Contactez-nous dans Messengers ou par téléphone.

whatsapp telegram viber phone phone
+79214188555

Postface du livre d'Allen Dulles "L'art de l'intelligence"

Растаман

Niveau d'accès privé
Full members of NP "MOD"
Inscrit
18 Août 2010
messages
2,832
Score de réaction
111
Points
63
Age
51
Localisation
Россия, Республика Саха (Якутия) Саратовская облас
Site web
Odis11.ru
Le livre d'Allen Dulles "l'art de l'exploration" postface (13097)
Original message
Le livre d'Allen Dulles "l'art de l'exploration" partie 1

Le texte fourni par le lecteur Eroll [DLMURL]https://lib.aldebaran.ru[/DLMURL]
"L'art de l'intelligence": relations Internationales; Moscou; 1992
ISBN 5 7133 0524 4

Synopsis

Le livre de l'un des fondateurs et premier chef de la central intelligence Agency des États-Unis, Allen Dulles, fait partie de la série «missions Secrètes». L'auteur, expert reconnu dans le domaine de la théorie et de la pratique du renseignement, donne un bref aperçu de l'histoire des services secrets en général et des États-Unis en particulier. Une attention considérable est accordée aux activités du renseignement extérieur soviétique.
Pour un large éventail de lecteurs.

Allen Dulles
L'art de l'exploration

Au lecteur

Le lecteur, en attente de ce livre facile palpitant de l'intrigue passionnante, l'intrigue, comme ceux qui se rencontrent dans les livres de Chase Gardner, Спиллейна ou de Fleming, rapidement, comme si l'effondrement de la neige dans les montagnes, a frappé soviétique, le marché du livre la fin des années 80 – début des années 90, ne sera pas, apparemment déçu de chambre et calme, on peut même dire académiquement calme, le contenu du livre d'Allen Dulles, «l'Art de l'intelligence», parue aux états-UNIS, plus d'un quart de siècle et pour la première fois supportable sur la cour nationale de l'auditoire dans les publications de la série «mission secrète». C'est pourquoi il semble juste de dire quelques mots sur l'exploration en général, et sur l'auteur de ce livre, et son temps en particulier, sans imposer au lecteur une opinion ou une solution prête à l'emploi, sans idéologiser la question, mais lui permettre de déterminer son attitude envers le sujet en question dans ce oui et dans d'autres livres de la série.
Dans notre pays, l'intérêt a longtemps été cultivé principalement pour le côté héroïco-romantique des activités de renseignement (cet intérêt, cependant, est assez élevé aujourd'hui), mais pas pour le comprendre comme un phénomène sociopolitique, pour comprendre sa place dans le système des institutions de l'état, pour participer à la résolution de questions importantes, parfois vitales, affectant les intérêts de l'état. Les auteurs de nos livres, pièces de théâtre, scénarios, réalisateurs et acteurs – parfois talentueux, souvent moyens, souvent médiocres-se sont tournés vers l'idéalisation romantique de l'image de l'intelligence, représentée généralement à travers l'image de son employé individuel. Il suffit de rappeler les différentes sur les фабуле livre «les Aventures du commandant Pronina» L. Овалова (allusion à la participation de héros de l'exploration a été неназойлив, mais assez sensible), Et un soldat sur le terrain» Yu Dold Михайлика, une trilogie sur «le résidant du» Oa données personnelles sont confidentielles et S. Entière, dilogy sur les aventures soviétique scout Аскера Kerimov A. Nasibov, récent best-seller «Ma profession est – scout» " N. Губернаторова et L. Корнешова et перекликающуюся avec lui le récit de S. Аграновского «la Profession de l'étranger», de nombreuses éditions A. Lukin de Nicolae Кузнецове, debout dans l'isolement artistique et documentaire des livres sur les travaux de berlin, брюссельско de paris et de бернско de genève antennes, d'art de la bande, à partir d'un «Exploit scout» jusqu'à aujourd'hui le cinéma et les séries télévisées, пропорхнувших à travers l'écran, comme des papillons de nuit bidon (parmi lesquelles le diamant dans la main de contrefaçons brille «Morte saison» S. Кулиша). Enfin, enterrant tous les tirages, le Box-Office et apporté dans le peuple à l'anecdote, le styrlitz froncé, invraisemblablement séduisant, qui promarshiroval gaiement de Petrograd révolutionnaire à la banlieue de Moscou des années 70 à travers toutes les capitales du monde.
Sans entrer davantage dans les détails et n'en impliquant le lecteur dans une discussion sur les mérites artistiques nationaux et les étrangers d'œuvres de l'intelligence, nous dirons seulement que, dans la majorité des cas, les auteurs n'ont combien de chose importantes tentatives (en fait, c'est pour différentes raisons, et n'était pas leur but) d'envisager l'exploration comme un phénomène de société ou d'un outil de politique publique, de présenter ses activités en tant qu'ensemble, intellectuellement morales (c'est-à-dire sur la base de certains principes, croyances, visions du monde), les efforts de travail et professionnels d'une équipe assez importante de personnes Unies par des objectifs et des objectifs communs.
L'exploration est une profession trop sérieuse pour la traiter superficiellement, ne voyant qu'un seul côté, le plus attrayant pour la plupart – la romance et ne remarquant pas beaucoup, jusqu'à la sueur – le travail.
Le livre de A. Dulles est remarquable avant tout par le fait qu'il est l'un des rares ouvrages sur le renseignement écrits non seulement par un théoricien professionnel qui a jeté les bases de la CIA moderne et qui y a occupé les plus hauts postes de direction, mais aussi par un praticien du renseignement qui a non seulement planifié, mais
Идеологизация de la société dans la période de solstice de la guerre froide, dans les années 50-60, ainsi que sa récurrence dans les années 70 (il ne faut pas percevoir идеологизацию unilatérale, qu'à l'égard de l'URSS et les pays de la soi-disant «socialistes»; pleinement ce processus a balayé les États-Unis et de leurs alliés sur les différents militaire, politique et économique des organisations, la manifestation de quoi, au fond, était une «guerre froide») ne pouvait pas influer sur le cours de socio politiques.
Elle a également affecté la culture, y compris son domaine le plus important (sinon le plus important), comme la littérature. Et si, dans notre littérature au sujet de l'exploration de cette période dominée par le thème de l'héroïsme, les soviétiques, les scouts, les célibataires, les moins – la description des opérations fructueuses soviétique de prospection à l'étranger ou à l'arrière de l'ennemi en temps de guerre (par exemple, la célèbre série de publications intitulée «Tchékistes racontent»), puis dans les pays anglo américaine acquis une grande popularité de James Bond de Fleming, les héros du jeune Le Carré, puis – полудокументальные «exposer» Barron («KGB» et «le KGB aujourd'hui») et récemment, les personnages du best-seller anglais américain du marché du livre – фолианта Andrew et Гордиевского «du KGB. Le regard de l'intérieur." En termes simples et avec le degré approprié de révélation, les publications des deux parties répondaient à la tâche des années 50-70 – pour montrer leurs propres avantages dans le contexte de la misère de la partie adverse par des méthodes de stupéfaction de l'adversaire, jusqu'à son obolvanivaniya.
Il n'a pas échappé à ce complexe et à l'Allée Dulles, ni en tant qu'auteur du livre «l'art de l'exploration», ni en tant que personnage dans les publications sur l'exploration. Et si, dans le premier cas, Dulles a démontré sa haine zoologique constante de tout ce qui est «rouge», dans le second, il a été comparé à une balle de tennis qui volait rapidement sur les courts de la politique, passant d'un citoyen romantique, «chevalier de la Cape et du poignard» à un «requin de banditisme politique sale».
En passant, notre lecteur (et plus tard le spectateur) a rencontré l'image d'Allen Dulles, qui est capturé sans Caricature et hystérique dans la célèbre histoire, puis la série télévisée de Y. Semenov «dix-sept moments du printemps». Sans aucun doute, il convient de rendre hommage à notre romancier et réalisateur reconnu T. Lioznova et à l'acteur V. Shalevich, qui a joué le rôle de Dulles, ne serait-ce que pour le fait que son image a été créée sans la stupidité habituelle et jouée de manière calme. Il ne s'est pas passé, cependant, sans stéréotype: le célèbre tube de Dulles a joué un rôle non moins important dans l'épisode que le tube de Staline, connu dans le monde entier – de manière significative, l'un et l'autre l'ont extrait et mystérieusement fumé.
Comment était-il, Allen Dulles? À une telle question, il est probablement impossible d'obtenir une réponse sans équivoque, s'il s'agit d'une personne extraordinaire, et c'était exactement cela.
Le chef des services secrets américains est resté une figure assez célèbre dans la société américaine. Certains le considéraient comme un homme charmant, de bonne humeur, romantique (c'est ainsi qu'il essayait de se présenter aux gens), d'autres le voyaient comme un homme dur, prudent, avec une imagination débridée et illimitée, avec une vanité aventurière, qui, à sa guise, créait et refaisait le monde.
Albert de Sugonzac, correspondant du journal "France soir«, dans son article après la mort d'A. Dulles (ce dernier est mort en 1969 d'une Complication pulmonaire causée par la grippe asiatique) a écrit:" j'ai rarement rencontré des gens aussi ouverts, gentils et charmants que A. Dulles. Un grand homme de moins de deux mètres de haut et pesant au moins cent kilogrammes, grisonnant, avec une moustache raide, ne sortant jamais de sa bouche un tube, toujours vêtu d'une vieille veste en Tweed, il semblait n'avoir aucun souci dans la vie.»
R. Kline, qui a travaillé pendant de nombreuses années avec A. Dulles, a noté que son chef consacrait au moins les trois quarts de son temps et de ses efforts aux activités illégales. Il adorait l'acuité du risque et la complexité intellectuelle des opérations étrangères. L'espionnage était son élément. Surtout, il ne tolérait pas la stagnation, dans le cercle d'amis proches, il répétait souvent: «je ne demande que des actions. Laissez-risque, laissez hâtives, laissez фарисейских, mais même de l'action». Les échecs, les révélations le préoccupaient peu.
A. Dulles a beaucoup voyagé, connaissait bien le monde. Il adorait l'Amérique, respectait la culture classique européenne, lisait avec plaisir des livres sur la Philosophie chinoise, cherchait à comprendre l'âme des japonais en lisant le haïku et le Tank et les russes à travers les images de Dostoïevski et Tolstoï. Et il n'aimait pas tout le soviétique. Eh bien, c'était son droit. Il était attiré par l'inhabituel, le dangereux, mais la raison ne l'a jamais quitté.
Sous une apparence de bonne humeur se cachait un homme fort qui possédait toutes les qualités nécessaires à un éclaireur professionnel de la plus haute classe.
 
Original message
Книга Аллена Даллеса "Искусство разведки" часть 1

Текст предоставлен читателем Eroll [DLMURL]https://lib.aldebaran.ru[/DLMURL]
«Искусство разведки»: Международные отношения; Москва; 1992
ISBN 5 7133 0524 4

Аннотация

Книга одного из основателей и первого руководителя Центрального разведывательного управления США Аллена Даллеса входит в серию «Секретные миссии». Автор, признанный специалист в области теории и практики разведывательной деятельности, дает краткий очерк истории секретной службы вообще и американской в частности. Значительное внимание уделяет деятельности советской внешней разведки.
Для широкого круга читателей.

Аллен Даллес
Искусство разведки

К читателю

Читатель, ожидающий от этой книги легкого занимательного сюжета с захватывающей интригой, наподобие тех, что встречаются в книгах Чейза, Гарднера, Спиллейна или Флеминга, стремительно, будто снежный обвал в горах, обрушившийся на советский книжный рынок конца 80 – начала 90 х годов, не будет, видимо, разочарован камерно спокойным, можно даже сказать академически спокойным, содержанием книги Аллена Даллеса «Искусство разведки», вышедшей в США более четверти века назад и впервые выносимой на суд отечественной аудитории в публикациях серии «Секретные миссии». Именно поэтому представляется справедливым сказать несколько слов и о разведке вообще, и об авторе этой книги, и его времени в частности, не навязывая читателю мнения или готового решения, не идеологизируя вопрос, а предоставляя ему самому определить свое отношение к предмету, о котором идет речь в этой да и в других книгах серии.
В нашей стране долгое время культивировался интерес главным образом к героико романтической стороне деятельности разведки (этот интерес, впрочем, достаточно высок и сегодня), но не к пониманию ее как общественно политического явления, уяснению ее места в системе государственных институтов, участию в решении крупных, порой жизненно важных, вопросов, затрагивающих интересы государства. На романтическую идеализацию образа разведки, представлявшегося, как правило, через образ ее отдельного сотрудника, были направлены усилия авторов наших книг, пьес, сценариев, режиссеров и актеров – иногда талантливых, нередко средних, зачастую посредственных. Достаточно вспомнить разные по фабуле книги «Приключения майора Пронина» Л. Овалова (намек на причастность героя к разведке был неназойлив, но достаточно ощутим), «И один в поле воин» Ю. Дольд Михайлика, трилогию о «Резиденте» О. Шмелева и В. Востокова, дилогию о приключениях советского разведчика Аскера Керимова А. Насибова, недавний бестселлер «Моя профессия – разведчик» Н. Губернаторова и Л. Корнешова и перекликающуюся с ним повесть В. Аграновского «Профессия – иностранец», многочисленные издания А. Лукина о Николае Кузнецове, стоящие особняком художественно документальные книги о работе берлинской, брюссельско парижской и бернско женевской резидентур, художественные ленты, начиная с «Подвига разведчика» до сегодняшних кино– и телесериалов, пропорхнувших через экран, как мотыльки однодневки (в ряду которых бриллиантом в горсти подделок сверкает «Мертвый сезон» С. Кулиша). Наконец, похоронивший всех тиражами, кассовостью и доведенный в народе до анекдота хмуро выдержанный, непередаваемо обольстительный Штирлиц, бодро промаршировавший от революционного Петрограда до Подмосковья 70 х годов через все столицы мира.
Не входя в дальнейшие детали и не втягивая читателя в обсуждение художественных достоинств отечественных да и многих зарубежных произведений о разведке, скажем лишь, что в подавляющем большинстве случаев авторами не предпринималось сколько нибудь существенных попыток (собственно, это по разным причинам и не являлось их целью) рассмотреть разведку как общественное явление или инструмент государственной политики, представить ее деятельность в качестве совокупности интеллектуально нравственных (т. е. основанных на определенных принципах, убеждениях, мировоззрениях), трудовых и профессиональных усилий довольно значительного коллектива людей, объединенных общими целями и задачами.
Разведка – слишком серьезная профессия, чтобы относиться к ней поверхностно, видя лишь одну, наиболее привлекательную для большинства сторону – романтику и не замечая большого, до пота – труда.
Книга А. Даллеса примечательна прежде всего тем, что является одним из немногих произведений о разведке, написанных не только теоретиком – профессионалом, заложившим фундамент современного ЦРУ и впоследствии занимавшим в нем самые высокие руководящие посты, но и разведчиком практиком, не только планировавшим, но и принимавшим прямое участие во многих тайных операциях периода второй мировой войны и последовавшей за ним так называемой «холодной войны», в разработку и ведение которой семьей Даллесов была внесена большая лепта.
Идеологизация общества в период разгара «холодной войны» в 50–60 х годах, а также ее рецидивов в 70 е годы (не следует воспринимать идеологизацию однобоко, лишь применительно к СССР и странам так называемого «социалистического содружества»; в полной мере этот процесс охватил также Соединенные Штаты и их союзников по различным военным, политическим и экономическим организациям, проявлением чего, в сущности, и являлась «холодная война») не могла не сказаться на ходе общественно политических процессов.
Сказалась она и на культуре, в том числе на таком ее важнейшем (если не главном) участке, как литература. И если в нашей литературе о разведке того периода преобладала тема героизма советских разведчиков одиночек, реже – описания успешных операций советской разведки за кордоном или в тылу противника во время войны (например, известный сериал публикаций под общим названием «Чекисты рассказывают»), то в англо американской приобрели широкую популярность образ Джеймса Бонда Флеминга, герои раннего Ле Карре, затем – полудокументальные «разоблачения» Баррона («КГБ» и «КГБ сегодня») и в последнее время персонажи бестселлера англо американского книжного рынка – фолианта Эндрю и Гордиевского «КГБ. Взгляд изнутри». Говоря проще и с должной степенью откровения, публикации и той и другой стороны отвечали задаче 50–70 х годов – показать собственные преимущества на фоне убожества противной стороны методами оглупления соперника, вплоть до его оболванивания.
Не избежал этого комплекса и Аллеи Даллес ни как автор книги «Искусство разведки», ни как персонаж в публикациях о разведке. И если в первом случае Даллес продемонстрировал свою устойчивую зоологическую ненависть ко всему «красному», то во втором он уподобился теннисному мячу, стремительно летающему на кортах политики, превращаясь из романтизированного обывателя, «рыцаря плаща и кинжала» в «акулу грязного политического бандитизма».
К слову сказать, наш читатель (а позднее и зритель) познакомился с образом Аллена Даллеса, который запечатлен без карикатурности и истерического надрыва в известной повести, а затем и телесериале Ю. Семенова «Семнадцать мгновений весны». Несомненно, следует отдать должное и нашему признанному романисту и режиссеру Т. Лиозновой, и актеру В. Шалевичу, сыгравшему роль Даллеса, хотя бы за то, что его образ был создан без привычного оглупления и сыгран в спокойной камерной манере. Не обошлось, правда, без стереотипа: знаменитая трубка Даллеса сыграла в эпизоде не меньшую роль, чем известная всему миру трубка Сталина, – столь многозначительно и тот и другой извлекали ее и таинственно раскуривали.
Каким он был, Аллен Даллес? На подобный вопрос, вероятно, невозможно получить однозначный ответ, если речь идет о незаурядной личности, а он был именно таким.
Руководитель самой секретной службы Америки оставался довольно известной фигурой в американском обществе. Одни считали его обаятельным, добродушным, романтичным человеком (именно таким он старался предстать перед людьми), другие видели в нем человека жесткого, расчетливого, с необузданной и безграничной фантазией, с авантюристическим тщеславием, который по своему желанию создавал и переделывал мир.
Альбер де Сюгонзак, корреспондент газеты «Франс суар», в своей статье после смерти А. Даллеса (последний умер в 1969 г. от осложнения на легких, вызванного азиатским гриппом) писал: «Мне редко приходилось встречать столь открытых, добродушных и обаятельных людей, как А. Даллес. Здоровяк, под два метра ростом и весом не менее ста килограммов, седеющий, с жесткими усами, никогда не вынимавший изо рта трубку, вечно одетый в старый твидовый пиджак, он, казалось, не имел никаких забот в жизни».
Р. Клайн, работавший долгие годы с А. Даллесом, отмечал, что его шеф по меньшей мере три четверти своего времени и сил посвящал делам нелегальной деятельности. Он обожал остроту риска и интеллектуальную сложность зарубежных операций. Шпионаж был его стихией. Больше всего он не терпел застоя, в кругу близких друзей часто повторял: «Я требую только действий. Пусть рискованных, пусть опрометчивых, пусть фарисейских, однако же действий». Провалы, разоблачения его мало волновали.
А. Даллес много путешествовал, хорошо знал мир. Он боготворил Америку, с уважением относился к европейской классической культуре, с наслаждением читал книги по китайской философии, стремился понять душу японцев, вчитываясь в «хайку» и «танку», а русских – через образы Достоевского и Толстого. И еще он не любил всего советского. Что ж, это было его право. Его тянуло к необычному, опасному, но рассудочность никогда не покидала его.
Под добродушной внешностью скрывался сильный человек, обладавший всеми качествами, необходимыми профессиональному разведчику высочайшего класса.
В 23 года получив звание магистра наук в Принстонском университете, А. Даллес поступил на дипломатическую работу. Благодаря своему таланту и связям он быстро продвигался по службе и вскоре был назначен руководителем ближневосточного отдела госдепартамента. Вошел он и в мир бизнеса, став совладельцем известной юридической фирмы «Салливен энд Кромвелл», клиентами которой были крупнейшие американские компании, такие как, например, нефтяной концерн Рокфеллеров. Но ни карьера дипломата, ни бизнесмена, видимо, его не устраивала.
С 1942 года А. Даллес начал официально работать в Управлении стратегических служб (УСС), хотя у него Уже раньше были тесные контакты с этим разведывательным ведомством. Во главе Управления стоял 57 летний Уильям Донован, герой первой мировой войны, миллионер, владелец одной из преуспевающих юридических фирм Уолл стрита, человек смелый, независимый, рискованный. Он сумел привлечь в эту организацию ряд наиболее блестящих и ярких умов своей страны, среди которых был А. Даллес.
Талант Даллеса как разведчика раскрылся в годы второй мировой войны, когда он, используя в качестве прикрытия дипломатический пост (официально он числился помощником посланника дипломатической миссии США в Берне), организовывал и лично участвовал в ряде крупных разведывательных операций против гитлеровской Германии.
18 июня 1946 г. на торжественной церемонии награждения А. Даллеса медалью Почета президент Трумэн заявил: «Господин Даллес за один год создал разведывательную сеть информаторов и работников, занимающихся технической стороной разведки, сеть, распространившуюся на Германию, Югославию, Чехословакию, Болгарию, Венгрию, Испанию, Португалию, Северную Африку и полностью покрывшую Францию, Италию и Австрию… Среди наиболее важных достижений Даллеса необходимо отметить первые сообщения, начавшие поступать с мая 1943 года, об экспериментальной лаборатории немцев в Пенемюнде, которые работали над созданием телеуправляемых снарядов, его доклад о размещении этих снарядов на северном побережье Франции и в районе пролива Па де Кале, его информацию о разрушениях и убытках, нанесенных со союзниками Берлину и другим городам в результате бомбардировок».
В 1982 году были рассекречены показания А. Даллеса перед одним из комитетов конгресса еще в 1947 году. Тогда, похваляясь успехами УСС, он указал, что около 10 % личного состава гитлеровской разведки – абвера были настроены против Гитлера и сотрудничали с УСС. Руководитель абвера адмирал В. Канарис и его заместитель находились в прямом контакте с А. Даллесом, возглавлявшим резидентуру УСС в Швейцарии. По словам Даллеса, он «достиг определенных успехов, проникнув в германскую разведывательную службу, МИД Германии и некоторые другие ведомства».
После войны Даллес вернулся к частной юридической практике, однако не порвал своих связей с разведкой, став неофициальным консультантом Белого дома и конгресса. Вместе с генерал лейтенантом У. Донованом он разрабатывает концепцию централизованной разведывательной службы послевоенного периода. Даллес полностью разделял идеи своего учителя о том, что разведка должна находиться под руководством президента страны и непосредственно подчиняться ему, что центральное руководство разведки должно координировать деятельность всех имеющихся разведывательных ведомств, что оно должно нести ответственность перед президентом за выработку разведывательных целей, сбор и анализ разведданных для планирования и проведения национальной политики. В задачи нового ведомства должно было входить осуществление подрывных операций за границей.
Расклад политических сил в стране не позволил У. Доновану реализовать свои планы, но А. Даллес продолжал настойчиво работать в этом направлении, правда, находясь в тени. В 1947 году им был подготовлен меморандум по созданию новой разведывательной службы США.
В 1946 году президент Г. Трумэн создает Центральную разведывательную группу (ЦРГ) во главе с контрадмиралом С. Соуерсом, который стал первым начальником Центральной разведки. На «крестинах» ЦРГ Трумэн вручил ее руководителям символические черные шляпы, плащи и кинжалы, титуловав их «рыцарями плаща и кинжала».
В 1947 году был принят Закон о национальной безопасности, по которому ЦРГ было преобразовано в Центральное разведывательное управление (ЦРУ). В статье 102 закона сказано: «Настоящим утверждается под руководством Совета национальной безопасности Центральное разведывательное управление во главе с директором Центральной разведки». Этим законом определены основные функции последнего: советник президента по вопросам деятельности разведки, руководитель разведывательного сообщества США и руководитель (у нас он именуется директором ЦРУ. – Р. Г.) Центрального разведывательного управления.
В вышеуказанном законе нашла отражение большая часть рекомендаций Даллеса. Положения закона, касающиеся ЦРУ, были преднамеренно неопределенны и двусмысленны и, как писал Даллес, законодатели обеспечили уникальное положение американской разведке. ЦРУ, воспользовавшись расплывчатостью закона, Действовало так, как считало нужным.
По признанию бывших руководителей ЦРУ, возникновение и рост их ведомства связаны с развязыванием политики «холодной войны». «Раздавалось все больше голосов, призывающих к тому, чтобы США не только располагали возможностями собирать и анализировать разведывательные данные по проблемам „холодной войны“, но и создавали механизм, позволяющий вести политические и полувоенные сражения», – писал бывший директор ЦРУ Л. Колби об этом периоде.
В 1948 году Даллес представил Трумэну доклад (считающийся до сих пор секретным) группы экспертов, которую он возглавлял по поручению президента для обследования деятельности ЦРУ и выработки рекомендаций по ее улучшению. В нем Даллес доказывал, что ЦРУ должно быть целиком оперативным ведомством вопреки мнению Трумэна, считавшего, что Центральное разведывательное управление должно быть не более чем информационным инструментом президента. Но вскоре Трумэн вынужден был принять точку зрения Даллеса, так как понял, что для реализации доктрины «сдерживания коммунизма» одних разведывательных данных мало, нужны специфическое оружие и подготовленные люди.
Весной 1948 года Белый дом считал, что война с Советским Союзом на пороге… В умах работников управления специальных операций ЦРУ на этот счет не было никаких сомнений. Враг – Советский Союз, «советская цель – наша миссия. Мы профессионально эмоционально посвятили себя только этой задаче. Мы рассматривали себя такими же участниками американского крестового похода против Сталина, как и против Гитлера».
В этой атмосфере настойчиво проводимая идея Даллеса о том, что ЦРУ должно пользоваться исключительным правом осуществлять тайные разведывательные операции, нашла поддержку в правительственных кругах и у самого президента.
Реализации этой идеи способствовал и Закон о национальной безопасности, который в разделе функций ЦРУ включал пункт, взятый из меморандума Даллеса: «Осуществлять другие связанные с разведывательной деятельностью функции и обязанности, которые затрагивают национальную безопасность и которые Совет национальной безопасности может поручить ЦРУ». Этот пункт послужил надежным обоснованием «законности» тайных операций, ставших основой деятельности ЦРУ. По мнению Ф. Праути, в прошлом главного офицера связи Пентагона с ЦРУ, даллесовская концепция разведки предусматривает 10 % обычной разведки и 90 % подрывной работы.
В 1951 году Даллес был назначен заместителем директора ЦРУ по планированию и шефом нового директората, ведавшего тайными подрывными операциями. В 1953 году вновь избранный президент Эйзенхауэр сделал Даллеса директором Центрального разведывательного управления. Даллес был первым гражданским лицом, ставшим во главе ЦРУ. Р. Бисселл, заместитель директора ЦРУ по планированию, назвал Даллеса «непревзойденным специалистом в деле создания разведки и повышения ее эффективности».
Именно Даллесу принадлежит инициатива строительства для ЦРУ, ютившегося прежде в здании старой правительственной типографии в Вашингтоне, комплекса в Лэнгли. Правда, ему самому не удалось занять спланированный по собственному вкусу кабинет: после провала операции ЦРУ на Кубе ему пришлось подать в отставку.
Своеобразным символом Лэнгли является возвышающийся в главном вестибюле здания бюст А. Даллеса, апологета тайных операций, дух которого поныне веет над ЦРУ. Он привнес в ведомство «плаща и кинжала» атмосферу бизнеса. На языке сотрудников ЦРУ оно стало именоваться «компанией», «фирмой», а сами они считают себя его «детьми», «служащими».
«С момента своего рождения, – пишет американский социолог У. Домхофф, – и на протяжении дальнейшей истории ЦРУ находилось под контролем членов высшего класса и функционировало в механизме элиты власти». Так же как и в Управлении стратегических служб генерала У. Донована, в ЦРУ с первых дней его существования на ведущие посты были выдвинуты представители финансовых, деловых, юридических кругов, связанные с Уолл стритом. Первым руководителем подрывных операций стал миллионер Ф. Визнер, юрист, один из партнеров адвокатской фирмы «Картер, Ледиярц, Милбург». Из той же фирмы вышел заместитель директора ЦРУ У. Джексон, юрист и акционер многих компаний. Этот список можно продолжить.
50 е годы ознаменовались расцветом тайных операций американской разведки. Исходя из «особой» роли Америки в мире и проникнув духом превосходства американского образа жизни, ЦРУ во главе со своим директором бросилось спасать «цивилизованный мир» от коммунистической угрозы.
Уже в первый год пребывания у власти в ЦРУ А. Даллес успешно осуществляет крупную, своего рода пробную тайную операцию «Аякс», в ходе которой было свергнуто правительство Ирана во главе с премьер министром Моссадыком и восстановлен шахский режим. Непосредственно переворотом внутри страны руководил агент ЦРУ Кермит (Ким) Рузвельт (ныне известен ЦРУ под кличкой «мистер Иран»), внук президента Теодора Рузвельта.
В своей книге «Искусство разведки» А. Даллес намекает на роль, которую сыграло ЦРУ в Иране. «Сторонникам шаха была оказана поддержка извне», – писал он, не указывая прямо, что она исходила от ЦРУ.
Эта акция была направлена на защиту интересов американского капитала в сфере международных нефтяных компаний. Интересно отметить, что операция затрагивала и личные коммерческие интересы шефа ЦРУ, поскольку его фирма «Салливен энд Кромвелл» вела дела Англо иранской нефтяной компании.
В 1954 году Эйзенхауэр был обеспокоен возрастающим влиянием Советского Союза в Латинской Америке, особенно в Гватемале. «Нам нужно было разделаться с пришедшим к власти коммунистическим правительством», – заявил позднее в одном из выступлений бывший президент. Последовала тайная акция ЦРУ – и неугодное правительство было свергнуто. Вскоре после этих событий на совещании в Белом доме Эйзенхауэр, обратившись к А. Даллесу, сказал: «Благодарю Вас, Аллен, Вы предотвратили появление советского плацдарма в Центральной Америке»
Затем последовало вмешательство ЦРУ в дела Египта, Коста Рики, Бирмы, Индонезии, Лаоса, Вьетнама, Филиппин, Кубы.
Для реализации своих тайных планов ЦРУ не избегало явно преступных методов. Как однажды заявил А Даллес журналистам, директор ЦРУ должен оставлять мораль за дверью.
Планы политических убийств иностранных лидеров зародились в ЦРУ при президенте Эйзенхауэре и начали реализовываться под непосредственным руководством А. Даллеса. Комиссия сената во главе с Чёрчем в середине 70 х годов расследовала деятельность Центрального разведывательного управления, связанную с организацией покушений на государственных и общественных деятелей. И хотя эта комиссия всячески старалась оправдать американские спецслужбы, тем не менее была вынуждена признать заговоры с целью убийства. Замышлялись покушения на Ф. Кастро (имеются доказательства по крайней мере восьми попыток убрать лидера Кубинской революции), Сукарно, Джоу Эньлая. В I960 году А. Даллес отдал приказ убить премьер министра Конго П. Лумумбу, для чего из Вашингтона в эту страну со специальным ядом был направлен один из руководителей американской разведки.
Авторы доклада также были вынуждены признать, что в начале б0 х годов в ЦРУ было создано специальное подразделение, предназначенное для организации и осуществления убийств под кодовым названием ZR RIFLE .
Подтвердилась связь ЦРУ с американской мафией с целью проведения переворотов и устранения политических деятелей. Так, в августе 1960 года А. Даллес утвердил планы привлечения американской мафии в операции против Ф. Кастро.
Представляет интерес и сообщение комиссии Чёрча о том, что ЦРУ активно занималось программой по испытанию химических и биологических средств, пригодных для использования в оперативной работе с целью оказания воздействия на человека и контроле за его поведением.
Прямое вмешательство разведки в сферу политики началось при Даллесе, хотя последний упорно отрицал это. В настоящей книге он попытался доказать, что ЦРУ не делает политики и во всем следует указаниям президента и СНБ. Все его утверждения не выдерживают никакой критики, достаточно вспомнить его признание в 1954 году, что ЦРУ было «серым кардиналом», стоявшим за полдюжиной ярых проамериканских режимов. Не ограничиваясь чисто разведывательными задачами, но превратилось в прямого творца политики, ставя перед собой цель сражаться с коммунизмом во всем мире. Все это стало возможным благодаря созданию Белым домом климата наибольшего благоприятствования подрывной деятельности разведывательного ведомства, что поставило его директора в исключительное положение.
Хотя Даллес и писал, что документы, архивы, действия и бюджетные расходы ЦРУ были открыты для президентского совета по разведывательной деятельности (созданного Эйзенхауэром в 1956 г.) и что рекомендации этого совета играли неоценимую роль в его работе как главы разведки, на самом деле он их просто игнорировал. В 1957 году Совет вынужден был обратить внимание Эйзенхауэра на тайные операции ЦРУ, которые поглощали до 80 % бюджета, и лишь немногие из них были хотя бы формально одобрены Советом. Даже госдепартамент мало знал о том, чем занимается ЦРУ.
Даллес считал нужным согласовывать свои планы в основном только с президентом. Удавалось это ему потому, что он пользовался могущественной поддержкой монополистических кругов, особенно нефтяных, интересы которых ЦРУ успешно защищало на Ближнем Востоке, в Юго Восточной Азии и Латинской Америке.
Среди американских магнатов были и недоброжелатели Даллеса, которые резко критиковали его действия. К ним в основном относились владельцы монополий, ориентировавшиеся на внутренний американский рынок и считавшие, что чрезмерная активность США за рубежом может пойти им во вред. Представитель этой группы Джозеф Кеннеди (отец бывшего президента США) после событий в заливе Кочинос в 1961 году однозначно выразил свое мнение о ЦРУ: «Я знаю это заведение, и я бы не платил ему ста долларов в неделю. Это счастье, что их поймали за руку, пока они до конца не оперились».
Вторжение на Кубу было последней тайной операцией А. Даллеса. Он начал разрабатывать ее еще при президенте Эйзенхауэре и продолжил при Дж. Кеннеди, который, как и другие представители правящей верхушки США, был ярым сторонником уничтожения Кубинской революции. Эйзенхауэр недвусмысленно настраивал нового президента на «тихую агрессию», подчеркивая, что правительство США должно оказать помощь кубинским контрреволюционным силам до полного конца. А. Даллесу при поддержке руководства военного ведомства удалось убедить Дж. Кеннеди в необходимости проведения операции по свержению режима Ф. Кастро. У Даллеса была особая заинтересованность в осуществлении намеченного плана. Он надеялся укрепить свои позиции при новой администрации очередным успехом в Карибском море, а также превратить остров в свою вотчину, базу для борьбы с демократическими силами во всей Латинской Америке.
Даллес гарантировал президенту Дж. Кеннеди успех, заверяя его в том, что за высадкой наемников последует всеобщее восстание на Кубе. Но тщательно подготовленная операция закончилась полным провалом. 19 апреля 1961 г., по словам А. Даллеса, был худшим днем его жизни. Это была его личная трагедия и самая драматическая неудача США.
Наступил конец эры Аллена Даллеса.
Будучи долгие годы вне всякой критики, ЦРУ и ее директор вдруг сразу стали объектом жесточайших нападок со всех сторон. Первый удар последовал от самого президента Дж. Кеннеди: «Я, вероятно, допустил ошибку, сохранив Аллена Даллеса… Даллес обладает огромными способностями. Но я никогда не работал с ним, и мне сложно оценить смысл того, что он говорит. Даллес – легендарная личность, а с легендарными личностями крайне трудно работать эффективно. Я допустил ошибку, поставив Бобби (брат президента. – Р. Г.) во главе министерства юстиции… Бобби должен быть в ЦРУ».
Карьера А. Даллеса как разведчика закончилась. Он, правда, успел поработать в комиссии по расследованию причин фиаско в заливе Кочинос. Благодаря его усилиям удалось избежать изъятия тайных операций из ведения ЦРУ и ограничения его функций сбором разведывательной информации. Дж. Кеннеди принял доводы А. Даллеса и все оставил в ЦРУ по старому, сменив только руководство.
27 сентября 1961 г. в своей речи по поводу отставки Даллеса с поста директора Центральной разведки Дж. Кеннеди высоко оценил его заслуги: «Я не могу назвать никого другого, кто бы служил стране с большим мужеством и самоотверженностью, чем г н Аллен Даллес».
«С уходом А. Даллеса в ЦРУ не стало последнего великого романтика, чьим достоянием были секреты – тайны», – так бывший заместитель директора ЦРУ Р.Клайн отозвался о своем шефе, с которым он бок о бок проработал многие годы.
Бесспорно, А. Даллес «оставил свой след» в истории, так как ЦРУ является прежде всего делом его рук, и тем не менее правомерно задать вопрос: удалось ли ему создать свой «шедевр»? – спрашивает французский специалист по разведке А. Герэн и сам отвечает: «Да, он его создал». «Операция раскол» – под таким названием дело Даллеса вошло в историю ЦРУ – была очень честолюбивым, сложным и широкомасштабным предприятием, новизну которой следует подчеркнуть особо. Суть этой операции прекрасно выражена в словах английского писателя Грэма Грина: «В наши дни разведка является на самом деле одним из методов ведения психологической войны. Ее главная цель – посеять в лагерь противника взаимные подозрения союзников». Для недавно созданного ЦРУ она явилась своего рода «генеральной репетицией», как справедливо отмечает Санч де Грамон: «Расколы, разделения, распри – всюду, где бы они ни происходили, по ту или другую сторону „железного занавеса“, вдохновляются и поддерживаются ЦРУ»
Спустя два года после отставки А. Даллеса появилась его книга «Искусство разведки», которую сразу нарекли «библией разведчика». Можно лишь предполагать, почему он решил написать ее: захотелось ли вклеить славы писателя или передать свой опыт другим, или просто появился «зуд в ладонях», как это зачастую бывает с отставными политиками и генералами, или захотелось объясниться с обществом по поводу своих неудач. А может быть, и первое, и второе, и третье. Сам Даллес сказал по этому поводу: «Я пишу настоящую книгу как частное лицо, и мне хотелось бы сделать предельно ясным для всех, что высказанные мною взгляды являются исключительно моими собственными и не были ни санкционированы, ни одобрены ни ЦРУ, ни каким другим правительственным органом».
11 лет А. Даллес руководил ЦРУ, стараясь сделать свое ведомство «лучшей разведывательной службой мира». За это время узнал взлеты и падения, триумфы и провалы. Д. Кеннеди на открытии новой штаб квартиры ЦРУ в Лэнгли 28 ноября 1961 г. метко подметил: «Ваши успехи проходят незамеченными, а о ваших неудачах трубят во все трубы».
После ухода А. Даллеса в отставку критика ЦРУ не прекратилась. Подрывная деятельность американской разведки во многих случаях принимала настолько скандальный характер, провалы ее «тайных операций» были столь очевидны, что все это стало вредить престижу и ЦРУ, и самим Соединенных Штатов Америки.
У А.Даллеса появилась потребность объясниться с американской общественностью, смягчить удары, наносимые его любимому детищу. «Работая над книгой, я хотел осветить действительное положение разведки в нашем свободном обществе», – писал он.
Просматривается и еще одна причина появления этой книги. А. Даллес прямо заявляет, что «из всех специальностей профессию разведчика понимают, пожалуй, меньше всего и чаще превратно». Далее он пишет: «Вряд ли можно ожидать понимания и поддержки деятельности американской разведки, если о ЦРУ знают что то только посвященные и некоторые лица в исполнительных и законодательных органах государственного аппарата, а остальные продолжают черпать сведения о разведке из материалов, авторы которых никогда „внутри“ (ЦРУ. – Р. Г.) не были».
И как человек из «внутри», правда, жестко придерживаясь принципов конспирации, Даллес дает довольно полную картину разведывательной деятельности. Его книга – своеобразная энциклопедия, в которой представлены и история разведки, и структура американской разведслужбы, планирование и руководство ею, методы и средства сбора информации и ее использование, техническое оснащение, кадровая политика, роль спецслужб и многие другие аспекты функционирования Разведки. Все это, бесспорно, интересно как для специалистов, так и для неискушенных читателей, желающих пополнить свои знания о разведке.
Огромный практический опыт, аналитический склад ума и прекрасное владение пером позволили Даллесу написать очень интересную и содержательную книгу, которая разошлась по всему свету. Даже сейчас, почти через тридцать лет после первой публикации, основные положения книги актуальны. Недаром специалисты по разведке обращаются к этой работе и в наши дни, охотно ее цитируют.
Представляя настоящую книгу советскому читателю, хотелось бы напомнить, что повествование Даллеса о противостоянии разведок, его взгляды и оценки американской и советской разведок порой отличаются субъективизмом и предвзятостью. Взять, к примеру, обвинения советской разведки в том, чем занимаются все спецслужбы мира, включая и американскую (речь идет о вербовочной работе, сборе информации агентурным путем и других аспектах разведывательной деятельности, которые, по словам автора, являются «кознями», «ухищрениями», «коварством Советов»). И все же, несмотря на негативное отношение к советской разведке, Даллес дает высокую оценку советским разведчикам нелегалам: «В общем информация, которую посредством секретных операций смогли добыть советские разведчики во время второй мировой войны, содействовала военным усилиям Советов и представляет собой такого рода материал, который является предметом мечтаний для разведки любой страны».
Книга издается в аннотированном переводе, что объясняется отнюдь не идеологическими соображениями и не стремлением издателей убрать не понравившиеся им по тем или иным причинам части текста.
Со времени выхода книги в свет мир кардинально изменился. В наши дни по меньшей мере странно выглядят приводимые в книге высказывания Н. С. Хрущева о том, что СССР собирается силой уничтожить капиталистическую систему, или характеристики, даваемые автором разведывательным службам восточноевропейских стран.
Господствовавший в начале 60 х годов дух «холодной войны», открытая конфронтация США и СССР, их взаимные обвинения в агрессивности наложили свой отпечаток на содержание ряда глав. Поэтому сделанные в книге купюры преследовали цель по возможности устранить идеологические наслоения периода «холодной войны» и явные анахронизмы, которые только затрудняют восприятие того ценного, что есть в книге.
Нам остается лишь рекомендовать читателю запастись терпением и, внимательно ознакомившись с содержанием книги А. Даллеса и приложений к ней, самому сделать выводы об одной из наиболее трудных и вместе с тем увлекательных профессий–профессии разведчика.

