нет понятия «чрезвычайная ситуация – пропал ребенок». У нас ни у МЧС нет такой ситуации, ни у МВД, ни у властей. Полчаса, те самые 30 минут, которые существуют в Соединенных Штатах Америки, полчаса! У нас нет ни поправок к закону «О СМИ», ни поправок к закону «О связи», если вы говорите о предложениях. Ничего нет. Это вообще не является ничем для нашей страны. Но возможности у полиции есть, просто они этого не делают. Они, конечно, передают ориентировки из одного ОВД в другое ОВД, если ребенок пропал. Но мы сталкиваемся с тем, что ОВД стоят через дорогу друг от друга: одно ОВД – это один район, другое ОВД – это другой район. Ребенок пропал вот здесь, заявление лежит вот здесь, а вот здесь, через дорогу, нет ориентировки. И мы, волонтеры, ходим и полиции просто в зубы даем эти ориентировки.
ГРИГОРИЙ СЕРГЕЕВ, координатор поисково-спасательного отряда «Лиза Алерт»: Первые сутки – это самое важное время. Если пробить сразу телефон, с которым она пропала, можно понять, откуда начинать искать. Вот этого не сделано до сих пор, прошло три месяца. Отталкиваясь от той точки, где она исчезла, где последний раз зафиксирован телефон, можно посмотреть все территории, можно прочесать леса, посмотреть промзоны. С того места надо начинать опрашивать людей, надо заниматься расклейкой ориентировок. Надо производить очень много масштабной деятельности. И это время – первые сутки, вторые сутки, третьи сутки. Нельзя ждать вообще ни секунды.
ОЛЬГА КОСТИНА, член Общественной палаты РФ: Я понимаю, что сейчас неактуально говорить о законах. Но и история с девочкой, уехавшей на Азовское море, и история с криминальным похищением детей, и то, и другое – это в любом случае результат семейного неблагополучия. Как ребенок оказывается на улице? Либо семейное неблагополучие… Что-то не устроило, переломный возраст, какие-то протесты. Все равно это негатив, и этим должно заниматься, в том числе, государство, это его обязанность – защита детей в любом случае.
АЛЕКСАНДР ХИНШТЕЙН, депутат ГД РФ: Чтобы наша программа не свелась к одному – к поругиванию полиции, какая-то все-таки конкретика должна прозвучать. Значит, что, мне кажется, сделать необходимо? Первое – у нас сегодня розыск начинается не с первой минуты, не с первого часа, когда поступает заявление. Во всех историях, которые мы сегодня услышали, ключевыми словами были слова о том, что никто не стал заниматься по горячим следам. Мы понимаем с вами, что в 50 процентах случаев именно горячие следы дают результат.
ОЛЕГ ПЫТОВ, частный детектив, бывший сотрудник Уголовного розыска МВД РФ: Я – частный детектив, работаю почти уже 15 лет. Большую часть времени я посвящаю поиску пропавших людей. От лица частных детективов я хотел бы выразить Александру Хинштейну благодарность за последние поправки, которые вы вносите в наш закон. В полиции работают так, как могут. Людей не хватает, не хватает средств. Волонтеры – да, работают хорошо, нет бюрократических препон, нет этого механизма, в котором маховик пока раскрутишь, пока толкнешь, пока он пойдет. Так же и мы, частные детективы: к нам человек пришел напрямую, мы ничего не пишем, мы ни перед кем не отчитываемся, только перед клиентами.
Сразу хочу сказать, мне передача не понравилась. Все 50 минут, я молча наблюдал, как приглашенные гости из пустого в порожнее переливали воду о том, как отвратительно работают наша милиция-полиция, как скрывают преступления и не принимают заявления о пропавших людях. Приехавшие на передачу родные Маши слушали все эти рассуждения с замиранием сердца, а вдруг что-либо дельное скажут. Увы, обсуждали все, нормативные акты, инструкции и приказы МВД, работу волонтеров и добровольцев из социальных сетей. Все, кроме того, как помочь родным пропавшей Маши Сургановой.
В конце передачи я смог донести слова благодарности нашим депутатам о развитии частного сыска в России, и подписался бесплатно помочь отыскать пропавшую девочку.
Оставив свои координаты брату Маши, Максиму, я через несколько дней получил исходную информацию о том, как это все происходило, и при каких обстоятельствах девочка пропала из поля зрения родных. К тому времени было уже известно, что Маша жива и здорова, и даже через Интернет связывается и общается с братом. Стояла задача отыскать ее и получить информацию о месте нахождения Сургановой. Я уже стал прикидывать план мероприятий, проверки координат и IP адреса выхода девочки в Сеть, как Максим мне сообщил, что Маша согласилась с ним встретиться и вернуться к родным. Моя помощь не потребовалась.