Р.В.Горев , кандидат военных наук, капитан 1 го ранга в отставке

Глава первая
Немного о себе

Интерес к международным делам пробудился во мне рано, фактически уже в детские годы. Я воспитывался на рассказах моего деда с отцовской стороны о его путешествии на парусном судне из Бостона в индийский порт Мадрас, где он был миссионером. Во время этого путешествия, продолжавшегося 131 день, судно, на борту которого находился дед, едва не затонуло. В юности я часто бывал у родителей матери в Вашингтоне. Дед Джон У. Фостер в 1892 году занимал пост государственного секретаря при президенте У. Гаррисоне. Он участвовал в Гражданской войне, затем стал генералом, а позднее был нашим посланником в Мексике, России и Испании. Моя мать провела большую часть своей молодости в столицах этих стран, отец получил образование за границей. Я рос в атмосфере семейных споров по поводу происходящих в мире событий.
Наиболее ранние мои воспоминания относятся к испанской и бурской войнам. В 1901 году, когда мне было восемь лет, я жадно прислушивался к жарким спорам моего деда с его зятем Робертом Лансингом (впоследствии занимавшим пост государственного секретаря при президенте В. Вильсоне) о том, чье дело – англичан или буров – является правым. Я даже изложил на бумаге – в весьма решительной форме и со множеством орфографических ошибок – свои взгляды на этот счет. Сочинение мое было обнаружено взрослыми и издано в виде маленькой книжечки, ставшей в районе Вашингтона настоящим «бестселлером». Я был на стороне «обиженных».
За несколько месяцев до начала первой мировой войны, в 1914 году, я закончил университет и, не ожидая, как и все, предстоявших трагических событий, отправился путешествовать по свету, работал школьным учителем сначала в Индии, затем в Китае, и много поездил по Дальнему Востоку. В 1915 году я вернулся в Соединенные Штаты и за год до вступления Америки в войну был принят на дипломатическую службу.
На протяжении последующих десяти лет жизнь моя протекала исключительно интересно: сначала я служил в Австро Венгрии, где в 1916–1917 годах был свидетелем начала крушения Габсбургской монархии, затем в дни войны я занимался в Швейцарии сбором разведывательных данных о том, что происходило за линией фронта в Германии, Австро Венгрии и на Балканах. Фактически я был в большей степени разведчиком, чем дипломатом. Будучи направлен в 1919 году на Парижскую мирную конференцию для участия в переговорах по подготовке Версальского договора, я участвовал в решении вопроса об установлении границ новой Чехословакии и работал над проблемами, связанными с революцией в России и мирным урегулированием в Центральной Европе. Когда конференция закончила свою работу, я был одним из тех, кто открыл в 1920 году нашу первую послевоенную миссию в Берлине, а после служебной поездки в Константинополь проработал четыре года начальником отдела госдепартамента по делам стран Ближнего Востока.
К этому моменту, к 1926 году, мои финансы оказались полностью расстроены, и, хотя моя жажда познания мира отнюдь не иссякла, я занялся адвокатской практикой в нью йоркской юридической фирме, старшие компаньоном в которой был мой брат. Время от времени в моей практике случались перерывы, когда я возвращался на государственную службу, выступая в должности юридического советника при наших делегациях на конференциях Лиги Наций по сокращению вооружений. По роду моей деятельности мне довелось встречаться с Гитлером, Муссолини, Литвиновым и руководящими деятелями Англии и Франции.
Мое тесное общение с братом – Джоном Фостером Даллесом не ограничивалось только сферой юриспруденции. Хотя он был на пять лет старше меня, мы провели значительную часть нашей юности вместе. Каждое лето в начале нынешнего столетия и позднее, когда только позволяла работа, Фостер и я приезжали в летнюю загородную резиденцию нашей семьи в Гендерсон Харбор на юго восточном берегу озера Онтарио. Джон У. Фостер основал семейное пристанище в Гендерсон Харборе в конце минувшего века отчасти ради того, чтобы удовлетворить свою страсть к ловле рыбы (черта, которую мы с братом унаследовали от него). Вскоре к нему перебрались туда мои мать и отец с пятью своими детьми, старшим из которых был мой брат Фостер. И наконец, круг представителей старшего поколения пополнился зятем г на Фостера Робертом Лансингом и моей теткой г жой Элеонорой Фостер Лансинг.
Здесь, в чудесной местности, мы не только предавались радостям рыбной ловли, парусного спорта и игре в теннис, но и вели нескончаемые споры по важнейшим мировым проблемам, решать которые училась в то время наша страна. Участие в спорах бывшего – а также будущего – государственного секретаря, естественно, придавало им определенный вес и авторитетность. Мы, дети, вначале ограничивались ролью слушателей и учеников, но по мере того, как взрослели, становились активными участниками дискуссий по международным вопросам. Фостер Даллес часто выступал в этих случаях выразителем взглядов младшего поколения.
В 1908–1909 годах мы были вместе в Париже. Фостер писал тогда свою дипломную работу в Сорбонне, а я готовился в Эльзасской школе к поступлению в Принстонский университет. В 1914–1919 годах наши пути шли раздельно: сначала я путешествовал вокруг света, а затем получил назначение на дипломатическую должность в Вене. Однако мы встретились снова на Парижской мирной конференции в 1919 году. Наши задачи на ней были различными. Он занимался международными экономическими и финансовыми проблемами, я –. политическими. Сотрудничество с ним было для меня очень ценным, оно продолжалось также и в последующие годы. Позднее мы вместе служили на государственной службе, когда в 1953 году он стал государственным секретарем при президенте Д. Эйзенхауэре, а я был переведен с должности заместителя директорами Центрального разведывательного управления (ЦРУ), которую занимал при президенте Г. Трумэне, на должность директора этого управления.
Фостера глубоко волновали кардинальные проблемы нашего времени, трагедия двух братоубийственных войн. между наиболее высокоразвитыми странами мира. Он тал убежденным приверженцем деятельности нового разведывательного управления. Ему хотелось обеспечить себя и своих коллег в госдепартаменте надежной информацией для должного анализа проблем, стоявших как перед президентом, так и перед ним. В силу своей юридической подготовки он всегда старался всесторонне оценить весомость того или иного довода. У него не было предвзятого мнения по внешнеполитическим вопросам. Он стремился проверять свои оценки, сопоставляя их с суровой прозой выводов разведки, методически исследовавшей один за другим все элементы каждой критической ситуации. Снабжать президента и государственного секретаря именно такими выводами и было обязанностью разведки.
Глубокое влияние как на Фостера, так и на меня в первые годы нашей деятельности в области права, дипломатии и международных отношений оказали принципы Вудро Вильсона. Нас волновала та высокая цель, которую он преследовал, направляясь на парижские мирные переговоры, где первой и главной его задачей было создание Лиги Наций, призванной стоять на страже дела мира. Мы оба были разочарованы неудачей версальских переговоров, не сумевших, несмотря на все усилия президента Вильсона, обеспечить прочные основы мира. Брат мой, так же как и его коллеги по делегации, решительно возражал против содержавшегося в договоре нереалистического пункта о репарациях. В этот период я работал над той частью Версальского договора, которая касалась территориального передела мира в соответствии с границами, продиктованными победителями, и которую я считал не менее нереалистической. Наличие этих пунктов сыграло значительную роль (хотя в то время мы могли лишь смутно это предвидеть) в создании атмосферы озлобленности и ожесточения, что способствовало приходу Гитлера к власти и началу в 1939 году новой войны в Европе.
Когда в 1941 году над США нависла угроза войны, президент Франклин Д. Рузвельт вызвал в Вашингтон полковника (позднее генерал майора) Уильяма Донована и поручил ему организовать централизованную службу разведки. По моему мнению, Билл Донован – организатор и руководитель Управления стратегических служб (УСС) во время второй мировой войны – справедливо считается отцом современной американской разведки. После нападения японцев на Пёрл Харбор он попросил меня перейти к нему, и я служил вместе с, ним в УСС до окончания войн с Германией и Японией.
В течение этих четырех трудных лет я работал главным образом в Швейцарии, а после прекращения военных действий против Германии – в Берлине. Я сторонник освоения профессии методом анализа исторических прецедентов. Здесь же передо мной представали один прецедент за другим, и я использую их для иллюстрации различных эпизодов в своем повествован. После заключения перемирия с Японией я возвратился в Нью Йорк и снова занялся адвокатской практикой, Это обстоятельство, однако, не помешало мне принят активное участие в разработке закона о создании в 1947 году центрального разведывательного управления.
В следующем году президент Трумэн предложил мне возглавить комитет, состоящий из трех членов (кроме меня, двумя другими его членами были Уильям Джексон, служивший во время войны в военной разведке, и Матиас Корреа, работавший специальным помощником при морском министре Джеймсе Форрестоле). Мы должны были представить правительству доклад об эффективности ЦРУ в том виде, в каком оно было организовано согласно закону 1947 года, и о взаимодействии ЦРУ с другими государственными разведывательными органами.
Наш доклад был представлен президенту Трумэнд после его переизбрания, и я вновь занялся исключительно адвокатской практикой, на этот раз, как я полагал, окончательно. Однако составление докладов для правительства влечет за собой иногда совершенно неожиданные последствия, например вас могут попросит помочь претворить ваши рекомендации в жизнь. Именно так и произошло со мной. В докладе мы предлагали осуществить ряд довольно серьезных изменений в организации ЦРУ, в частности в том, что касается анализа и оценки разведывательных данных. Генерал Уолтер Беделл Смит, возглавивший управление в 1950 году и уже назначивший Джэксона своим заместителем пригласил меня к себе, чтобы обсудить доклад. Я поехал, в Вашингтон, рассчитывая пробыть там шесть недель, а между тем проработал в ЦРУ 11 лет, из них почти 9 лет в качестве его директора.
С того момента, как в ноябре 1961 года я оставил государственную службу, пришел к выводу, что настало время, когда кто то (пусть даже такое весьма заинтересованное лицо, как я) должен рассказать – в той мере, в какой это допустимо, – о деятельности разведки как жизненно важном элементе в структуре нашего государственного аппарата.
Я пишу настоящую книгу как частное лицо, и мне хотелось бы, чтобы для всех было предельно ясно, что высказываемые мною взгляды являются исключительно моими собственными и не были ни санкционированы, ни одобрены Центральным разведывательным управлением или каким бы то ни было другим правительственным органом.
Из всех специальностей профессию разведчика понимают, пожалуй, меньше всего и понимают превратно. Одну из причин такого положения метко охарактеризовал президент Дж. Кеннеди, когда приехал в Лэнгли 28 ноября 1961 г., чтобы открыть новое здание штаб квартиры ЦРУ и попрощаться со мной как с его директором. Он сказал: «О ваших успехах нигде не говорят, а о ваших неудачах трубят повсюду. Ясно, что вы не можете говорить о тех операциях, которые идут хорошо. Те же, которые идут плохо, обычно сами говорят за себя». Затем президент обратился к нескольким тысячам сотрудников и сотрудниц ЦРУ со словами ободрения: «…Я уверен, что вы понимаете, как важна ваша работа и как она нужна, и как высоко будут оценены в далеком будущем ваши усилия. Поэтому хочу выразить вам сейчас мою благодарность и уверенность в том, что и в дальнейшем так же, как и прежде, вы будете оправдывать высокую оценку, которую дает вам наша страна».
Вряд ли можно ожидать надлежащего понимания и поддержки деятельности американской разведки, если о ЦРУ знают (да и то слишком мало) только посвященные, немногие в исполнительных и законодательных органах государственного аппарата, а остальные продолжают черпать сведения о разведке из публикаций, авторы которых знакомы только с внешней стороной дела.
Естественно, имеются веские причины не разглашать секретов разведки. Следует всегда помнить, что свидетельства, сообщенные публике, становятся достоянием противника. Однако принципы, средства и методы – все то, что мы называем ремеслом разведки, – широко известны всем представителям этой службы независимо от того, какой стране она принадлежит. О чем нельзя говорить и о чем здесь не будет сказано – это где, как и когда эти профессиональные средства были или будут использованы в тех или иных операциях, если только об этом уже не было где то произнесено, как, например, в случае с У 2.
Деятельность ЦРУ не является тайной. Достаточно ознакомиться с Законом о национальной безопасности США 1947 года, чтобы получить общее представление о том, для чего создана эта организация. Конечно, имеется и секретная сторона дела, и закон разрешает Совету национальной безопасности (что фактически означает – президенту) возлагать на ЦРУ определенные задачи и обязанности в области разведки в дополнение к конкретно перечисленным в законе. Эти обязанности не предаются гласности. Однако ЦРУ не единственный орган государственного аппарата, где соблюдение тайны имеет большое значение. Госдепартамент и министерство обороны также тщательно хранят в тайне многое из того, чем они занимаются.
Одним из руководящих принципов моей разведывательной деятельности на посту директора ЦРУ было сохранять в секрете всеми доступными средствами данные о такой деятельности, которую действительно следует держать в секрете, и не делать тайны из того, что известно всем и каждому или что совершенно очевидно как другу, так и врагу.
Вскоре после того, как я стал директором управления, мне представился удобный случай убедиться в бесполезности некоторых видов секретности. Брат президента доктор Мильтон Эйзенхауэр договорился о встрече со мной. Президент вызвался подвезти его к моему управлению на своей машине. Они поехали (по видимому, не предупредив об этом секретную службу), но не могли найти нужного здания, пока не спросили меня по телефону точного адреса. Этот случай побуди меня разобраться, для чего нужна была вся эта бесполезная секретность. В то время на воротах штаб квартир ЦРУ висела вывеска «Государственная типография». Однако у водителей вашингтонских экскурсионных автобусов вошло в привычку обязательно останавливаться перед нашими главными воротами. Гид начинал разглагольствовать перед туристами о том, что за колючей проволокой, которую они видят перед собой, находится самое секретное, тщательно скрываемое здание в Вашингтоне: штаб квартира американской шпионской организации – Центрального разведывательного управления. Я также обнаружил, что наше местонахождение было известно практически всем без исключения шоферам такси в Вашингтоне. И стоило мне только распорядиться повесить у наших дверей вывеску надлежащего содержания, как окружающий нас ореол таинственности бесследно исчез. Мы уже не казались посещавшим столицу гостям зловещими или загадочными, а стали для них всего навсего одним из многих государственных учреждений. Излишняя секретность может причинить даже вред, так же как и излишняя болтливость.
Во время второй мировой войны имел место случай, когда известная доля гласности способствовала успешному сбору разведывательных данных. В ноябре 1942 года я по заданию генерала Донована и УСС был направлен в Швейцарию. В ту пору я официально входил в состав американской дипломатической миссии в должности помощника посланника. Один из ведущих швейцарских журналов опубликовал сообщение, в котором говорилось, что я приехал в эту страну как специальный секретный посланник президента Франклина Д. Рузвельта. На первый взгляд могло показаться, что такая непрошеная реклама помешает моей работе. Однако произошло совершенно обратное. Несмотря на мои скромные, но вполне правдивые попытки отрицать эту версию, в нее все поверили. В результате в мою сеть стали стаями слетаться осведомители: некоторые из них, правда, страдали известными странностями, но были среди них и чрезвычайно ценные субъекты. Если бы я в достаточной мере не умел отделять зерна от плевел, то был бы непригоден для выполняемой мною работы.
Когда мы пытаемся сделать тайну из того, что имеет хоть какое то отношение к разведке, тем самым растрачиваем силы и энергию, которые следовало бы направить на сохранение в секрете и обеспечение безопасности таких операций, успех которых зависит от этого. Каждую ситуацию следует рассматривать в свете реальных фактов, взяв себе за правило скрывать от потенциального противника всю сколько нибудь полезную для него информацию о секретных разведывательных операциях иди людях, участвующих в них. Рекомендации, которые Джордж Вашингтон дал полковнику Элиасу Дейтону письме от 26 июля 1777 г., имеют важное значение и наши дни при разработке разведывательных операции:
«Необходимость добывания разведывательных сведений очевидна, и нет нужды еще раз доказывать это. Мне остается лишь добавить, что вы должны стараться держать эту информацию в строжайшем секрете. Дело том, что от соблюдения конспирации зависит успех большинства подобных мероприятий, а при отсутствии её они, как правило, обречены на провал, как бы хорошо они были спланированы и какой бы успех им предрекали».
Большинство американцев склонны слишком много говорить о вещах, которые следует держать в секрете. Я считаю, что мы выдаем значительное число наших секретов в том, что касается военной техники и оружии что мы часто не делаем должного разграничения между теми операциями, которые должны сохраняться секрете, и теми, которые по своему характеру не являются секретными и не могут быть сохранены в тайне. Иногда наша пресса чрезмерно усердствует в погоне за «сенсационными» новостями о готовящихся нами дипломатических, политических и военных акциях. Во время войн мы понимали важность секретности, хотя даже и тогда имели место серьезные случаи неосторожности. Следует, однако, помнить, что наш противник в «холодной войне» использует в своих интересах все, о чем мы пробалтываемся или о чем объявляем открыто.
Конечно, при нашем государственном строе и при том естественном интересе, который вызывает деятельность наших разведывательных органов у американской общественности и средств массовой информации, мы не можем воздвигнуть вокруг этой деятельности стену, да я и не предлагаю этого делать. Ни конгресс, ни президент не имели этого в виду, когда принимался закон 1947 года. К тому же, если мы хотим укрепить веру общественности в миссию разведки и добиться того, чтобы профессия разведчика была оценена по достоинству, все же должны сделать определенную информацию достоянием гласности. Но самое главное – необходимо, чтобы как те, кто непосредственно занимается этой работой, то есть сотрудники разведывательных органов, так и общественность прониклись уверенности в том, что разведывательные операции могут сыграть в деле защиты государства огромную роль.

Глава вторая

Растаман

Niveau d'accès privé
Full members of NP "MOD"
Inscrit
18 Août 2010
messages
2,832
Score de réaction
111
Points
63
Age
51
Localisation
Россия, Республика Саха (Якутия) Саратовская облас
Site web
Odis11.ru
Le livre d'Allen Dulles "l'art de l'exploration" postface (13099)
Original message
Le livre d'Allen Dulles "l'art de l'exploration" partie 2

Chapitre deux
Une excursion dans l'histoire

Au ve siècle avant JC, le philosophe chinois Sun Tzu a écrit que» la raison de la victoire d'un souverain éclairé et d'un général sage sur un ennemi chaque fois qu'ils entreprennent une campagne " est la présence d'informations sur cet ennemi. En 1955, le groupe spécial du renseignement de la deuxième Commission, Herbert Hoover, a déclaré dans son rapport consultatif au gouvernement que «le renseignement s'occupe de tout ce qui doit être connu bien avant qu'une action ne soit entreprise». Ces deux déclarations, quelle que soit la durée qui les sépare, ont un point commun: l'accent qu'elles mettent sur l'importance pratique pour les actions entreprises.
Le désir d'avoir des informations à l'avance est sans aucun doute né de l'instinct de conservation. Le souverain se demande: que va-t-il se passer ensuite, comment vont-ils se passer, quelle est la ligne d'action à suivre, quelle est la force de mes ennemis et que complotent-ils contre nous? Et si nous nous tournons vers les témoignages de l'histoire écrite, nous remarquerons que de telles questions sont posées depuis très longtemps.
Les premières sources d'information à une époque où l'homme croyait en l'ingérence de forces surnaturelles dans ses affaires étaient des prophètes, des voyants, des oracles, des devins et des astrologues. Si les dieux savaient à l'avance ce qui se passerait à l'avenir – parce qu'ils prédestinaient eux – mêmes le cours des événements dans une certaine mesure-il était logique de chercher des indications sur les intentions divines dans les révélations des saints, dans les énigmes des oracles, dans l'emplacement des étoiles et souvent dans les rêves.
La mythologie et l'histoire des Religions contiennent de nombreux exemples de divulgation libre ou involontaire de la pêche divine à l'égard de l'homme par l'homme lui-même. Cependant, peu d'entre eux concernent les affaires pratiques de l'état, l'issue des actions militaires, etc. Et pourtant, de tels exemples se produisent, et je les considère comme les premiers cas de «collecte de renseignements»enregistrés dans l'histoire.
Saül, à la veille de sa Dernière bataille, «eut peur, et son cœur trembla fort» lorsqu'il vit le camp des Philistins. "Saül interrogea le Seigneur, mais le Seigneur ne lui répondit ni en songe, ni par l'urim, ni par les prophètes» (I rois, chap. 28). N'ayant pas d'autres "sources d'information" et voulant savoir comment il devrait agir dans la bataille à venir, Saül a appelé l'esprit de Samuel avec l'aide de la sorcière d'aendor, et il lui a dit qu'il perdrait la bataille et périrait lui-même. Dans l'un des chapitres suivants du livre des royaumes, nous lisons que David s'est adressé directement au Seigneur pour obtenir des conseils sur les affaires militaires et a reçu en retour exactement les informations dont il avait besoin: «est-ce que je Poursuivrai ces hordes et les rattraperai-je?"Et il lui est dit par Dieu:»Poursuivez, rattrapez et emportez."
Une «opération de reconnaissance» encore plus ancienne, également décrite dans la Bible, est tout à fait différente. Dans celui-ci, Dieu a suggéré à l'homme de rechercher lui-même «l'information» sur place (livre des Nombres, chap. 13).
Quand Moïse était avec les enfants d'Israël dans le désert, Dieu lui ordonna d'envoyer les chefs de toutes les tribus d'Israël «chercher le pays de Canaan», qu'il leur avait prévu comme leur futur lieu de résidence. Moïse a ordonné aux chefs «d'examiner la terre, ce qu'elle est, et le peuple qui y habite, si elle est forte ou faible, si elle est petite ou nombreuse, et quelle est la terre sur laquelle elle vit, si elle est bonne ou mauvaise?» Les chefs ont passé quarante jours à accomplir cette tâche. À leur retour, ils rapporta à Moïse et à Aaron les informations suivantes sur la terre qu'ils avaient inspectée: «le lait et le miel y coulent véritablement, et voici ses fruits: raisins, grenades et baies de vin. Cependant, dix des douze personnes qui participaient à cette «mission de reconnaissance» (Josué et Caleb étaient deux en désaccord avec eux) ont rapporté que le peuple y était plus fort que les enfants d'Israël.
C'étaient «des gens grands», et leurs «villes fortifiées, très grandes; et tous les enfants d'Israël murmuraient contre Moïse et Aaron». Alors Dieu a décrété que, parce que les enfants d'Israël doutaient de lui, ils devraient «errer dans le désert pendant quarante ans» – un an pour chaque jour pendant lequel les espions qui ont apporté des informations si effrayantes aux Israélites ont inspecté la terre qu'ils avaient indiquée.
Dans cette «mission de reconnaissance» se trouve quelque chose de plus que ce qui pourrait sembler à première vue. Premièrement, s'il était nécessaire d'obtenir une opinion fidèle et impartiale sur la terre d'Israël et sur son peuple, une telle Commission ne serait pas donnée aux dirigeants politiques. Ils enverraient des spécialistes, et certainement pas douze personnes, mais deux ou trois. Deuxièmement, Moïse et Aaron n'avaient pas besoin d'informations sur la terre d'Israël parce qu'ils avaient confiance en Dieu. Le véritable objectif de cette mission n'était pas de savoir quelle était la terre, mais de vérifier ce que les chefs des tribus israéliennes représentaient, à quel point ils étaient forts et dans quelle mesure ils pouvaient compter sur eux. Quand seulement deux d'entre eux ont résisté à l'épreuve aux yeux de Dieu, il a condamné les autres et leurs peuples à errer dans le désert jusqu'à ce qu'une nouvelle génération plus forte se développe et prenne leur place.
L'histoire connaît de nombreux cas où des instructions, même parfaitement claires, ont été négligées ou n'ont même pas été tentées de les obtenir. Le Dieu Apollon a donné à la fille du roi de Troie Priam Cassandra, dont il était amoureux, le don de la prophétie. Mais, comme nous le dit la mythologie, devenant propriétaire de ce don, elle se moquait de l'adversaire. Apollon ne pouvait pas reprendre son don, mais il pouvait (et l'a fait) lui ajouter la mise en garde que la prophétie de Cassandra selon laquelle l'enlèvement d'Elena signifierait la mort de Troie, et sa mise en garde sur le célèbre cheval de Troie (l'un des premiers écrits dans les annales des «opérations trompeuses») ont été laissés de côté.
Les grecs, avec leurs points de vue plutôt pessimistes sur la relation de l'homme avec les dieux, semblaient avoir des ennuis même dans les cas où ils recevaient des informations préventives des dieux, car ces informations étaient assaisonnées d'une telle dose d'énigmes et de contradictions qu'elles devenaient soit ambiguës, soit complètement incompréhensibles. Les récits de diverses "mises en garde", qui traversent toute la mythologie Grecque, reflètent la ferme conviction des grecs que les chemins des dieux, comme ceux du destin, sont impénétrables.
Hérodote nous dit que lorsque les spartiates ont demandé à l'Oracle de Delphes ce qu'une campagne militaire leur promettait contre Arcadia, celui-ci a répondu qu'ils danseraient à Tegea (une ancienne ville d'Arcadia) avec un «piétinement retentissant». Les spartiates l'ont compris de telle manière qu'ils célébreront leur victoire dans ce pays avec de la danse. C'est pourquoi ils ont envahi Tegea, emportant avec eux des chaînes pour convertir les tegei en esclavage. Cependant, ils ont perdu la bataille, ont été eux-mêmes réduits en esclavage et envoyés travailler dans les champs, enchaînés dans les chaînes mêmes qui ont apporté avec eux. Les chaînes grondaient sur leurs pieds pendant qu'elles travaillaient, et il y avait ce «grand piétinement» prédit par l'Oracle.
Au fil des siècles, l'Oracle de Delphes a traversé une série d'étapes dans son évolution et, à partir d'un phénomène «surnaturel», est devenu une institution plus humaine et plus mondaine. Au début, la vierge, assise au-dessus d'une fente dans le rocher, d'où montaient les couples enivrants, écoutait dans un état de transe les réponses du Dieu Apollon aux questions qui lui étaient posées, et un prêtre traduisait à la foule les mystérieux mots magiques du «médium». C'est là qu'il y avait une grande possibilité d'erreurs involontaires ou intentionnelles. Plus tard, les vierges ont été remplacées par des femmes de plus de cinquante ans, car les clients qui visitaient l'Oracle l'empêchaient apparemment de travailler, montrant un intérêt inapproprié et très humain pour les vierges. Cependant, il ne faut pas conclure que cette circonstance aurait affecté la nature divine des révélations transmises. L'Oracle a acquis le caractère d'une institution plus banale, comme nous le savons maintenant, dans les temps suivants, car les prêtres semblaient avoir un réseau de «dénonciateurs» dans toutes les régions grecques et étaient donc souvent mieux informés de la situation que les personnes qui venaient ici pour obtenir des conseils. Leurs informations n'étaient en aucun cas d'origine divine, bien qu'elles aient été considérées comme telles. Plus tard encore, l'affaire semble avoir été entachée d'une certaine corruption du fait que les prêtres possédaient les secrets de leurs clients de confiance. Un souverain ou un Dieu qui avait bénéficié de la faveur des prêtres de Delphes, peut-être qui les avait soudoyés, pouvait obtenir des informations sur ses rivaux et ses ennemis, qu'ils avaient eux-mêmes donnés lorsqu'ils consultaient l'Oracle. Au cours de la période la plus fructueuse de leur activité, les oracles donnaient souvent d'excellents conseils pratiques.
Cependant, en 400 Av. J.-C., l'Orient a largement dépassé l'Occident dans l'art de l'exploration, refusant les services des oracles et des devins, bien qu'ils aient peut-être joué un rôle important dans des périodes encore plus anciennes de l'histoire chinoise. Sun Tzu a un point de vue plus pratique.
"Ce qu'on appelle la" prévoyance", écrit – il, ne peut être obtenu ni des esprits ni des dieux, ni par analogie avec les événements du passé, ni par calcul. Il doit être extrait de personnes familières avec la position de l'ennemi».
 
Original message
Книга Аллена Даллеса "Искусство разведки" часть 2

Глава вторая
Экскурс в историю

В V веке до н. э. китайский философ Сунь Цзы писал, что «причиной победы просвещенного государя и мудрого генерала над противником всякий раз, как они предпринимают поход», является наличие у них информации об этом противнике. В 1955 году специальная группа по вопросам разведывательной деятельности при второй комиссии Герберта Гувера в своем консультативном докладе правительству утверждала, что «разведка занимается всем тем, что должно быть известно еще задолго до того, как предпринимается какая либо акция». Оба эти заявления, как бы ни был велик разделяющий их отрезок времени, имеют между собой общее – упор, который они делают на практическом значении для предпринимаемых действий заблаговременной осведомленности о противнике.
Стремление иметь заблаговременную информацию, несомненно, порождено инстинктом самосохранения. Правитель спрашивает себя: что случится дальше, как пойдут наши дела, какой линии действий следует нам придерживаться, какова сила моих врагов и что они замышляют против нас? И если мы обратимся к свидетельствам писаной истории, то заметим, что подобные вопросы задаются очень давно.
Самыми ранними источниками получения сведений в эпоху, когда человек верил во вмешательство в его дела сверхъестественных сил, были пророки, провидцы, оракулы, прорицатели и астрологи. Если боги заранее знали, что случится в будущем – поскольку они сами до известной степени предопределяли ход событий, – было логично искать указаний о божественных намерениях в откровениях святых людей, в загадках оракулов, в расположении звезд, а часто и в сновидениях.
Мифология и история религий содержат множество примеров вольного или невольного раскрытия божественного промысла в отношении человека самим же человеком. Однако лишь немногие из них касаются практических дел государства, исхода военных акций и т. п. И все же такие примеры встречаются, и я рассматриваю их как самые ранние из вписанных в историю случаев «сбора разведывательных данных».
Саул накануне своей последней битвы «испугался, и крепко дрогнуло сердце его», когда он увидел стан филистимлян. «И вопросил Саул Господа, но Господь не отвечал ему ни во сне, ни через урим, ни через пророков» (I книга Царств, гл. 28). Не имея других «источников информации» и желая узнать, как ему следует действовать в предстоящем сражении, Саул, как известно, вызвал с помощью волшебницы в Аэндоре дух Самуила, и тот поведал ему, что он проиграет сражение и погибнет сам. В одной из последующих глав книги Царств мы читаем, что Давид прямо обратился к Господу за советом по военным делам и получил в ответ именно те сведения, которые ему были нужны: «Преследовать ли мне это полчище и догоню ли я их?» И сказано ему богом: «Преследуй, догонишь и отнимешь».
Совсем иной характер носит еще более ранняя «разведывательная операция», также описанная в Библии. В ней бог предложил человеку самому искать «информацию» на месте (книга Чисел, гл. 13).
Когда Моисей находился с сынами израилевыми в пустыне, бог повелел ему послать вождей всех израильских племен «высмотреть землю Ханаанскую», которую он предназначил им в качестве будущего их местожительства. Моисей приказал вождям «осмотреть землю, какова она, и народ, живущий на ней, силен ли он или слаб, малочислен ли он или многочислен, и какова земля, на которой живет, хороша ли она или худа?» Вожди потратили на выполнение этого задания сорок дней. Возвратясь, они доложили Моисею и Аарону следующие сведения об осмотренной ими земле: «В ней подлинно течет молоко и мед, и вот плоды ее» – виноград, гранаты и винные ягоды. Однако затем десять человек из двенадцати, ходивших на это «разведывательное задание» (двумя не согласными с ними были Иисус Навин и Халев), сообщили, что народ там был сильнее сынов израилевых.
Это были «люди великорослые», а их «города укрепленные, весьма большие; и роптали на Моисея и Аарона все сыны израилевы». Тогда бог постановил, что, поскольку сыны израилевы усомнились в нем, они должны «кочевать в пустыне сорок лет» – по одному году за каждый день, в течение которого соглядатаи, принесшие столь напугавшие израильтян сведения, осматривали указанную им землю.
В этом «разведывательном задании» кроется нечто большее, чем могло бы показаться на первый взгляд. Во первых, если было необходимо получить верное, беспристрастное мнение о земле израильской и о ее людях, то такое поручение не стали бы давать политическим вождям. Послали бы специалистов, и, конечно, не двенадцать человек, а двух или трех. Во вторых, Моисей и Аарон не нуждались в сведениях об израильской земле, поскольку они доверяли богу. Истинная цель этого задания состояла не в том, чтобы узнать, какова эта земля, а чтобы проверить, что представляли собой вожди израильских племен, насколько сильными они были и в какой мере на них можно было положиться. Когда только двое из них выдержали в глазах бога испытание, он осудил остальных и их народы кочевать в пустыне до тех пор, пока не вырастет новое, более сильное поколение и не займет их место.
История знает немало случаев, когда указания, даже совершенно ясные, оставлялись без внимания или когда их даже не пытались получить. Бог Аполлон наделил дочь троянского царя Приама Кассандру, в которую был влюблен, даром пророчества. Но, как говорит нам мифология, став обладательницей этого дара, она надсмеялась над искусителем. Аполлон не мог взять свой дар обратно, но он мог (и фактически так и сделал) присовокупить к нему ту оговорку, что пророчество Кассандры о том, что похищение Елены будет означать гибель Трои, и ее предостережение о знаменитом троянском коне (одна из первых записанных в летописях «обманных операций») были оставлены без внимания.
Греки с их довольно пессимистическими взглядами на взаимоотношения человека с богами, по видимому, Попадали в беду даже в тех случаях, когда получали от богов предупредительную информацию, поскольку такая информация приправлялась настолько большой дозой загадок и противоречий, что становилась либо двусмысленной, либо совершенно непонятной. Рассказы о различных «предостережениях», которые красной нитью проходят через всю греческую мифологию, отражают твердую уверенность греков в том, что пути богов, как и пути судьбы, неисповедимы.
Геродот сообщает нам, когда спартанцы спросили у Дельфийского оракула, что им сулит военный поход против Аркадии, тот ответил, что они будут танцевать в Тегее (древний город в Аркадии) с «громким топотом». Спартанцы поняли это таким образом, что они отпразднуют свою победу в этом краю танцами. Поэтому они вторглись в Тегею, захватив с собой оковы, чтобы обратить тегейцев в рабство. Однако они проиграли сражение, были сами обращены в рабство и отправлены работать на полях закованными в те самые цепи, которые принесли с собой. Цепи гремели у них на ногах, когда они работали, и получался тот «громкий топот», который был предсказан оракулом.
На протяжении столетий Дельфийский оракул прошел в своей эволюции через ряд этапов и из «сверхъестественного» явления стал институтом, приобретшим более человеческий и более мирской характер. На начальном этапе девственница, сидевшая над расщелиной в скале, из которой подымались одурманивающие пары, внимала в состоянии транса ответам бога Аполлона на заданные ему вопросы, а какой нибудь жрец переводил толпе таинственные магические слова «медиума». Именно тут и крылась большая возможность невольных или преднамеренных ошибок. Позднее дев сменили женщины старше пятидесяти лет, поскольку посещавшие оракула клиенты, видимо, мешали ему работать, проявляя неподобающий и весьма человеческий интерес к девам. Однако не следует делать вывод, что это обстоятельство якобы отражалось на божественной природе передаваемых откровений. Характер более мирского института оракул приобрел, как нам теперь известно, в последующие времена, потому что жрецы, по видимому, располагали сетью «осведомителей» во всех греческих областях и таким образом были зачастую лучше информированы о положении дел, чем люди, приходившие сюда за советами. Их сведения отнюдь не имели божественного происхождения, хотя и выдавались за таковые. Еще позднее к делу, по видимому, примешалась известная доля коррупции в результате того, что жрецы владели секретам доверенными им клиентами. Властитель или бога пользовавшийся благоволением жрецов в Дельфах, может, и подкупивший их, мог получить сведения о своих соперниках и врагах, которые те сами выдали, когда советовались с оракулом. В наиболее плодотворный период своей деятельности оракулы часто давали прекрасные практические советы.
Однако к 400 году до н. э. Восток значительно опередил Запад в искусстве разведки, отказываясь от услуг оракулов и прорицателей, хотя они, вполне возможно, и играли важную роль в еще более древние периоды китайской истории. Сунь Цзы придерживается более практической точки зрения.
«То, что называют „предвидением“, – писал он, – не может быть получено ни от духов, ни от богов, ни путем проведения аналогий с событиями прошлого, ни посредством расчетов. Оно должно быть добыто от людей, знакомых с положением противника».
В одной из глав своей книги «Искусство войны» , озаглавленной «Использование тайных агентов», Сунь Цзы излагает основы шпионажа, каким он практиковался китайцами в 400 году до н. э. и, собственно, в большей степени практикуется и сейчас. Он отмечает, что существует пять типов агентов туземные , внутренние , двойные , невозвратимые и живые . Термины «туземные» и «внутренние» агенты соответствуют понятию, которое мы дальше будем именовать агентами «на месте». «Двойной агент» – термин, употребляемый до настоящего времени, – это вражеский агент, который был захвачен в плен, соответствующим образом обработан и послан обратно, туда, откуда он пришел, в качестве агента захватившей его стороны. Выражение «невозвратимый агент» – китайская тонкость (мы еще вернемся к нему, когда будем рассматривать методику обманных действий). «Невозвратимыми» философ называет таких агентов, через которых противнику доставляется ложная информация. Сунь Цзы считает их невозвратимыми, потому что противник, вероятно, убьет их, когда обнаружит, что информация, полученная от них, была ложной. Те, кого Сунь Цзы именует «живыми агентами», впоследствии получили название «проникающих агентов». Они пробираются на сторону противника, добывают нужные сведения и ухитряются вернуться обратно живыми.
Сунь Цзы принадлежит заслуга не только в том, что он первым дал детальный анализ методов шпионаж; но и в том, что он первым письменно изложил рекомендации в отношении организации разведывательной службы. Он отмечает, что настоящий разведчик использует все пять типов агентов одновременно, и называет эту систему божественной паутиной, чем то вроде рыболовной сети, состоящей из множества нитей, скрепленных одной общей веревкой. Но этим отнюдь не исчерпывается вклад Сунь Цзы в теорию разведки. Он пишет о контрразведке, психологической войне, мероприятиях по введению противника в заблуждение, обеспечении безопасности, об искусстве разведки в целом. Неудивительно, что книга Сунь Цзы является любимой книгой Мао Цзэдуна и что чтение ее обязательно для специалистов коммунистического Китая по вопросам тактики. Их методы проведения военных кампаний и сбора разведывательных данных явно говорят о том, что они придерживаются принципов, разработанных Сунь Цзы.
Вид шпионажа, который рекомендует Сунь Цзы и который не основывается на указаниях духов или богов, конечно, практиковался и на Западе в древности, однако не столь искусно, как на Востоке. К тому же на Западе он не носил такого организованного характера, и здесь не существовало свода правил, который давал бы возможность одному поколению строить свою работу, основываясь на опыте другого. Большинство зафиксированных в летописях случаев не выходит далеко за рамки того. что мы называли бы рекогносцировкой. Так именно обстояло дело и со второй, более удачной попыткой израильтян разведать обстановку в земле обетованной.
Иисус Навин послал двух человек в Иерихон, чтоб «тайно все высмотреть», и они пришли в дом блудницы Раав (книга Иисуса Навина, гл. 2). Это был, как мне кажется, первый упомянутый в исторических летописях пример того, что сейчас разведчики называют «явка укрытие». Раав укрыла шпионов, которые добыли нужные им сведения, а позднее благополучно вывела их из своего рода. Израильтяне захватили Иерихон и «все истребили мечом», оставив в живых одну только Раав и ее семью. Тем самым была установлена традиция вознаграждать тех, кто помогает разведке.
Согласно Геродоту, греки перед великим походом 480 года до н. э. заслали в Персию трех шпионов, чтобы дни выяснили, как велика численность собираемых Ксерксом сил. Все три шпиона были пойманы, и их уже собирались казнить, когда Ксеркс остановил казнь и, к огромному удивлению своих советников, заставил обвести шпионов вокруг лагеря, показав им «всех пехотинцев и всех конников и дав им возможность всласть наглядеться на все». Затем он отправил их назад. Замысел Ксеркса сводился к тому, чтобы напугать греков и побудить их сдаться без боя, сознательно доведя до них правильную информацию о размерах собранной им армии. Поскольку, как известно, греков это не устрашило, его психологическая затея не дала результатов. Сунь Цзы, наверное, предложил бы сделать обратное. Он посоветовал бы Ксерксу подкупить шпионов и послать их назад с докладом о том, что его армия значительно меньше и слабее, чем было в действительности. Когда же персы осуществили бы нашествие на Грецию, эти шпионы, вероятно, по мнению Сунь Цзы, сообщили бы Ксерксу, что происходит в лагере греков.
Накануне Фермопильской битвы Ксеркс послал «конного соглядая» разузнать, что делают оборонявшие проход греки и как велика их численность. Несомненно, это было не чем иным, как ближней разведкой. Разведчик Ксеркса, очевидно, подобрался очень близко к врагу, поскольку смог сделать доклад о том, что некоторые из увиденных им воинов «занимались гимнастикой, другие расчесывали свои длинные волосы». Это был, говоря современным языком, образец «сырой информации», явно нуждавшейся в истолковании и анализе. Поэтому Ксеркс призвал к себе одного из своих советников, знакомого с обычаями греков, и тот объяснил ему, что «эти люди явились сюда, чтобы сразиться с нами за проход, и именно к этому они сейчас и готовятся. У них обычай тщательно убирать свою голову перед тем, как пойти на смерть… Тебе предстоит иметь дело с первым царством в Греции и с самыми храбрыми воинами». Ксеркс не совсем доверился этой «оценке» и потерял большое количество своих отборных воинов, бросив их в лобовую атаку против небольшого греческого отряда, которым командовал царь Леонид.
В древние времена использование и размах шпионажа в западном мире зависели, вероятно, от личности, мощи и честолюбия царей и полководцев, от их собственной склонности к военным хитростям и уловкам, от их стремления к власти и от осознания ими необходимости обеспечить безопасность своего царства. Афины во времена демократии и Рим в дни республики не были той средой, которая порождала шпионаж. Государственное управление и политика осуществлялись открыто, так же как планировались и готовились войны. Оставляя в стороне сведения о размерах и расположении вражеских сил в решающие моменты перед вступлением в бой, большой нужды в какой либо особой информации, в заблаговременной осведомленности о противнике, которая могла бы как то отразиться на исходе крупных операций, не было. Но для великих полководцев, таких как Александр Македонский и Ганнибал, для создателей неожиданно возникающих и, как правило, весьма недолговечных империй дело обстояло иначе. За покоренными народами надо было осуществлять контроль, выявляя малейшие признаки назревающего восстания.
Военные операции, зачастую представлявшие собой чистейшие авантюры, имели значительно больше надежды на успех при наличии у затевающей их стороны предварительной осведомленности о мощи и богатстве объекта нападения, равно как и о настроениях и политико моральном состоянии его правителей и населения. Сведения, которыми мы располагаем, подтверждают, что такие основатели империй, как Александр Великий, царь понтийский Митридат и Ганнибал, значительно чаще пользовались данными разведки и полагались на них, чем их предшественники и современники. Известно, что Ганнибал, чрезвычайно искусный стратег, перед походами собирал информацию не только о военном состоянии своих противников, но и об их экономике, причем интересовался выступлениями их государственных деятелей и даже политико моральным состоянием гражданского населения. Плутарх неоднократно упоминает о наличии у Ганнибала «секретной информации», о «соглядатаях, которых он засылал в лагерь своих противников».
Ганнибал, как мне кажется, был менее силен в лингвистике, чем в стратегии. От Плутарха мы узнаем, что, находясь в Южной Италии, Ганнибал приказал своим проводникам провести его в долину Касинум (прославившееся во время второй мировой войны Кассино): «Они же, неправильно поняв его… поскольку его итальянский язык был весьма посредственным, перепутали название и привели его и его армию… в окрестности города Касилинум». В этой местности Ганнибал едва не попал в ловушку, однако все же успел расправиться с теми, кто его сюда завел. «Поняв тогда ошибку, которую совершили его проводники, и оценив опасность, которой они его подвергли, он тут же накинул им на шею веревку и повесил». Этот эпизод часто рассказывают в наше время в школах разведчиков, чтобы внушить начинающим сотрудникам, насколько необходимо людям их профессии быть точными.
Митридат смог преградить Риму путь дальнейшим завоеваниям в Малой Азии отчасти потому, что сам стал выдающимся разведчиком. В отличие от Ганнибала, он владел 22 языками и диалектами и знал местные племена и их обычаи куда лучше, чем римляне.
В эпоху средневековья добиться стратегической внезапности в военных походах было невозможно в силу как политической раздробленности государства, так и трудностей с транспортировкой, снабжением и мобилизацией войск. Для того чтобы собрать армию, требовались недели и даже месяцы, но и после того, как войско было сформировано, оно могло двигаться со скоростью лишь нескольких миль в день. Экспедиционные силы, перебрасываемые морским путем, могли продвигаться более незаметно, но было трудно скрыть сосредоточение кораблей. Так, например, в 1066 году англосаксонский король Гарольд II располагал всей необходимой информацией о замыслах Вильгельма Завоевателя задолго до того, как тот высадился в Гастингсе. Он сам был в Нормандии и видел нормандскую армию в состоянии боевой готовности. Он знал, что Вильгельм намеревается напасть на Англию, и с большой точностью рассчитал намеченную противником дату погрузки войск на суда и место их высадки. Исходя из количества собранных Вильгельмом плавсредств, он довольно точно определил численность войск Вильгельма. Разгром его армии не был следствием плохой стратегической разведки. Он потерпел поражение скорее потому, что его войска устали от боев: непосредственно перед ним они одержали блистательную победу над датчанами при Стенфорд Бридже. К тому же их измучил длительный форсированный марш.
Наиболее серьезные политические ошибки, совершенные Западной Европой в отношении Востока в средние века, были в значительной степени обусловлены неудовлетворительным состоянием дел со сбором разведывательных данных. Европейские правители все время старались ослабить Византию, вместо того чтобы поддерживать ее как щит против вторжения. Они не сумели правильно оценить опасность, которую несло с собой быстрое продвижение монголов на Запад. Они также недооценили и турецкую угрозу. Учитывая их предрассудки, можно полагать, что они повторили бы свои же ошибки, даже если бы могли опираться на лучшую информацию, однако без нее они почти не имели шансов найти правильное решение.
Европейские правители не были достаточно хорошо осведомлены о Византийской империи и восточных славянах; еще меньше им было известно о мусульманском мире, и почти ничего они не знали о том, что происходило в Центральной и Восточной Азии. Император Фридрих II (1212–1250 гг.) пытался поддерживать связи с мусульманскими правителями (и в награду за свои старания был обвинен в ереси), а французский король Людовик IX (1226–1270 гг.) посылал к монголам своих эмиссаров Знаменитая книга Марко Поло о Китае содержит материал, который мог бы быть полезен как источник для стратегической разведки, но никто не пытался использовать ее в этих целях. На протяжении большей части периода средневековья итальянские купцы получали довольно широкую информацию о Востоке; к несчастью, им редко представлялся случай передать ее тем, кто определял восточную политику Европы. Папам не нравилась готовность купцов торговать с врагами истинной веры, а короли не имели с этими купцами почти никаких контактов.
В XV веке итальянцы внесли важный вклад в организацию сбора разведданных, учредив постоянные посольства за границей. Особенную ловкость в добываний стратегической информации проявляли венецианские посланники. Большинство их докладов отличалось высокие качеством, изобилуя меткими наблюдениями и тонким выводами. Постоянные посольства обеспечивали возможность непрерывного наблюдения за ситуацией: на их базе можно было создавать регулярные шпионские сети. К XVI веку большинство европейских правительств уже следовали примеру итальянских городов государств.
Важную часть информации составляли географические описания той или иной местности. Знание места нахождения брода через реку могло позволить армии ускользнуть из окружения, обнаружение горной тропы – помочь ей обойти сильно укрепленные позиции противника. Местных жителей обычно удавалось побудить давать сведения этого рода. Так, Людовик IX щедро наградил бедуина, показавшего ему, где можно перейти через один из нильских рукавов, что дало ему возможность осуществить внезапное нападение на мусульманскую армию. Сын Людовика обошел сильно укрепленную оборонительную позицию противника в Пиренеях, купив информацию о редко использовавшейся дороге через горы. Более широко известен случай, имевший место во время военных действий в районе Креси, когда Эдуард III едва не оказался окруженным крупной французской армией. Пастух показал ему брод через Сомму, и Эдуард не только сумел ускользнуть от преследования, но и занять такую сильную оборонительную позицию, которая позволила ему разгромить французскую армию, когда та напала на него.
С усилением национализма и религиозной борьбы в XVI и XVII веках в западных странах начали появляться специалисты в области разведки в лице министров и секретарей кабинетов, посвящавших значительную часть своей деятельности организации сбора секретной информации. Наряду с тем, что внутреннее недовольство и гражданские раздоры становятся в это время частым явлением, мы одновременно наблюдаем начало разграничения между разведывательной деятельностью за границей и мероприятиями по обеспечению внутренней безопасности. Тогда для существования двух отдельных служб с различными задачами и функциями время еще не назрело, оно пришло позже, однако шпионы в собственной стране уже играли не менее важную роль, чем шпионы за ее пределами, и все они направлялись одной и той же рукой.
Одним из мастеров в искусстве обоих видов был сэр Фрэнсис Уолсингем, который на протяжении почти всей жизни занимал пост государственного секретаря и был главным специалистом по шпионажу на службе королевы Елизаветы. Рука Уолсингема чувствуется во многих крупных авантюрах, затевавшихся в царствование Елизаветы. Именно он готовил для них почву, собирал необходимую информацию, провоцировал заговоры, а затем сам же их разоблачал. Нет, пожалуй, ни одного приема шпионажа, который не использовался бы им на практике. Благодаря ему плохо продуманный заговор с целью возвести шотландскую королеву Марию Стюарт на английский престол разросся до таких масштабов, что дал в конечном счете Елизавете удобный предлог подписать смертный приговор Марии. Уолсингем вербовал наиболее одаренных выпускников Оксфордского и Кембриджского университетов для продолжения учебы во Франции, с тем чтобы впоследствии они вошли в доверие французского двора и выведывали его замыслы против Англии. Одним из таких молодых людей был, по видимому, Кристофер Марло, и его преждевременная смерть в трактирной драке в Дептфорде явилась, как считают, злосчастным результатом одной из уолсингемовских интриг.
Глубоко продуманным ходом Уолсингема, несомненно, явилась искусная обходная операция, обеспечившая Англии сведения о военно морских силах и замыслах противника, на которых в значительной степени была построена ее оборона против испанской армады. Вместо того чтобы попытаться нанести удар прямо по цели, по двору испанского короля Филиппа II, Уолсингем отказался от обычно применявшейся в подобных случаях тактики прямой разведки, столь часто обреченной с самого начала на провал, а действовал через другие страны, где, как ему было известно, имелись уязвимые места, способные открыть ему доступ в Испанию. Он отправил двух молодых англичан в Италию, играя на их тесных связях с тосканским двором. (В операциях Уолсингема можно проследить одну общую для них всех черту – обманное использование религиозных верований: протестанты маскировались под католиков и клялись в, верности делу врагов Англии.) Молодой англичанин Антони Стенден настолько успешно втерся в доверие тосканского посла в Испании, что сумел пристроить, своих агентов на службу в его миссию в Испании. Таким образом, в испанские порты просочились надежные наблюдатели, которые не являлись англичанами и никак не могли быть заподозрены в том, что находятся на службе у англичан. В виде особой любезности тосканский посол позволил «друзьям» Стендена в Испании пользоваться его дипломатической сумкой, чтобы пересылать Стендену в Италию свои «личные» письма.
При Уолсингеме установилась такая практика, когда государственный секретарь ее величества перехватывает внутреннюю и внешнюю корреспонденцию, вскрывал её прочитывал, снова запечатывал и посылал по месту назначения. Для тех случаев, когда корреспонденция оказывалась закодированной или зашифрованной, Уолсингем держал при себе специалиста, некоего Томаса Фелиппеса, являвшегося одновременно шифровальщиком и дешифровалыщиком. Это означало, что он изобретал надежные шифры для Уолсингема и расшифровывал коды, использованные в перехваченных Уолсингемом посланиях. Именно Фелиппес расшифровывал те довольно дилетантские закодированные послания, которые шли от Марии Стюарт и обратно в ее адрес в дни Бабингтонского заговора.
Короче говоря, Уолсингем создал первую в мире вполне профессиональную службу разведки. Несколько позже его соперником стал кардинал Ришелье. Подобных ему мастеров шпионажа не было вплоть до XIX века.
Немало было сделано Джоном Тэрло, главой разведки при Кромвеле. Однако, рассматривая его деятельность в историческом плане, я не нахожу, что он обладал той остротой ума, изобретательностью и смелостью, какими отличался Уолсингем. Успеху Тэрло способствовало наличие тех весьма внушительных средств, которые были предоставлены в его распоряжение. Он тратил свыше 70 тыс. фунтов стерлингов в год. Эта цифра, возможно, несколько преувеличена, однако имеющиеся у нас сведения показывают, что он платил своим шпионам за поставляемую ими информацию непомерно большие суммы и поэтому не встречал никаких затруднений с их вербовкой. Между тем Уолсингем, находясь на службе у скупой королевы, имел самый нищенский бюджет и, говорят, нередко вынужден был оплачивать услуги своих агентов из собственного кармана, и притом в очень скромных размерах.
Тэрло, подобно Уолсингему, занимал должность государственного секретаря, но к этому времени его ведомство уже получило название разведывательного управления, которое впервые было официально употреблено на английском языке по отношению к правительственному органу. Эпоха, в которую жил Тэрло, несомненно, представляла собой время крупных заговоров, имевших целью восстановить Карла Стюарта (Карла I) на его троне. По этой причине – опять таки как во времена Уолсингема – Тэрло руководил одновременно и внутренней службой безопасности, и системой внешней разведки. Для нужд последней он использовал английских консулов и служивших за границей дипломатов, однако дополнял их работу услугами тайных агентов. Тэрло даже в большей степени, чем Уолсингем, полагался на информацию, добываемую посредством почтовой цензуры, и, безусловно, ему принадлежит заслуга в организации прекрасно действовавшей с точки зрения контрразведки почтовой службы.
Несмотря на, казалось бы, спокойный и едва ли не банальный подход Тэрло к вопросу систематического сбора информации, он зачастую оказывался замешанным в неудавшиеся заговоры. Один из таких заговоров, подготовлявшийся им по наущению Кромвеля, имел целью убийство Карла и его братьев, герцогов Йоркского и Глостерского, и явился ответной акцией на роялистский заговор против жизни Кромвеля, раскрытый Тэрло. Замысел состоял в том, чтобы заманить трех королевских братьев из Франции в Англию, где их при высадке якобы должен был встретить отряд солдат, который затем взбунтовался бы. Сейчас, по прошествии большого отрезка времени, все это выглядит шитым белыми нитками и весьма не похоже на тонкие интриги Уолсингема, сумевшего втянуть в свои заговоры Марию Стюарт. Не стоит гадать, попался бы Карл в расставленные для него сети или нет, поскольку один из ближайших доверенных Тэрло, Морланд, сообщил Карлу о готовящемся заговоре. Уже через пять дней после того, как Карл вступил на трон, «г н Морланд был возведен в рыцарское достоинство… и король открыто заявил, что это звание было пожаловано Морланду за сведения, которые он ему представил, будучи клерком у министра Тэрло».
Другой иллюстрацией успешной разведывательной операции в XVII веке служит Швеция. Этой стране удавалось сохранять свое положение великой державы в значительной мере благодаря тому, что она обладала наиболее эффективной системой сбора информации во всей Европе. Один русский министр того времени признал, что «шведы знают о нас больше, чем мы сами». В период религиозных войн они усиленно играли на своих протестантских связях и широко использовали людей других национальностей, в частности французских гугенотов, в качестве агентов и осведомителей, в манере, весьма похожей на ту, какая была принята при Уолсингеме, и таким образом избегали неприятностей и прямого обвинения в случае их поимки. Швеция и отчасти Голландия тех дней наглядно иллюстрируют, каким образом относительно небольшие страны могут компенсировать свой дефицит в силе превосходством в разведке в сочетании с техническим преимуществом и организационным искусством.
В конце XVIII – начале XIX века между деятельностью по обеспечению внутренней безопасности и сбором разведывательных данных о зарубежных странах стало возникать различие, с каждым годом проявлявшееся все более явно. Великие державы мира создавали с этой целью раздельные службы, возглавляемые каждая своим специалистом, и возлагали на эти службы все более несхожие задачи. Обусловлено это было, несомненно, тем обстоятельством, что рост внутреннего недовольства, угроза восстания и революции угрожали устойчивости и могуществу крупных автократических и имперских систем Европы и тем самым вызывали к жизни потребность в органах тайной полиции для охраны правителя.
При Наполеоне сначала печально известный Жозеф Фуше, этот продукт крупных заговоров периода Французской революции, а затем полковник Савари являлись одновременно министрами юстиции и начальниками чисто политической тайной полиции и органов контрразведки. Сбор военной информации и разведывательных данных о других государствах находился, однако, в руках эльзасца Карла Шульмейстера. Последний, хотя и был номинально прикреплен к Савари, однако занимался абсолютно обособленными операциями, целью которых было добыть информацию об австрийских армиях и обмануть австрийцев в отношении численности и намерений французских войск.
Появление в XIX столетии крупных наступательных вооруженных сил постепенно вызвало необходимость делать основной упор при добывании информации об иностранных государствах в первую очередь на ее военные аспекты, а ответственность за сбор такой информации переложить на армию. К началу первой мировой войны под эгидой генеральных штабов большинства европейских армий были созданы отдельные органы военной разведки, превратившиеся в главное средство для добывания разведданных об иностранных государствах. Руководили этими органами военные, а не гражданские лица или министры. Задача же ведения политической разведки по прежнему лежала главным образом на дипломатах.
Единственным исключением вплоть до 1871 года была Пруссия – прежде всего потому, что одаренный и жаждущий власти Вильгельм Штибер держал в своих руках бразды правления как прусской военной разведкой, так и прусской тайной полицией. Ему принадлежат заслуги в проведении первых операций массового шпионажа, в изобретении метода насыщения района действий таким количеством шпионов, что не добыть подробной информации, касающейся всех аспектов военного и политического положения противника, они не могли. Шпионские сети представляли собой своего рода «пятые колонны», способствовавшие подрыву политико морального состояния гражданского населения, внушая ему страх перед приближающимися захватчиками. Раньше, для шпионажа использовалось небольшое число избранных, занимающих высокое положение лиц. Штибер же набирал своих агентов среди фермеров и лавочников, официантов и горничных. Эти методы он использовал при подготовке к нападению Пруссии на Австрию в 1866 году и на Францию в 1870 году.
Размеры и полномочия органов внутренней безопасности, как правило, прямо пропорциональны масштабам подозрительности и страха, которыми охвачена правящая клика. При жестоком правителе самодержце тайная полиция пышно расцветает, становится страшной паразитической силой, тянущейся своими щупальцами ко всем слоям населения, охватывающей все стороны жизни нации. Лучший пример подобной организации мы найдем в России XIX века, где устаревшая политическая система испытывала постоянный страх перед собственными народными массами, ее либеральными лидерами или опасными идеями и влияниями, проникающими сюда из соседних стран.
Но такое положение в России не представляло собой новшества XIX столетия. В ранние периоды русской истории татары и другие степные народы всегда пытались выяснить силу гарнизонов за стенами русских кремлей. В результате у русских выработалось чувство подозрительности по отношению к любому человеку, пытающемуся попасть в укрепленные города: они опасались, что действительной целью такого проникновения была разведка. Традиция прикрепления к каждому иностранному гостю «пристава» (что значит буквально «прикрепленный»), так чтобы сразу можно было распознать намерения иностранца, уходит своими корнями в XVI век. Слежка и «поездки с сопровождающим» имеют в России продолжительную историю. В XVII веке, когда русские начали посылать своих людей за границу для получения образования в иностранных университетах, они обычно направляли вместе с ними доверенное лицо, которое должно было следить за каждой группой студентов и доносить о замеченном в соответствующие инстанции.
Появление организованной политической полиции, находящейся в ведении государства, уходит к учреждению царем Николаем I в 1826 году Третьего отделения личной канцелярии императора, которое в 1878 году было упразднено, и его функции были переданы охранке, или отделу безопасности министерства внутренних дел.
Задачей царской охранки была «защита» императорской семьи и царского режима. В соответствии с этим она вела наблюдение за населением страны с помощью целых армий осведомителей и однажды даже отличилась, установив слежку за таким почтенным человеком, как Лев Толстой, в его поездках по России. Толстой уже давно стал всемирно известной фигурой в литературе, но для охранки он по прежнему оставался лейтенантом в отставке и «подозрительной личностью».
В конце XIX века за пределами России оказалось так много революционеров, радикально настроенных студентов и эмигрантов, что охранка уже не могла гарантировать безопасность царской России одним только подавлением революционных настроений внутри страны. Ей надо было заставить замолчать и те голоса, которые доносились сюда из за границы. Она стала посылать своих агентов, чтобы те вступали и проникали в организации русских студентов и революционеров в Западной Европе, занимались подстрекательством и подрывом морального духа, похищали документы и искали каналы, по которым нелегальная литература тайно перебрасывалась в Россию. Когда в 1912 году Ленин был в Праге, он, сам того не ведая, держал у себя в доме агента охранки.
Придя в 1917 году к власти, большевики распустили и «разоблачили» охранку как типичное орудие угнетения в руках царского режима. Государство рабочих, говорили они, не нуждается в столь отвратительном средстве поддержания закона и порядка. Однако одновременно с этим они создали собственную тайную полицейскую организацию – Чека, о которой мы скажем ниже.
Одной из крупных разведывательных организаций XIX века в Европе являлась организация, содержавшаяся не правительством, а частной фирмой, банкирским домом Ротшильда. Примером создания такой организации в прошлом – в XVI веке – служит банкирский дом Фуггеров в Аугсбурге. Фуггеры создали внушительную финансовую империю, ссужая денежными средствами обедневших государей и государства, позднее так поступали и Ротшильды. То обстоятельство, что Фуггеры редко ошибались при размещении своих капиталов, было результатом прекрасной организации ими сбора частной информации. Ротшильды, стоило им только достичь более или менее влиятельного положения, стали извлекать пользу из превосходно поставленной службы сбора информации как для самих себя, так и для своих клиентов.
Действуя из контор во Франкфурте на Майне, Лондоне, Париже, Вене и Неаполе в целях обеспечения финансовых интересов своих хозяев, агенты Ротшильда зачастую могли добывать сведения первостепенной важности раньше заинтересованных в них правительств. Так, в 1815 году, когда Европа ожидала сообщений об исходе битвы при Ватерлоо, Натан Ротшильд в Лондоне уже знал, что победа досталась англичанам. В целях наживы он играл на понижение, пустив в продажу ценные бумаги английского правительства. Другие дельцы, следившие за каждым его шагом на бирже, последовали его примеру, решив, что англичане и их союзники проиграли сражение при Ватерлоо. В благоприятный момент Ротшильд снова скупил все бумаги по дешевке, а когда, все узнали о победе Англии, цена на правительственные бумаги, естественно, стремительно подскочила.
Шестьдесят лет спустя, в один исторический вечер, потомок Натана Лайонель Ротшильд устроил у себя в доме обед, на котором присутствовал Дизраэли. Во время обеда Лайонель получил секретное сообщение о том, что контрольный пакет акций компании Суэцкого канала, принадлежавший египетскому хидеву, пущен в продажу. Новость чрезвычайно заинтересовала премьер министра, но, чтобы купить пакет, необходима была сумма, эквивалентная примерно 44 млн. долл. Парламент был распущен на каникулы, и Дизраэли не мог быстро раздобыть такие деньги. Тогда Лайонель купил акции для английского правительства, дав тем самым Дизраэл возможность сделать один из удачнейших ходов в его карьере. Ходили слухи, что некоторые из своих сенсаций Ротшильд добывал с помощью почтовых голубей. Вполне вероятно, что такие слухи не имели под собой почвы, однако доподлинно известно, что один из Ротшильдов, оказавшийся в Париже, когда во время франко прусской войны 1870 года город был окружен немцами, использовал воздушные шары, а возможно, и почтовых голубей, для сообщения с внешним миром. Мир узнал о заключении перемирия и окончании войны именно этим путем, а не через обычные каналы получения информации.
В первую мировую войну великие державы Европы вступили, имея разведывательные службы, никак не соответствовавшие мощи их вооруженных сил и не приспособленные к выполнению задач, которые ставила перед ними сложная обстановка назревавшего конфликта. Так обстояло дело у обеих сторон. Французская военная разведка была серьезно ослаблена делом Дрейфуса, и ее раздирали внутренние разногласия и интриги. По ее оценке численность германской армии была ровно вдвое меньше, чем в действительности, когда эта армия начала в 1914 году военные действия. Германская разведка, ставшая в 1870 году при Штибере весьма эффективной, впала в плачевное состояние после того, как он вышел в отставку. К тому же германский генеральный штаб времен 1914 года с присущим ему высокомерием и самонадеянностью смотрел на разведку и не придавал ей должного значения. Русские незадолго до этого осуществили ход конем в области разведывательных операций, склонив к измене офицера австрийского генерального штаба полковника Альфреда Редля, который был в конце концов разоблачен в 1913 году. (Я еще вернусь к нему в одной из последующих глав книги.) С его помощью они завладели австро венгерскими военными планами, что помогло им нанести австрийцам ряд поражений на начальном этапе первой мировой войны. Но после 1913 года австрийцы пересмотрели некоторые из своих планов, и русские, слепо положившиеся на Доставленные Редлем материалы, зачастую испытывали серьезные неприятности. И, как это ни удивительно, они к тому же давали своим войскам на фронте указания военного характера не шифром, а открыто, и немцы, с радостью подслушивавшие их, получали без всяких затрат со своей стороны ценные сведения о расположении русских сил.
Австрийцы, видимо, сумели частично компенсировать измену Редля работой своего агента Альтшиллера, пользовавшегося большим доверием царского военного министра Владимира Сухомлинова и его жены. Общеизвестно, что фаворит императорской семьи Сухомлинов, который из кожи вон лез, обхаживая Распутина, был человеком тщеславным, корыстным и бездарным и имел привычку разбрасывать важные военные документы по всему дому. У немцев также был агент, некий полковник Мясоедов, являвшийся, как полагали, любовником госпожи Сухомлиновой. В 1915 году русские повесили его как шпиона.
В целом можно сказать, что если в ходе первой мировой войны и проводилась сколько нибудь успешная работа по шпионажу (исключая сферу тактических действий), то она относилась не к сухопутным операциям. Акции такого рода предпринимались в связи с войной на море или в отдаленных, периферийных районах конфликта. Умелая расшифровка англичанами немецких морских кодов была большим достижением разведки, спасшим жизнь множеству людей и давшим Англии возможность продержаться в самые мрачные дни войны. Лоуренс Аравийский на Ближнем Востоке и немец Вассмус в Персии совершали настоящие подвиги в области шпионажа, подрывной работы и разжигания мятежей, подвиги, которые, несомненно, оказали влияние на ход войны в этих районах. Организованные немцами шпионаж и диверсии в Соединенных Штатах могут быть причислены к наиболее удачным акциям их разведки в первой мировой войне отчасти из за нашей неподготовленности к ответным мероприятиям.
Тем не менее война способствовала появлении ряда новшеств в области шпионажа. Так, использование радио для передачи сообщений военного характера открыло новые возможности в деле сбора информации огромного тактического – а иногда и стратегического – значения путем перехвата радиосигналов и расшифровки кодов и шифров. Сохранение нейтралитета в первой мировой войне некоторыми стратегически важными государствами, такими как Швеция, Норвегия, Голландия, Швейцария, привело к возникновению нового метод шпионажа. Он заключался в том, что шпионаж в отношении противной стороны осуществлялся через нейтральную страну, несмотря на все усилия нейтралов помешать этому. Тот же метод применялся и в мирное время, особенно в Европе. И наконец, на арену международного шпионажа вышел Дальний Восток в лице японской разведывательной службы, которая в последующие годы стала чрезвычайно действенным и опасным фактором в области шпионажа.
На период между двумя мировыми войнами пришелся значительный рост числа разведывательных организаций и усложнения их внутренней структуры. Объекты разведки становились все более технически оснащенными. Обстановка в мире все более осложнялась. Разведывательная служба в руках новых диктатур в Германии, Италии и Японии стала главным их орудием в зондировании почвы за рубежом для подготовки и осуществления внешней экспансии. В то же время перед лицом угрозы со стороны этих диктатур свободные страны, особенно Англия, вынуждены были возложить на свои разведки новые, труднейшие задачи. Безмолвная война между разведывательными организациями обеих сторон во второй мировой войне дает много примеров этому и уроков на будущее, к которым я еще вернусь ниже. Перед лицом общего врага между разведками союзников установилось эффективное сотрудничество, не имевшее себе равного в истории и принесшее самые отрадные результаты.
В дни войны я, находясь на службе в УСС, имел честь работать в контакте с английской разведкой, и у меня завязались тесные личные и служебные взаимоотношения со многими из ее представителей, сохранившиеся и после войны.
В Швейцарии я вступил в контакт с группой французских офицеров, оставшихся верными традиции французского разведывательного управления и помогших генералу де Голлю и «Свободной Франции» создать собственную разведывательную службу. К концу войны у нас установилось сотрудничество со службой итальянской разведки и контрразведки, стоявшей на стороне короля Виктора Эммануила, когда нефашистская Италия примкнула к союзникам. Я также работал вместе с подпольной антифашистской группой в немецком абвере – профессиональной разведывательной службе германской армии. Группа офицеров абвера состояла в тайном заговоре против Гитлера. Глава абвера адмирал Канарис, весьма достопримечательная фигура, был ликвидирован Гитлером, когда после неудавшегося покушения на него в 1944 году были обнаружены документы, свидетельствовавшие о связи Канариса с заговорщиками.
Сотрудничество военного времени способствовало по моему, появлению среди разведывательных служб свободного мира чувства единства цели, а после войны и Западная Германия внесла в дело организации разведки свой существенный вклад. Все это помогает нам отражать те массированные атаки, которые противник предпринимает против нас в настоящее

Растаман

Niveau d'accès privé
Full members of NP "MOD"
Inscrit
18 Août 2010
messages
2,832
Score de réaction
111
Points
63
Age
51
Localisation
Россия, Республика Саха (Якутия) Саратовская облас
Site web
Odis11.ru
Le livre d'Allen Dulles "l'art de l'exploration" postface (13100)
Original message
Le livre d'Allen Dulles "l'art de l'exploration" partie 3

Chapitre trois
Évolution du service de renseignement américain

Avant la fin de la seconde guerre mondiale, les organismes officiels de l'état américain ne menaient d'activités de renseignement actives que pendant les hostilités. Avec l'établissement de la paix, les organisations de renseignement, provoquées par les exigences de la situation de combat, ont considérablement diminué, les connaissances accumulées ont été perdues et les leçons tirées de l'expérience amère ont été oubliées. Quand une nouvelle crise a éclaté, jusqu'à Pearl Harbor, les gens qui travaillaient dans le domaine du renseignement ont dû recommencer.
Le renseignement, en particulier au début de l'histoire des États-Unis, n'était pas suffisamment formel, de sorte qu'un historien ou un spécialiste chargé d'étudier le développement du renseignement aux États-Unis se heurte à de graves difficultés en raison de l'extrême rareté des documents officiels. Les opérations de renseignement ont souvent été menées par des généraux et des diplomates seuls, pour ainsi dire, avec le RAID. À l & apos; époque, cela garantissait dans une certaine mesure le secret, ce qui était difficile à réaliser plus tard, lorsque les rapports ont commencé à être présentés en sept exemplaires ou à être reproduits sur un rotateur et distribués à un grand nombre de fonctionnaires, souvent sans rapport direct avec les services de renseignement. Cependant, pour l'historien, cette situation complique grandement la tâche. Alexander Hamilton était à l'état-major du général Washington l'un des rares à avoir eu la confiance de déchiffrer et de lire des rapports écrits en secret par Lee codé, dont aucune copie n'a été retirée. Washington, bien conscient de la nécessité du secret, a gardé ses activités de renseignement dans un secret si profond que nous ne connaîtrons peut-être jamais tous leurs détails.
Certes, plus tard, deux de ses officiers de renseignement, Budino et Tolmedj, ont publié des mémoires, mais ils se sont distingués par une extrême retenue. Même si, quarante ans après la fin de la guerre, John Jay raconta à James Fenimore Cooper l'histoire vraie d'un espion des forces révolutionnaires, qu'il utilisa plus tard pour son roman Spy, Jay refusa de lui révéler le vrai nom de cet homme. Une grande partie de ce que nous savons aujourd'hui sur les guerres révolutionnaires et civiles n'a été révélée que plusieurs générations après la fin de ces guerres.
Les activités de renseignement coûtent de l'argent et les agents doivent être payés. C'est de l'argent public et, par conséquent, même ceux des généraux, qui sont de fervents opposants à toutes les formalités et sont témérairement chauds, ont tendance à faire des rapports sur les coûts associés à la collecte d'informations. Washington a tenu un registre minutieux de toutes les sommes qu'il a dépensées pour acquérir des informations de renseignement. Habituellement, il allouait l'argent nécessaire à l'avance sur ses propres fonds, puis incluait le montant versé dans une facture couvrant toutes ses dépenses, qui était envoyée au congrès continental. Étant donné que Washington a inscrit toutes les dépenses à des postes distincts, il ressort de ses rapports financiers qu'il a dépensé environ 17 000 dollars pour la collecte d'informations classifiées pendant la guerre révolutionnaire. - le montant est énorme. Deux siècles avant elle, walsingham, en Angleterre, a également tenu un enregistrement similaire, et c'est à partir de celui-ci que nous avons appris de nombreux détails concernant ses activités de renseignement.
Cependant, ce ne sont pas seulement les documents officiels qui montrent que le côté financier de l'affaire aide à identifier les faits historiques. Une caractéristique des activités de renseignement dans des conditions militaires est le fait qu'un certain temps s'écoule toujours entre l'achèvement du travail d'un agent et le paiement d'une rémunération en espèces. Il est possible qu'il soit tombé derrière l'ennemi et ne puisse pas rentrer chez lui avant la fin de la guerre. Ou bien l'unité militaire qui l'utilisait changea de lieu à la hâte pour aller à l'offensive ou se retirer et le laissa à son sort sans récompense pour ses travaux. Il se peut que ce ne soit que plusieurs années plus tard, et même lorsque l'ancien agent ou ses héritiers sont dans le besoin, qu'une réclamation soit présentée à l'état, exigeant le paiement d'une rémunération pour les services qu'il a rendus dans le passé. En raison de la spécificité du travail de renseignement, il arrive qu'à cette époque il n'y ait plus personne en vie qui puisse confirmer la validité d'une telle réclamation, ni aucun document n'a été conservé. Mais dans toutes les circonstances, de tels faits éclairent souvent les opérations de renseignement qui ont joué un rôle important dans notre histoire et qui, autrement, auraient pu rester totalement inconnues.
En décembre 1852, un certain Daniel Bryan s'adressa à un juge de paix du comté de Tayoga, dans l'état de New York, et témoigna sous serment au sujet de son père, Alexander Bryan, décédé en 1825. Daniel Bryan a déclaré que, en 1777, avant le début de la bataille de Саратоге, le général Gates a dit à son père, qui veut que le «se rendit à l'armée Бургойна en tant que scout, car il est nécessaire d'avoir été à ce moment crucial d'informations fiables sur l'artillerie de l'ennemi (sur le calibre des canons et leur nombre), ainsi que des informations sur les intentions de l'ennemi». Brian " s'est rendu à l'armée de Burgoyne, y a acheté un morceau de tissu pour son pantalon et, alors qu'il cherchait soi-disant un tailleur, il a exploré la force de l'artillerie et, autant qu'il pouvait en juger, le nombre de l'armée. Bien que les plans d'action de l'ennemi aient été gardés secrets, il a appris que l'ennemi avait l'intention d'occuper les hauteurs de Bimis le lendemain.»
Daniel dit qu'Alexandre Bryan a quitté l'armée Бургойна, dans le temps, est parvenu à l'américaine positions et remis au général Гэйтсу obtenu des informations. En conséquence, Gates était sur les hauteurs de Bimis le lendemain matin «en pleine préparation pour rencontrer l'armée de Burgoyne». Comme nous le savons, cette Dernière a subi une défaite brutale, après quoi, dix jours plus tard, Burgoyne a capitulé à Saratoga. Brian n'a jamais été récompensé pour son travail. La nuit où il était absent, son enfant malade est mort et sa femme a failli mourir. Gates a promis d'envoyer un médecin à la famille de Brian, mais celui-ci ne s'est jamais présenté. Soixante-quinze ans plus tard, le fils de Brian a écrit toute cette histoire. Les raisons de son acte n & apos; ont pas encore été élucidées, car rien n & apos; indique qu & apos; il ait reçu une réclamation au titre de sa rémunération.
Jusqu'à ce que le cas ou d'autres recherches donnent de nouvelles informations, nous ne saurons pas dans quelle mesure la victoire de Gates, qui a contribué à un tournant dans la guerre et a largement déterminé la décision des français de nous aider, était basée sur les informations fournies par Brian. Des découvertes inattendues de ce genre ne peuvent que nous faire penser à tous les autres héros méconnus qui ont risqué leur vie pour obtenir les informations nécessaires à la lutte pour l'Amérique.
Le héros espion de la révolution que tous les écoliers américains connaissent est, bien sûr, Nathan Hale. Mais même Hale, malgré son sacrifice, aurait pu être oublié si Gunn Adams n'avait pas écrit à son sujet en 1799 dans New england History. Aussi étrange que cela puisse paraître maintenant, mais déjà 22 ans après sa mort, il a été complètement oublié et, comme Adams l'a écrit, «il est peu probable que quelqu'un sache qu'une telle personnalité existait». Grâce à Adams, sa force d'esprit et son dévouement ont eu un impact significatif sur les générations suivantes. Mais à part cela, le triste sort de Hale a joué un rôle différent à l'époque. Hale était un bénévole, un amateur, motivé par un profond sentiment de patriotisme, mais mal préparé pour faire le travail dangereux d'un éclaireur. Sa mort et les circonstances de cette mort semblent avoir clairement montré au général Washington la nécessité de mener des actions de renseignement plus professionnelles et soigneusement préparées. Après avoir perdu Hale, Washington a décidé d'organiser le bureau du renseignement secret et a choisi comme l'un de ses dirigeants le major Benjamin Tolmage, qui était le Co-fondateur de Nathan Hale à l'Université de Yale et un ami proche de lui. Cette circonstance a donné à Tolmedj une incitation supplémentaire à réussir une nouvelle entreprise. Tolmage a travaillé en étroite collaboration avec un certain Robert Townsend.
Townsend a dirigé l'un des réseaux d'espionnage les plus prolifiques et les plus étendus parmi les colons actifs pendant la révolution. Au moins, nous ne connaissons pas l'autre. L'objet de ses actions était la région de New York, où se trouvait le quartier général des troupes anglaises. La difficulté du travail dans la région n & apos; était pas tant la collecte d & apos; informations que sa transmission. (Je me souviens que le général Donovan m'a toujours fortement inspiré l'importance cruciale de la communication. Il est inutile de collecter des informations s'il n'est pas possible de les transmettre rapidement et avec précision à leur destination.)
Comme les britanniques gardaient New York, la rivière Hudson et la région portuaire sous contrôle strict, il était tout à fait impossible, ou du moins extrêmement risqué, de traverser leurs lignes de défense vers Washington à Westchester. Par conséquent, les informations des agents de Townsend à New York ont été livrées à Washington de manière détournée, mais à cette époque de manière très rapide, efficace et fiable. Elle a été transmise de New York à la côte Nord de long Island, et de là à travers le Détroit sur la côte du Connecticut, où elle est tombée entre les mains de Tolmage, qui a transmis des informations à Washington.
L'histoire connaît les noms d'autres espions de l'époque de la guerre révolutionnaire, à l'exception de Hale. Les plus connus d'entre eux sont sans aucun doute le major John Andre et Benedict Arnold. Ces deux messieurs n'auraient peut-être jamais été démasqués et, dans ce cas, il est difficile d'imaginer à quel point ils auraient pu nuire à la cause des patriotes sans Townsend et Tolmage, les deux autres étant apparemment aussi compétents dans le domaine du contre-espionnage que dans la collecte d'informations militaires.
 