Из беседы с братом я выяснил, что девочка просто выла раньше намеченной станции, и пошла с компанией молодых людей в гости, где и осталась жить. К этому шагу ее побудило простое желание самостоятельной жизни в Москве. Выглядела она не на свои 16 лет, а гораздо старше, потому была уверена, что у нее все получится. Увы.
Эта история завершилась благополучно, и думаю, мама, и родные теперь смогут спать спокойно.
И вот главный вопрос: столько труда, поисков, нервов, споров в конце концов. И ради чего?
Конечно ужасно когда пропадает близкий человек и родные не находят себе места. Но что делать в таких случаях? Простые шалости и неразумные поступки детей и подростков заставляют не только страдать, но и тратить время, деньги, ресурсы на поиски пропавших без вести. Об этом тоже надо помнить. Помнить и родителям, и тем, кто занимается поиском пропавших людей.
Источник https://www.1tv.ru
Олег Пытов —
главный редактор сайта,
частный детектив
И вот 22.12.2011 года в программе «Свобода и справедливость» на ОРТ был показан сюжет о поиске пропавших без вести людей.
Тема в основном была посвящена работе правоохранительных структур при обращении к ним граждан, с заявлениями о пропавших близких и родных.
22 июля 16-летняя Маша Сурганова, попрощавшись с братом, поехала в сторону дома и пропала. Весь день родственники искали девочку сами, вечером побежали в полицию. Однако подать заявление в полицию им удалось лишь на третьи сутки после исчезновения Маши, а реальные поиски начались только спустя три месяца. Все это время мама Маши живет одной надеждой: ее дочь найдется живой.
МАКСИМ КУГРЫШЕВ, брат пропавшей без вести 22.07.2011 г. Маши Сургановой: Мы расстались с Машей в электричке. Это было в первой половине дня, когда все ехали на дачу, скорее всего, пятница была. Я думаю, что все-таки что-то произошло в электричке, и она не вышла на станции назначения. Мы друг другу доверяли, и Маша не могла уехать, никому ничего не сказав. Мама у меня была в больнице в тяжелом состоянии. После того, как она приехала из больницы домой, мы ей сообщили. А до этого искал сам. В первую очередь я пошел в наше Белозерское отделение полиции. Спросил, с кем я могу поговорить, кто может меня выслушать по поводу без вести пропавшей. Мне сказали: «При чем тут мы? Ты где ее в последний раз видел? В электричке на Удельной? Добро пожаловать в транспортную полицию, подавай заявление туда». Я пошел в транспортную полицию на «Удельной», но там меня отправили на станцию «Люберцы», тоже в Линейное отделение полиции. Причем пояснили, что заявление примут только на третьи сутки после исчезновения. В Люберцах заявление приняли, поиски так и не начались. Единственное, что меня вызывают только на повторные допросы, и все. Дальше мы начинаем подавать заявление в прокуратуру. Выяснилось, что они отправили это дело в Савеловский отдел — почтой почему-то. Но когда мы обратились в ОВД «Савеловский», нам сказали, что материалы не пришли.
АЛЕКСАНДР ХИНШТЕЙН, депутат ГД РФ: Формально дежурный того подразделения, куда они обратились, действовал правильно: он отправил их в подразделение транспортной полиции, поскольку в последний раз девушку видели в поезде. Но я могу заранее предположить, что было дальше. Никто серьезно сегодня проблематикой розыска пропавших в стране не занимается. Это очень специфичная, очень тяжелая работа. Но если говорить о формальной стороне, то у меня нет никаких сомнений, что любая проведенная проверка установит, что в действиях сотрудников нет нарушений должностных инструкций. Хотя вообще все, что мы сейчас слышим, вся эта история от начала до конца – это одно сплошное нарушение всех нормативных приказов и действующего законодательства. Потому что, конечно же, не потерпевшие должны бегать из отдела в отдел.