Original message
Книга Аллена Даллеса "Искусство разведки" часть 3

Глава третья
Эволюция американской разведывательной службы

До окончания второй мировой войны официальные государственные органы США вели активную разведывательную деятельность только во время военных действий. С установлением мира разведывательные организации, вызванные к жизни требованиями боевой обстановки, резко сокращались, накопленные знания утрачивались и уроки, преподнесенные горьким опытом, забывались. При возникновении нового кризиса, вплоть до Пёрл Харбора, людям, работавшим в области разведки, приходилось все начинать сначала.
Разведка, особенно на ранних этапах истории Соединенных Штатов, велась недостаточно официально, поэтому историк или специалист, занимающийся изучением развития разведывательного дела в США, наталкивается на серьезные трудности из за крайней скудности официальных материалов. Разведывательные операции зачастую проводились генералами и дипломатами единолично, так сказать, с налету. В то время это гарантировало в известной степени сохранение секретности, чего трудно было добиться позднее, когда донесения стали представляться в семи экземплярах или же размножаться на ротаторе и рассылаться большому числу должностных лиц, часто не имеющих непосредственного отношения к разведке. Однако для историка такое положение весьма усложняет задачу. Александр Гамильтон был в штабе генерала Вашингтона одним из тех немногих, кому доверялось расшифровывать и прочитывать донесения, написанные тайнописью ли закодированные, копий с которых не снималось. Вашингтон, хорошо понимавший необходимость секретности, хранил свои разведывательные мероприятия в столь глубокой тайне, что мы, быть может, никогда не узнаем всех их подробностей.
Правда, позднее двое из офицеров его разведки, Будино и Толмедж, опубликовали мемуары, однако они отличались чрезвычайной сдержанностью. Даже когда через сорок лет после окончания войны Джон Джей поведал Джеймсу Фенимору Куперу подлинную историю одного шпиона революционных войск, которую тот позднее использовал для своего романа «Шпион», Джей отказался открыть ему настоящее имя этого человека. Значительную часть сведений о том, что нам известно сегодня как о революционной, так и гражданской войнах, удалось выявить только через многие поколения после окончания этих войн.
Разведывательная деятельность стоит денег, и агентам нужно платить. Это государственные деньги, и поэтому даже те из генералов, которые являются ярыми противниками всяких формальностей и безрассудно горячими головами, все же, как правило, составляют отчеты о затратах, связанных со сбором информации. Вашингтон вел тщательную запись всех сумм, израсходованных им на приобретение сведений разведывательного характера. Обычно он выделял необходимые денежные суммы авансом из собственных средств, а затем включал выплаченную сумму в счет, покрывавший все его расходы, который посылал континентальному конгрессу. Поскольку Вашингтон расписывал все расходы по отдельным статьям, из его финансовых отчетов преследует, что он истратил на сбор секретной информации в годы революционной войны около 17 тыс. долл. – сумма по тем временам огромную. За два столетия до нее Уолсингем в Англии также вел подобную запись, и именно из нее мы почерпнули множество деталей в отношении его разведывательных мероприятий.
Однако не только официальные отчеты свидетельствуют, что денежная сторона дела помогает выявлен исторических фактов. Особенностью разведывательной деятельности в военных условиях является то обстоятельство, что между завершением агентом работы уплатой ему денежного вознаграждения за нее всегда проходит определенное время. Возможно, что он попал в тыл противника и не мог вернуться домой раньше, чем закончилась война. Или же использовавшая его воинская часть поспешно сменила месторасположение, чтобы пойти в наступление или отступить, и оставила его на произвол судьбы без награды за его труды. Может случиться, что лишь много лет спустя, и даже только тогда, когда бывший агент или его наследники впадают в нужду, государству предъявляется претензия с требованием уплаты вознаграждения за оказанные ему в прошлом услуги. В силу специфики разведывательной работы бывает, что к этому времени уже нет в живых никого, кто мог бы подтвердить справедливость такой претензии, равно как не сохранилось абсолютно никаких документов. Но при всех условиях подобные факты часто проливают свет на разведывательные операции, сыгравшие значительную роль в нашей истории, которые в противном случае могли бы остаться совершенно неизвестными.
В декабре 1852 года некий Даниэль Брайан обратился к мировому судье в графстве Тайога, штат Нью Йорк, и дал под присягой показания, касавшиеся его отца, Александра Брайана, умершего в 1825 году. Даниэль Брайан заявил, что в 1777 году, перед самым началом сражения при Саратоге, генерал Гэйтс сказал его отцу, что хочет, чтобы тот «направился в армию Бургойна в качестве разведчика, поскольку ему необходимы были в этот решающий момент достоверные сведения об артиллерии противника (о калибре орудий и их количестве), а также информация о намерениях противника». Брайан «отправился в армию Бургойна, купил там кусок сукна на брюки и, пока занимался якобы поисками портного, разведал силу артиллерии и, насколько он мог судить, численность армии. Несмотря на то что планы действий противника хранились в секрете, он узнал, что на следующий день противник намеревался занять Бимисские высоты».
Даниэль рассказал, что Александр Брайан ушел из армии Бургойна, вовремя добрался до американских позиций и передал генералу Гэйтсу добытую им информацию. В результате Гэйтс на следующее утро был на Бимисских высотах «в полной готовности встретить армию Бургойна». Как нам известно, последняя потерпела жестокое поражение, после чего, десять дней спустя, Бургойн капитулировал в Саратоге. Брайан так и не был вознагражден за свои труды. В ту ночь, когда он отсутствовал, умер его больной ребенок и чуть не умерла жена. Гэйтс пообещал послать семье Брайана врача, однако тот так и не явился. Семьдесят пять лет спустя сын Брайана письменно изложил всю эту историю. Причины его поступка так пока и не выяснены, поскольку нет никаких указаний на то, чтобы от него поступила какая либо претензия на выплату ему вознаграждения.
Пока случай или дальнейшие изыскания не дадут на каких нибудь новых сведений, мы так и не узнаем, в какой степени победа Гэйтса, которая способствовала перелому в войне и в большой мере определила решение французов помочь нам, была основана на информации, доставленной ему Брайаном. Неожиданные находки подобного рода могут только заставить нас задуматься о всех других невоспетых героях, рисковавших жизнью чтобы добыть информацию, нужную для борьбы за Америку.
Шпионом – героем революции, о котором знает каждый американский школьник, является, конечно, Натан Хейл. Но даже Хейл, несмотря на принесенную им жертву, мог бы оказаться забытым, если бы Ганна Адамс не написала о нем в 1799 году в «Истории Новой Англии». Как это ни странно может сейчас показаться, но уже через 22 года после его гибели о нем совершенно забыли и, как писала Адамс, «вряд ли кому нибудь известно, что такая личность вообще существовала». Благодаря Адамс его сила духа и преданность делу оказали на последующие поколения значительное влияние. Но, кроме этого, печальная судьба Хейла сыграла в то время и другую роль. Хейл был добровольцем, дилетантом, движимым глубоким чувством патриотизма, но плохо подготовленным к выполнению опасной работы разведчика. Его гибель и обстоятельства этой гибели, по видимому, ясно показали генералу Вашингтону необходимость осуществления более профессиональных, тщательно подготовленных разведывательных акций. Потеряв Хейла, Вашингтон решил организовать управление секретной разведки и избрал в качестве одного из его руководителей майора Бенджамина Толмеджа, который был соучеником Натана Хейла по Йельскому университету и близким его другом. Это обстоятельство послужило для Толмеджа дополнительным стимулом к тому, чтобы добиваться успеха нового начинания. Толмедж работал в тесном сотрудничестве с неким Робертом Таунсендом.
Таунсенд руководил одной из самых плодотворных и разветвленных шпионских сетей среди действовавших на стороне колонистов во время революции. Мы по крайней мере не знаем другой ей равной. Объектом ее действий был нью йоркский район, где находился штаб английских войск. Сложность работы в этом районе состояла не столько в сборе информации, сколько в ее передаче. (Помню, что генерал Донован всегда усиленно внушал мне важнейшее значение связи. Бесполезно заниматься сбором сведений, если нет возможности быстро и точно передать их по месту назначения.)
Поскольку англичане держали Нью Йорк, реку Гудзон и район порта под строгим контролем, было совершенно невозможно или по меньшей мере чрезвычайно рискованно пробираться через их линии обороны к Вашингтону в Уэстчестер. Поэтому информация от агентов Таунсенда в Нью Йорке доставлялась Вашингтону окольным, но по тем временам очень быстрым, эффективным и надежным путем. Она передавалась из Нью Йорка на северный берег острова Лонг Айленд, а оттуда через пролив на побережье Коннектикута, где попадала в руки Толмеджа, который переправлял информацию Вашингтону.
История знает имена и других шпионов времен революционной войны, кроме Хейла. Наиболее широко известными из них являются, несомненно, майор Джон Андре и Бенедикт Арнольд. Эти два господина, быть может, так и не были бы разоблачены, и в этом случае трудно даже представить себе, какой вред они могли бы нанести делу патриотов, если бы не Таунсенд и Толмедж, вторые, по видимому, были такими же мастерами в области контрразведки, как и в сборе военной информации.
Согласно одной версии, Андре как то посетил некоего английского майора, квартировавшего в доме Таунсенда. Случайно услышанный во время этого посещения разговор возбудил подозрения сестры Таунсенда, поделившейся ими с братом. Позднее, когда Андре был задержан при попытке перейти американскую линию фронта по выданному ему Арнольдом пропуску, ряд промахов, которые Толмедж не был в состоянии предотвратить, явился для Арнольда сигналом о том, что он разоблачен, и вызвал его спешное и благополучное бегство.
В типичной «инструкции», составленной в конце 1778 года самим Вашингтоном для Таунсенда, говорится, в частности, следующее: «Общайтесь как можно больше с офицерами и беженцами, посещайте кафе и все общественные места в Нью Йорке». Далее Вашингтон перечислял интересующие его объекты наблюдения и уточнял, какие именно сведения о них были ему нужны: «Производятся ли какие нибудь работы на реке Карле близ Гарлем тауна и укреплен ли Хорнс Хук. Если да, то сколько солдат содержится в каждом из этих пункте и какое количество пушек и какого калибра имеется на месте этих работ».
Приведенный документ может служить образцом подлинно деловой инструкции разведчикам. В нем точно указывается, что требуется узнать, и даже говорится, каким образом следует действовать агенту, чтобы добыть нужные сведения.
Работа по сбору информации об английских штабах в Нью Йорке и Филадельфии проводилась, по видимому, бесчисленным множеством частных граждан, лавочников, книготорговцев, трактирщиков и подобных им людей, повседневно соприкасавшихся с английскими офицерами, оказывавших им различные услуги, прислушивавшихся к их разговорам и прикидывавшихся сторонниками тори, чтобы войти к ним в доверие. Тот факт, что представители обеих сторон говорили на одном и том же языке, имели одни и те же традиции и обычаи, а отличались друг от друга только своими политическими убеждениями, делал шпионаж иным по характеру и в известном смысле более легкой задачей, чем в случае конфликта между сторонами, различными по национальности, языку и даже внешнему виду. Зато задача контрразведки в этих условиях неимоверно усложнялась.
Одним из типичных, невоспетых патриотов той времени был некий Геркулес Маллиган, нью йоркский портной, имевший широкую клиентуру среди англичан. Соседи считали его тори или по крайней мере сочувствующим этой партии, поэтому они относились к нему с пренебрежением и всячески портили ему жизнь. Но в первое же утро в Нью Йорке после окончания войны генерал Вашингтон на глазах всех жителей округи остановился в доме Маллигана и, к огромному изумлению соседей, позавтракал у него. После этого соседям стало ясно, как обстояло дело с Маллиганом. Он, очевидно, собирал по крохам важную информацию, которую черпал из разговоров своих болтливых военных клиентов англичан, и ухитрялся передавать ее генералу, возможно, через Таунсенда.
В период революции разведка отнюдь не ограничивалась военным шпионажем в колониях. Более хитроумная игра в области международного политического шпионажа шла в дипломатических кругах. Ставки были высокими. Главной ареной была Франция, где Бенджамин Франклин возглавлял американскую миссию, целью которой являлось склонить французов на оказание помощи колониям. Англичанам было крайне важно знать, как проходят переговоры Франклина и какую помощь французы оказывают колониям. Нам, вероятно, никогда не станет известно, сколько шпионов окружало Франклина и скольких он сам имел в Англии. Он был человеком осторожным и к тому же находился в чужой стране, да и в опубликованных им воспоминаниях содержится очень мало сведений об этом периоде его жизни. Однако мы знаем многое о человеке, которому, как кажется, удалось перехитрить Франклина. Впрочем, удалось ли? Это еще вопрос.
Доктор Эдвард Бэнкрофт родился в английских владениях в Америке в городе Уэстфилд, штат Массачусетс, но получил образование в Англии. Он был назначен секретарем американской миссии в Париже, втерся в доверие к Франклину и стал его «верным» помощником и протеже за весьма небольшую плату. Бэнкрофт с успехом изображал из себя лояльного, преданного свой стране американца. Он мог очень неплохо жить на то маленькое жалованье, какое получал от американцев, поскольку его щедро субсидировали англичане. «500 фунтов стерлингов единовременно, такая же сумма в качестве годового жалованья и пожизненная пенсия» – такова была обещанная ему награда. Как человек, посвященный во все секретные дела Франклина (или так он по крайне мере думал), Бэнкрофт, несомненно, был ценным агентом для англичан.
Он передавал свои донесения английскому посольств в Париже, помещая их в бутылку, которую прятал в дупле дерева в Тюильрийском саду. Писались такие донесения тайнописью, между строк любовных писем. Всякий раз, когда имевшаяся у него информация был настолько обильной, что не вмещалась в бутылку, или когда ему нужны были новые указания от англичан, oн попросту ехал в Лондон с благословения Франклина, поскольку умел уверить того, что может добыть в Лондоне ценные сведения для американцев. Англичане охотно снабжали его тем, что мы называем сегодня «куриным кормом», то есть дезориентирующей информацией, специально подготовленной для противника. Таким образом он был одним из первых агентов двойников в наше истории.
Чтобы по возможности отвлечь от своего агента всякие подозрения, англичане даже однажды арестовали Бэнкрофта, когда тот покидал Англию. Тем самым они рассчитывали убедить Франклина в его честности и показать, на какие опасности обрекает его верность американскому делу. Все зависело, конечно, от актерского таланта доктора Бэнкрофта, и талант этот, очевидно, был настолько велик, что, когда позднее Франклину представили доказательства двуличия его протеже, он отказался поверить им.
Может быть, лукавый Франклин и знал о том, что происходило, однако хотел оставить это в тайне. В 1777 году он писал Джулиане Ритчи, американке, жившей во Франции, которая предупредила его о том, что он окружен шпионами:
«Я весьма обязан Вам за Вашу добрую заботу о моем благополучии, выразившуюся в сообщенной мне информации. Я не сомневаюсь в том, что она является вполне обоснованной. Однако поскольку невозможно… укрыться от наблюдения шпионов, когда заинтересованные люди считают, что их следует засылать с этой целью, я уже давно руководствуюсь одним правилом, предотвращающим всякие неудобства от подобных интриг. Правило это такое: не заниматься никакими делами, предание коих гласности заставило бы меня краснеть, и делать лишь то, что пусть себе на здоровье видят шпионы. Когда поступки человека справедливы и честны, то чем больших известно, тем больше растет и укрепляется его репутация. Поэтому, будь я уверен в том, что мой камердинер шпион, думаю, что я не уволил бы его за это, если бы он нравился мне в других отношениях. Б.Ф.»
Когда англичане заявили французам официальный дипломатический протест по поводу поддержки ими американской стороны, они основывались на секретном донесении Бэнкрофта. При этом они приводили факты и цифры, которые тот знал от Франклина, и даже использовали формулировки Бэнкрофта. Это был промах, какой время от времени случается в сфере разведки. Бэнкрофт смертельно испугался, что Франклин поймет, что тут что то нечисто, и заподозрит его. Он даже уговорил англичан дать ему пропуск, чтобы немедленно бежать, если бы это потребовалось. Франклин сказал, что столь точная информация должна была исходить из весьма близкого к нему источника, однако, насколько нам известно, он не предпринял по поводу случившегося никаких других шагов.
Англичане тоже имели основания подозревать Бэнкрофта. Георг III, по видимому, не вполне доверял ему и его донесениям с тех пор, как обнаружил, что Бэнкрофт приобретал на свои нечестно заработанные фунты ценные бумаги, стоимость которых должна была возрасти, если бы победили американцы.
Двуличие Бэнкрофта было неопровержимо установлено только в 1889 году, после опубликования некоторых материалов из английских архивов, относящихся к периоду революционной войны. Среди них есть письмо, написанное в 1784 году и адресованное министру иностранных дел лорду Кармартену, в котором Бэнкрофт кратко излагал историю своей деятельности в качестве английского шпиона. Видимо, английское правительство задержало выплату причитавшегося ему денежного вознаграждения, и Бэнкрофт предъявлял этим письмом претензию своим хозяевам, напоминая им о своих прошлых заслугах. Письмо заканчивается следующими словами: «Я не требую ничего, кроме бессрочной пенсии в сумме 500 фунтов стерлингов в год, каковую правительство неоднократно давало слово платить мне и ради каковой я пожертвовал почти восемью годами моей жизни».
Личные агенты Франклина в Лондоне занимали, по видимому, высокие посты. В начале 1778 года Франклин узнал содержание донесения о положении в Америке, представленного генералом Корнуолисом в Лондон, меньше чем через месяц после того, как он официально вручил его. Суть донесения сводилась к тому, что победе в Америке была невозможна. Если агенты Франклина проникли на столь высокие посты в английском правительстве, то вполне вероятно, что им было известно о той информации, какой Бэнкрофт снабжал англичан.
В ходе Гражданской войны еще больше, чем во время революции, общность обычаев и языка обеих участвовавших в конфликте сторон и тот факт, что многие люди жившие на территории одной стороны, сочувствовали политическим целям другой, делали выполнение основных задач шпионажа делом относительно простым, а осуществление контрразведки – чрезвычайно трудным. Однако имеющиеся у нас данные показывают, что обе стороны, по видимому, сумели осуществить слишком мало хорошо продуманных длительных шпионских операций, которые могли бы сравниться по ценности результатов или по совершенству выполнения с операциями времен революции. Не было случая, чтобы крупное сражение было выиграно, проиграно или предотвращено благодаря хорошо поставленной разведке. Большинство разведывательных операций ограничивались более или менее локальными и временными объектами. Один автор пишет: «В любом городе средневековой Италии за один только год шпионских операций осуществлялось больше, чем за все четыре года Гражданской войны».
Такое положение было обусловлено многим причинами. В начале войны ни одна из сторон уже не имела действующей разведывательной организации, а наши военные тех дней не обладали сколько нибудь значительным опытом разведывательной работы. До революции колониальные лидеры в течение долгих лет занимались организацией антианглийских заговоров и вели против англичан ограниченную тайную войну. Таким образом, к началу открытого конфликта они располагали сетью действующих «источников», работавших на них в Англии, и к тому же могли опираться на проверенные методы осуществления тайной деятельности на континенте. Иначе обстояло дело как на Севере, так и Юге перед Гражданской войной. Вашингтон был исключительно талантливым руководителем разведки. Он сам направлял всю разведывательную деятельность американских сил вплоть до того, что лично участвовал в важнейших операциях такого рода. Во всем созвездии генералов федеральной и конфедеративной армий не было полководца, одаренного таким талантом. Кроме того, Гражданская война по своему характеру не была войной внезапностей и секретов. Большие, громоздкие армии подолгу располагались на одном месте, а когда начинали двигаться, то слух об их передвижениях разносился стремительно. Вашингтон, имея в своем распоряжении значительно меньше войск, мог распространять ложную информацию о численности своих сил и перебрасывать их с такой быстротой, что англичане, начинавшие запланированное наступление, уже не заставали их там, где они были еще накануне, особенно в тех случаях, когда Вашингтон заранее знал от своих агентов о движении английских войск.
В начале Гражданской войны город Вашингтон представлял собой настоящее решето, и северяне действовали настолько открыто, что размеры и передвижения их сил были очевидны любому заинтересованному наблюдателю. Говорят, что конфедераты никогда уже не имели столько полезной для них информации, как перед началом битвы при Бул Ране.
Одним из первых событий этого периода, явно указывавшим на необходимость создания службы контрразведки, явился заговор банды головорезов в Балтиморе с целью убийства Линкольна на его пути в Вашингтон, где он должен был выступать с первой своей президентской речью в феврале 1861 года. Аллен Пинкертон, Уже получивший определенную известность, работая частным детективом на службе железнодорожных компаний, был нанят группой сторонников Линкольна для его охраны. Пинкертон благополучно доставил Линкольна в Вашингтон, договорившись о том, что президентский поезд будет пропущен через Балтимор поздней ночью без предварительного объявления. В то же время агенты Пинкертона «проникли» в организацию балтиморских заговорщиков и неотрывно следили за каждым их шагом.
Как бы ни был Пинкертон хорош для работы в службе органов безопасности и в контрразведке, он довольно слабо проявил себя как организатор сбора разведывательной информации. Тем не менее он сумел привлечь на работу одного превосходного агента, некоего Тимоти Уэбстера, который на свой страх и риск добыл в Вирджинии ряд ценных сведений. К несчастью, из за безрассудного маневра Пинкертона Уэбстер был захвачен в плен еще в начале войны и казнен. Позднее Пинкертон стал работать в военной разведке непосредственно с генералом Маклеланом в его штабе. Пинкертон считал, что задач военной разведки состоит в том, чтобы подсчитывать число солдат противника, а затем снова пересчитывать их, чтобы удостовериться в правильности подсчета. Поскольку Маклелан прославился тем, что никогда не вступал в бой, если не располагал превосходящими силами, подсчеты Пинкертона вряд ли могли серьезно содействовать исходу каких бы то ни было сражений. Даже имея в своем распоряжении превосходящие по численности силы, Маклелан не добился успеха в сражении при Антитэме против генерала Ли. Когда Линкольн после этого сражения отстранил его от командования, Пинкертон вышел в отставку, оставив федеральные силы буквально без всякой секретной службы.
Тот факт, что Линкольн нанял в период сражения при Бул Ране собственного агента для выполнения военно разведывательного задания, стал известен только в 1876 году. В этом случае, как и в предыдущих, этот факт выявился благодаря предъявленному правительству требованию о выплате вознаграждения за оказанные услуги. В марте 1876 года Верховный суд Соединенных Штатов разбирал апелляцию, поступившую из палаты претензий: некий Енох Тоттен предъявил правительству иск, требуя «выплаты компенсации за услуги, якобы оказанные» неким Уильямом Ллойдом «по соглашению с президентом Линкольном, заключенному в июле 1861 года, в соответствии с которым он должен был отправиться на Юг и выяснить численность войск, размещенных в различных пунктах мятежных штатов, добыть планы фортов и фортификаций… и доложить эти факты президенту… Ллойд пробрался… в расположение войск мятежников и находился там на протяжении всего хода войны, собирая и время от времени передавая информацию президенту». По окончании военных действий ему были оплачены его расходы, но не жалованье в размере 200 долл. в месяц, которое Линкольн, как утверждается заявлении, обещал ему. Несмотря на скудость фактов случай этот интересен тем, что свидетельствует, о проявленной в то время Линкольном предусмотрительное и об осторожности, с какой он действовал на протяжении четырех долгих лет войны. Верховный суд отметил в своем постановлении, что «и наниматель, и агент, очевидно, понимали, что каждый из них должен навечно хранить молчание о его отношении к делу».
Этот эпизод подтверждает также, что агент разведки не может добиваться через суд выплаты ему вознаграждения за услуги секретного характера. Суд постановил: «Агенты… должны получать вознаграждение из соответствующих средств нанимающего их ведомства, и притом в той сумме, какую те, кто распоряжается этими средствами, могут выделить. Секретность, предписываемая подобного рода соглашениями, исключает взыскание вознаграждения по суду». Это решение служит агентам предостережением, что лучше требовать суммы причитающегося им вознаграждения сразу, в момент операции.
После того как Пинкертон вышел в отставку, была предпринята попытка создать чисто военную разведывательную организацию, известную под названием Бюро военной информации. Руководство им было поручено майору (позднее генералу) Джорджу X. Шарпу, который, по видимому, был довольно посредственным чиновником и, насколько известно, не разработал и не провел ни одной крупной разведывательной операции.
Действительно, ценную информацию федеральные силы получали от случайных отважных добровольцев, которые в большинстве своем действовали по собственному почину и сами находили способы передачи добытых сведений. Одним из таких добровольных разведчиков был Лафайетт Бэйкер. Он маскировался под бродячего фотографа, разъезжал по южным районам, посещал лагеря конфедеративных войск в Вирджинии, фотографировал солдат и одновременно собирал ценную военную информацию. Позднее он стал бригадным генералом и возглавил Национальную сыскную полицию, своего рода предтечу нынешней секретной службы. Если Пинкертон был отличным контрразведчиком, но весьма посредственным руководителем службы разведки, то Бэйкер проявил исключительные способности в этом последнем искусстве, но его недостатки как начальника секретной службы стоили нам жизни одного из самых выдающихся наших резидентов. До сего дня никто не знает, где были люди Бэйкера вечером 14 апреля 1865 г., когда Авраам Линкольн сидел в никем не охраняемой ложе на спектакле в театре Форда, и почему убийцы, собравшиеся в пансионате госпожи Сьюрат, чей фанатизм был хорошо известен всему Вашингтону, не были взяты Бэйкером под наблюдение? Да и арест Бута и его сообщников также не являлся делом рук Бэйкера, хотя он и приписал заслугу себе.
Другим добровольным разведчиком, работавшим на Юге, была жительница Ричмонда Элизабет ван Лью. Она оставалась на своем посту на протяжении всей войны и считается самым ценным агентом из всех когда либо имевшихся у северян. Сам Грант утверждал, что наиболее ценная информация из Ричмонда во время войны поступала от нее. Обращает на себя внимание тот факт, что за все время Гражданской войны не было ни одного случая «проникновения» в важные штабы противника, которое всегда представляет собой наиболее яркий образец разведки на высоком уровне. Почти не наблюдалось также и случаев применения высоко результативных и хитроумных приемов шпионажа. Ближе всего к такому уровню шпионской деятельности подошла, говорят, Элизабет ван Лью, ухитрившись устроить одну из своих служанок, негритянку, горничной в дом Джефферсона Дэвиса. Получаемые от этого источника сведения Элизабет ван Лью пересылала майору Шарпу в Вашингтон.
В 80 х годах прошлого века в Соединенных Штатах были созданы первые постоянно действующие армейская и военно морская разведывательные организации мирного времени. Армейская организация была известна под названием отдела военной информации, входившего в управление генерального адъютанта. Разведывательный отдел военно морских сил входил в состав управления личного состава и штурманской службы. В течение того же десятилетия в наших заграничных посольствах и миссиях впервые были введены должности военных и военно морских атташе, которые должны были выполнять обязанности наблюдателей и разведчиков. С созданием в 1903 году общего штаба армии отдел военной информации был включен в него в качестве «второго отдела», и с тех пор отделы разведки в штабах американской армии стали обозначаться индексом G 2. Однако ввиду отсутствия у работников этого первого G 2 всякой 1 заинтересованности и чувства ответственности, он вскоре пришел в полный упадок и едва не исчез вообще. Таким образом; в первой мировой войне мы снова оказались без настоящей разведывательной службы. Но на этот наше положение было иным. Мы воевали за границей, наши войска непосредственно участвовали в боевых действиях лишь немногим более года, и у нас были союзники. развернуть в полной мере разведку не было времени, да нам это было и не нужно, поскольку мы могли в значительной степени положиться на англичан и французов в деле войсковой разведки и, в частности, в выявлении возможностей вооруженных сил противника.
Однако мы быстро учились – в большой мере благодаря усилиям группы офицеров, которым я и хочу отдать должное. Прежде всего, следует упомянуть полковника Ральфа фон Демана. Многие признают его главной движущей силой в создании американской военной разведки. О его работе рассказано в «Истории секретной службы» Ричарда Уилмера Роуэна , книге, которую я считаю лучшим из написанных американскими авторами повествований о деятельности разведывательных служб на протяжении многих веков. Я сотрудничал с полковником ван Деманом в период первой мировой войны, когда находился в Берне, и могу засвидетельствовать плодотворность работы, проведенной им и его преемниками – генералом Деннисом Ноланом и генералом Мальборо Черчиллем – по закладке основ нашей нынешней военно разведывательной службы.
К концу войны в США в основном уже сложились армейские и морские разведывательные органы, продолжавшие существовать, хотя и в сильно урезанном виде, вплоть до начала второй мировой войны: G 2, СКР (служба контрразведки) и УР ВМС (управление разведки ВМС). Не менее важное значение имел наш начальный опыт во время первой мировой войны в области шифровального искусства, о чем я буду подробнее говорить в одной из последующих глав. У нас имелась в зачаточном виде организация, сумевшая в мирные годы, в период между двумя мировыми войнами, создать такое средство разведки, которое сыграло для нас важнейшую роль, когда мы были вновь вовлечены в войну. Речь идет о нашей способности расшифровывать дипломатические и военно морские коды японцев.
Лишь в ходе второй мировой войны, и в частности после нападения на Пёрл Харбор, мы начали создавать наряду с органами военной разведки специальную организацию по осуществлению стратегической разведки. Как я уже отмечал выше, начало было положено в 1941 году, когда президент Франклин Д. Рузвельт пригласил полковника Уильяма Донована в Вашингтон и предложил ему взяться за эту проблему.
Полковник (позднее генерал майор) Донован идеально подходил для этой работы. Видный юрист, ветеран первой мировой войны, награжденный орденом Почета, он в мирные дни делил свое до пределов заполненное время между юриспруденцией, государственной службой и политикой. Он знал мир, поскольку много путешествовал, понимал людей. У него была склонность к необычным и опасным действиям, но эта склонность уравновешивалась рассудительностью. Короче говоря, у него были качества, необходимые для разведчика.
Подлое нападение японцев на Пёрл Харбор и наше вступление в войну, естественно, стимулировали быстрый рост Управления стратегических служб (УСС) и числа его разведывательных операций. Вначале УСС было создано официально как научно исследовательская и аналитическая организация, работать в ней были приглашены наши лучшие историки и другие ученые. К июню 1942 года Бюро координатора информации – первоначальное название организации Донована – было переименовано в Управление стратегических служб, которое получило задание «собирать и анализировать стратегическую информацию, а также планировать и осуществлять специальные операции».
К этому времени УСС уже широко занималось «специальными операциями» – так для маскировки назывались секретная разведка и секретные операции любого вида и характера, в частности поддержка подпольных антифашистских групп в тылу противника и скрытая подготовка к вторжению в Северную Африку.
На протяжении 1943 года подразделения УСС работали во всех частях мира, за исключением Латинской Америки, где действовало ФБР, и некоторых районов Дальневосточного командования, где уже хозяйничал генерал Макартур.
Служба партизанской войны и групп Сопротивления, созданная в УСС по образцу ныне широко разрекламированного английского отдела руководителя специальных операций (РСО) и работавшая в тесном взаимодействии с последним на европейском театре военных действий, уже начала забрасывать группы во Францию, Италию и Югославию, а также на некоторые участки китайско бирмано индийского театра войны. Основной замысел заключался в поддержке, обучении и материальном обеспечении уже существовавших движений Сопротивления, а там, где их не было, – в организации добровольцев из местного населения в боевые партизанские отряды. В числе наиболее прославившихся групп были так называемые джедбурги, заброшенные во Францию, и отряд № 101, действовавший в Бирме. Позднее УСС создало специальные подразделения для разработки и распространения материалов подрывной пропаганды, а также для контрразведки и выполнения некоторых диверсионных заданий, требовавших от их исполнителей специальной подготовки – умения разрушать подводные объекты или технически обслуживать регулярные разведывательные операции. Наряду со всеми этими мероприятиями УСС должно было развернуть сеть собственных школ специальной подготовки.
К концу войны, когда наша армия стремительно двигалась по Германии, УСС создало особые подразделения для задержания военных преступников и спасения произведений искусства, награбленных немцами в разных странах. В задачи этих подразделений входил также контроль за перемещением денежных фондов, которые, как предполагалось, нацистские лидеры будут укрывать, с тем чтобы позднее воспользоваться ими. Кажется, не было ничего такого, чего не попыталось бы в то или иное время сделать УСС в период между 1942 годом и концом войны.
После окончания войны все подразделения УСС, кроме службы секретной разведки и службы анализа, были распущены. Казалось, что даже и эти последние вскоре исчезнут.
В течение непродолжительного периода после победы над Японией создавалось впечатление, будто США намерены постепенно отвести свои войска из Европы и с Дальнего Востока. Видимо, это повлекло бы за собой прекращение разведывательной деятельности. Действительно, в конце 1945 года можно было предположить, что мы поступим так, как поступили после первой мировой войны, – свернем палатки и вернемся к своим обычным делам. Но на этот раз, в отличие от 1919 года, когда мы отвергли Лигу Наций, мы стали одним из членов – основателей Организации Объединенных Наций и оказали ей поддержку в надежде, что впоследствии она будет хранительницей международного мира. Кроме того, мы начали осознавать необходимость знать значительно больше, чем нам было известно, о тайных планах Кремля.
В своем обращении к конгрессу 12 марта 1947 г. президент Трумэн заявил, что действия коммунистов угрожают безопасности нашей страны. Мы будем, сказал он, «оказывать свободным народам помощь в защите их свободных институтов и их национальной целостности от попыток со стороны агрессивных движений навязать им тоталитарные режимы». Трумэн добавил, что мы не можем допустить каких либо изменений в существующем положении, осуществляемых в нарушение Устава Организации Объединенных Наций посредством «насилия или таких уловок, как политическое проникновение».
К тому времени стало очевидным, что Организация Объединенных Наций, скованная в своих действиях советским вето, не могла играть роль полицейской силы. Было также ясно, что нам предстоит пережить длительный период конфронтации. В этих условиях правительство США осуществило ряд мероприятий по претворению наших слов в дела. Одними из первых таких мероприятий явились реорганизация структуры нашей национальной обороны, объединение всех видов вооруженных сил под руководством министра обороны и создание Совета национальной безопасности.
В то время Трумэн, основываясь на выдвинутом генералом Донованом проекте, рекомендовал учредить Центральное разведывательное управление в качестве постоянно действующего правительственного органа. Республиканский конгресс дал на это свое согласие, и с единодушного одобрения представителей обеих партий принятый в 1947 году Закон о национальной безопасности санкционировал создание Центрального разведывательного управления. Это был открыто функционирующий орган исполнительной власти, хотя, конечно, на нем лежало также много обязанностей секретного характера. Президент Трумэн позаботился о том, чтобы новое ведомство было обеспечено всем необходимым для содействия усилиям нашего правительства, направленным на то, чтобы отразить коммунистическую тактику насилия, уловок и политического проникновения. Центральное разведывательное управление переняло многое из опыта и методов работы УСС, а также использовало некоторых его сотрудников в своей деятельности. К счастью, многие старшие работники УСС продолжали служить в различных временных разведывательных организациях, находившихся в период 1945–1947 годов в ведении государственного департамента и военного министерства.
Однако в структурном отношении ЦРУ отнюдь не было копией УСС или прежней или нынешней разведывательной организации других стран. Принципиальное его построение было уникальным, поскольку оно объединило под руководством одного человека выполнение задач анализа и координации с проведением секретных разведывательных операций, о которых я расскажу ниже. Новая организация была также призвана восполнить пробелы в существующей у нас разведывательной системе, не вытесняя и не конкурируя излишне с другими американскими органами разведки, подчиненными госдепартаменту и министерству обороны. В то же время стало ясно, что ни государственный департамент, черпающий свою информацию в основном из донесений дипломатических представительств США за границей, ни вооруженные силы, опирающиеся главным образом на информацию своих атташе и военных учреждений за границей, не могли заниматься сбором разведывательных сведений в тех районах земного шара, куда доступ все более затруднялся. Они также не могли содержать там постоянные группы специально подготовленных разведчиков. По этой причине ЦРУ получило полномочия создать собственную службу сбора секретной информации, отдельную от той части организации, которая имела задачей собирать и анализировать информацию, поступающую из других правительственных ведомств.
Первая особенность структуры ЦРУ состоит в том, что оно должно подходить к разведывательным сведениям, добытым его секретной службой, с той же меркой, как и к информации, поступающей из других правительственных ведомств. Вторая особенность выработалась не сразу, а в результате ряда последовательных слияний, которые, как показал опыт, были практически необходимостью для достижения максимальной эффективности работы управления. Этой особенностью явилось объединение всех видов секретной деятельности под одной крышей и одним руководством. По традиции разведывательные службы для проведения операций в области шпионажа и контрразведки имели разные отделы и органы для политической или психологической войны. ЦРУ отказалось от такого деления, часто ведущего к тому, что правая рука не знает, что делает левая.
Последним нововведением в американской разведке было объединение всех разведывательных служб вооруженных сил под одним руководством. В соответствии с директивой министерства обороны в августе 1961 года было учреждено Разведывательное управление министерства обороны (РУМО). Первым его руководителем был назначен выдающийся представитель военно воздушных сил генерал лейтенант Джозеф Кэррол, а в помощь ему приданы два способных разведчика. С его заместителем генерал лейтенантом Уильямом Квинном мне довелось работать в тесном контакте, когда Квинн во время вторжения союзных войск в Южную Францию и Германию прекрасно исполнял обязанности начальника разведывательного отдела 7 й армии под командованием генерала Александера Патча. Летом и осенью 1944 года я часто тайно встречался с Квинном в различных пунктах освобожденной Франции близ северной границы Швейцарии и снабжал его всей информацией, какую только мог собрать о передвижениях и планах фашистских войск во время отступления их к горному «редуту» в Южной Германии и Австрии. Квинн внес существенный вклад в работу Разведывательного совета США в те годы, когда я был председателем этого совета. Создание РУМО не только преследовало цель слияния разведывательных служб вооруженных сил в одну организацию. Его главная задача состояла в обеспечении максимальной координации и эффективности разведывательной работы, выполняемой армией, авиацией и военно морским флотом.
Таким образом, если раньше мы полностью свертывали разведывательные структуры с окончанием войны, то теперь, наоборот, расширили их настолько, чтобы они могли успешно справляться с неизменно возраставшими и усложнявшимися задачами. Создание таких организаций, как РУМО, а до него ЦРУ, является результатом хорошо продуманных усилий, направленных на то, чтобы поставить разведку на подобающее ей место в системе обеспечения нашей национальной безопасности. Конечно, всегда будет существовать возможность того, что два столь влиятельных и щедро финансируемых органами ЦРУ и РУМО, могут превратиться в соперников и конкурентов. В известной степени соперничество может быть полезным, но если оно окажется чрезмерным, то может дорого нам обойтись и станет опасным. Четкое разграничение функций необходимо всегда. В общих чертах оно имеется. К тому же высокая компетентность как военных, так и невоенных руководителей обеих организаций служит гарантией (если положение не изменится) плодотворности их работы. Однако необходимо сохранить контроль директора Центрального разведывательного управления над той частью деятельности нашей разведывательной организации, которая связана с оценкой поступающей информации.

Глава четвертая

Растаман

Niveau d'accès privé
Full members of NP "MOD"
Inscrit
18 Août 2010
messages
2,832
Score de réaction
111
Points
63
Age
51
Localisation
Россия, Республика Саха (Якутия) Саратовская облас
Site web
Odis11.ru
Chapitre quatre
sociétés de renseignement

Les États-Unis sont actuellement mis au défi par un groupe d & apos; États hostiles qui professent un mode de vie et un système de gouvernement étrangers au nôtre. En soi, ce phénomène n'est pas nouveau: nous avons déjà fait face à des défis similaires. La nouveauté est que maintenant, pour la première fois, nous avons un ennemi disposant de suffisamment de force militaire pour a porté le coup directement par les etats-Unis; à l'ère des missiles nucléaires il est possible pour certains plusieurs heures, voire plusieurs minutes, de sorte qu'il ne restera presque pas de temps pour l'annonce d'alarme.
Certes, nous avons les mêmes capacités par rapport à l'ennemi. Mais dans une société libre, les moyens de défense et de dissuasion sont préparés assez ouvertement, tandis que la partie adverse a érigé un mur de secret insurmontable autour de ses préparatifs. Pour combler cette lacune et permettre une alerte stratégique, nous devons compter de plus en plus sur nos opérations de renseignement.
Le département d'état et le ministère de la défense recueillent des informations à l'étranger, leurs spécialistes du renseignement les analysent, rédigent des rapports et s'en acquittent bien. Dans ce cas, leur travail ne se limitera-t-il pas à ces fonctions?
Il y a quinze ans, les organes exécutifs et législatifs de notre gouvernement ont répondu «non»à cette question. Cette décision reposait sur notre compréhension de la nature de la menace communiste. Nous avons commencé à comprendre ce qui se cache derrière l'atmosphère de secret que les communistes se sont entourés de leur propre chef, ce qui signifie les mesures par lesquelles ils tentent de cacher leur préparation à une frappe de missile et leur pénétration à des fins subversives dans les pays du monde libre.
Les vastes espaces de l'Union soviétique et de la Chine communiste sont hermétiquement fermés à tous les regards indiscrets. Ces États ne nous fournissent pas d & apos; informations sur leurs armées et leurs armes, ne nous donnent pas d & apos; informations sur ce qui n & apos; aurait pas été soigneusement contrôlé et, en attendant, nous en avons besoin pour assurer la légitime défense et protéger le monde libre. Ils rejettent le principe de l & apos; inspection, que nous jugeons nécessaire pour la maîtrise des armements, et affirment, sans hésiter, que ce secret constitue un avantage majeur et un élément essentiel de la politique. Ils exigent le droit de s & apos; armer secrètement pour pouvoir mener une attaque en secret (s & apos; ils le souhaitent). Ils ont catégoriquement refusé la proposition du président Eisenhower de 1955 sur le «ciel ouvert», que nous serions prêts à accepter pour notre pays s'ils l'acceptaient pour le leur. Leur refus a amené les services de renseignement à assumer la tâche d'assurer un équilibre dans le domaine de la sensibilisation.
Le mur de Berlin a non seulement isolé les deux moitiés de la ville politiquement divisée, mais a également limité la possibilité d'une nouvelle fuite d'un nombre important d'allemands de l'est vers l'ouest. Elle a également tenté de combler l'une des dernières brèches majeures du rideau de fer – cette barrière de barbelés, de Mines terrestres, de tours de guet, de patrouilles mobiles et de zones frontalières fermées s'étendant au Sud de la mer Baltique. En érigeant le mur de Berlin, les Soviétiques ont achevé l'isolement de l'Europe de l'est à leur manière, mais il leur a fallu seize ans pour le faire.
Et pourtant, il y a des possibilités de pénétrer au-delà de la barrière érigée: en dessous, au-dessus, de la contourner ou même de la franchir. Ce n'est qu'un des nombreux obstacles. Derrière lui se trouvent d'autres zones isolées et interdites, et derrière elles se trouvent des murs de secret d'ordre général et personnel. Tout ce système encombrant protège ce qui, selon l'état soviétique, pourrait donner sa force ou sa faiblesse à un Occident curieux.
Du point de vue de l'exploration occidentale, les «rideaux de fer et de bambou» divisent le monde en deux parties: les zones libres et les zones fermées. Les installations principales se trouvent dans des zones fermées derrière les rideaux. Ce sont des installations militaires, techniques, industrielles et atomiques qui constituent l'épine dorsale du pouvoir communiste – les capacités et les ressources du communisme. Ce sont aussi les plans des dirigeants de l'Union soviétique et de la Chine communiste, leurs desseins belliqueux et leurs intentions politiques «pacifiques». Pour obtenir des informations sur ces sites, le seul travail ouvertement entrepris par le département d'état et le ministère de la défense pour recueillir des informations, aussi fructueuses soient-elles, ne suffit pas. Pour pénétrer à travers la barrière du secret construite par le bloc communiste, des techniques et des outils spéciaux sont nécessaires, ce que seul le renseignement secret possède.
De nos jours, les services de renseignement doivent être constamment surveillés dans toutes les régions du monde, peu importe ce à quoi se concentrent actuellement les diplomates ou les militaires. Nos intérêts vitaux peuvent être menacés à tout moment dans presque toutes les régions du monde.
Il y a quelques décennies, personne ne pouvait, et n'aurait pas pensé, prédire que dans les années 20, les forces armées américaines se retrouveraient en Corée et participeraient activement aux hostilités au Sud-Vietnam, que Cuba deviendrait un état communiste hostile, en étroite Alliance avec Moscou, ou que le Congo occuperait une place essentielle dans notre politique étrangère. Pourtant, C & apos; est une réalité aujourd & apos; hui, et les années à venir apporteront certainement beaucoup de nouvelles choses.
Aujourd'hui, il est impossible de dire à l'avance où une nouvelle situation dangereuse pourrait survenir. Le devoir du renseignement est d'avertir de tels dangers afin que le gouvernement puisse prendre les mesures appropriées en temps opportun. La recherche d & apos; informations ne peut plus se limiter à certains pays. L'arène de la confrontation est le monde entier. À notre ère nucléaire des missiles, même l'Arctique et l'Antarctique sont devenus des zones stratégiquement importantes. La distance a largement perdu son importance d'antan. D'un point de vue stratégique, le compte de temps passe par des heures, voire des minutes. Les océans qui, pendant la seconde guerre mondiale, ont servi de protection à notre pays et lui ont donné suffisamment de temps pour affronter le danger, sont encore vastes. Cependant, de nos jours, les missiles peuvent les traverser en quelques minutes et les bombardiers en quelques heures. Aujourd'hui, les États-Unis sont en première ligne, car ils sont la cible principale de l'ennemi. Pour mener une attaque, il n'est plus nécessaire de longue mobilisation, ce qui est impossible à cacher: les missiles sont prêts sur les sites de lancement, les bombardiers peuvent monter dans les airs au premier signal.
Ainsi, les services de renseignement ont aujourd'hui une responsabilité encore plus grande qu'auparavant, car ils ne peuvent pas attendre que des signes évidents d'actes d'hostilité se manifestent contre nous tant que l'autre partie n'a pas décidé de nous frapper. Le gouvernement américain doit être averti à l'avance. La situation se complique lorsque (comme en Corée et au Viet Nam) une attaque provocatrice ne vise pas les États-Unis, mais une région reculée dont la perte pour la paix libre mettrait en danger notre sécurité. Un service de renseignement parfaitement organisé et bien coordonné, toujours en état d'alerte, capable de signaler avec précision et rapidement les événements qui se déroulent dans n'importe quel coin du monde, est la meilleure garantie contre toute surprise.
La vigilance des services de renseignement, l'avertissement précoce du danger par eux-mêmes pourraient constituer l'un des moyens les plus efficaces de dissuader les aspirations agressives d'un ennemi potentiel. Le fait qu & apos; un tel outil soit disponible ne doit donc pas être gardé secret, mais plutôt être largement signalé au monde, mais les méthodes et les moyens utilisés par les services de renseignement doivent être gardés secrets. Les activités de renseignement ne doivent pas être interdites] . Ce que nous nous efforçons de réaliser et ce que nous avons largement accompli – la création du service de renseignement le plus efficace au monde – doit être un fait bien connu.
À la question de l'extraction de l'information s'ajoute la question de savoir comment traiter et analyser ces informations. À mon avis, il y a des raisons importantes de confier la responsabilité de l'analyse et de la synthèse des renseignements à un organe gouvernemental central qui n'a aucun rapport avec la prise de décisions politiques ou le choix des systèmes d'armes qui seront mis au point pour notre défense. Naturellement, les hommes politiques ont tendance à s'accrocher à la politique qu'ils ont proposée, et les fonctionnaires du département d'état et du ministère de la défense ne constituent pas une exception à cette règle. Ils seront probablement biaisés par les rapports de renseignement qui remettront en question des décisions politiques antérieures ou nécessiteront des changements dans l'évaluation bien établie de la puissance des Soviétiques dans une industrie militaire particulière. Le défaut le plus grave dans le travail de renseignement, générant plus d'erreurs que toute manœuvre trompeuse ou intrigue d'un état étranger, est le parti pris. J'admets que nous souffrons tous de préjugés, y compris ceux de la CIA. Cependant, en chargeant notre service central de renseignement de coordonner les informations reçues, qui ne sont pas liées à l'élaboration d'une politique et qui n'ont pas d'engagement particulier envers un type particulier d'armes, nous sommes en mesure d'éviter autant que possible d'adapter les faits obtenus par les services de renseignement à un point de vue particulier.

Chapitre cinq
Collecte des informations

Les informations sur les pays étrangers sont recueillies de diverses manières, mais elles ne sont pas toutes mystérieuses ou secrètes. Cela s & apos; applique principalement aux informations publiques, C & apos; est-à-dire aux informations tirées de journaux, de livres, de publications scientifiques et techniques, de documents officiels de réunions gouvernementales, d & apos; émissions de radio et de télévision. Même un roman ou une pièce de théâtre peut contenir des informations utiles sur la position de l'état.
En Union soviétique, les sources d'information publique sont, bien sûr, les journaux Izvestia et Pravda. Le premier représente l'organisme gouvernemental, le second le parti. En outre, il y a beaucoup d'autres petites «Nouvelles» et une petite «Vérité»en Russie. Un homme a dit qu'il n'y avait pas de vérité dans les» nouvelles «et qu'il n'y avait pas de nouvelles dans la» Vérité". C'est assez vrai, et pourtant savoir ce que les Conseils publient et ce qu'ils ignorent et quelle tournure ils donnent aux événements délicats qu'ils sont obligés de signaler dans la presse est un véritable intérêt.
Il est curieux, par exemple, de comparer le texte officiel du discours de Khrouchtchev publié dans la presse soviétique à ce qu'il a dit en réalité. Sa célèbre réplique, lancée par un diplomate occidental lors d'une réception à l'ambassade de Pologne à Moscou le 18 novembre 1956, «Nous vous enterrerons», n'a pas été citée avec certitude dans les rapports de la presse soviétique, bien que beaucoup l'aient entendue. Apparemment, la presse gouvernementale a le droit de censurer les propos du premier ministre Khrouchtchev, probablement avec sa sanction. Cependant, plus tard, quand Khrouchtchev a atteint le sens de ce qu'il a dit alors, il a donné à ses mots une interprétation longue et adoucissante. Par conséquent, savoir comment et pourquoi le contenu d'une histoire est déformé est souvent aussi intéressant que son contenu réel. Il arrive souvent qu'il existe une version pour la «consommation intérieure», la seconde pour les autres pays du bloc communiste et la troisième pour les pays étrangers. Il y a des cas où les «contes de fées» que les régimes communistes racontent à leurs propres peuples témoignent de l'apparition de nouveaux points faibles et de nouveaux dangers.
La collecte par Les etats-Unis de l'information ouverte sur les pays étrangers est de la responsabilité principalement du département d'etat, les autres départements de l'appareil d'état collaborent avec lui dans la mesure de ses propres capacités. La CIA s'intéresse au» produit " et participe à sa collecte, à son analyse et à sa synthèse. Il est évident que la collecte et le tri de telles informations à l'échelle mondiale est une tâche colossale, mais ce travail est bien organisé et le fardeau est partagé équitablement.
Une partie assez laborieuse du travail consiste à écouter des émissions étrangères qui pourraient nous intéresser. Dans les seuls pays du rideau de fer, des millions de messages sont diffusés chaque jour. La plupart des émissions vraiment intéressantes viennent de Moscou et de Pékin, certaines sont destinées aux auditeurs à l'intérieur du pays, d'autres à l'étranger.
L'information ouverte est un grain pour le moulin de reconnaissance. L'information est abondante, mais il faut beaucoup de travailleurs expérimentés pour l'analyser, c'est-à-dire, en retournant des tonnes de minerai, trouver un grain d'or. Ainsi, à l'automne de 1961, nous avons été avertis en quelques heures de l'intention de l'URSS de reprendre les essais atomiques. Cela est devenu connu à partir d'un message vaguement formulé, transmis à la radio de Moscou pour publication dans le journal soviétique provincial. Une jeune employée d'un poste éloigné de la radio a attrapé ce message, l'a correctement évalué et l'a immédiatement transmis à Washington. Grâce à la vigilance et à la compréhension de ses tâches, elle a réussi à mettre en évidence les flux de verbosité meurtrière qu'elle doit écouter quotidiennement, un message vraiment important.
Dans les pays libres, où la presse est libre et où le gouvernement n'empêche pas la publication d'informations politiques et scientifiques, la collecte d'informations publiques est particulièrement importante et utile pour l'évaluation du renseignement. Comme notre pays le fait, nous recueillons également des données similaires. Les conseils tirent les informations les plus précieuses de nos publications, en particulier des revues techniques et scientifiques, des procès-verbaux des séances du congrès que nous publions, etc. Pour recueillir ce matériel, ils utilisent souvent les employés des missions diplomatiques de leurs alliés à Washington. Obtenir du matériel n'est pas un problème. Les conseils économisent simplement leur énergie pour les utiliser pour résoudre des problèmes plus graves. En outre, ils croient que l'agent de collecte d'informations Polonais ou tchèque sera moins visible que le russe.
L'information est également recueillie dans le cadre d'actions ordinaires visant à maintenir des relations officielles avec des États étrangers. Ces informations ne sont pas publiques dans le sens où elles sont accessibles à tous ceux qui lisent les journaux et écoutent la radio. Après tout, le succès des négociations diplomatiques implique toujours un certain degré de secret. Mais le service du renseignement a le droit de prendre connaissance des informations obtenues par le biais de contacts diplomatiques pour les utiliser dans ses évaluations. Ces informations peuvent contenir des faits, des points de vue et des allusions importants, surtout si elles sont comparées à des renseignements provenant d & apos; autres sources. Si le ministre des affaires étrangères d'un pays X hésite lundi à accepter telle ou telle proposition américaine, cela pourrait signifier qu'il doit rencontrer un représentant des Conseils mardi et qu'il espère obtenir une meilleure offre de sa part. Plus tard, à partir d'une source complètement différente, nous pouvons entendre brièvement en quoi consiste la proposition soviétique. Pris ensemble, ces deux messages auront probablement une signification beaucoup plus grande que chacun.
Le travail de collecte d & apos; informations publiques est vaste et approfondi. Il ne faut pas manquer tout ce qui est disponible pourrait être utile. Cependant, il peut y avoir des questions sur lesquelles le gouvernement a un besoin urgent. Informations et réponses auxquelles ces matériaux ne donnent pas. Il se peut que les matériaux ne contiennent pas les détails nécessaires, qu'ils ne soient pas suffisamment convaincants ou qu'ils ne soient pas tout à fait crédibles. Naturellement, cela se produit plus souvent dans une société fermée. Nous ne pouvons pas nous attendre à ce que les Conseils publient délibérément et accidentellement les informations que notre direction souhaite le plus recevoir. Ils ne publient que des données dont ils veulent nous faire croire la véracité. S'ils impriment toujours des informations officielles, ils ne peuvent pas toujours faire confiance. Les statistiques publiées peuvent brosser un tableau coloré de la mise en œuvre du plan quinquennal, tandis que les informations économiques provenant de sources nationales montreront que, pour certains indicateurs, le plan a échoué et que les chiffres en roubles ne montrent pas les valeurs réelles. Le missile, qui est vu et photographié lors d'un défilé le jour de l'Armée Soviétique par des journalistes de journaux occidentaux et des attachés militaires, peut en fait ne pas être un projectile de combat, mais des pièces assemblées de certains autres missiles. Recueillir des informations ouvertes est facile, mais pas moins facile et y insérer de la désinformation. Pour toutes ces raisons, la collecte secrète d'informations (renseignement) doit rester une activité importante et fondamentale de renseignement.
La tâche de la collecte secrète d'informations consiste principalement à contourner tous les obstacles pour se rapprocher d'un objet particulier. Notre côté définit l'objet, l'ennemi crée des obstacles. Il sait généralement quels objets sont les plus importants pour nous et leur fournit une protection suffisamment fiable. Par exemple, lorsque les Soviétiques ont commencé à tester leurs missiles, ils ont choisi des sites pour les lancer dans les régions désertiques les plus reculées et les plus difficiles d'accès du pays. Et plus le contrôle du gouvernement sur son peuple est complet et strict, plus les obstacles à la collecte de renseignements sont grands. De nos jours, cela signifie que les services de renseignement américains doivent révéler les intentions et les capacités d'un état qui s'est entouré d'un mur de secret et s'est engagé de manière organisée dans la désinformation d'un état dont les principales installations militaires peuvent être cachées à des milliers de kilomètres des routes.
Pour la collecte secrète d'informations, des «agents», des «sources», des «dénonciateurs»sont impliqués. À côté d'eux, des machines peuvent être utilisées, car il existe aujourd'hui des machines capables de faire des choses que les gens ne peuvent pas faire et de «voir» des choses que ces derniers ne peuvent pas voir. Étant donné que l'ennemi tenterait sans aucun doute d'entraver ce travail s'il pouvait déterminer l'endroit où il est effectué et y accéder, ce travail est effectué en secret, c'est pourquoi nous l'appelons collecte secrète d'informations. Le terme traditionnel pour caractériser une telle activité est»espionnage".
L'essence de l'espionnage est d'accéder à l'objet prévu. Une personne ou un appareil doit être suffisamment proche d'un objet, d'un lieu ou d'une personne pour recueillir les informations nécessaires à leur sujet ou les détecter sans attirer l'attention de ceux qui les protègent. Ensuite, les informations extraites doivent être livrées aux personnes qui en ont besoin et les atteindre rapidement, sinon elles deviendront obsolètes. Et on ne peut pas permettre qu'elle soit perdue ou interceptée par quelqu'un sur la route.
Dans sa forme la plus simple, l'espionnage n'est rien de plus qu'une reconnaissance effectuée de manière très secrète. C'est suffisant quand vous avez seulement besoin d'inspecter l'objet. L'agent se faufile dans l'objet, l'inspecte, puis revient et rend compte de ce qu'il a vu. Habituellement, l'objet a une taille assez grande et peut être facilement reconnu: troupes, fortifications ou aérodromes. Peut-être que l'agent sera en mesure de se faufiler dans l'objet fermé, l'inspecter et même voler des documents. En tout cas, la durée de son séjour ici est très limitée. Il est difficile d'organiser la transmission continue de rapports lorsque la présence d'un agent sur le site est secrète et illégale.
 
Original message
Книга Аллена Даллеса "Искусство разведки" часть 4,5

Глава четвертая
общества в области разведки

В настоящее время Соединенным Штатам брошен вызов со стороны враждебной им группы государств, которые исповедуют образ жизни и систему государственного управления, чуждые нашему. Само по себе это явление не новое: мы сталкивались с подобными вызовами и раньше. Новое состоит в том, что сейчас мы впервые имеем перед собой противника, обладающего достаточной военной мощью для того, чтобы нанес сокрушительный удар непосредственно по Соединенным Штатам; в эру ядерных ракет это возможно за каких – нибудь несколько часов и даже минут, так что почти не останется времени для объявления тревоги.
Правда, мы располагаем такими же возможностям по отношению к противнику. Но в свободном обществе средства обороны и сдерживания готовятся достаточно открыто, в то время как противная сторона возвела вокруг своих приготовлений непреодолимую стену секретности. Для того чтобы ликвидировать этот разрыв и сделать возможным стратегическое предупреждение, нам приходится все больше и больше полагаться на наши разведывательные операции.
Государственный департамент и министерство обороны собирают информацию за рубежом, их специалисты по разведке анализируют ее, составляют донесения и хорошо с этим справляются. В таком случае не ограничится ли их работа только этими функциями?
Пятнадцать лет назад как исполнительные, так и законодательные органы нашего правительства ответили на этот вопрос «нет». Такое решение основывалось на понимании нами характера коммунистической угрозы. Мы начали осознавать, что таится за той атмосферой секретности, какой по собственному почину окружили себя коммунисты, что означают те меры, с помощью которых они пытаются скрыть подготовку ими ракетного удара и свое проникновение с подрывными целями в страны свободного мира.
Огромные пространства как в Советском Союзе, так и в коммунистическом Китае наглухо закрыты для всякого постороннего глаза. Эти государства не предоставляют нам сведений о своих армиях и вооружении, не дают информации о том, что не было бы тщательно проконтролировано, а между тем мы нуждаемся в них для обеспечения самообороны и защиты всего свободного мира. Они отвергают принцип инспектирования, который мы считаем необходимым для контроля над вооружениями, и, глазом не моргнув, утверждают, что подобная секретность представляет собой крупное преимущество и важнейший элемент политики. Они требуют права тайно вооружаться, чтобы быть в состоянии тайно совершить нападение (если они того пожелают). Они наотрез отказались от выдвинутого президентом Эйзенхауэром в 1955 году предложения об «открытом небе», которое мы готовы были принять для нашей страны, если бы они приняли его для своей. Их отказ заставил органы разведки взять на себя задачу обеспечения равновесия в области осведомленности.
Берлинская стена не только наглухо изолировала друг от друга обе половины расколотого в политическом отношении города и ограничила возможность дальнейшего бегства значительного числа восточных немцев на Запад. Она также явилась попыткой закрыть одну из последних крупных брешей в «железном занавесе» – в этом барьере из колючей проволоки, фугасов, сторожевых вышек, подвижных патрулей и закрытых пограничных районов, тянущихся к югу от Балтийского моря. Возведя берлинскую стену, Советы завершили изоляцию Восточной Европы на свой манер, но им потребовалось на это шестнадцать лет.
И тем не менее имеются возможности проникнуть за воздвигнутый барьер: под ним, над ним, обойти его или даже прорваться через него. Это только одно из ряда препятствий. За ним находятся другие изолированные и запретные зоны, а позади них – стены секретности общего и личного порядка. Вся эта громоздкая система охраняет то, что, по мнению Советского государства, могло бы выдать его силу или слабость пытливому Западу.
С точки зрения западной разведки, «железный и бамбуковый занавесы» разделяют мир на две части – на свободные и закрытые районы. Главные объекты находятся в закрытых районах позади занавесов. Это военные, технические, промышленные и атомные установки, составляющие костяк коммунистической мощи, – возможности и ресурсы коммунизма. Это также и планы людей, стоящих у руководства в Советском Союзе и коммунистическом Китае, их воинственные замыслы и их «мирные» политические намерения. Чтобы добыть сведения об этих объектах, одной лишь открыто проводимой госдепартаментом и министерством обороны работы по сбору информации, какой бы успешной она ни была, недостаточно. Чтобы проникнуть сквозь сооруженный коммунистическим блоком барьер секретности, необходимы специальные приемы и средства, какими обладает только секретная разведка.
В наши дни разведка вынуждена вести постоянное наблюдение во всех районах мира независимо от того, к чему в данный момент приковано основное внимание дипломатов или военных. Наши жизненно важные интересы могут в любое время оказаться под угрозой практически в любом районе земного шара.
Несколько десятилетий назад никто не мог, да и не подумал бы, предсказать, что в б0 х годах вооруженные силы США окажутся в Корее и будут активно участвовать в военных действиях в Южном Вьетнаме, что Куба превратится во враждебное коммунистическое государство, находящееся в тесном союзе с Москвой, или что Конго займет важнейшее место в нашей внешней политике. И тем не менее сегодня это реальная действительность, а предстоящие годы, несомненно, привнесут много нового.
Сегодня невозможно заранее сказать, где может возникнуть новая опасная ситуация. Обязанность разведки – предупреждать о подобных опасностях так, чтобы правительство могло своевременно принять должные меры. В поисках информации теперь уже нельзя ограничиваться рамками лишь некоторых стран. Ареной противостояния является весь мир. В наш ракетно ядерный век даже Арктика и Антарктика стали стратегически важными районами. Расстояние в значительной степени утратило свое былое значение. Со стратегической точки зрения счет времени идет на часы или даже минуты. Океаны, которые во время второй мировой войны служили нашей стране защитой и обеспечивали ей достаточно времени, чтобы во всеоружии встретить опасность, по прежнему обширны. Однако в наши дни ракеты могут перелететь через них за считанные минуты, а бомбардировщики – за несколько часов. Сегодня Соединенные Штаты находятся на передней линии фронта, ибо они являются главной целью противника. Чтобы совершить нападение, уже не нужна длительная мобилизация, скрыть которую невозможно: ракеты стоят наготове на пусковых площадках, бомбардировщики по первому сигналу могут подняться в воздух.
Таким образом, сегодня на разведывательную службу ложится еще большая ответственность, чем прежде, ибо она не может ждать появления явных признаков враждебных действий против нас до тех пор, пока другая сторона не примет решения нанести нам удар. Правительство США должно быть заблаговременно предупреждено. Положение осложняется, когда (как в Корее и Вьетнаме) провокационное нападение направлено не против Соединенных Штатов, а против удаленного района, утрата которого для свободного мира поставила бы под угрозу нашу безопасность. Превосходно организованная, хорошо скоординированная служба разведки, всегда находящаяся в полной боевой готовности, способная точно и быстро доносить о событиях, происходящих в любом уголке земного шара, – лучшая гарантия против каких бы то ни было сюрпризов.
Бдительность разведки, заблаговременное предупреждение ею об опасности уже сами по себе могли бы явиться одним из наиболее эффективных средств сдерживания агрессивных устремлений потенциального противника. Поэтому тот факт, что такое средство имеется, не должен храниться в секрете, а, наоборот, о нем следует широко оповестить мир, однако методы и средства, используемые разведкой, должны содержаться в тайне. Нельзя допускать, чтобы деятельность разведки была запрещение] темой для разговоров. То, чего мы стремимся достичь и чего в значительной степени уже достигли – создания самой эффективной на земном шаре разведывательной службы, – должно стать общеизвестным фактом.
К проблеме добывания информации добавляется вопрос о том, как эту информацию обрабатывать и анализировать. По моему мнению, имеются немаловажные основания для того, чтобы возложить ответственность за анализ и обобщение разведданных на центральный правительственный орган, не имеющий отношения к принятию политических решений или к выбору тех систем вооружения, которые будут разрабатываться для нашей обороны. Естественно, политические деятели склонны держаться за предложенную ими политику, и сотрудник госдепартамента и министерства обороны отнюдь не представляют собой исключения из этого правила. Они, вероятно, будут предвзято относиться к разведывательным донесениям, которые поставят под сомнение ранее принятые политические решения или потребуют каких либо изменений в устоявшейся оценке мощи Советов в той или иной военной отрасли. Самый серьезный недостаток в разведывательной работе, порождающий больше ошибок, чем любой обманный маневр или интрига иностранного государства, – это предубежденность. Я допускаю, что все мы страдаем предубежденностью, в том числе и сотрудники ЦРУ. Однако, поручив координацию поступающей информации нашей Центральной разведывательной службе, не связанной с разработкой политического курса и не имеющей особой приверженности к какому определенному виду вооружений, мы в состоянии максимально избежать подгонки фактов, добытых разведкой к какой либо одной точке зрения.
Во времена Пёрл Харбора высокопоставленные лица как в США, так и за рубежом были убеждены, что если японцы решатся нанести удар, то нанесут его в южном направлении, по наиболее уязвимому месту–английским, французским и голландским колониям. Возможность того, что они выберут объектом для первого удар наиболее опасного своего противника – Соединенные Штаты, полностью сбрасывалась со счетов. Нападение и Гавайские острова и Филиппины, а также неверное отношение к имевшейся у нас тогда информации серьезно повлияли на принятое позднее нашим руководством решение о том, как следует организовать разведывательную деятельность. Хотя сигналы, доходившие до нас, быть может, и не были настолько ясными, чтобы руководители страны могли определить, что речь идет именно о Гавайских и Филиппинских островах, при правильном их анализе они должны были открыть нам глаза на приближение опасности в районе Тихого океана.
Если кто либо испытывает сомнения в отношении важности объективной информации, я порекомендовал бы ему проанализировать ошибки, совершенные руководителями государств из за того, что они слушались плохих советов или неправильно оценивали действия и реакцию других стран. Когда кайзер Вильгельм II напал в 1914 году на Францию и позволил своим военачальникам убедить себя в том, что нарушение бельгийского нейтралитета необходимо для военных успехов Германии, он чересчур положился на мнение своих военачальников о том, что Англия не вступит в войну, и пренебрег предупреждениями своих политических деятелей. Здесь была налицо грубая недооценка имеющейся информации.
Накануне второй мировой войны английское правительство вопреки всем предупреждениям Черчилля не сумело оценить масштабы нацистской угрозы. В первую очередь это касалось недооценки возможностей немецкой авиации.
Аналогичным образом Гитлер, начав вторую мировую войну, совершил целый ряд просчетов. Он не учел мощи и решимости Англии: в июне 1941 года он открыл второй фронт против России, безрассудно игнорируя все последствия совершения подобного акта. Когда в 1942 году его уведомили о плане высадки американских и английских войск в Северной Африке, он отказался принять во внимание имеющуюся в его распоряжении информацию. Говорят, что он небрежно ответил своим советникам: «У них нет для этого морских транспортных средств».
Каким бы успешным ни было нападение Японии на Пёрл Харбор, дальнейшие события показали, что Правительство этой страны совершило величайший из всех просчетов, недооценив американский военный потенциал.
Угроза, возникшая сегодня и практически не существовавшая до коммунистической революции, предъявляет к нашей разведке новые требования. Она определяется попытками коммунистов – а мы начали понимать это после второй мировой войны – подорвать безопасность стран свободного мира. Поскольку мероприятия проводимые в данном направлении, содержатся в секрете для обнаружения и принятия соответствующих мер необходимо использовать методы секретной разведки.
В лице Советского Союза мы имеем противника поднявшего искусство шпионажа на небывалую высоту и сумевшего превратить подрывную работу и обман в грозное политическое оружие. Ни одна другая страна мира никогда еще не использовала эти методы в подобных масштабах. Операции, проводимые в поддержку общего политического курса СССР, продолжают осуществляться в периоды так называемой «оттепели» под маской политики сосуществования так же энергично как и в периоды самого острого кризиса. Наша разведка играет важнейшую роль в деле нейтрализации подобной враждебной деятельности, представляющей опасность как для нас, так и для наших союзников.
Не случаен тот факт, что за последнее время был раскрыто значительное число случаев советского шпионажа и подрывной работы в ряде стран НАТО. Мир должен знать то, что уже известно Советам, а именно что свободные страны мира создали чрезвычайно действенные контрразведывательные организации и за минувшие годы научились успешно разоблачать советских шпионов. При наличии у нас НАТО и других союзов мы, конечно, непосредственно заинтересованы в организации систем внутренней безопасности других стран, с которыми у нас могут быть общие секреты. Если коммунисты украдут у одного из наших союзников какой либо документ НАТО, то это нанесет нам такой же ущерб, как если бы он был украден из наших собственных досье. Данного обстоятельство вызывает серьезную необходимость международного сотрудничества в области разведывательной работы.
Союзники США и многие другие дружественные нам страны, как правило, разделяют нашу точку зрения на коммунистическую угрозу. Многие из них могут внести – и вносят – существенный вклад в укрепление позиций свободного мира, в том числе и в сфере разведки, чтобы мы своевременно были предупреждены об опасности. Однако некоторые из наших друзей не в состояний сделать всего, что им, может быть, хотелось, и ожидают от Соединенных Штатов руководства как в области разведки, так и во многих других областях. Когда мы раскрываем враждебные коммунистические планы, они рассчитывают, что мы поможем распознать опасности, грозящие им самим. Сделать это в наших интересах. Одной из самых отрадных черт нашей разведывательной деятельности в последнее время – к тому же впервые возникшей за всю ее долгую историю – является растущее сотрудничество между американскими службами разведки и соответствующими им организациями до всех странах свободного мира, объединившимися с нами, поскольку нам угрожает общая опасность.
В отношении нашей разведывательной работы существует один принципиальный вопрос, который, как мне представляется, тревожит очень многих людей. Нужно ли, спрашивают они, чтобы Соединенные Штаты с их высокими идеалами и традициями занимались шпионажем, посылали самолеты У 2 летать над чужими территориями, расшифровывали чужие кодированные донесения?
Многие из тех, кто понимает необходимость такой работы в военное время, все же сомневаются в ее оправданности в мирные дни. Одинаково ли мы следим как за друзьями, так и за врагами и не потому ли мы это делаем, что какая то другая, менее разборчивая в средствах страна с более низким уровнем морали делает это по отношению к нам? Я не считаю такие вопросы неуместными, легкомысленными или носящими пацифистский характер. В сущности, сама постановка подобных вопросов делает нам честь.
Лично я нахожу мало оправданий в пользу шпионажа за нашими друзьями или союзниками в мирное время. Не говоря уже о моральной стороне дела. У нас есть другие, значительно более важные сферы приложения ваших ограниченных ресурсов в области разведки, а также методы получения нужной нам информации через обычные дипломатические каналы. Конечно, нам приходится считаться с тем доказанным историей фактом, что у нас бывали друзья, которые потом становились врагами. Так дважды в недавнем прошлом было с Германией, так было с Италией и Японией. Поэтому всегда полезно иметь запас основных данных – в большинстве своем не очень секретных – о всех странах. Я припоминаю, что в начале второй мировой войны к населению США обратились с просьбой присылать личные фотоснимки различных районов земного шара, в частности островов в Тихом океане. Мы не располагали тогда достаточно полными сведениями об очертаниях берегов, о флоре и фауне многих мест, где в скором времени могли высадиться наши войска.
Однако на вопрос о том, необходима ли нам разведывательная работа, особенно если речь идет о странах коммунистического блока, следует ответить, что в действительности мы не находимся с ними «в мире» и не находились с тех пор, как коммунизм сам объявил войну нашему образу государственного управления и жизни. Мы не можем быть уверены в нашей безопасности, если противник убежден, что может застать нас врасплох и нанести внезапный удар по странам свободного мира в удобное для него время и в удобном месте.