АЛЕКСАНДР ЧЕКАЛИН, генерал-полковник МВД: На месте того дежурного я не проявлял бы такой черствости, ссылки на транспортную полицию. Скорее всего, я попросил бы оперативников одного и второго спуститься, поговорить с людьми, принять заявление, по своим каналам его передать и проявить деятельное участие. Но проблема – глобальная! 120 тысяч россиян в год разыскиваются органами внутренних дел. Но розыск составляет 98 процентов. Бить по правой и по левой щеке полиции… я считаю, что такие цифры пока преждевременны. Можно долго говорить об этой печальной статистике, возмущаться. Нас смотрят миллионы телезрителей. Давайте все-таки продвинем эту тему через предложение. Сегодня очень сложная система вступления розыска в розыск. 10 дней на заявление, до 3-х месяцев – местный розыск, до 15 лет – федеральный розыск. Возбуждается уголовное дело только по каждому розыскному делу. Вношу предложение: возбуждать уголовное дело по каждому факту пропажи ребенка. Не надо каждого гражданина, а ребенка – в обязательном порядке. В этом случае совершенно другой набор действий, в этом случае таких ленивых ребят вы не увидите. Но мы сегодня собрали одну сторону, безусловно, с трагическим наполнением. Низко кланяюсь, прошу прощения, поскольку 40 лет отработал в системе МВД. Но, дорогие мои, мы сегодня сюда не пригласили ни одного человека, а это в год 50 – 52 тысячи найденных органами внутренних дел. И детей в том числе. Вы понимаете, мы односторонне снова долбаем бывшую милицию. Давайте таймаут маленький сделаем, полгода. Давайте не покритикуем, а потом три шкуры снимем.
ОЛЬГА КОСТИНА, член Общественной палаты РФ: Объект обслуживания полиции – это заявитель, это вы. Не сколько они поймали, не сколько они раскрыли, а скольким людям они помогли во время приема заявлений. Я хочу сказать очень важную вещь. Мы проходим путь, к сожалению, сами на своих детях, своих ошибках, который пройден многими странами, в том числе Соединенными Штатами Америки, где тоже начиналось с протестного движения фактически снизу, где только люди сами искали этих детей, полиция так же разводила руками. Вы знаете, что по сегодняшнему законодательству, например, Соединенных Штатов, если родитель не заявил о том, что ребенок ушел, в течение 24 часов, родитель получает уголовное дело.
ВЛАДИМИР ОВЧИНСКИЙ, криминолог, генерал-майор МВД в отставке: Я хотел сказать, что нарушено все, потому что человек куда пришел, там же уже должны принять заявление, и они же должны же включить механизмы, они должны оповестить и направить. Они уже совершили должностное правонарушение, они нарушили инструкции. Сколько должно пройти времени с тех пор, как пропал человек, кто должен отреагировать, куда надо заявлять?
ДМИТРИЙ ВТОРОВ, руководитель проекта «Поиск детей»: Мы занимаемся поиском в волонтерской организации. У нас по всей России за последнее время прошло 140 дел. Из этих 140 дел у нас 30 детей погибли. Откуда берутся 98 процентов, я лично не понимаю. Мы сталкиваемся с интересным фактом, что действительно у нас бывают такие случаи, когда сотрудники полиции очень активно помогают. И все зависит, как мы пришли к выводу, исключительно от того сотрудника, на которого мы попадем. Если там сидит чиновник в погонах, которому все равно, что будет с ребенком, со взрослым человеком, он ни черта не делает. А вот если это человек, который душой и сердцем переживает, то начинается движение.
ИРИНА ВОРОБЬЕВА, журналист, волонтер: Послушайте, на уровне руководства эту проблему понимают. А на уровне «вон там, пониже», куда приходят эти люди, ее вообще не понимают. Бывает, и с нами тоже по лесу ищут детей начальники криминальной полиции, нет людей потому что. Мы говорим о том, что все зависит от человека, который там сидит. В стране просто нет понятия «чрезвычайная ситуация – пропал ребенок». У нас ни у МЧС нет такой ситуации, ни у МВД, ни у властей. Полчаса, те самые 30 минут, которые существуют в Соединенных Штатах Америки, полчаса! У нас нет ни поправок к закону «О СМИ», ни поправок к закону «О связи», если вы говорите о предложениях. Ничего нет. Это вообще не является ничем для нашей страны. Но возможности у полиции есть, просто они этого не делают. Они, конечно, передают ориентировки из одного ОВД в другое ОВД, если ребенок пропал. Но мы сталкиваемся с тем, что ОВД стоят через дорогу друг от друга: одно ОВД – это один район, другое ОВД – это другой район. Ребенок пропал вот здесь, заявление лежит вот здесь, а вот здесь, через дорогу, нет ориентировки. И мы, волонтеры, ходим и полиции просто в зубы даем эти ориентировки.