Глава пятая
Сбор информации

Сбор сведений об иностранных государствах производится самыми различными способами, причем не все они являются таинственными или секретными. Это относится в первую очередь к открытым сведениям, то есть информации, почерпнутой из газет, книг, научных и технических изданий, официальных отчетов о правительственных совещаниях, передач радио и телевидения. Даже роман или пьеса могут содержать полезную информацию о положении государства.
В Советском Союзе источниках получения открытых сведений являются, конечно, газеты «Известия» и «Правда». Первая представляет правительственный орган, вторая – партийный. Кроме того, в России много других маленьких «Известий» и маленькой «Правды». Один остряк как то сказал, что в «Известиях» нет правды, а в «Правде» нет известий. Это достаточно верно, и тем не менее знание того, что Советы публикуют и что они игнорируют и какой поворот они придают щекотливым событиям, о которых они вынуждены сообщать в печати, представляет собой подлинный интерес.
Любопытно, например, сравнить опубликованный в советской печати официальный текст выступления Хрущева с тем, что он сказал в действительности. Его ставшая знаменитой реплика, брошенная западным дипломатом на приеме в польском посольстве в Москве 18 ноября 1956 г. «Мы вас похороним», не была доподлинно процитирована в отчетах советской прессы, хотя многие ее слышали. По видимому, правительственная печать имеет право подвергать высказывания премьера Хрущева цензуре, вероятно, с его санкции. Однако позднее, когда до Хрущева дошел смысл сказанного им тогда, он дал своим словам пространное и смягчающее толкование. Следовательно, знать, как и почему содержание какой либо истории искажается, зачастую так же интересно, как и ее фактическое содержание. Нередко случается, что существует одна версия для «внутреннего потребления», вторая – для других стран коммунистического блока и третья – для зарубежных стран. Бывают случаи, когда «сказки», которые коммунистические режимы рассказывают собственным народам, свидетельствуют о появлении у них новых слабых мест и возникновении новых опасностей.
Сбор Соединенными Штатами открытой информации об иностранных государствах является обязанностью главным образом госдепартамента, другие ведомства государственного аппарата сотрудничают с ним в меру собственных возможностей. ЦРУ заинтересовано в «продукте» и принимает участие в его сборе, анализе и обобщении. Совершенно очевидно, что собирать и сортировать подобную информацию в мировом масштабе – задача колоссальная, но работа эта организована хорошо и бремя ее поделено справедливо.
Достаточно трудоемкую часть работы составляет прослушивание иностранных передач, могущих представлять для нас интерес. В одних только странах «железного занавеса» в эфир ежедневно извергаются миллионы сообщений. Большинство действительно интересных передач идет из Москвы и Пекина, некоторые из предназначены для слушателей внутри страны, другие для заграницы.
Открытая информация – зерно для разведывательной мельницы. Информация поступает в изобилии, но нужно немало опытных работников, чтобы проанализировать ее, то есть, перевернув тонны руды, найти крупицу золота. Так, осенью 1961 года мы за несколько часов были предупреждены о намерении СССР возобновить атомные испытания. Известно об этом стало из туманно сформулированного сообщения, переданного московским радио для опубликования в провинциальной советской газете. Молодая сотрудница на отдаленном посту радиоконтроля поймала это сообщение, правильно его оценила и немедленно передала в Вашингтон. Благодаря бдительности и пониманию своих задач она сумела выделить из потоков убийственного многословия, которые ей приходится ежедневно прослушивать, действительно важное сообщение.
В свободных странах, где пресса свободна и правительство не препятствует публикации политической и научной информации, сбор открытых сведений особенно важен и полезен в составлении разведывательных оценок. Поскольку наша страна относится именно к таким, у нас также собирают подобные данные. Советы черпают наиболее ценные для них сведения из наших печатных изданий, в особенности технических и научных журналов, из публикуемых у нас стенографических отчетов о заседаниях конгресса и т. п. Для сбора такого материала они часто используют работников дипломатических миссий своих союзников в Вашингтоне. Добыть материал – не проблема. Советы просто экономят свои силы, чтобы употребить их на решение более серьезных задач. К тому же они считают, что польский или чешский агент по сбору информации будет меньше бросаться в глаза, чем русский.
Информация собирается также в ходе обычных акций по поддержанию официальных взаимоотношений с иностранными государствами. Такая информация не является открытой в смысле доступности ее каждому, кто читает газеты и слушает радио. Ведь успех дипломатических переговоров всегда сопряжен с определенной степенью секретности. Но разведывательной службе дается право знакомиться с информацией, добытой путем дипломатических контактов, для использования ее при составлении своих оценок. Подобная информация может содержать факты, точки зрения и намеки, имеющие важное значение, особенно если их сопоставить разведывательной информацией из других источников. Если в понедельник министр иностранных дел некой страны Х не решается принять то или иное американское предложение, то это может означать, что во вторник он должен встретиться с представителем Советов и надеется получить от него более выгодное предложение. Позднее из совершенно другого источника мы можем мельком услышать, в чем состоит советское предложение. Вместе взятые, эти два сообщения будут, по всей вероятности, иметь гораздо большее значение, чем каждое в отдельности.
Работа по сбору открытой информации ведется широко и основательно. Нужно не упустить ничего, что доступно могло бы оказаться полезным. Однако могут быть вопросы, по которым правительству срочно требуется. Информация и ответа на которые подобные материалы не дают. В материалах может не быть необходимых деталей, они могут быть недостаточно убедительными или не вполне заслуживающими доверия. Естественно это чаще имеет место в закрытом обществе. Мы не можем рассчитывать на то, что Советы умышленно иди случайно предадут гласности сведения, которые больше всего хочет получить наше руководство. Они публикуют только такие данные, в достоверность которых хотят заставить нас поверить. Если они все таки печатают официальную информацию, ей не всегда можно доверять. Опубликованные статистические данные могут нарисовать красочную картину выполнения пятилетнего плана, а между тем экономическая информация, поступающая от источников внутри страны, покажет, что по некоторым показателям план провалился и что цифры в рублях не показывают истинных величин стоимости. Ракета, которую видят и фотографируют на параде в день Советской Армии репортеры западных газет и военные атташе, фактически может быть не боевым снарядом, а собранными воедино частями каких то других ракет. Собирать открытую информацию легко, но не менее легко и подсовывать в нее дезинформацию. По всем этим причинам тайный сбор информации (разведка) должен оставаться важным, основным видом деятельности разведки.
Задача тайного сбора сведений состоит главным образом том, чтобы, обойдя все препятствия, приблизиться к определенному объекту. Наша сторона намечает объект, противник создает препятствия. Обычно он знает, какие объекты являются для нас наиболее важным, и обеспечивает им достаточно надежную охрану. Например, когда Советы начали испытывать свои ракеты, они выбрали площадки для их запуска в самых отдаленных и труднодоступных пустынных районах страны. И чем полнее и жестче контроль правительства над своим народом, тем больше препятствий для сбора разведывательной информации. В наше время это означает, что американская разведка должна выявить намерения и возможности государства, окружившего себя стеной секретности и организованно занимающегося дезинформацией государства, главные военные объекты которого могу быть скрыты за тысячи миль от проезжих дорог.
Для тайного сбора информации привлекаются «агенты», «источники», «осведомители». Наряду с ними могут использоваться и машины, ибо сегодня существуют машины, способные делать то, чего не могут сделать люди, и «видеть» вещи, которые не могут увидеть последние. Поскольку противник, несомненно, попытался бы помешать этой работе, если бы мог установить место, где она проводится, и добраться до нее, такая работа ведется тайно, поэтому мы и называем ее тайным сбором информации. Традиционный же термин для характеристики подобной деятельности – «шпионаж».
Суть шпионажа – получить доступ к намеченному объекту. Человек или аппарат должен находиться достаточно близко к определенному объекту, месту или лицу, чтобы собрать нужные сведения о них или обнаружить их, не привлекая к себе внимания тех, кто их охраняет. Затем добытая информация должна быть доставлена лицам, которые в ней нуждаются, и дойти до них быстро, ибо в противном случае она устареет. И нельзя допустить, чтобы в дороге она была утеряна или кем нибудь перехвачена.
В простейшем своем виде шпионаж не более как рекогносцировка, проведенная очень скрытно. Ее достаточно, когда нужно лишь бегло осмотреть объект. Агент пробирается к объекту, осматривает его, а затем возвращается и докладывает об увиденном. Обычно объект имеет довольно большие размеры и может быть легко распознан: войска, фортификационные сооружения или аэродромы. Возможно, агенту удастся пробраться также в закрытый объект, осмотреть его и даже похитить документы. Во всяком случае, продолжительность его пребывания здесь весьма ограничена. Трудно организовать непрерывную передачу донесений, когда присутствие агента на данном участке является тайным и нелегальным.
Этот метод шпионажа вряд ли пригоден сегодня в странах за «железным занавесом». И совсем не потому, препятствия невозможно преодолеть. Дело в другом – в том, что человек, обученный преодолевать их, вряд ли будет обладать техническими знаниями, которые позволят ему представить нужное донесение о нынешних сложных объектах. Если вы совсем не знаете, что такое ядерные реакторы, то мало что поймете, даже если окажитесь рядом с одним из них. Даже для такого редкого человека, который имеет и техническую подготовку, вряд ли достаточно только близко подойти к объекту, чтобы получить нужную разведывательную информацию. Требуется тщательное ознакомление с работой реактора. По этой причине нереалистично думать, что американские или другие западные туристы, совершающие поездки по Советскому Союзу, могут принести немалую пользу в сборе разведывательной информации.
Гораздо большую ценность для будущего по сравнению с разведкой рекогносцировкой имеет «проникновение», когда агенту удается пробраться внутрь объекта и остаться там. Один из способов проникновения заключается в том, что агент ухитряется устроиться на работу в соответствующее учреждение или втереться в доверие к руководящим лицам другой державы. Тогда он может добыть нужные ему сведения от людей, доверяющих ему и абсолютно не подозревающих об истинной его роли, Часто такие операции называют «внедрением», и они представляют собой один из старейших методов шпионажа. Секретарь Франклина Эдвард Бэнкрофт, о котором я рассказал в одной из предыдущих глав, является классическим примером «внедренного» агента.
Проникновение такого рода основывается на притворном изъявлении агентом лояльности, которая зачастую не проверяется. Впрочем, ее нелегко проверить, особенно если противники говорят на одном языке и придерживаются одних и тех же традиций и обычаев. Но сегодня когда одна нация и идеология так резко отличаются от другой нации и идеологии, агенту стало труднее притворяться на протяжении длительного времени, находясь под пристальным наблюдением. И все же это возможно, Одной из наиболее известных шпионских операций Советского Союза накануне и во время второй мировой войны было создание на Дальнем Востоке шпионской сети, которой руководил Рихард Зорге, немец, работавший в Токио в качестве корреспондента газеты «Франкфуртер цайтунг». Зорге всячески обхаживал своих земляков из германского посольства в Токио, и в конце концов ему удалось поступить на службу в отдел печати посольства. Это обеспечило ему не только прекрасное прикрытие для секретной работы со своими японскими агентами, но и прямой доступ к секретной информации о методах ведения войны нацистами и об их взаимоотношениях с Японией.
Чтобы добиться этого, Зорге пришлось разыгрывать роль преданного нациста, что он и делал, по видимому достаточно убедительно, хотя и ненавидел нацистов. Сотрудники гестапо при посольстве так же, как и сам посол и военный атташе, были его «друзьями». Если бы гестапо в Берлине поинтересовалось прошлым Зорге, что оно конечном счете и сделало после того, как в июне 1941 года японцы арестовали его, то обнаружило бы, что Зорге в начале 20 х годов был коммунистическим агентом и агитатором в Германии и прожил несколько лет в Москве.
Вскоре после этого руководители советского шпионажа применили подобный метод против Запада. Когда вспоминаешь об агентах, разоблаченных после войны, на ум приходят имена Бруно Понтекорво и Клауса Фукса. В некоторых случаях, когда такие агенты занимали на Западе ответственные посты, в досье западных органов безопасности и разведки находились сведения об их прошлых коммунистических связях. И тем не менее все они были разоблачены слишком поздно. Фукс и Понтекорво переходили с работы в одной из союзнических стран на работу в другой, находясь один год в Англии, другой – в Канаде, третий – в Соединенных Штатах. Поскольку научные лаборатории союзников работали в большой спешке, ученые, имеющие аттестации из одной союзнической страны, иногда принимались на службу в другой, так как предполагалось, что они уже достаточно хорошо проверены на прежнем месте работы. А когда с личными делами все же знакомились, то обнаруженные в них данные, особенно если они были внесены нацистами, видимо, часто игнорировались: ведь в ту пору Россия была нашим союзником, а Гитлер – врагом, и война требовала использования как можно большего числа талантливых ученых различных национальностей.
Последствия этих упущений и промахов в бурные военные годы достойны сожаления, и полученный урок будет не скоро забыт. Мы не можем позволить, чтобы у нас появились новые Фуксы или Понтекорво. Сегодня проверка лиц, желающих поступить на работу в секретные органы американского государственного аппарата и связанные с ними технические учреждения, является с полным на то основанием тщательной и кропотливой.
Поэтому в наше время агенту, отбираемому для внедрения, недостаточно только личных способностей. При современных методах проверки благонадежности он рискует провалиться, если обнаружатся какие либо сведения о том, что он когда то был не тем, за кого выдает. Единственный способ сделать сегодня человека настолько неузнаваемым, что он сможет продержаться во вражеском окружении длительное время, – это полностью его перевоплотить. Такое перевоплощение требует многолетнего обучения. Необходимо, чтобы прошлое этого человека было тщательно скрыто и погребено под множеством слоев вымышленных биографических фактов, которые должны иметь соответствующее подтверждение.
Если вы родились в Финляндии, а нужно, чтобы местом вашего рождения считался немецкий город Мюнхен, то у вас должны быть документы, доказывающие вашу связь с этим городом. Вы должны вести себя как человек, родившийся и живший в нем. Нужно сделать так, чтобы и в самом Мюнхене в случае какой либо проверки можно было удостовериться, что вы мюнхенец. Мюнхен или другой город может быть выбран потому, что он подвергся бомбежкам и некоторые документы могли при этом погибнуть. Перевоплощенного таким образом человека называют нелегалом. О таких агентах я еще буду говорить ниже. Совершенно очевидно, что разведка займется всей этой кропотливой подготовкой только в том случае, если ей будет очень нужно посадить надежно и надолго в этом месте своего человека.
Если разведывательная служба не внедрит собственного агента на тщательно оберегаемый объект, ей остается ничего иного, как завербовать человека, уже находящегося там. Возможно, этот человек будет находиться не совсем на том месте, где он мог бы иметь доступ к нужной вам информации, или он еще только начинает свою служебную деятельность, которая в перспективе приведет к тому, что он получит работу намеченном вами объекте. Главное, чтобы он был подходящим и не вызывающим подозрений у окружающих. Он, как мы говорим, находится «на месте».
Одним из моих самых ценных агентов в период второй мировой войны (я еще вернусь к нему ниже) был именно такой человек. Когда я впервые установил с ним контакт, он уже работал в министерстве иностранных дел Германии на посту, открывавшем ему доступ к переписке с немецкими дипломатическими службам во всем мире. Он находился именно там, где было нужно. Ни один из иностранных дипломатов любого ранга мог бы добыть такого количества информации, как добывал этот человек, имевший доступ к важнейшим досье министерства иностранных дел. При самом тщательном перспективном планировании следовало бы считать огромным везением, если бы нам удалось внедрить своего агента на этот объект и путем всяческих ухищрений помочь занять подобный пост, даже если бы этот человек вел себя как самый лояльный нацист. Такой метод вербовки агента «на месте», несмотря на колоссальные трудности, обладает тем преимуществом, что позволяет разведывательной службе избрать объект, выявить его наиболее важные и уязвимые точки, а затем заняться поисками человека, уже работающего в таком месте и склонного пойти на сотрудничество с разведкой.
Именно путем вербовки агентов, уже работающих «на месте», и было организовано большинство широко известных случаев советского проникновения на важные объекты в западных странах.
Хотя Дэвид Грингласс в годы второй мировой войны работал всего навсего чертежником в Лос Аламосе, он имел доступ к секретным деталям внутреннего устройства атомной бомбы. Джудит Коплон вскоре после войны была принята на работу в один из отделов министерства юстиции, осуществлявший регистрацию иностранных агентов в Соединенных Штатах. Она регулярно читала проходившие через ее руки отчеты ФБР о расследовании дел, касающихся советского шпионажа в Соединенных Штатах, и снимала с них копии для Советов. Гарри Хаутон и Джон Вассел, хотя не имели высоких чинов и занимались главным образом канцелярской работой, располагали возможностью добывать из английского военно морского министерства, где они служили в конце 50 х годов, секретные технические документы. В Западной Германии Альфред Френцель, работавший в середине 50 х годов в парламентском комитете по вопросам обороны, имел доступ к поступавшим в этот комитет документам НАТО. Ирвин Скарбек был в I960–1961 годах лишь канцелярским служащим в нашем посольстве в Варшаве, но после того, как он скомпрометировал себя связью с одной польской девицей и подвергся шантажу, сумел достать для польской разведки, действовавшей под советским руководством, несколько секретных отчетов нашего посла о политическом положении в Восточной Европе, адресованных госдепартаменту.
Все эти люди к моменту вербовки уже работали в должностях, делавших их полезными для коммунистов. Позднее некоторые из них заняли более высокие посты, которые значительно увеличили их ценность в глазах Советов. В ряде случаев такой переход, возможно, был осуществлен по секретному указанию Советского Союза. Хаутон и Вассел впервые были завербованы, когда служили в английских посольствах стран за «железным занавесом». После того как они вернулись на родину и поступили на работу в морское министерство, естественно, получили более широкий доступ к важным документам Аналогичным образом Скарбек, не будь он схвачен в результате тщательно проведенной работы контрразведки еще в Варшаве, также, вероятно, смог бы в течение многих лет оказывать Советам наиболее ценные услуги поскольку его назначали в Соединенных Штатах на различные дипломатические посты.
Советский Союз поднял громкую шумиху вокруг дела одного своего «инсайдера», сотрудничавшего с западной разведкой и имевшего, по признанию самих русских доступ к информации огромной важности. Я имею в виду случай с полковником Олегом Пеньковским, осуждение и казнь которого сейчас уже дело прошлого. Судебный процесс над ним и над англичанином Гревиллом Винном, проходивший в начале мая 1963 года, длился ровно неделю. Непонятно одно – почему Советы сочли нужным организовать в этом случае показательный процесс, вместо того чтобы сохранить все происшедшее в строжайшей тайне.
Доказательства, которые с разрешения Советов фигурировали на суде, довольно убедительно говорят о том, что некоторым разведывательным службам Запада удалось за несколько лет до того заручиться услугами советского полковника, занимавшего ответственное положение в военной и технической иерархии Советской армии. Советы в достаточной мере ему доверяли и разрешали поездки на различные международные совещания в Западной Европе. Эти поездки обеспечили западным разведкам условия для установления контакта и связи с Пеньковским.
Советы утверждают, что приманкой для него послужили материальные соблазны жизни на Западе – вино, женщины и т. п. Это обычный способ дискредитации субъекта, чьи действия и мотивы фактически могли быть значительно более достойными, чем Советский Союз готов был признать. Но Пеньковский был опытным офицером в высоком чине, награжденным многими советскими орденами, а не молодым авантюристом, человеком, которого можно было бы заподозрить в том, что он способен соблазниться только материальными благами.
Но каковы бы ни были мотивы Пеньковского, его случай типичен для современных методов шпионажа. Пеньковский имел естественный доступ к важной информации. Все его преимущества вытекали из его положения. Никакая рекогносцировка, никакой турист, никакой «внедренный» агент не могли бы сделать того, что сделал он. Он уже был «на месте». Его надо было разыскать, установить с ним контакт, убедить в том, что он может оказать большую помощь делу, в которое он верил.
Тех открытых и тайных методов сбора информации, о которых я рассказал, безусловно, недостаточно для удовлетворения всех наших нынешних потребностей в области разведки. Их можно дополнить, что в действительности и делается, другими методами, в частности использованием достижений науки и техники, а также многих сведений, поступающих к нам от «добровольцев», о которых я скажу дальше.

Растаман

Niveau d'accès privé
Full members of NP "MOD"
Inscrit
18 Août 2010
messages
2,832
Score de réaction
111
Points
63
Age
51
Localisation
Россия, Республика Саха (Якутия) Саратовская облас
Site web
Odis11.ru
Le livre d'Allen Dulles "l'art de l'exploration" postface (13102)
Original message
Le livre d'Allen Dulles "l'art de l'exploration" partie 6.7

Chapitre six
Collecte d'informations par des moyens techniques

Le service de renseignement a besoin d'une personne qui parle le Swahili et le français, qui a un diplôme d'ingénieur chimiste, qui est célibataire, doit avoir plus de trente-cinq ans et mesurer moins de cinq pieds huit pouces. Vous appuyez sur un bouton – et ne passe pas et quarante secondes, comme une machine, comme le quels sont généralement utilisés lorsque vous travaillez avec des images, répond un homme ou non. Dans l'affirmative, elle vous indique également tout ce que vous savez de lui. Les mêmes machines sont utilisées pour trier et regrouper les données de l'intelligence elle-même.
Cela signifie qu'aujourd'hui, parmi les personnes impliquées dans l'analyse et l'évaluation des informations de renseignement, il y a des personnes formées au «traitement des données» et à la manipulation de machines informatiques et autres «pensantes» complexes.
Nous ne construisons pas d'illusions sur la capacité de ces machines à améliorer la qualité de l'information. Ce dernier dépend toujours de la fiabilité de la source et de l'expertise de l'analyste. Cependant, la machine peut extraire rapidement et avec précision de l'énorme quantité d'informations accumulées les données nécessaires pour évaluer les informations actuelles. Ce que l'analyste aurait besoin de semaines de recherche et d'examen de documents d'archives, une machine peut accomplir en quelques minutes.
Cependant, ce n'est pas la tâche la plus difficile que l'outil technique de collecte d'informations puisse accomplir aujourd'hui. Je ne parle pas de machines informatiques et commerciales, mais d'appareils spéciaux conçus pour observer et enregistrer des événements, des machines conçues pour remplacer les mains et les yeux humains dans un certain sens ou pour assumer un travail dont les capacités humaines ne suffisent pas.
La nature scientifique technique de nombreux objets de renseignement modernes a incité l'idée de créer des appareils capables de les surveiller. Si l'objet émet un son caractéristique pour lui, l'idée d'un dispositif acoustique sensible, capable de le capturer et de le fixer, est suggérée. Par exemple, si un objet génère des ondes de choc sous terre, un sismographe les détectera.
En outre, la nécessité de suivre les résultats de nos propres expériences sur les armes nucléaires et les missiles a accéléré la mise au point d'équipements qui, après quelques modifications, pourraient s'avérer utiles pour surveiller les expériences menées dans d'autres pays. Le radar et la photographie précise à longue distance sont les principaux moyens techniques de collecte d'informations. Une autre méthode consiste à prélever des échantillons d'air et à les analyser pour détecter la radioactivité. Étant donné que les vents transportent des particules radioactives à travers les frontières de l'état, il n'est pas nécessaire de pénétrer sur le territoire ennemi par voie aérienne ou terrestre pour prélever de tels échantillons.
En 1948, notre gouvernement a établi un observation de l'atmosphère avec des avions afin de détecter les essais nucléaires. La première preuve de l'explosion atomique soviétique dans la partie asiatique du pays a été obtenue de cette manière en septembre 1949 de l'année à la stupéfaction du monde entier et de nombreux Scientifiques qui, à cette époque, pensaient, sur la base des données dont ils disposaient, que les Soviétiques n'auraient pas de bombe atomique pendant de nombreuses années. Grâce à l'amélioration continue de l'équipement, nous pouvons déjà enregistrer non seulement le fait d'une explosion atomique, mais également la puissance et le type de dispositif ou d'arme explosé.
Ces avancées, comme on pouvait s'y attendre, ont finalement poussé l'ennemi, qui avait appris que ses expériences étaient bien connues, à prendre des contre-mesures techniques. Maintenant, il est possible de "cacher" les explosions atomiques sous terre et à haute altitude, ce qui n'est pas facile de déterminer à la fois la puissance et le type de dispositifs explosifs. Maintenant, c'est au tour, bien sûr, des spécialistes énergiques des techniques de collecte d'informations: ils doivent trouver des moyens de renseignement malgré les contre-mesures.
Les longues négociations engagées ces dernières années avec l'Union Soviétique sur le désarmement et l'interdiction des essais d'armes nucléaires sont liées. c'est avec ces problèmes. Au cours des négociations, le troupeau est conscient des recherches extrêmement complexes, jusque-là secrètes, que nous et les Conseils menons dans le domaine du masquage des expériences avec des dispositifs nucléaires et de leur détection, même lorsqu'ils sont soigneusement cachés.
La technologie moderne tente ainsi de détecter certaines expériences scientifiques et militaires d'autres États et de les surveiller en fonction des «effets secondaires» de ces expériences. Les progrès de l & apos; exploration spatiale offrent une occasion unique d & apos; exercer un tel contrôle. Pendant le vol, les engins spatiaux envoient des messages sur leur travail Et sur l'espace proche de la terre au moyen de signaux électroniques ou de télémétrie. Ces signaux, bien sûr, sont destinés aux bases et aux stations du pays qui a lancé l'appareil. Mais, comme pour les messages radio classiques, rien ne peut empêcher quelqu'un qui dispose de l'équipement approprié de «les écouter» et de les capturer. Par conséquent, les états sont actifs dans le domaine de l'aménagement de l'espace, sera certainement d'intercepter les uns des autres par télémétrie message pour savoir quelle est l'essence de l'expérimentation de la partie adverse et combien de ces expériences réussies. La principale difficulté est de déchiffrer correctement les signaux fixes.
De nombreuses installations militaires et techniques importantes, cependant, sont fixes et ne donnent pas leur emplacement ou la nature de leurs activités, quel que soit le signal qui peut être détecté, traqué, surveillé ou intercepté. La construction des usines, des chantiers navals, des arsenaux et de la base de missiles, d'armes ne donnent pas connaître son existence de l'un quelconque des manifestations extérieures, l'appareil peut détecter avec de grandes distances. Pour détecter l'existence de telles structures, il est nécessaire de les approcher de près ou de les survoler à très haute altitude, armé de caméras à longue portée.
Telle était la tâche de l'avion U 2, qui pouvait collecter des informations avec une vitesse, une précision et une fiabilité supérieures à celles de tout agent situé sur le territoire soviétique. Les résultats de ses vols ne peuvent être assimilés qu'à la réception de documents techniques directement auprès d'institutions et de laboratoires soviétiques. U 2 a marqué un nouveau niveau supérieur en matière de collecte scientifique et technique de renseignements. Thomas S. Gates Jr., qui occupait le poste de secrétaire à la défense des États-Unis au moment de l'incident avec l'avion U 2 (1er mai I960), a déclaré le 2 juin I960. lors de la réunion de la Commission sénatoriale des affaires étrangères: «À la suite de ces vols, nous avons reçu des informations sur les aérodromes, les avions, les missiles, les essais de missiles et la formation du personnel des forces de missiles, les dépôts d'armes spéciales, la construction de sous-marins, l'industrie nucléaire et le déploiement de l'armée de Les données obtenues ont été prises en compte dans l'élaboration de nos programmes militaires. Nous semblons avoir été les principaux consommateurs de cette information et nous nous y intéressons le plus.»
Plus tard, ce sont les vols d'avions de reconnaissance à haute altitude de 2 qui nous ont donné à la fin du mois d'octobre 1962 des informations «fiables» sur le déploiement de missiles soviétiques à moyenne portée à Cuba. Si les missiles n'avaient pas été détectés à un moment où les travaux sur les bases étaient encore en cours et qu'ils pouvaient être camouflés, ces bases pourraient devenir une menace secrète et mortelle pour la sécurité des États-Unis et des pays de l'hémisphère occidental. Nous observons également ici un cas intéressant où les méthodes classiques de collecte d'informations, combinées à des outils techniques, donnent des résultats extrêmement précieux. Des agents infiltrés et des réfugiés cubains ont signalé que quelque chose de similaire à des bases d'armes à missiles était en construction sur l'île et ont indiqué avec précision le lieu de construction. Pour vérifier ces messages, nous avons eu recours à la reconnaissance aérienne.
Winston Churchill, dans son livre la Seconde guerre mondiale, fournit un témoignage éloquent de l'importance de la collecte scientifique d'informations qui a prouvé sa valeur des centaines de fois. Churchill parle de l'utilisation du radar par les britanniques lors des combats défensifs pour l'Angleterre en septembre 1940, ainsi que des travaux sérieux visant à évaluer correctement les signaux radio falsifiés envoyés par Berlin dans le but d'induire en erreur les britanniques. Il appelle tout cela une» guerre de sorcellerie «et conclut en écrivant que»si la science anglaise n'avait pas surpassé la science allemande et si ses nouvelles capacités n'avaient pas été utilisées efficacement dans la lutte pour la survie, nous pourrions bien être vaincus et être vaincus – détruits".
La science continuera d & apos; être le principal outil d & apos; exploration. Nous sommes en concurrence intense avec le bloc communiste, en particulier avec l'Union Soviétique, dans le domaine du développement de la science et nous devons veiller à maintenir la primauté. Un jour, cela pourrait être tout aussi important pour nous que d'avoir un radar pour l'Angleterre en 1940.

Aides auditives

Un autre moyen technique d'espionnage consiste à utiliser des microphones cachés et des émetteurs qui transmettent des informations de l'objet sous la forme d'une conversation à un point de contrôle situé à proximité. La connexion au téléphone et l'installation cachée de microphones dans les locaux sont appelées dans l'intelligence «contrôle auditif». Pour son succès, il a besoin d'un équipement électronique miniature de première classe, d'un déguisement astucieux d'équipement et d'un agent capable de pénétrer dans la pièce et d'installer secrètement cet équipement.
 
Original message
Книга Аллена Даллеса "Искусство разведки" часть 6,7

Глава шестая
Сбор информации с помощью технических средств

Разведывательной службе нужен человек, который говорит на языке суахили и французском языке, имеет диплом инженера химика, неженатый, по возрасту должен быть старше тридцати пяти лет, а ростом ниже пяти футов восьми дюймов. Вы нажимаете на кнопку – и не проходит и сорока секунд, как машина, подобная тем, какие обычно используются при работе с кадрами, отвечает, имеется такой человек или нет. В случае утвердительного ответа она также сообщает вам все, что о нем известно. Такие же машины применяются и для сортировки и группировки данных самой разведки.
Это означает, что сегодня в числе людей, занимающихся анализом и оценкой разведывательной информации, имеются лица, обученные «обработке данных» и обращению с вычислительными и другими сложными «думающими» машинами.
Мы не строим иллюзий в отношении способности этих машин улучшить качество информации. Последнее всегда зависит от надежности источника и искусства аналитика. Машина, однако, может быстро и точно извлечь из огромного количества накопленных сведений те данные, которые необходимы для оценки текущей информации. То, для чего аналитику потребовались бы недели поисков и изучения архивных материалов, машина может выполнить в считанные минуты.
Однако это отнюдь не самая трудная задача из тех которые способно выполнить сегодня техническое средство в деле сбора информации. Я имею в виду не вычислительные и коммерческие машины, а специальные аппараты, разработанные для наблюдения и записи событий, машины, призванные заменить в известном смысле человеческие руки и глаза или взять на себя такую работу для выполнения которой человеческих способностей недостаточно.
Научно технический характер многих современных объектов разведки подсказал идею создания аппаратов, могущих вести за ними наблюдение. Если объект издает характерный для него звук, то напрашивается мысль о чувствительном акустическом приборе, который способен уловить и зафиксировать его. Например, если объект порождает ударные волны под землей, то их обнаружит сейсмограф.
Кроме того, необходимость наблюдения за результатами наших собственных опытов с ядерным оружием и ракетами ускорила создание оборудования, которое после некоторых изменений может оказаться полезным и для наблюдения за экспериментами, проводимыми в других странах. Радиолокация и точное фотографирование с дальних расстояний – вот основные технические средства сбора информации. Еще одним методом является взятие проб воздуха и их анализ для обнаружения радиоактивности. Поскольку ветры переносят радиоактивные частицы через государственные границы, для взятия таких проб нет необходимости проникать на территорию противника по воздуху или суше.
В 1948 году наше правительство установило круглосуточное наблюдение за атмосферой с самолетов в целях обнаружения проводимых испытаний атомного оружия. Первое свидетельство советского атомного взрыва в азиатской части страны было получено таким путем в сентябре 1949 года к изумлению всего мира и многих Ученых, которые до того времени считали на основании имевшихся у них данных, что у Советов еще долгие годы не будет атомной бомбы. Благодаря дальнейшему усовершенствованию аппаратуры мы можем уже фиксировать не только факт атомного взрыва, но также мощность и тип взорванного устройства или оружия.
Эти достижения, как и следовало ожидать, в конечном счете подтолкнули противника, узнавшего, что его опыты детально распознаются, к принятию контрмер технического характера. Сейчас можно так «укрывать» атомные взрывы и под землей, и на больших высотах, что нелегко определять как мощность, так и тип взрываемых устройств. Теперь очередь, конечно, за энергичными специалистами по техническим средствам сбора информации: они должны найти способы разведки, несмотря на контрмеры.
Длительные переговоры, которые ведутся последние годы с Советским Союзом по вопросу о разоружении и запрещении испытаний ядерного оружия, связаны. именно с этими проблемами. В ходе переговоров стадо известно о поразительно сложных исследованиях, до сих пор являвшихся секретными, которые проводятся нами и Советами в области маскировки опытов с ядерными устройствами и обнаружения их даже в тех случаях когда они тщательно скрываются.
Современная техника пытается таким образом обнаруживать некоторые научные и военные эксперименты других государств и следить за ними, основываясь на «побочных последствиях» этих экспериментов. Успехи в исследовании космоса дают уникальную возможность для осуществления подобного контроля. Космические летательные аппараты во время полета посылают на Землю сообщения о своей работе и об околоземном пространстве с помощью электронных сигналов, или телеметрии. Эти сигналы, разумеется, предназначаются для баз и станций страны, запустившей аппарат. Но, как и в случае обычных радиосообщений, ничто не может помешать тому, кто имеет соответствующее оборудование, «слушать» и фиксировать их. Поэтому государства, соревнующиеся в области освоения космического пространства, безусловно, будут перехватывать друг у друга телеметрические сообщения, чтобы узнать, в чем заключается суть экспериментов противной стороны и насколько эти эксперименты успешны. Главная трудность заключается в том, чтобы правильно расшифровать фиксируемые сигналы.
Многие важные военные и технические объекты однако, являются стационарными и не выдают своего местоположения или характера своей деятельности какими бы то ни было сигналами, которые могут быть обнаружены, выслежены, проконтролированы или перехвачены. Строящиеся заводы, верфи, арсеналы и базы ракетной оружия не дают знать о своем существовании какими – либо внешними проявлениями, поддающимися обнаружению с больших расстояний. Чтобы обнаружить существование таких сооружений, надо подойти к ним вплотную или пролететь над ними на очень больших высотах, вооружась фотокамерами дальнего действия.
Именно такова была задача самолета У 2, который мог собирать информацию с большей скоростью, точностью и надежностью, чем любой агент, находящийся на советской территории. Результаты его полетов можно приравнять только к получению технических документов непосредственно из советских учреждений и лабораторий. У 2 знаменовал собой новый, высший уровень в деле научно технического сбора разведывательной информации. Томас С. Гэйтс младший, занимавший во время инцидента с самолетом У 2 (1 мая I960 г.) пост министра обороны Соединенных Штатов, заявил 2 июня I960 г. на заседании сенатской комиссии по иностранным делам: «В результате этих полетов мы получили информацию об аэродромах, самолетах, ракетах, испытаниях ракет и обучении личного состава ракетных войск, о складах специального оружия, строительстве подводных лодок, атомной промышленности и дислокации военно воздушных сил… то есть все виды важнейшей информации. Полученные данные были учтены при разработке наших военных программ. Мы, по всей видимости, были основными потребителями этой информации, и больше всего в ней заинтересованы».
Позже именно полеты высотных разведывательных самолетов У 2 дали нам в конце октября 1962 года «достоверную» информацию о размещении на Кубе советских ракет среднего радиуса действия. Если бы ракеты не были обнаружены в то время, когда работы на базах еще продолжались, и их удалось бы замаскировать, базы эти могли бы стать тайной и смертельной угрозой для безопасности США и стран Западного полушария. Здесь мы также наблюдаем интересный случай, когда классические методы сбора информации в сочетании с техническими средствами дают исключительно ценные результаты. Внедренные агенты и беженцы с Кубы сообщали, что на острове строится нечто похожее на базы ракетного оружия, и точно указывали место строительства. Для проверки этих сообщений мы и прибегли к помощи воздушной разведки.
Красноречивое свидетельство важности научного сбора информации, сотни раз доказавшего свою ценность, приведено Уинстоном Черчиллем в его книге «Вторая мировая война». Черчилль рассказывает о применении англичанами в ходе оборонительных боев за Англию в сентябре 1940 года радиолокатора, а также о серьезных работах по должной оценке фальсифицированных радиосигналов, посылавшихся Берлином с целью введения в заблуждение англичан. Все это он называет «колдовской войной» и в заключение пишет, что, «если бы английская наука не превзошла немецкую и если бы ее новые возможности не были эффективно использованы в борьбе за выживание, мы вполне могли бы оказаться побежденными, а будучи побежденными – уничтоженными».
Наука будет и впредь важнейшим средством разведки. Мы находимся в напряженнейшем соревновании с коммунистическим блоком, особенно с Советским Союзом, в области развития науки и должны позаботиться о том, чтобы сохранить за собой первенство. Когда нибудь это может оказаться для нас не менее важным, чем наличие радиолокатора для Англии в 1940 году.

Слуховые средства разведки

Другим техническим средством шпионажа являются скрытые микрофоны и передатчики, передающие с объекта информацию в виде разговора на расположенный неподалеку пункт контроля. Подключение к телефону и скрытая установка микрофонов в помещениях называются в разведке «слуховым контролем». Для его успеха необходимы первоклассное миниатюрное электронное оборудование, хитроумная маскировка аппаратуры и агент, который смог бы проникнуть в помещение и скрытно установить это оборудование.
В начале июня 1960 года посол Генри Кэбот Лодж продемонстрировал в Организации Объединенных Наций в Нью Йорке большую государственную печать Соединенных Штатов, висевшую в кабинете американского посла в Москве. В ней Советы спрятали крохотный аппарат, который, будучи приведен в действие, передавал на советский пост контроля все, что говорилось в кабинете посла. Установка такого аппарата не была особым достижением Советов, поскольку все иностранные посольства в Москве вынуждены обращаться к услугам местных электриков, рабочих телефонной сети, водопроводчиков, уборщиц и т. п. Советам нетрудно добиться того, чтобы их граждане сотрудничали с их разведкой или же они могут послать в посольство разведчика под видом технического специалиста.
В Советской России и в крупных городах стран сателлитов в гостиницах для иностранных туристов отводятся специальные номера, поскольку они заблаговременно оборудуются подслушивающими устройствами. В этом случае не приходится поспешно размещать микрофоны всякий раз, когда на сцене появляется «интересный» иностранец. Микрофоны уже находятся на месте, и размещать нужно только иностранцев. Все гостиницы принадлежат государству, и в их штате имеются в качестве постоянных работников полицейские агенты. Именно на них возлагается обязанность селить иностранцев в «соответствующих» номерах.
Канцлер Аденауэр прибыл в сентябре 1955 года в Москву со своим ставшим знаменитым визитом, чтобы обсудить вопрос о возобновлении дипломатических отношений между Россией и Западной Германией в немецком служебном поезде. По прибытии Аденауэра в Москву Советы с огорчением узнали, что лукавый канцлер (в то время у него не было собственного посольства, где он мог бы расположиться, не опасаясь контроля за его беседами с сотрудниками) во время своего пребывания там намеревается жить в этом поезде и не собирается воспользоваться советским «гостеприимством» – апартаментами в одной из московских гостиниц для важных иностранцев. Рассказывают, что перед отбытием из Германии немецкие специалисты оборудовали поезд канцлера новейшими устройствами противодействия всякому слуховому контролю.
Работая за пределами собственной страны, разведывательная служба должна считаться с последствиями и затруднениями, могущими возникнуть в случае обнаружения незаконного проникновения на официальный объект и установки там какого либо оборудования. Как и во всех шпионских операциях, все дело заключается в том, чтобы найти человека, способного выполнить такую задачу, обладающего нужными знаниями и движимого определенными мотивами, будь то чувство патриотизма или материальная заинтересованность. В одном случае Советам удалось спрятать микрофоны в цветочные горшки, которые находились в кабинетах посольства Западной державы в одной нейтральной стране. Сторож посольства, питавший пристрастие к спиртным напиткам, охотно согласился исполнить просьбу за небольшое вознаграждение. Он и не знал, что за люди берут у него время от времени горшки и что они с ними делают.
Вряд ли найдется техническое устройство, против которого нельзя было бы принять соответствующие контрмеры. Приборы можно не только обнаружить и обезвредить, но иногда даже заставить их работать против тех, кто их устанавливает. После их обнаружения часто бывает выгодно оставить их на месте, с тем чтобы доводить до противной стороны ложные, дезинформирующие сведения.
Надо сказать, что Советы и их сателлиты очень опасаются возможности подслушивания в их загранпредставительствах и посольствах. Поэтому они, как правило, не позволяют обслуживающему персоналу из числа местного населения устанавливать в занимаемых ими помещениях телефоны или даже обычную электропроводку. Как правило, они посылают за границу собственных техников и электриков под видом командируемых на короткий срок дипломатов, и те выполняют все необходимые работы. Однажды они заподозрили, что одно их посольство все же «оборудовано системой подслушивания». В связи с этим они направили в страну, о которой идет речь, бригаду чернорабочих, снабдив их дипломатическими паспортами. Местные власти немало позабавились, наблюдая на протяжении нескольких недель, как эти «дипломаты» в спецовках лопатами рыли вокруг здания посольства ров глубиной в четыре или пять футов. Они искали зарытые в землю провода, которые, по их мнению, должны были идти из здания наружу, но так ничего и не обнаружили.

Коды и шифры

«Джентльмены, – заявил в 1929 году государственный секретарь Стимсон, – не читайте письма, не вам адресованные». Этими словами он закрыл единственную функционировавшую в то время американскую службу дешифрования. Позднее, в ходе второй мировой войны, занимая пост военного министра в правительстве президента Франклина Д. Рузвельта, Стимсон наконец понял первостепенное значение разведки, в том числе и того, что мы называем сейчас «разведкой связи». Когда на карту поставлена судьба нации и жизнь ее солдат, джентльмены все же читают письма, не им адресованные если могут до них добраться.
Я говорю, конечно, не об обычной переписке, хотя почтовая цензура нередко играла важную роль в разведывательной работе. Однако эта цензура не нуждается в технических приемах, за исключением тех случаев, когда необходимо обнаружить применение тайнописи. Современная разведка связи представляет собой высокотехническую службу, втянувшую лучших математиков в непрекращающуюся войну умов, которую вполне можно уподобить описанной мною битве за научную информацию.
Каждое правительство всячески старается изобрести системы связи, гарантированные от расшифровки, и защитить эти системы и необходимый для их обслуживания персонал от посягательств извне. В то же время оно делает все возможное для того, чтобы, контролируя линии связи, узнать секреты других правительств, политика или действия которых могут иметь для него большое значение. Причина такого положения очевидна. Официальные правительственные депеши по секретным политическим или военным вопросам представляют собой, особенно в периоды кризисов, лучшую и «свежайшую» информацию, какую только может мечтать добыть одно правительство о другом.
Между любительской и профессиональной терминологией в этой области огромная разница. Если я буду придерживаться любительской, то, вероятно, обижу профессионалов, если же буду говорить профессиональным языком, то, очевидно, утомлю и запутаю любителей. Скажу об этом коротко. В кодах слово, знак или группа знаков заменяют целое слово или даже группу слов, или целую мысль. Так, группа «ХМР», или «79648», в зависимости от того, какой код используется (буквенный или цифровой), может означать «война», и каждый раз, когда в депеше встретится эта группа, она имеет именно это значение. Когда в декабре 1941 года японское правительство ввело для своих дипломатов в Соединенных Штатах знаменитый код «восточные ветры», оно намеревалось известить их посредством простейших, заранее условленных кодовых слов о предстоящем в скором времени начале военных действий в районе Тихого океана.
В шифре буква или цифра заменяют только одну букву в слове. Так, «б» или «2» могут означать «е» или какую нибудь другую букву. В простых шифрах один знак всегда заменяет одну и ту же букву. В применяемых настоящее время сложных шифрах один знак может каждый раз, когда он встречается, заменять самые разные буквы. Иногда депеша сначала кодируется, а затем код переводится на шифр.
Во время первой мировой войны, а в отдельных случаях и во время второй мировой войны вооруженные силы Соединенных Штатов могли пользоваться для связи между фронтовыми воинскими частями довольно необычными «готовыми» кодами. Использовались языки наших американских индейцев, главным образом племени навахо, не имеющих письменности. Зарубежные ученые никогда глубоко не изучали эти языки. Например, два индейца племени навахо могли разговаривать по полевому телефону, и никто, кроме индейца навахо, не мог понять, о чем они говорили. Излишне объяснять, что ни у немцев, ни у японцев представителей этого племени не было.
В современной терминологии слово «крипт», которое означает «нечто скрытое», удобно обходит трудность, связанную с разницей в понятиях кода и шифра, поскольку оно относится ко всем методам превращения «открытого текста», или «клера», в символы. Общим термином для всей этой области служит слово «криптология». Под этим широким термином подразумеваются два различных вида деятельности. Криптография занимается составлением, разработкой, изобретением и маскировкой кодов и шифров для своего правительства. Криптоанализ занимается расшифровкой кодов и шифров и переводом перехваченных закодированных депеш на понятный язык. Изложить собственные депеши кодом или шифром – значит «закриптировать» их. Когда же мы переводим закриптованные тексты снова на общеупотребительный язык, мы их «расшифровываем».
Криптограммой является любое послание, изложенное кодом или шифром. «Разведка связи» – это информация, добытая посредством успешного криптоанализа чужой переписки. А теперь, когда мы окончательно запутали читателя, можно перейти к сути дела.
Дипломатическая служба, вооруженные силы и служба разведки каждой страны используют для передачи на большие расстояния не подлежащих оглашению и срочных сообщений секретные коды и шифры. Передача дача их может осуществляться по линиям коммерческой телеграфной связи, через коммерческое радио или же по специальным сетям, созданным государством. Любой человек может услышать то, что передается по радио. Правительства также, по крайней мере в периоды кризисов, могут получать копии зашифрованных донесений, которые иностранные дипломаты, находящиеся на их территории, посылают на родину по коммерческому телеграфу. Задача состоит в том, чтобы разгадать примененные коды и шифры, «декриптировать» их.
Некоторые коды и шифры могут быть расшифрованы путем математического анализа перехваченной переписки, то есть путем криптоанализа. Другим еще более эффективным и простым способом является получение копий кодов, кодовых книг или информации об используемых противником шифровальных машинах. И наконец, можно применять и то и другое вместе.
На начальном этапе деятельности нашей дипломатической службы, вплоть до первой мировой войны, с кодами обращались довольно беспечно, что часто приводило к печальным результатам. Я вспоминаю историю, рассказанную мне в качестве урока на будущее, когда я был молодым работником дипломатической службы. В мирные дни 1913 года нашим посланником в Румынии был достойный уважения политический деятель, в прошлом хорошо служивший своей партии на Среднем Западе. В награду он был назначен нашим посланником в Бухаресте. Дело это было для него новым, и он не придавал должного значения кодам и шифрам. В то время наша основная система базировалась на книжном коде, который я буду называть Розовым кодом, хотя тогда мы выбрали для его названия другой цвет. Я провел над этой книгой тысячи мучительных часов. С тех пор как я видел ее в последний раз, прошло уже больше сорока лет, но я до сих пор помню, что в ней было шесть или семь кодовых слов для обозначения слова «период»: первое – «ПИВИР», второе – «НИНУД», остальные четыре или пять я не помню. В то время мы весьма наивно полагали, что если у нас будет шесть или семь кодовых слов, то противник не сможет понять, где начинаются и где кончаются предложения в наших текстах.
Наш посланник в Румынии выехал из Вашингтона с Розовым кодом в большом, запечатанном сургучной печатью конверте, и код благополучно прибыл в Бухарест. предполагалось, что он будет храниться в сейфе в нашей дипломатической миссии. Однако умение обращаться с секретным замком сейфа не было сильной стороной нашего посланника, и он вскоре счел для себя более удобным положить код под матрас своей постели, где от спокойно и пролежал несколько месяцев. Но однажды он исчез – вся кодовая книга, и притом единственная у нашего посланника. Полагают, что она попала в Петроград.
Новый посланник оказался в чрезвычайно затруднительном положении, из которого он как политический деятель нашел довольно остроумный выход. Кодированная телеграфная переписка с Бухарестом была в те дни относительно небольшой и касалась в основном иммиграции из Румынии и Бессарабии в Соединенные Штаты. Когда у нового посланника накапливалось с полдюжины закодированных телеграмм, он садился в поезд и ехал в Вену, где заходил к нашему послу. В ходе беседы гость из Бухареста как бы между прочим говорил, что перед самым отъездом ему принесли несколько телеграмм, которые он не успел раскодировать, не одолжит ли посол свой Розовый код? (В то доброе старое время мы посылали одинаковые кодовые книги почти всем нашим дипломатическим миссиям.) Получив книгу, наш бухарестский посланник расшифровывал свои телеграммы, составлял и кодировал ответы, возвращался в Бухарест и с соответствующими интервалами отправлял эти ответы в США. В течение некоторого времени все шло гладко. Тайна пропажи кодовой книги оставалась нераскрытой до тех пор, пока в августе 1914 года не начали развертываться драматические события, которые привели к первой мировой войне. Телеграммы из Вашингтона начали поступать сплошным потоком. Положение посланника стало трагическим: поездки в Вену уже не могли его выручить. Он признался в своем прегрешении и вернулся к политической деятельности в Америке.
В результате случайностей и катастроф в ходе войны в руки одной стороны иногда попадают криптографические материалы другой. Может случиться, что противник захватит штаб квартиру и найдет здесь оставленные в спешке отступления кодовые книги. В ходе первой мировой войны было много случаев подобного рода, в результате которых англичане узнавали о военных и дипломатических замыслах немцев и спасли немало жизней. В начале войны русские потопили немецкий крейсер «Магдебург» и обнаружили в руках утонувшего матроса книгу немецкого морского кода, которую быстро передали своим английским союзникам. Английские операций по поднятию потопленных подводных лодок немцев привели к таким же находкам. В 1917 году два немецких дирижабля, возвращающихся на свою базу после налета на Англию, попали в шторм и были сбиты над Францией. Среди найденных на них материалов имелись секретные карты и кодовые книги, использовавшиеся немецкими подводными лодками в Атлантическом океане.
Однако военные операции, проводимые на основе раскрытых кодов противника, зачастую заставляют его насторожиться. Как только немцы заметили, что случаи выявления их подводных лодок и нападения на них стали необычно частыми, им нетрудно было догадаться, что противник расшифровывает сообщения, которыми они обмениваются со своим подводным флотом. Все коды были немедленно заменены. Поэтому всегда приходится думать о том, как целесообразнее всего использовать добытую этим путем информацию. Можно пойти на риск утраты этой возможности в перспективе, чтобы немедленно добиться военного или дипломатического успеха. Или же можно воздержаться от немедленных действий и продолжать накапливать сведения о намерениях и мероприятиях противника, чтобы впоследствии нанести ему максимально возможный ущерб.
В большинстве случаев обычно делается попытка скрыть подлинный источник своей осведомленности и сохранить его действенность. С этой целью противника стараются убедить посредством дезинформирующих действий в том, что сведения о нем поступают из какого то другого источника. Иногда отказываются от операции, проведение которой может нанести противнику урон, если эта операция покажет ему, что она основана исключительно на сведениях, добытых путем расшифровки его радиограмм.
Во время первой мировой войны в Америке впервые была организована серьезная работа по криптоанализу в системе военного министерства. Официально соответствующий орган именовался 8 м отделом военно разведывательной службы, однако его сотрудникам нравилось называть его Черным кабинетом – так на протяжении столетий назывались секретные органы почтовой цензуры равных европейских государств. Группа талантливых работников непрофессионалов, начавшая работу почти на пустом месте, под руководством бывшего телеграфиста Герберта Ярдли превратилась к 1918 году в первоклассную профессиональную организацию. Одним из выдающихся ее достижений после первой мировой войны была расшифровка японских дипломатических кодов. В ходе переговоров на Вашингтонской конференции по разоружению в 1921 году Соединенные Штаты стремились добиться согласия японцев на соотношение тоннажа американского и японского флотов 10:6. Между тем японцы прибыли на конференцию с заранее объявленным намерением настаивать на соотношении 10:7 В дипломатических переговорах, как и на любом торге огромным преимуществом является то, что вы знаете что противная сторона готова в случае необходимости уступить и сколько. Расшифровка Черным кабинетом переписки японских дипломатов в Вашингтоне с Токио представила нашему правительству информацию о том, что японцы фактически были готовы пойти на желательное для США соотношение, если мы окажем на них должный нажим. В результате мы смогли оказать необходимое давление, не рискуя сорвать конференцию.
Черный кабинет продолжал существовать (обслуживая главным образом госдепартамент) до 1929 года, когда государственный секретарь Стимсон отказался разрешить своему ведомству впредь пользоваться его услугами. Биограф Стимсона Макджордж Банди объясняет этот шаг следующим образом: «Во внешней политике Стимсон руководствовался принципом, которому всегда старался следовать в личных взаимоотношениях с людьми: он считал, что сделать людей достойными доверия можно, если доверять им. Согласно этому принципу он и принял решение – навлекшее на него впоследствии суровую критику – о ликвидации так называемого Черного кабинета… Он никогда не сожалел об этом шаге… Стимсон как государственный секретарь относился к джентльменам, направленным к нам в качестве послов и посланников, как джентльмен».
К счастью, наши армия и военно морской флот в конце 20 х годов начали заниматься проблемами криптоанализа, уделяя особое внимание Японии, поскольку американские военные специалисты в то время видели в Японии главного потенциального противника Соединенных Штатов в любой могущей возникнуть войне. К 1941 году, к году, когда произошло нападение из Пёрл Харбор, наши криптоаналитики уже расшифровали большинство важных военно морских и дипломатических кодов и шифров Японии. В результате мы зачастую имели упреждающую информацию о готовности противника к тем или иным действиям на Тихом океане.
Сражение у острова Мидуэй в июне 1942 года, ставшее поворотным пунктом в войне на Тихом океане, было операцией, на которую мы пошли вполне сознательно, потому что нам удалось узнать из расшифрованных нами телеграмм, что в район Мидуэя стягиваются крупные силы японского императорского флота. Сведения о численности и дислокации вражеских сил обеспечили военно морскому флоту Соединенных Штатов преимущество внезапности.
Особой проблемой в последовавшие за Пёрл Харбором годы было сохранение в тайне самого факта расшифровки нами японских кодов. Всевозможные расследования и взаимные обвинения, необходимость свалить на кого то вину за удручающие американские потери угрожали сделать это «волшебство», как тогда говорили, достоянием общественности, а вместе с тем и японцев. До тех пор пока не появилась возможность спустить на воду и оснастить достаточное число кораблей, наша способность читать японские сообщения была одним из немногих преимуществ, какими располагали Штаты в борьбе с Японией. Кое что иногда и просачивалось в печать, однако такие случаи, очевидно, ни разу не привлекли к себе внимания японцев.
В 1944 году Томас Дьюи, выставивший в то время свою кандидатуру на президентских выборах против президента Рузвельта, узнал, подобно многим близким к федеральной администрации лицам, о наших успехах с расшифровкой японского кода и нашей неспособности наилучшим образом использовать перед Пёрл Харбором имеющуюся у нас информацию. Существовало опасение, что он может упомянуть об этом в ходе своей избирательной кампании. Мысль о такой возможности заставляла содрогаться Объединенный комитет начальников штабов. Сам генерал Маршалл написал тогда Дьюи личное письмо, в котором сообщал, что японцы еще не догадываются о расшифровке нами их кодов и что наши вооруженные силы располагают определенным преимуществом благодаря перехвату и расшифровке сообщений противника. В результате Дьюи ни словом не обмолвился наших успехах в расшифровке японских кодов. Таким образом, тайна была сохранена.
Одним из самых блестящих достижений в области разведки связи явилась расшифровка англичанами так называемой депеши Циммермана в январе 1917 год когда Соединенные Штаты находились на пороге вступления в первую мировую войну. Работа была выполнена специалистами из «Комнаты № 40», так именовало орган криптоаналитической службы английских ВМС. Депеша была направлена из Берлина министров иностранных дел Германии Циммерманом в адрес немецкого посланника в Мехико. В ней излагался немецкий план возобновления с 1 февраля 1917 г. неограниченной подводной войны, отмечалась вероятность того, что в результате в войну вступят Соединенные Штаты, и предлагалось предпринять усилия для того, чтобы подтолкнуть Мексику к вступлению в войну на стороне Германии так как в случае победы Мексика якобы вернет свои «утраченные территории в Техасе, Нью Мексико и Аризоне».
Легендарный начальник английской военно морской разведки адмирал Холл держал эту депешу у себя больше месяца после ее расшифровки. Он никак не мог решить, каким образом можно передать ее содержание американцам так, чтобы они поверили в ее достоверность и вместе с тем чтобы немцы не узнали о том, что англичане раскрыли их коды. В конце концов под давлением обстоятельств английский министр иностранных дел лорд Бальфур решил официально передать депешу Циммермана американскому послу в Лондоне. В Вашингтоне, в Белом доме и в госдепартаменте депеша вызвала сенсацию и создала теперь уже для американской администрации серьезные проблемы: каким образом окончательно убедиться в достоверности депеши и как довевести ее до сведения общественности, чтобы она не выглядела трюком, рассчитанным на вовлечение Соединенных Штатов в войну. Мой дядя Роберт Лансинг, занимавший тогда пост государственного секретаря, рассказал мне позднее о драматических событиях, разыгравшихся в последующие дни, которые подвели Америку вплотную к войне.
Положение осложнялось тем фактом, что немцы использовали американскую телеграфную линию, чтобы передать депешу своему послу в Вашингтоне графу Берншторфу. Тот передал ее своему коллеге в Мехико. Президент Вильсон предоставил немцам право пользоваться нашими линиями связи между Европой и Америкой на том условии, что передаваемые сообщения будут касаться мирных предложений, в чем был заинтересован Вильсон.
Велико же было разочарование Вильсона, когда он обнаружил, в каких целях немцы использовали его доброе отношение. Однако эта любопытная договоренность сослужила Соединенным Штатам большую службу. Во первых, в результате нее госдепартамент располагал копией зашифрованной депеши Циммермана, которую он в свое время передал Берншторфу, не подозревая, конечно, о ее сенсационном содержании. После того как была проверена подлинность текста, он был переслан в наше посольство в Лондоне. Здесь один из работников адмирала Холла вновь расшифровал ее для нас в присутствии представителя нашего посольства, что сняло всякие сомнения в отношении действительного ее содержания. Во вторых, тот факт, что расшифрованные копии депеши видели немецкие дипломаты как в Вашингтоне, так и в Мехико, существенно помог разрешить важнейшую проблему, причинившую адмиралу Холлу столько беспокойства. Она заключалась в том, как дезинформировать немцев в отношении подлинного источника добытой нами информации. В конечном счете немцы решили, что о содержании депеши стало известно в результате небрежности или хищения в одном из немецких посольств или в мексиканском ведомстве, получившем копию депеши. Немцы продолжали пользоваться прежними кодами, проявив поразительную, но чрезвычайно полезную для нас потерю бдительности. 1 марта 1917 г. госдепартамент обнародовал содержание депеши через агентство Ассошиэйтед Пресс. Она произвела на американскую общественность впечатление разорвавшейся бомбы. В апреле мы объявили Германии войну.
Когда сравниваешь применяемые сегодня криптографические системы с теми, которым правительства доверяли во время первой мировой войны передачу своих самых важных и наиболее строго охраняемых секретов, последние кажутся чрезвычайно примитивными и любительскими. Ведь уже одно частое повторение в них одних и тех же групп знаков говорило всякому криптоаналитику, что за этими обозначениями должно скрываться важное или часто употребляемое слово. Когда криптоаналитики адмирала Холла увидели в депеше Циммермана сочетание «67893», они сразу поняли, что оно означает «Мехико». Оно всегда имело это значение в германской кодовой системе. Сегодня такая цифровая группа никогда не означает дважды одно и то же слово.
В наши дни не только все официальные правительственные сообщения, но и донесения, посылаемые шпионами, передаются по значительно более надежным и сложным криптографическим системам. Так, например советские агенты, посылая информацию в Москву, применяют чрезвычайно хитроумные цифровые системы. Но в этой области, как и во всех других, по мере совершенствования защитных мер совершенствуются и контрмеры призванные пробить брешь в этих новых укреплениях.

Глава седьмая
Планирование и руководство

Вопросы, интересующие разведывательную службу, настолько широки и разнообразны, что в процессе сбора информации должен быть установлен определенный порядок. Эта задача ложится, по логике вещей, на штаб квартиру разведки. Только она одна располагает сведениями о ситуации в мире в целом и точно знает, какие сведения нужны правительству ежедневно.
Отсутствие соответствующего руководства и направления может привести к тому, что разведчики в различных уголках земного шара будут тратить много времени, дублируя работу друг друга, или что в поступающей информации окажутся серьезные пробелы. Находясь на работе за пределами родной страны, разведчик не в состоянии судить с достаточной полнотой о ценности направляемой им информации, поскольку он не может знать, не добыты ли уже получаемые им сведения где то в другом месте или не стала ли она уже известной из открытых источников. Может даже оказаться, что она имеет настолько второстепенное значение, что не стоит тратить на ее получение ни усилий, ни средств.
Наше правительство определяет стоящий перед разведкой объем информации, который необходимо добыть, независимо от каких бы то ни было препятствий. Оно также устанавливает очередность решения задач, исходя из их важности и срочности. Сведения о советских межконтинентальных баллистических ракетах будут иметь приоритет над информацией о советском производстве стали. Вопрос о том, станет ли Советский Союз воевать из за Лаоса, важнее, чем выяснение политической окраски какого нибудь нового режима на Ближнем Востоке. Только после установления приоритетов приступают к рассмотрению вопроса о путях и способах преодоления препятствий. Если нужные сведения могут быт получены из открытых источников или в процессе обычной дипломатической работы, от разведывательной службы не будут требовать, чтобы она израсходовала на выполнение этой задачи часть тех ограниченных средств какими она располагает для тайного сбора информации. Решение о том, что данную работу должна выполнить именно служба разведки, обычно принимается в тех случаях, когда известно, что вокруг намечаемого объекта проникновения созданы серьезные препятствия.
При подготовке указаний по выполнению разведывательного задания в определенном районе штаб прежде всего учитывает факторы политике– и физико географического характера, а также наличие лиц, имеющих доступ к нужной информации. Очевидно, что смежные и пограничные районы вдоль всей огромной периферии коммунистического мира служат окнами – хотя и плотно занавешенными – в этот мир. Поездки довольно многочисленных делегаций из стран китайско советского блока во многие государства, не обязательно смежные с этим блоком, также обеспечивают возможность, хотя и совсем иного рода, получить о нем информацию. Кроме того, следует принять во внимание, что граждане пограничных с СССР и Китаем стран могут не испытывать тех трудностей, с которыми сталкиваются американцы в отношении поездок в закрытые районы, а попав туда, пользуются большей свободой передвижения, находясь при этом под менее пристальным наблюдением. Все эти обстоятельства представляют собой различные аспекты проблемы доступа, а поэтому учитываются при разработке руководящих директив.
Допустим, что нашему правительству потребовались сведения о новом промышленном или техническом объекте в красном Китае, где Соединенные Штаты не имеют ни дипломатической миссии, ни неофициального представительства. В этом случае разведывательная служба могла бы положиться на те свободные страны, прилегающие к Китаю, в которых время от времени укрываются китайские беженцы, или на одну из свободных стран как бы далека она ни была от Китая, где последний имеет дипломатическую миссию. Выбор мог бы пасть также на свободную страну, которая поддерживает торговые отношения с Китаем и жители которой могут туда ездить. Но она бы не поручила выполнения этого задания в стране, не располагающей ни одним из этих условий, как не стала бы без разбора оповещать о своих устремлениях весь свет, посылая во все его концы своих разведчиков за одними и теми же сведениями и с приказом добыть эти сведения любым способом, какой они только сумеют изобрести.
После выступления Хрущева на XX партийном съезде 1956 году с его закрытым докладом, в котором он осуждал Сталина, из сообщений газет и других источников было ясно, что где то должен иметься текст этого выступления. Доклад был слишком большим и детальным, чтобы его мог сделать без предварительной подготовки даже Хрущев, известный своими длинными импровизированными выступлениями. Разведка организовала «охоту» за документом, поскольку он, так и не опубликованный в СССР, имел огромное значение для свободного мира. В конце концов текст был найден, но за много миль от Москвы. В этом случае штабу пришлось мобилизовать самые различные источники и проследить за тем, чтобы ни один из них не был упущен. Я всегда рассматривал это дело как одну из наиболее крупных разведывательных операций за время моей службы в разведке. Поскольку доклад был полностью опубликован госдепартаментом, получение его текста явилось также одним из тех немногих успехов разведки, о которых можно было сказать открыто, при условии, чтобы источники и методы приобретения документа продолжали оставаться тайной.
Выбор способа добычи информации после того как задание получено, как правило, зависит от изобретательности разведчика, работающего «на месте». Мой агент в Министерстве иностранных дел Германии, о котором я уже говорил, привозил или тайно пересылал мне в Швейцарию в период 1943–1945 годов поразительнейшие подборки самых секретных немецких дипломатических и военных сообщений, составивших в общей сложности свыше двух тысяч документов. В силу причин технического порядка он мог посылать мне только небольшую часть имевшихся в его распоряжении материалов: ему приходилось делать выборку для меня по собственному усмотрению.
Когда война в Европе подходила к концу, перед нами все еще маячила вероятность длительного конфликта с Японией. В то время штаб предложил мне дать нашему агенту указание сосредоточить внимание на получении донесений от германских миссий на Дальнем Востоке, особенно из Токио и Шанхая. Хотя я был согласен со штабом, быстро выполнить такое указание было делом нелегким.
Мой агент находился в Берлине, я – в Швейцарии Он мог приезжать ко мне лишь изредка, раз в несколько недель, а дело было слишком важным, чтобы можно было отложить его до нашей следующей встречи. Как правило, мы никогда не вели друг с другом переписки через швейцарско германскую границу, потому что это было слишком опасно. Однако на крайний случай у нас имелась договоренность о том, чтобы я писал ему от имени мнимой его подружки, якобы проживавшей в Швейцарии. Поскольку открытки всегда кажутся цензорам более невинными, чем запечатанные письма, «подружка» отправила на домашний адрес агента красивую открытку. «Она» написала, что ее приятельница в Цюрихе держит магазин, до сих пор торговавший японскими игрушками. Теперь запасы этих игрушек у нее иссякли, а выписать их из Японии нельзя из за трудностей военного времени. Ввиду наличия между Германией и Японией тесных связей не может ли он подсказать, где она могла бы купить в Германии японские игрушки для своего магазина? Мой агент сразу понял, в чем дело, поскольку знал, что все письма от швейцарской «подружки» были моими письмами. Следующая партия телеграмм в адрес германского министерства иностранных дел, которую он прислал мне, состояла в основном из донесений немецких чиновников на Дальнем Востоке, сообщивших о тяжелом положении военно морского флота и плачевном состоянии авиации Японии.
Иногда по дипломатическим или иным соображениям штаб разведывательной службы дает директивы с указанием, чего не следует делать. Может случиться, что какой нибудь инициативный разведчик находит великолепные возможности получения информации, но, снесясь со штабом, с огорчением узнает, что имеются веские причины отказаться от них.
В своем письме губернатору Дьюи, о котором я уже упоминал выше, генерал Маршалл подчеркнул исключительную щекотливость операций, касающихся вражеских кодов и шифров, и рассказал о нескорректированной попытке американской разведки добыть германский код в Португалии. Операция дала осечку и немцы изменили уже расшифрованный нами код.
Мне ничего не было известно об этом случае, когда я, находясь во время войны на работе в Швейцарии, получил из штаба радиотелеграмму, предписывавшую не пытаться добывать каких либо иностранных кодов без предварительных указаний. Вскоре после этого, в конце 1944 года, один из моих самых надежных германских агентов сообщил, что может получить самую подробную информацию о некоторых нацистских кодах и шифрах. Я оказался в чрезвычайно затруднительном положении. Хотя я и доверял этому агенту, мне все же не хотелось навести его на мысль о том, что мы уже расшифровываем немецкие коды. Если бы я не проявил к его словам никакого интереса, то он бы именно так и подумал. Ведь никакой разведчик не отверг бы в противном случае подобного предложения. Поэтому я ответил своему агенту, что должен обдумать, как это лучше сделать. На следующий день я сказал ему, что, поскольку вынужден держать связь с Вашингтоном только по радио – Швейцария была в то время окружена нацистскими и фашистскими войсками, – было бы слишком рискованно передавать этим способом то, что он мог бы мне прислать. Я добавил, что хотел бы дождаться освобождения Франции (к тому времени войска уже высадились в Нормандию) и тогда переслать полученную им информацию о кодах надежной дипломатической почтой. Это не вызвало у него подозрений.
Самое лучшее планирование и самое лучшее руководство не могут, конечно, предусмотреть всего. Ни одна разведывательная служба и ни один разведчик не исключают возможности случайного, неожиданного и зачастую необъяснимого везения. Иногда человек, у которого есть что то на уме, считает для себя более безопасным Дойти на контакт с западным разведчиком в десятке тысяч миль от дома и поэтому ждет удобного случая, например поездки за границу, с целью найти такого разведчика. Случается, что какой нибудь советский ученый или инженер, приехав в Юго Восточную Азию, будет говорить здесь свободнее, чем «за занавесом» или в Нью Йорке. Инструкции, данные Кремлем советскому представителю в Египте, могли бы – попадись они нам на глаза – пролить некоторый свет на политику Советского Союза в отношении Берлина.
В 1958 году арабский студент из Ирака, учившийся в Аризоне, получил из Багдада письмо, которое заставило его немедленно выехать на родину. Уезжая, он намекнул одному из своих американских друзей, что причиной его внезапного отъезда является неизбежность (возможность) важных политических изменений в его стране в ближайшее время. Несколько недель спустя в Ираке произошел государственный переворот, поразивший западный мир и заставивший некоторых разведчиков краснеть. Дело в том, что благодаря сообразительности агента, занимавшегося сбором информации в Аризоне, коротенькое сообщение о поспешном отъезде студента и о причине этого отъезда очень быстро достигло штаба в Вашингтоне. К сожалению, здесь оно было расценено, и вполне естественно, как единственный неподтвержденный сигнал, противоречащий всему, что нам было известно в тот период о ситуации в Ираке.
Эта история показывает, насколько важно, чтобы разведчик, работающий «на месте» без каких либо директив или указаний со стороны штаба, посылал наверх любые крупицы информации, какой бы маловажной она ни казалась. Если бы, например, в случае с Ираком штаб получил три четыре сообщения о том, что лица, бывшие в неладах с иракским правительством, съезжаются в Багдад, то он сделал бы должные выводы.
Несколько лет назад, когда даже факт проведения пленума Центрального комитета коммунистической партии в Москве хранился в глубокой тайне, его приближение можно было иногда предсказать, наблюдая за теми многочисленными членами ЦК, которые занимали дипломатические или другие посты за рубежом или находились в заграничных поездках. Если все они неожиданно возвращались в Москву, значит, что то должно в ближайшее время произойти. Эти разъезды советских представителей служили своего рода информацией, и разведчики, работающие «на местах», получали указания следить за ними. Руководство штаба необходимо, однако оно не может заменить собой инициативы работников действующих «на местах», подобной той, которая была проявлена в Аризоне.

Растаман

Niveau d'accès privé
Full members of NP "MOD"
Inscrit
18 Août 2010
messages
2,832
Score de réaction
111
Points
63
Age
51
Localisation
Россия, Республика Саха (Якутия) Саратовская облас
Site web
Odis11.ru
Le principal adversaire est les services de renseignement communistes


Évolution des services de renseignement soviétiques

L'histoire du service de sécurité soviétique (qui s'est exprimé sous divers noms) connaît de nombreuses périodes de croissance de sa force et des purges ultérieures, de l'unification et de la division, des assassinats politiques perpétrés par ses organes et, dans certains cas, de la destruction ultérieure des organisateurs de ces assassinats.
Il semble, cependant, que tous les remaniements du personnel, les nettoyages et les changements organisationnels aient eu un impact extrêmement faible sur les objectifs, les méthodes et les capacités du niveau du service de sécurité soviétique qui nous intéresse principalement – son département étranger. Au cours des années 45 de son existence, cet appareil secret couvrant le monde entier a accumulé d'énormes connaissances et expériences. Ses méthodes de travail sont rigoureusement testées en termes de leur aptitude à atteindre les objectifs de l'URSS dans diverses régions du monde. D'énormes dossiers du renseignement soviétique ont survécu intacts, malgré toutes les vicissitudes de la lutte pour le pouvoir dans le pays. Parmi les employés de cette institution, il y a des personnes (qui ont survécu au nettoyage) ayant vingt ou trente ans d'expérience dans le travail de renseignement. Dans ses dossiers figurent des agents et des informateurs disciplinés et expérimentés dispersés dans le monde entier, dont beaucoup sont en service depuis les années 30. Ce service a des traditions dont les racines remontent à un passé lointain.

Services de renseignement de la Chine rouge

La Chine rouge dispose de ses propres organes de renseignement et de sécurité indépendants, qui ne sont en aucun cas des instruments entre les mains du KGB. Pendant longtemps, les Soviétiques avaient en Chine des conseillers pour les questions techniques et scientifiques du service de renseignement, mais il s'agissait bien de conseillers et non de superviseurs. Ils ont été rappelés depuis longtemps, et maintenant – à la lumière de la discorde soviéto – chinoise-il semble incroyable que les services de renseignement soviétiques et chinois soient liés par quelque chose de plus qu'une coopération et une coordination purement nominales. De plus, nous pouvons croire avec certitude que ces deux pays utilisent leurs services de renseignement pour se surveiller mutuellement.
Nous ne voyons pas encore la nécessité de considérer l'espionnage de la Chine rouge comme une menace sérieuse et immédiate pour la sécurité des États-Unis, bien que dans quelques années, les services de renseignement chinois puissent devenir un puissant moyen d'espionnage et de Subversion dans les pays occidentaux, comme ils le sont déjà partout en Asie et dans le Pacifique. Bien sûr, agir contre nous, les chinois font face aux mêmes difficultés que nous rencontrons en agissant contre eux. Ethniques et les différences culturelles au plus haut degré, rendent difficile les deux parties, le cas échéant, le camouflage de la nationalité de ses éclaireurs.
Par exemple, un ukrainien ayant suivi une formation appropriée et muni de documents appropriés au nom de Gordon Lonsdale pourrait se faire passer pour un canadien d'origine Anglo-saxonne en Angleterre. Pour le chinois, ce serait certainement impossible. Mais dans des régions telles que Hawaii, la Malaisie, etc., où il y a une couche chinoise importante parmi la population locale, l'exploration de la Chine rouge peut profiter de la proximité ethnique. La seule région du Globe qui est maintenant réellement l'objet de la pénétration chinoise est l'Amérique du Sud, où les chinois trouvent un accueil chaleureux chez les représentants les plus fanatiques des partis communistes locaux. Si les services de renseignement chinois parviennent à recruter des espions résidents espagnols dans les pays de la région, cela lui donnera l'occasion de lancer une campagne visant à envoyer aux États – Unis et dans les pays d'Europe occidentale des agents qui ne seront pas plus faciles à reconnaître les espions chinois qu'à Lonsdale-soviétique.

Scout soviétique

En Russie Soviétique, où les plus hauts échelons du service du renseignement extérieur et de la sécurité intérieure ne sont que des éléments constitutifs d'un tout – le KGB, les employés de ces organes sont utilisés dans l'un ou l'autre travail. Au début de leur carrière, ils sont généralement nommés aux autorités de sécurité provinciales et ne sont généralement pas dans les régions d'où ils viennent. Ici, ils maîtrisent en pratique les bases de l'espionnage et du contre-espionnage.
Les fonctionnaires les moins aptes peuvent rester à ce poste pendant la majeure partie de leur service. Les plus doués finissent par être affectés au quartier général du renseignement. Quand ils auront acquis suffisamment d'expérience, ils pourront être envoyés travailler à l'étranger.
Les soviétiques préfèrent envoyer à l & apos; étranger des personnes qui ont acquis de l & apos; expérience en matière de contre-espionnage à l & apos; intérieur du pays, et il y a de bonnes raisons de le faire. Après avoir travaillé pendant plusieurs années dans des organismes dont la tâche principale est d'identifier les personnes qui collaborent avec les «impérialistes», ces personnes acquièrent suffisamment la mentalité et les compétences des agents du contre-espionnage. Et quand les décors changent et qu'ils se retrouvent eux-mêmes dans d'autres pays, où ils dirigent leur propre réseau d'espionnage, l'expérience qu'ils ont acquise semble leur permettre d'anticiper plus facilement les actions de leurs poursuivants, en faisant souvent le tour des services locaux de contre-espionnage dont ils sont les victimes potentielles.

Quelques techniques de renseignement soviétique

Peu à peu, les Soviétiques ont pensé à la nécessité de créer un double appareil d'espionnage dans chaque pays, en Plus des éclaireurs opérant à partir de la position de l'ambassade et impliqués dans des opérations dites " propres» en dehors des institutions soviétiques à l'étranger, se cachant sous le masque d'une profession inoffensive (quelque part dans une librairie ou – le quartier général de la résidence "illégale", qui comprend principalement des employés qui, au fil des ans, se sont soigneusement réincarnés et ont acquis une nouvelle identité qui ne leur permet pas de reconnaître les citoyens soviétiques, et encore moins les éclaireurs.
Cette structure était fondée sur le principe selon lequel les deux centres ne devaient entrer en contact (sauf en cas d & apos; urgence). Chacun d'eux a ses propres canaux de communication avec Moscou et ne reçoit des ordres que de là. La résidence légale utilise des voies de communication diplomatiques. Illégal a ses propres opérateurs de radio, qui sont chargés de responsabilités dangereuses et difficiles. Pendant la seconde guerre mondiale, la plupart des grands centres de renseignement soviétiques ont échoué précisément à cause des difficultés liées aux communications radio.
Une personne sélectionnée pour un travail illégal d'une nature ou d'une autre doit d'abord vivre à l'étranger pendant de nombreuses années pour améliorer la connaissance de la langue et littéralement «se dissoudre» dans la vie d'un peuple. Il devient même citoyen du pays concerné, mais pendant ce temps, il n'effectue absolument aucune mission de renseignement et ne fait rien qui puisse susciter la suspicion des autres. Il peut devenir allemand, scandinave ou latino. Ses documents, ainsi que la langue et les manières, confirment cette légende.
Étant donné que les» clandestins " disposent d'un camouflage presque parfait et sont donc pratiquement indétectables, leurs activités constituent la plus grande menace pour la sécurité des pays dans lesquels ils opèrent.
Les succès du renseignement soviétique dans le passé et sa capacité à pénétrer profondément dans les principaux objets de ses aspirations sont mieux démontrés par les opérations connues des Soviétiques pendant la période d'avant-guerre et pendant la seconde guerre mondiale. Bien sûr, nous ne savons pas grand-chose sur les activités du renseignement soviétique pendant ces périodes. Mais ce que nous savons est suffisant pour prouver la capacité des russes à nouer et à maintenir – même dans des conditions défavorables – des contacts secrets avec des personnalités de haut rang et à les utiliser pour mener à bien les tâches de renseignement.
Les vues Pro-communistes des agents recrutés par les services de renseignement soviétiques, leur position responsable dans l'appareil d'état de leur pays ou dans des institutions scientifiques secrètes sont les principales raisons du succès des opérations de renseignement soviétiques. Le cas de Klaus Fuchs, un espion nucléaire, est certainement l'exemple le plus frappant où les Soviétiques avaient des conditions pratiquement idéales pour l'espionnage.
Les opérations de renseignement soviétiques menées pendant la seconde guerre mondiale peuvent être classées en deux Catégories: l'une dirigée contre les ennemis, l'autre contre les «alliés». Dans les deux cas, les éclaireurs soviétiques devaient se conformer aux directives de Staline – «extraire des documents», pénétrer directement dans les organes directeurs, en cherchant partout des chiffres et des faits. En Allemagne (même avant son attaque contre la Russie) et au Japon, le principal objectif des services de renseignement soviétiques était de déterminer quelles préparations militaires menées dans ces pays pourraient menacer la sécurité de l'URSS.
Au Japon, le grand réseau d'agences soviétiques, dirigé par l'allemand Richard Sorge, était presque exclusivement composé de responsables japonais et de journalistes proches des milieux gouvernementaux. Au milieu de 1941, le réseau d'espionnage de Sorge a fourni à Staline des preuves solides – et c'était son principal mérite – que les japonais n'avaient pas de plans agressifs à l'époque contre l'Union soviétique. Pour Staline, cette information était équivalente à plusieurs divisions supplémentaires et il a reconnu être le débiteur de Sorge, mais n'a rien fait pour l'aider quand il a été capturé. Après avoir reçu les données obtenues par Sorge, Staline pourrait laisser ses arrières d'extrême-Orient presque sans couverture, car il avait toutes les raisons de croire qu'il n'aurait pas à se battre sur deux fronts. Le réseau d'espionnage de Sorge a été révélé peu de temps après que Moscou ait reçu toutes les informations de lui, mais l'affaire a déjà été faite.
 
Original message
Книга Аллена Даллеса "Искусство разведки" часть 8,9

Глава восьмая
Главный противник – коммунистические разведслужбы


Эволюция советских разведывательных служб

История советской службы безопасности (выступавшей под различными названиями) знает много периодов роста ее силы и последующих чисток, объединения и разделения, политических убийств, осуществлявшихся ее органами, и в ряде случаев последующего уничтожения организаторов этих убийств.
Похоже, однако, что все перетасовки кадров, чистки и организационные изменения крайне незначительно отразились на целях, методах и возможностях того звена советской службы безопасности, которое нас главным образом интересует, – ее иностранного отдела. За 45 лет своего существования этот охватывающий весь мир тайный аппарат накопил огромные знания и опыт. Методы его работы досконально проверены с точки зрения их пригодности для достижения целей СССР в различных районах мира. Огромные досье советской разведки сохранились в целости, несмотря на все перипетии борьбы за власть в стране. Среди сотрудников этого учреждения имеются люди (уцелевшие во время чисток) с двадцати – тридцатилетним стажем разведывательной работы. В его картотеках значатся разбросанные по всему миру дисциплинированные, опытные агенты и осведомители, многие из которых находятся на службе с 30 х годов. Эта служба обладает традициями, корни которых уходят далекое прошлое.

Разведывательные службы красного Китая

Красный Китай располагает собственными независимыми органами разведки и безопасности, которые отнюдь не являются орудиями в руках КГБ. На протяжении длительного времени Советы имели в Китае советников по техническим и научным вопросам разведывательной службы, но это были действительно советники, а не надсмотрщики. Они давно уже отозваны, и теперь – в свете советско китайского разлада – представляется невероятным, чтобы советскую и китайскую разведки связывало нечто большее, чем чисто номинальное сотрудничество и координация действий. Более того, мы можем с уверенностью полагать, что обе эти страны используют свои разведывательные службы для того, чтобы следить друг за другом.
Мы пока еще не видим необходимости считать шпионаж со стороны красного Китая серьезной непосредственной угрозой безопасности Соединенных Штатов, хотя через несколько лет китайская разведка может стать мощным средством шпионажа и подрывных действий в странах Запада, каким она уже является повсеместно в странах Азии и районах Тихого океана. Конечно, действия против нас, китайцы сталкиваются с теми же трудностями, с какими встречаемся и мы, действуя против них. Этнические и культурные различия в высшей степени затрудняют обеим сторонам в необходимых случаях маскировку национальной принадлежности своих разведчиков.
Например, один украинец, прошедший соответствующий курс обучения и снабженный должными документами на имя Гордона Лонсдейла, мог с успехом выдавать себя в Англии за канадца англосаксонского происхождения. Для китайца это было бы, конечно, невозможно. Но в таких районах, как Гавайские острова, Малайя и др., где среди местного населения имеется значительная китайская прослойка, разведка красного Китая может воспользоваться этнической близостью. Единственный район земного шара, который сейчас реально является объектом китайского проникновения, – это Южная Америка, где китайцы находят горячий прием у наиболее фанатичных представителей местных коммунистических партий. Если китайская разведка сумеет завербовать в странах этого региона шпионов резидентов из числа граждан испанского происхождения, это даст ей возможность начать кампанию по заброске в Соединенные Штаты и страны Западной Европы таких агентов, в которых будет не легче распознать китайских шпионов, чем в Лонсдэйле – советского.

Советский разведчик

В Советской России, где высшие звенья службы внешней разведки и внутренней безопасности являются лишь составными частями единого целого – КГБ, сотрудники этих органов используются то на одной, то на другой работе. В начале своей карьеры они, как правило, назначаются в провинциальные органы безопасности и обычно не в те районы, откуда они родом. Здесь они на практике осваивают основы шпионажа и контршпионажа.
Менее способные сотрудники могут оставаться на такой работе на протяжении большей части своей службы. Более одаренные со временем получают назначение в штаб квартиру разведки. Когда они приобретут достаточный опыт, их могут послать на работу за рубеж.
Советы предпочитают посылать за рубеж людей, которые приобрели опыт контрразведывательной работы внутри страны, и для этого имеются серьезные основания. Поработав ряд лет в органах, главная задача которых заключается в том, чтобы выявлять лиц, сотрудничающих с «империалистами», эти люди в достаточной мере приобретают образ мышления и навыки сотрудников контрразведки. И когда меняются декорации и они сами оказываются в других странах, руководя там собственной шпионской сетью, опыт, приобретенный ими, по видимому, позволяет им легче предвосхищать действия своих преследователей, зачастую обводя вокруг пальца местные контрразведывательные службы, потенциальной жертвой которых они теперь являются.