ГРИГОРИЙ СЕРГЕЕВ, координатор поисково-спасательного отряда «Лиза Алерт»: Первые сутки – это самое важное время. Если пробить сразу телефон, с которым она пропала, можно понять, откуда начинать искать. Вот этого не сделано до сих пор, прошло три месяца. Отталкиваясь от той точки, где она исчезла, где последний раз зафиксирован телефон, можно посмотреть все территории, можно прочесать леса, посмотреть промзоны. С того места надо начинать опрашивать людей, надо заниматься расклейкой ориентировок. Надо производить очень много масштабной деятельности. И это время – первые сутки, вторые сутки, третьи сутки. Нельзя ждать вообще ни секунды.
ОЛЬГА КОСТИНА, член Общественной палаты РФ: Я понимаю, что сейчас неактуально говорить о законах. Но и история с девочкой, уехавшей на Азовское море, и история с криминальным похищением детей, и то, и другое – это в любом случае результат семейного неблагополучия. Как ребенок оказывается на улице? Либо семейное неблагополучие… Что-то не устроило, переломный возраст, какие-то протесты. Все равно это негатив, и этим должно заниматься, в том числе, государство, это его обязанность – защита детей в любом случае.
АЛЕКСАНДР ХИНШТЕЙН, депутат ГД РФ: Чтобы наша программа не свелась к одному – к поругиванию полиции, какая-то все-таки конкретика должна прозвучать. Значит, что, мне кажется, сделать необходимо? Первое – у нас сегодня розыск начинается не с первой минуты, не с первого часа, когда поступает заявление. Во всех историях, которые мы сегодня услышали, ключевыми словами были слова о том, что никто не стал заниматься по горячим следам. Мы понимаем с вами, что в 50 процентах случаев именно горячие следы дают результат.
ОЛЕГ ПЫТОВ, частный детектив, бывший сотрудник Уголовного розыска МВД РФ: Я – частный детектив, работаю почти уже 15 лет. Большую часть времени я посвящаю поиску пропавших людей. От лица частных детективов я хотел бы выразить Александру Хинштейну благодарность за последние поправки, которые вы вносите в наш закон. В полиции работают так, как могут. Людей не хватает, не хватает средств. Волонтеры – да, работают хорошо, нет бюрократических препон, нет этого механизма, в котором маховик пока раскрутишь, пока толкнешь, пока он пойдет. Так же и мы, частные детективы: к нам человек пришел напрямую, мы ничего не пишем, мы ни перед кем не отчитываемся, только перед клиентами.
Сразу хочу сказать, мне передача не понравилась. Все 50 минут, я молча наблюдал, как приглашенные гости из пустого в порожнее переливали воду о том, как отвратительно работают наша милиция-полиция, как скрывают преступления и не принимают заявления о пропавших людях. Приехавшие на передачу родные Маши слушали все эти рассуждения с замиранием сердца, а вдруг что-либо дельное скажут. Увы, обсуждали все, нормативные акты, инструкции и приказы МВД, работу волонтеров и добровольцев из социальных сетей. Все, кроме того, как помочь родным пропавшей Маши Сургановой.
В конце передачи я смог донести слова благодарности нашим депутатам о развитии частного сыска в России, и подписался бесплатно помочь отыскать пропавшую девочку.
Оставив свои координаты брату Маши, Максиму, я через несколько дней получил исходную информацию о том, как это все происходило, и при каких обстоятельствах девочка пропала из поля зрения родных. К тому времени было уже известно, что Маша жива и здорова, и даже через Интернет связывается и общается с братом. Стояла задача отыскать ее и получить информацию о месте нахождения Сургановой. Я уже стал прикидывать план мероприятий, проверки координат и IP адреса выхода девочки в Сеть, как Максим мне сообщил, что Маша согласилась с ним встретиться и вернуться к родным. Моя помощь не потребовалась.
Из беседы с братом я выяснил, что девочка просто выла раньше намеченной станции, и пошла с компанией молодых людей в гости, где и осталась жить. К этому шагу ее побудило простое желание самостоятельной жизни в Москве. Выглядела она не на свои 16 лет, а гораздо старше, потому была уверена, что у нее все получится. Увы.
Эта история завершилась благополучно, и думаю, мама, и родные теперь смогут спать спокойно.
И вот главный вопрос: столько труда, поисков, нервов, споров в конце концов. И ради чего?
Конечно ужасно когда пропадает близкий человек и родные не находят себе места. Но что делать в таких случаях? Простые шалости и неразумные поступки детей и подростков заставляют не только страдать, но и тратить время, деньги, ресурсы на поиски пропавших без вести. Об этом тоже надо помнить. Помнить и родителям, и тем, кто занимается поиском пропавших людей.
Источник https://www.1tv.ru
Олег Пытов —
главный редактор сайта,
частный детектив