Некоторые приемы советской разведки

Постепенно Советы пришли к мысли о необходимости создания двойного аппарата шпионажа в каждой стране Помимо разведчиков, действующих с позиции посольства и привлекаемых к выполнению так называемых «чистых» операций вне советских учреждений за рубежом, скрываясь под маской какой нибудь безобидной профессии (где нибудь в книжной лавке или фотоателье), действует совсем иной центр – штаб «нелегальной» резидентуры, в состав которой входят главным образом такие сотрудники, которые на протяжении многих лет тщательно перевоплощались и обрели новую личину, не позволяющую распознать в них советских граждан, а тем более разведчиков.
В основу этой структуры был положен принцип, согласно которому эти два центра не должны (за исключением чрезвычайных случаев) вступать ни в какие контакты друг с другом. Каждый из них имеет собственные каналы связи с Москвой и получает распоряжения только оттуда. Легальная резидентура использует дипломатические каналы связи. Нелегальная имеет собственных радистов, на которых возложены опасные и трудные обязанности. В годы второй мировой войны большинство крупных советских разведцентров потерпело провал именно из за трудностей, связанных с радиосвязью.
Человек, отобранный для нелегальной работы того или иного характера, предварительно должен много лет прожить за границей, чтобы довести до совершенства знание языка и буквально «раствориться» в жизни какого либо народа. Он даже становится гражданином соответствующей страны, но в течение этого времени не выполняет абсолютно никаких разведывательных задании и не делает ничего, что могло бы вызвать подозрение у окружающих. Он может стать немцем, скандинавом или латиноамериканцем. Его документы, так же как язык и манеры, подтверждают эту легенду.
Поскольку «нелегалы» обеспечены почти идеальным камуфляжем и, следовательно, их практически невозможно обнаружить, их деятельность представляет наибольшую угрозу безопасности тех стран, в которых они действуют.
Об успехах советской разведки в прошлом и об ее умении проникать в глубь главных объектов ее устремлений лучше всего свидетельствуют ставшие известными операции Советов в предвоенный период и в ходе второй мировой войны. Безусловно, мы многого не знаем о деятельности советской разведки в эти периоды. Но и того, что нам известно, вполне достаточно, чтобы доказать умение русских завязывать и поддерживать – даже при неблагоприятных условиях – тайные контакты с высокопоставленными лицами и использовать их для успешного выполнения стоящих перед разведкой задач.
Прокоммунистические взгляды агентов, завербованных советской разведкой, их ответственное положение в государственном аппарате своих стран или в секретных научных учреждениях – таковы главные причины, обусловившие успех советских разведывательных операций. Дело Клауса Фукса, шпиона атомщика, является, конечно, наиболее ярким примером, когда Советы имели практически идеальные условия для шпионажа.
Операции советской разведки, осуществлявшиеся в годы второй мировой войны, можно подразделить на две категории: одни были обращены против врагов, другие – против «союзников». В обоих случаях советские разведчики должны были выполнять директивы Сталина – «добывать документы», проникать непосредственно в руководящие органы, повсюду выуживая цифры и факты. Как в Германии (даже до ее нападения на Россию), так и в Японии главная цель советской разведки заключалась в том, чтобы выяснять, какие из военных приготовлений, осуществлявшихся в этих странах, могли угрожать безопасности СССР.
В Японии большая советская агентурная сеть, возглавлявшаяся немцем Рихардом Зорге, состояла почти исключительно из японских официальных лиц и журналистов, близких к правительственным кругам. К середине 1941 года шпионская сеть Зорге представила Сталину веские доказательства – и в этом состояла ее главная заслуга, – что у японцев в тот период не было агрессивных планов, нацеленных против Советского Союза. Для Сталина эта информация была равноценна нескольким дополнительным дивизиям, и он признал себя должником Зорге, но ничего не сделал, чтобы помочь ему, когда тот был схвачен. Получив данные, добытые Зорге, Сталин мог оставить свои дальневосточные тылы почти без прикрытия, поскольку имел все основания считать, что ему не придется воевать на два фронта. Шпионская сеть Зорге была раскрыта вскоре после того, как Москва получила от него полную информацию, но уже дело уже было сделано.
В нацистской Германии – в частности в жизненно важных центрах немецкой армии, военно воздушных сил и дипломатических учреждений в Берлине – Советы опирались на шпионскую организацию, называвшуюся «группой Шульце Бойзена – Харнака». По своему составу и задачам эта группа была сходна с агентурной группой Зорге. Однако группа Шульце Бойзена – Харнака неизмеримо уступала организации Зорге в овладении профессиональной техникой конспирации и была обречена на скорый провал из за неосторожности ее членов. В нее входило около сорока хорошо информированных людей с антинацистскими убеждениями. Они были рассеяны по нацистским министерствам, действовали в вооруженных силах, входили в аристократические круги.
Шульце Бойзен был сотрудником разведывательного отдела нацистского министерства авиации. Харнак, женатый на американке Милдред Фиш (казненной вместе с руководителями этой группы), был чиновником министерства экономики. Обширные связи этих двух лиц сослужили Советам хорошую службу. Из сотен донесений, которые они передали советской разведке в 1939–1942 годах, особое значение имели те, в которых содержались подробнейшие сведения о дислокации и возможностях немецких военно воздушных сил, о размещении предприятий авиационной промышленности, о перемещениях сухопутных войск и решениях немецкого верховного командования, например о решении замкнуть кольцо вокруг Ленинграда и блокировать город вместо того, чтобы брать его штурмом.
Органы гестапо в конце концов арестовали членов этой группы и других ячеек агентурной сети Советов в Западной Европе. Сеть получила у немцев название «Красная капелла».
К концу 1942 года, когда эта агентура была ликвидирована, советская разведка обзавелась новым фантастически эффективным агентом информатором, обосновавшимся в Швейцарии. Этим человеком был некто Рудольф Ресслер (зашифрованный под псевдонимом «Люси»). Через каналы, не выясненные до настоящего времени, Ресслер, находясь в Швейцарии, умудрялся систематически получать разведывательную информацию из штаб квартиры немецкого верховного командования в Берлине, причем зачастую ежедневные распоряжения немецкой ставки, касающиеся военных действий на Восточном фронте, поступали к Ресслеру менее чем через 24 часа. Александр Фут, который работал на одной из секретных радиоустановок советской разведки, передававших добытую «Люси» информацию, рассказывал о Ресслере:
«„Люси“… держал в своих руках нити, которые тянулись в Германию–во все три главных штаба немецких вооруженных сил, а также могли обеспечить–и обеспечивали–получение информации из других нацистских учреждений… Каждый, кто участвовал в руководстве боевыми операциями на уровне генерального штаба, поймет, чего стоит возможность точно нанести на карту флажки, положение войск противника и, следовательно, соответствующим образом планировать диспозицию собственных сил… „Люси“ часто предоставлял Москве такую возможность и внес неоценимый вклад в выработку стратегии Красной Армии и в окончательный разгром Вермахта»
Операции, осуществленные группой Зорге, «Красной капеллой» и «Люси», являются наиболее известными достижениями советской разведки в военные годы. Информация, которую посредством секретных операций смогли добыть советские разведчики во время второй мировой войны, содействовала военным усилиям Советов и представляла собой такого рода материал, который является предметом мечтаний любой разведки.
В союзных странах Советы преследовали иную цель. Сталин не доверял ни Рузвельту, ни Черчиллю. Он очень рано понял неизбежность столкновения интересов в послевоенном мире. Поэтому одна из целей советской разведки состояла в том, чтобы проникать в те правительственные учреждения США и Англии, которые разрабатывали условия решения мировых проблем после окончания войны. Другой целью были научные, в особенности ядерные, исследования. Советами была получена информация о том, что США и Англией велись колоссальные совместные работы в области ядерной физики, и им хотелось ознакомиться с плодами этих усилий. Эту задачу были призваны решить Фукс, Алан Нанн Мэй, Розенберги, Гринглас, Голд и многие другие агенты, деятельность которых была раскрыта в послевоенные годы.
Что касается политической разведки, то дела, раскрытые в этой области, и имена агентов, возможно, менее отчетливо сохранились в памяти читателей, за исключением, конечно, дел Хисса и Берджеса – Маклина. Обстоятельства были таковы, что, стремясь выяснить, какого курса намеревались придерживаться после войны Соединенные Штаты в отношении Германии, стран Центральной Европы и Японии, Советы обзавелись более чем сорока агентами, занимавшими в годы второй мировой войны высокие посты в различных государственных структурах Вашингтона.
Дело Берджеса – Маклина, раскрытое в 1951 году, когда эти два английских чиновника внезапно бежали в Советскую Россию, было, пожалуй, расценено несколько односторонне – лишь как дезертирство. К тому же сенсационные аспекты этого дела заслонили его истинное содержание. А ведь это не было простым дезертирством. Они бежали, получив своевременное предупреждение от «третьего лица» – Гарольда (Кима) Филби – о том, что английская контрразведка напала на их след. Эти три человека, занимавшие ответственные должности в английском министерстве иностранных дел, в течение ряда лет работали на советскую разведку. Их ценность для Советов еще более возросла, после того как каждый из них в конце 40 х годов проработал некоторое время в английском посольстве в Вашингтоне. Шпионская деятельность Филби была раскрыта лишь в 1963 году, вскоре после того, как он последовал за двумя своими сообщниками.
Начиная со второй половины 40 х годов в США и других государствах были предприняты небывалые в истории западных стран усилия по обеспечению безопасности, призванные оградить правительственные органы, военные учреждения и стратегически важные научные и промышленные объекты от проникновения вражеских разведок.
В случае ареста и осуждения за шпионаж нелегалов или других агентов, не имеющих дипломатического статуса, Советы и западные державы могут производить обмен осужденными. Самым ярким примером является состоявшийся в феврале 1962 года обмен американцев Френсиса Гари Пауэрса и Фредерика Прайора, посаженных в тюрьму в Советском Союзе и ГДР по обвинению в шпионаже, на советского шпиона полковника Рудольфа Абеля. Этот случай имеет ряд интересных аспектов. Во первых, он означал отказ Советов от утверждений, будто они не несут ответственности за Абеля. Такую позицию они заняли в то время, когда Абель был арестован, предан суду и приговорен к тюремному заключению. Во вторых, он открыл возможность того, чтобы обмен шпионами стал общепринятой практикой. Я был директором Центрального разведывательного Управления, когда начались секретные переговоры об обмене Пауэрса на Абеля, и одобрил этот обмен. Хотя у меня и были некоторые опасения, я считал и считаю сейчас, что это был справедливый обмен и что он отучал национальным интересам США.

Глава девятая
Контрразведка

В современном мире, правильно оценивающем значение шпионажа, каждая сторона пытается как можно больше затруднить действия разведывательных органов противной стороны, принимая для этого специальные меры по охране секретной информации, важных объектов и личного состава. Эти меры, представляя собой совершенно необходимую предосторожность, превращаются в конечном счете в фактор, толкающий специалистов в разведывательных органах противника на разработку еще более хитроумных путей обхода всех этих препятствий.
Очевидно, если страна хочет оградить себя от непрекращающихся нападок со стороны разведывательных служб противника, она не должна ограничиваться наблюдением за иностранцами, прибывающими на ее территорию, охраной секретных районов и проверкой лояльности лиц, имеющих доступ к секретам. Ей также необходимо выяснить, какие цели преследуют разведывательные органы враждебных государств, как они действуют, каких людей используют в качестве своих агентов.
Операции, преследующие эти специфические цели, относятся к области контрразведки, а полученная в результате таких операций информация называется контрразведывательной. Контрразведка занимается в основной защитной и оборонительной деятельностью. Ее главная задача состоит в том, чтобы препятствовать шпионажу против своей страны, однако она может также сослужить исключительно полезную службу в раскрытии фактов вражеского проникновения и подрывных заговоров, направленных против других свободных стран. Нашей контрразведке приходится непосредственно иметь дел раскрытием тайной агрессии, подрывной деятельности и саботажа. Хотя такого рода информация и не дает, подобно позитивной разведывательной информации, прямой пользы правительству при выработке политического курса, тем не менее она зачастую предупреждает наше правительство о характере действий противников и о тех районах, в которых нашей стране, возможно, придется предпринять какие то политические акции.
Например, обнаружение в 1954 году тайных перевозок оружия морским транспортом из Чехословакии в Гватемалу послужило для нас первым сигналом, что прилагаются большие усилия для укрепления позиций коммунистического режима в этой стране.
В Соединенных Штатах контрразведывательные функции вменены в обязанность различным учреждениям, каждое из которых имеет особую сферу деятельности. Сферой деятельности Федерального бюро расследований (ФБР) является территория самих Соединенных Штатов, и ФБР – помимо других своих обязанностей– отвечает за пресечение вражеской деятельности иностранных агентов на территории США. ЦРУ отвечает прежде всего за организацию контрразведывательной работы за пределами Соединенных Штатов, образуя, таким образом, передовую линию обороны против вражеского шпионажа. Оно стремится раскрыть операции вражеской разведки до того, как ее агенты достигнут намеченных целей. Кроме того, каждый вид вооруженных сил имеет свою контрразведку, в задачу которой входит защита от проникновения вражеских агентов штабов, технических объектов и личного состава как у себя в стране, так и за границей.
Эффективность подобного разделения сфер деятельности зависит от координации действий различных ведомств и от быстроты обмена контрразведывательной информацией между ними.
Именно благодаря координации действий американских органов контрразведки был схвачен крупный советский шпион полковник Рудольф Абель. В мае 1957 года Рейно Хэйханен, близкий сотоварищ полковника Абеля в Соединенных Штатах, возвращался в Советский Союз для доклада. Находясь в Западной Европе, он решил перейти на нашу сторону и явился в органы американской разведки, предъявив американский паспорт, полученный по фальшивому удостоверению о рождении. Фантастический рассказ Хэйханена о советском шпионаже в США содержал подробности о тайниках с деньгами, о способах связи между агентами этой группы, а также ряд деталей, касавшихся личности полковника Абеля. Вся эта информация была немедленно направлена в Вашингтон и передана в ФБР для проверки. Все рассказанное Хэйханеном полностью подтвердилось. Он добровольно вернулся в Соединенные Штаты и стал главным свидетелем на судебном процессе Абеля.
Как только Хэйханен прибыл на территорию США, главная ответственность за него была возложена на ФБР, а ЦРУ продолжало заниматься лишь внешними аспектами дела.
Классические цели контрразведки состоят в том, чтобы «обнаружить, опознать и нейтрализовать» вражескую агентуру. «Нейтрализация» может принимать различные формы. На территории Соединенных Штатов арестованный шпион может быть предан суду. Та же участь может постичь захваченного с поличным иностранного разведчика, если он не имеет дипломатического иммунитета. Если же он располагает таковым, то, как правило, высылается из США. Но есть и другие способы нейтрализации вражеских агентов, причем одним из самых эффективных является разоблачение или угроза разоблачения: немногого будет стоить шпион после того, как его имя, внешность и биографические сведения станут достоянием прессы.
Американской контрразведке приходится сталкиваться с широчайшим кругом вопросов, поскольку Советы используют против нас не только собственный разведывательный аппарат, но и агентуру Польши, Чехословакии, Венгрии, Румынии и Болгарии – стран, имеющих за плечами богатую историю если не в области построения коммунизма, то во всяком случае в области шпионажа.
Органы разведки и контрразведки коммунистического Китая действуют почти независимо от Москвы, хотя многие руководящие работники этих органов обучались в советских разведывательных и контрразведывательных учебных центрах.
Несмотря на то что цели контрразведки являются оборонительными, действует она преимущественно наступательными методами. Идеальным является раскрытие планов вражеской разведки на самой ранней стадии, а не после того, как они начнут осуществляться и приносить ощутимый вред. Чтобы выполнить эту задачу, контрразведка стремится проникнуть внутрь разведывательных служб противника вплоть до самого высокого уровня – туда, где разрабатываются планы операций, где отбирают и готовят агентов. Если эта цель достигается, ставится другая – привлечь на свою сторону «инсайдеров» из лагеря противника.
Одним из самых знаменитых случаев успешного проникновения в высокие сферы вражеской разведки является дело Альфреда Редля, который с 1901 по 1905 год возглавлял контрразведывательный отдел военной секретной службы Австро Венгерской империи, а затем был представителем военной разведки в Праге. Имеющиеся данные свидетельствуют о том, что с 1902 года до ареста в 1913 году Редль был тайным агентом русских. Когда он еще только начинал свою карьеру, русские поймали его в ловушку, используя две его слабости – гомосексуализм и невероятную жадность. В те же годы он продал кое что из своего «добра» французам и итальянцам. Но и это еще не все. В качестве руководящего работника военной разведки Редль входил в состав генерального штаба австро венгерской армии и имел доступ к военным планам генерального штаба, которые он тоже передал русским.
Хотя Редль незадолго до войны был арестован, самоубийство, совершенное им по «предложению» его начальников сразу же после того, как была раскрыта его измена, исключило возможность допросить его и установить масштабы понесенного ущерба. Австрийцы больше заботились о том, чтобы замять этот скандал, и поначалу не доложили о нем даже императору.
По иронии судьбы Редль был разоблачен при помощи одной из контрразведывательных мер – почтовой цензуры, которую к тому же он сам довел до высокой степени совершенства, будучи главой контрразведки. Два почтовых отправления, содержавших крупные денежные суммы, были подвергнуты осмотру в отделе доставки венского почтамта. Поскольку письма были отправлены из одного пограничного города в Восточной Пруссии по весьма странно выглядевшему адресу, они были признаны чрезвычайно подозрительными. Почти три месяца полиция терпеливо дожидалась, когда кто нибудь придет получить эти письма. Наконец явился Редль, остальное было уже дело техники. Однако до сих пор специалисты, изучающие в наши дни этот случай, не перестают удивляться, как русские в чрезвычайно важном деле позволили такую небрежность при передаче денег своему агенту. Это тем более странно, что почтовая цензура была одним из хорошо отработанных контрразведывательных приемов, используемых самой царской охранкой.
Конечно, вовсе не обязательно вербовать начальника контрразведки, как это было в случае с Редлем. Его секретарь, если бы таковой был, мог бы сыграть ту же роль не хуже своего шефа. В самом деле, масштабы современного центрального разведывательного учреждения не позволяют его руководителю вникать во все детали оперативной работы, интересующей спецслужбы противника. Более того, штаб квартиры разведывательных органов теперь настолько «непроницаемы», насколько это в состоянии обеспечить опытнейшие специалисты, занимающиеся этим вопросом. Учитывая все эти обстоятельства, контрразведка обычно избирает более доступные и уязвимые органы, непосредственно ведающие осуществлением конкретных операций. Объектами внимания контрразведчиков чаще всего оказываются учреждения и отделы, которые разведка противника имеет за пределами своей страны. Известно, что такие органы находятся в посольствах, консульствах и торговых представительствах, которые могут обеспечить разведчику дипломатический иммунитет и в определенной степени маскируют также его основную деятельность.
Каким образом агент контрразведки проникает на намеченный объект? Как может он установить контакт с работниками разведывательной службы противника? Один из способов заключается в том, чтобы обзавестись некоей информацией, призванной сыграть роль приманки, и предложить ее вместе со своими услугами противной стороне. Поскольку в наше время ряд самых сенсационных сведений доставался разведчикам от людей, которые прямо таки сами падали как снег на голову. Ни одна разведка не позволит себе оттолкнуть человека, предлагающего ей какую либо информации. Конечно, за «железным занавесом» и в большинстве дипломатических представительств советского блока по внешнюю сторону «занавеса» к иностранцам относятся, как правило, настолько недоверчиво и подозрительно, что незваный гость, с чем бы он ни пришел, не может попасть дальше секретаря в посольской приемной. Но в конечном счете его способность пробиться дальше определяется предполагаемыми достоинствами информации, которую он надеется там получить. Разведке любой страны время от времени, когда появляется такой инициативный информатор, приходится решать вопрос: кто он – чистосердечный добровольный помощник или агент противной стороны? Это – нелегкая задача.
Если контрразведка успешно «внедрила» своего агента в какой нибудь орган разведывательной службы противника, она может ожидать, что этому агенту, раз он принят противной стороной на службу, будут даваться все более важные поручения. О всех заданиях агент аккуратно докладывает пославшей его разведывательной службе.
В 50 х годах Советы использовали этот метод против союзнических разведывательных органов в Западной Германии и Австрии. В те годы с Востока перебегало такое множество людей, что приходилось привлекать наиболее образованных для проверки и опроса остальных. Советы решили воспользоваться создавшейся обстановкой и разумно направляли своих агентов в среду перебежчиков, снабжая их такой информацией о положении за «железным занавесом», которая обязательно Должна была вызвать к ним большой интерес западных разведок. С помощью этих агентов Советы старались выяснить, что мы делаем с беженцами, получить данные на наш персонал, а также искать среди перебежчиков таких, которые могут в перспективе оказать пользу советской разведке.
Такая же тактика может быть использована в совершенно иных целях, а именно для провокаций – этой древней и бесчестной практики. Сам термин «agents provocateurs» свидетельствует о том, что он зародился во Франции, где провокаторы использовались в прежние времена, во времена политических смут, но опять таки именно русские подняли провокацию до уровня искусства. Это было главное средство, с помощью которого царская охранка нападала на след революционеров и инакомыслящих. Агент, вступив в какой нибудь революционный кружок, не только шпионил за его участниками и передавал сведения о них полиции, но и подстрекал их к таким действиям, которые давали бы повод для ареста отдельных или всех членов кружка. Агенты точно сообщали, когда и где должна совершиться намеченная акция, поэтому полиция не испытывала никаких затруднений при осуществлении своих мероприятий.
На практике провокационные действия могли приобретать крайне изощренный, сложный и драматический характер. Самым гнусным царским провокаторам присущи черты персонажей Ф. М. Достоевского. Чтобы побудить революционеров к действиям, которые могли бы дать полиции повод обрушиться на них, провокатор сам должен был играть роль революционного лидера и террориста. Если полиция хотела захватить значительное число лиц и предъявить им обвинение, революционная группа должна была совершить нечто чрезвычайное, более серьезное, чем просто проведение тайных собраний. В России в начале нынешнего века имели место поразительные случаи.
Самый известный из царских провокаторов агент Азеф, по видимому, был инициатором идеи убийства дяди царя великого князя Сергея и министра внутренних дел Плеве. Эти убийства дали охранке возможность арестовать большое число террористов.
Один из ближайших соратников Ленина с 1912 года и до революции Роман Малиновский был в действительности агентом царской полиции и провокатором. Близкие к Ленину люди подозревали Малиновского, но Ленин неоднократно защищал его. Малиновский помогал полиции выявлять местонахождение подпольных типографий, сообщал о тайных собраниях и конспиративных встречах. Но главное его достижение было еще более эффектным.
Он добился своего избрания (при содействии полиции и с согласия ничего не ведавшего Ленина) в русский парламент – Государственную думу и стал членом большевистской фракции. Здесь он отличился в качестве главного большевистского оратора. Полиции неоднократно приходилось призывать его умерить революционный пыл своих речей. В случае с Азефом и Малиновским, как и со многими другими «двойниками», трудно с уверенностью утверждать, кому они в действительности служили. Они так хорошо играли роли персонажей, под маской которых им приходилось действовать, что иногда, по видимому, увлекались своей игрой, всерьез верили в реальность этих ролей.
Агент двойник – это самое типичное оружие контрразведывательных операций, причем он может выступать под различными личинами. В страны вроде Западной Германии, где сосредоточено много технических и военных объектов как западногерманских, так и вооруженных сил НАТО, из советского блока направляется огромное количество агентов, собирающих шпионские сведения о базах, аэродромах, военных складах, заводах, гарнизонах американской армии и т. д. Одни агенты попадают в руки органов безопасности, другие являются с повинной знакомятся с девушкой и решают остаться с ней или просто находят жизнь на Западе более привлекательной. Такие люди становятся агентами двойниками, когда удается убедить их и дальше поддерживать видимость работы в пользу советского блока, но «под контролем» Запада. Арестованные агенты часто соглашаются на такое предложение, предпочитая пойти на эту сделку, нежели на один два года сесть в тюрьму.
Чтобы укрепить репутацию такого агента, ему разрешают передавать советской стороне заранее отобранную безобидную информацию в расчете на то, что Советы впоследствии могут дать этому агенту новые инструкции и задания, из которых нам будет ясно, чем интересуется противник и каким образом он собирается получить нужные ему сведения. Иногда с помощью такого агента удается заманить на Запад вражеского связного, другого агента или даже сотрудника разведки. Когда это случается, можно либо следить за действиями приехавшего, рассчитывая, что он наведет на других агентов, находящихся на Западе, либо арестовать его. В последнем случае операция на этом, по понятным причинам, и завершается, но ее цель все равно достигнута: обезврежен еще один человек, работающий на противную сторону.
Еще более ценным двойником является гражданин западной страны, который, получив предложение разведки противника работать на нее, тайно сообщает об этом властям своей страны. Здесь выгодна двойная ситуация. Во первых, если Советы пытаются завербовать жителя западной страны, значит, они задумали нечто серьезное. Во вторых, если человек, которому было сделано такое предложение, добровольно сообщает об этом, значит, ему можно доверять. Обычно представители разведки западной страны рекомендуют лицу, ставшему объектом советской вербовки, «принять» советское предложение и делать вид, будто он работает на Советы, и в то же время ставить в известность соответствующие органы своей страны о всех поручаемых ему заданиях. Кроме того, его снабжают информацией, которую его патроны хотят «подсунуть» Советам. Игру можно продолжать до тех пор, пока Советы не заподозрят своего «агента» или пока у него хватит выдержки.
Случай с ныне покойным голливудским кинорежиссером Борисом Морросом является именно таким примером. Через Морроса, который на протяжении многих лет сотрудничал с ФБР, Советы руководили сетью своих исключительно важных агентов США, большинство которых действовало в политических кругах и среди интеллигенции. Эта операция привела к аресту супругов Собл, доктора Роберта Соблена и многих других советских агентов.
«Слежка» – это профессиональный термин, означающий неотступное, постоянное наблюдение. Подобно всякой контрразведывательной функции, слежка должна осуществляться с максимальной осторожностью, чтобы человек, являющийся ее объектом, ничего не заметил. Преступник, который чувствует или знает, что за ним следят, имеет очень ограниченные возможности. Самое большее, на что он может надеяться, это ускользнуть от слежки и найти безопасное убежище. Агент разведки, почувствовав, что за ним установлена слежка, попытается покинуть страну, и в этом ему, конечно, постарается оказать помощь штаб квартира его спецслужбы.
Слежка в контрразведке имеет двоякую цель. Во первых, если человека лишь подозревают в том, что он является вражеским агентом, пристальное наблюдение за всеми его действиями на протяжении определенного времени может дать дополнительные сведения, которые подтвердят это подозрение и прольют свет на миссию этого агента и используемые им способы ее осуществления. Во вторых, агент лишь в редких случаях действует самостоятельно. Со временем он так или иначе вступит в контакт со своими пособниками, информаторами, может быть, и с людьми, от которых получает приказы. Превосходно налаженная слежка может раскрыть агентурную сеть, к которой он принадлежит, и каналы, по которым он пересылает свои донесения.
Именно слежка была тем главным средством, которое позволило англичанам задержать в январе 1961 года пятерых советских агентов из группы Лонсдэйла. Гарри Хаутон, служащий морского министерства, был заподозрен в передаче секретной информации неизвестной иностранной державе. Скотланд Ярд выследил Хаутона на одной из лондонских улиц, где он имел настолько мимолетную встречу с другим человеком, что нельзя было с уверенностью сказать, передал ли один из них что либо другому и даже обменялись ли они хоть словом.
Однако тот факт, что оба действовали скрытно и, по видимому, крайне опасались слежки, убедил английских контрразведчиков в том, что они напали на верный след. Скотланд Ярд создал из своих специально подготовленных сотрудников две группы, чтобы следить за каждым из подозреваемых в отдельности. После многих дней неустанной, хорошо организованной и замаскированной слежки следы привели их к букинистической лавке, которой владела вполне безобидная на вид американская супружеская пара. Их роль – если они вообще были причастны – не удалось выяснить сразу.
В следующий раз Хаутон прибыл в Лондон со своей подружкой, которая работала в том же военном учреждении. У них была хозяйственная сумка. Когда они шли по улице (опять таки под наблюдением), сзади подошел тот самый человек, с которым у Хаутона был контакт в прошлый раз. В момент передачи ему Хаутоном и его спутницей сумки (ясно, что это был заранее условленный способ передачи «товара») все трое были арестованы. Неизвестный оказался Гордоном Лонсдэйлом, советским «нелегалом» с канадскими документами, именно он и руководил всей этой операцией.
Через несколько часов та же участь постигла невинно выглядевшую американскую чету. ФБР разыскивало их как советских агентов еще в Соединенных Штатах, но они исчезли, когда почувствовали неладное. В Лондоне они с помощью тайного радиопередатчика направляли информацию Лонсдэйла в Москву.
Контрразведка, подобно большинству областей разведывательной работы, использует многочисленные технические средства, в частности такое, с помощью которого в прошлом было раскрыто тайных агентурных групп больше, чем посредством чего либо другого. Речь идет о перехвате и установлении местонахождения подпольных радиопередатчиков, о так называемой «радиопеленгации». Для этого используются чувствительные электронные измерительные приборы, которые монтируются вместе с радиоприемником, установленным на легковом автомобиле или грузовике. С помощью такого аппарата можно установить местонахождение источника радиосигналов.
В настоящее время в большинстве стран все легальные передатчики, как коммерческие, так и любительские, не могут использоваться без лицензии и должны быть зарегистрированы. В Соединенных Штатах позывные и точное местонахождение передатчика фиксируются в федеральной комиссии связи. Комиссия постоянно следит за установленным порядком в эфире. Это позволяет обнаруживать слишком беззаботных радиолюбителей, не удосужившихся обзавестись лицензией, а также засекать передатчики нелегальной агентуры. Зашифрованный текст сообщений и отсутствие официально зарегистрированных позывных – вот признаки, по которым обычно опознается работа нелегальных радиопередатчиков.
Наблюдение за подозрительными источниками сигналов может также показать, что радист работает по определенному графику, и это почти всегда означает, что передачи ведутся для иностранного разведывательного центра. Теперь вступает в дело радиопеленгация. Главная помеха быстрому определению местонахождения нелегального передатчика заключается в том, что обычно оператор по вполне понятным соображениям находится в эфире максимально короткий отрезок времени. Пока работники службы радиопеленгации колесят по большому городу, пытаясь нащупать и выделить сигналы шпионского передатчика, работающего на волнах, заполненных другими сигналами, он внезапно прекращает работу, уходит из эфира и пеленгаторщикам ничего не остается, как ждать, когда он снова заговорит через несколько дней или недель. Если речь идет о советском агенте, график работы передатчика, хотя он и имеет четкий порядок, может строиться таким образом, что определить его бывает нелегко. К тому же график может часто меняться. Единственное решение, которое может принять в таком случае штаб радиопеленгации, состоит в том, чтобы постоянно ловить в эфире подозрительные сигналы и, обнаружив их, неотрывно следить за ними. В этой области, как и в других, специалисты каждой стороны изобретают все новые приспособления, дающие возможность перехитрить противную сторону. Последней новинкой такого рода является скоростной метод радиопередач. Радисту не нужно теперь пользоваться телеграфным ключом, напрягая все свои силы, чтобы работать как можно быстрее. Он заблаговременно записывает свое сообщение на магнитную ленту, а затем передает его в эфир, пуская магнитофон с такой большой скоростью, что человеческое ухо абсолютно не в состоянии уловить содержание передачи. Приемная радиостанция записывает радиограмму и может затем воспроизвести ее уже с нормальной скоростью. Если нелегальный радист находится в эфире всего 20–30 секунд, пеленгаторщики вряд ли смогут установить местонахождение его передатчика.
Во время второй мировой войны, когда скоростная радиопередача еще не применялась, радиопеленгация посолила контрразведывательным органам обеих сторон провести много успешных операций. В ходе знаменитой операции «Северный полюс» центр английской разведки в Лондоне поддерживал связь с голландским подпольем по радио. Голландцы передавали в Лондон сообщения о немецкой армии и по радио условливались с Лондоном о переброске в Голландию новых партий живой силы и техники. В 1942–1944 годах англичане в ответ на просьбы, поступавшие через различные радиопередатчики голландского подполья, сбросили в Голландии в заранее назначенных местах большие партии оружия и продовольствия. Многие бомбардировщики, перебрасывавшие людей и грузы в Голландию, оказывались сбитыми сразу после того, как они поворачивали домой, но ценный груз, как вначале думали в Англии, все же попадал к людям, которые в нем так нуждались. На самом деле в конце 1941 и в начале 1942 года контрразведывательные органы германской армии, которые действовали на территории Голландии сумели с помощью радиопеленгации засечь ряд нелегальных передатчиков, принадлежавших голландскому подполью, и захватить нескольких радистов. На их место немцы ставили своих людей, аккуратно проинформировав Лондон, что старые радисты не справились с делом и «подполье» выделило новых. Это была работа контрразведки в ее коварнейшем виде. Подстраиваясь в эфире под голландских подпольщиков, нацисты втянули в ловушку немало храбрых добровольцев и получили огромное количество снаряжения, которое предназначалось для борьбы против них. Таким образом, нацисты сумели нейтрализовать деятельность определенной части голландского подполья. Именно этим объяснялся тот факт, что бомбардировщиков сбивали только после того, как они сбрасывали свой груз. Обману нацистов был положен конец, лишь когда два захваченных немцами подпольщика сумели бежать и добраться до Англии.
Во время второй мировой войны немецкая служба пеленгации, которая всегда была превосходно организована, внесла также значительный вклад в ликвидацию важных советских агентурных сетей в Европе. К середине 1941 года станции радиоперехвата немецкой контрразведки записали и проанализировали достаточно много зашифрованных радиограмм, посылавшихся явно нелегальными передатчиками, находившимися где то на территории Западной Европы. Был сделан вывод, что обширная советская агентура выкачивала информацию о нацистах, действуя с территории оккупированных Германией стран. Немецкая служба пеленгации действовала настойчиво, непрестанно и систематически. Правда, их задача облегчалась тем, что радисты подолгу находились в эфире, так как передаваемая информация была очень ценной и к тому же значительной по объему.
Легко понять, какое огромное значение имеет для контрразведки радиопеленгация, если учесть, что в данном случае немцы не имели ни малейшей зацепки, которая помогла бы им установить личность или местонахождение многочисленных советских агентов, собиравших для Москвы настолько важную информацию, что несколько передатчиков работали практически непрерывно. Немцам не удавалось также разгадать шифры, которыми пользовались советские радисты. Они могли попытаться нащупать эту невидимую шпионскую сеть лишь путем пеленгации и установления местонахождения тех передатчиков, через которые передавалась добытая этой сетью информация. В данном случае речь шла о точном определении местоположения передатчиков не в пределах одного города, а на территории, простирающейся на много тысяч квадратных миль.
Менее чем за год – с осени 1941 до лета 1942 года – подразделения пеленгации немецкого абвера сумели засечь три наиболее важные советские подпольные радиостанции и арестовать их обслуживающий персонал. (Радистов обычно заставали врасплох, когда они вели передачу.) Две установки находились в Бельгии и одна – во Франции. Когда радисты заговорили, нацисты, конечно, смогли выследить тех агентов и осведомителей, чья информация давала такую нагрузку радиопередатчикам. С помощью одного из радистов, арестованных в Бельгии, немцы добрались до группы Шульце Бойзена – Харнака в Берлине, о которой мы рассказывали в предыдущей главе. Как и в случае с операцией «Северный полюс», немцы в течение некоторого времени использовали часть советских радиопередатчиков и пытались достаточно долго дезинформировать Москву, чтобы с ее невольной помощью выявить еще ряд лиц, сотрудничающих с советской разведкой.
В результате потерь, а также в силу того, что после провалов было слишком опасно, если вообще возможно, вновь наладить подпольные радиопередачи с территории Германии и оккупированных ею стран, Советы начиная с 1942 года сосредоточили свои усилия на создании базы для передачи разведывательной информации с территории Швейцарии. Поскольку Советский Союз не имел дипломатического представительства в этой стране, снова возникла необходимость прибегнуть к подпольным радиопередатчикам. Многие из них были со временем засечены и ликвидированы усилиями швейцарской службы пеленгации.
Наш обзор никоим образом не охватил всех людских и технических средств, которыми располагает контрразведка. Значительная часть ее основной работы ведется на таком лишенном всякого романтического ореола поприще, как архивы и досье, которые составляют главную опору всей деятельности контрразведки.
Одним из величайших достижений в контрразведывательной службе явилась частичная механизация работы с досье, которая обеспечивает быстрый и точный отбор необходимого материала из огромных запасов информации, касающейся всего, что происходит в мире.
Хотя большая часть повседневной работы контрразведки весьма трудоемка и однообразна, ее сложные и хитроумные операции очень похожи на гигантское шахматное сражение, полем для которого служит весь мир.

Глава десятая
Добровольные помощники

Растаман

Niveau d'accès privé
Full members of NP "MOD"
Inscrit
18 Août 2010
messages
2,832
Score de réaction
111
Points
63
Age
51
Localisation
Россия, Республика Саха (Якутия) Саратовская облас
Site web
Odis11.ru
Assistants volontaires

L'accomplissement de la tâche visant à extraire les secrets de l'Occident derrière les «rideaux de fer ou de bambou» est facilité par l'aide de personnes qui viennent nous voir volontairement.
Notre intelligence n'a pas toujours à atteindre la cible qui nous intéresse. Souvent, les bonnes informations nous parviennent par le biais de personnes bien informées. Nos assistants volontaires sont des» transfuges «qui quittent leur patrie et passent chez nous, ou des personnes qui restent» sur place " mais qui travaillent pour nous. Cependant, il faut se rappeler que l'ennemi utilise la même source d'informations. Les informations reçues des transfuges sont souvent fragmentaires et disparates, mais elles ajoutent également à notre connaissance de l'ennemi.
Les termes «transfuge» et «déserteur» sont souvent utilisés dans le langage politique et du renseignement international pour désigner les fonctionnaires ou tout simplement les citoyens bien informés qui quittent leur pays. Cependant, ces définitions suscitent un mécontentement légitime de ceux qui ont rejeté la société qu'ils ont abandonnée et qui, selon eux, ont choisi le meilleur.
Je préfère les appeler volontaires et je ne vais pas prétendre que tous les soi-disant transfuges se sont retrouvés en Occident pour des raisons politiques. Pas du tout. La plupart d'entre eux ont pris cette voie parce qu'ils ont été frappés par un échec dans le travail, les autres ont été attirés par les tentations matérielles de la vie en Occident. Parmi ces personnes, il y a ceux qui sont passés de notre côté pour des raisons idéologiques.
Si l'homme qui nous est passé appartenait à la hiérarchie soviétique, il pourrait être bien conscient des forces et des faiblesses du régime, des groupes qui se battent entre eux, des faits de corruption. S'il s'agit d'un technicien, il connaît les réalisations dans le domaine d'activité concerné. Les volontaires peuvent être des militaires, des diplomates, des scientifiques, des ingénieurs, des solistes de ballet, etc.
Souvent, les déserteurs ne sont pas du tout ceux qu'ils prétendent être. De temps en temps, des désertions imaginaires sont mises en scène. Bien que cette méthode d'envoi d'agents ne puisse pas être considérée comme particulièrement réussie, elle peut également apporter certains avantages. Un transfuge présumé peut recueillir des informations (puis les transmettre à son quartier général) lors des interrogatoires auxquels il sera soumis dans le pays où il se rendra. Au cours de ces entretiens, il peut découvrir ce que ses interlocuteurs savent de son pays et ce qu & apos; ils ignorent. La prochaine et Dernière étape de ces faux déserts est la «désertion de retour». Un jour viendra où une telle personne déclarera soudainement qu'elle a été déçue, qu'elle s'est repenti de ses péchés et qu'elle veut retourner dans sa patrie, même si elle y est punie. Cela a un certain effet de propagande, compromet le prestige du pays qui a accordé l'asile au «transfuge», lui donne, qui est en réalité un espion, une occasion pratique de rentrer chez lui et d'apporter les informations recueillies. Toutefois, ces cas constituent des exceptions.
Les éclaireurs ont également la possibilité d & apos; être recrutés à l & apos; étranger sous couverture, comme des diplomates ou de se rendre à l & apos; étranger, et certains d & apos; entre eux profitent de ces occasions pour déserter. Leur désertion est considérée comme la perte la plus grave.
La désertion d'un éclaireur de personnel de la partie adverse est naturellement une grande chance pour le contre-espionnage. Après tout, en termes de quantité et de qualité des informations reçues, une telle source équivaut à une pénétration directe pendant une certaine période dans les États-majors de reconnaissance de l'ennemi. Un tel volontaire peut littéralement paralyser pendant plusieurs mois le travail du service de renseignement qu'il a quitté. Il peut parler de l'organisation de ce service, ainsi que du travail et de la nature de plusieurs de ses collègues au siège du renseignement. Il peut exposer des éclaireurs opérant sous différentes personnalités en dehors de son pays. Et surtout, il dispose d'informations sur les opérations de renseignement en cours. Cependant, il peut ne pas connaître beaucoup d'agents pour la simple raison que tous les services de renseignement ont des informations de cette nature classifiées et que peu de travailleurs directement liés à l'affaire savent quels agents participent à une opération.

Tricherie adversaire

En matière de renseignement, la notion de» désinformation " englobe un large éventail d'activités par lesquelles un état tente d'induire en erreur un autre état, généralement un adversaire potentiel ou réel, au sujet de ses capacités et de ses intentions. Cette méthode est la plus utilisée pendant la guerre ou juste avant la guerre, lorsque sa tâche principale est de distraire les forces de défense ennemies du site où l'attaque est prévue, ou de lui donner l'impression qu'une attaque n'est pas prévue du tout, ou simplement de l'induire en erreur quant à ses plans et objectifs.
La méthode de désinformation est aussi ancienne que l'histoire elle-même. Des exemples intéressants de la désinformation sont contenues dans les écrits d'Homère et de Fukidida: le cheval de troie, qui a abouti à la chute de Troie, et la ruse des grecs lors de l'attaque de Syracuse en 415 avant j.-c., Dans le second cas, les grecs ont réussi à заслать dans les rangs des défenseurs de Syracuse, son agent, qui l'a convaincu de сиракузцев attaquer grecque camp, situé à une certaine distance de la ville. Pendant ce temps, les grecs ont chargé toute leur armée sur des navires et ont navigué à Syracuse, restant pratiquement sans défense.
Les opérations de désinformation stratégique nécessitent généralement une préparation longue et minutieuse. Vous devez d'abord comprendre ce que l'ennemi pense et ce qu'il attend. Le fait est que les informations qui lui sont transmises doivent paraître crédibles et ne pas aller au-delà des plans réels que l'adversaire sait que la partie adverse est dans l'état.
Ensuite, le renseignement doit trouver un moyen d'amener la désinformation à l'ennemi. Le succès dépend de la coopération étroite entre le commandement militaire et le service de renseignement.
Après que les alliés aient chassé les allemands d'Afrique du Nord en 1943, il était clair pour tout le monde que la prochaine étape serait prise en Europe du Sud, on ne savait pas où. Comme la Sicile constituait clairement une tête de pont pratique pour une nouvelle offensive et était en fait la cible des alliés, ils estimaient qu'il était nécessaire de faire tout ce qui était en leur pouvoir pour donner aux allemands et aux italiens l'impression que les alliés contourneraient la Sicile. La tentative de convaincre les allemands qu'aucune action militaire ne serait entreprise ou que les alliés passeraient par l'Espagne était exclue, car cela serait invraisemblable. La désinformation doit tenir compte des actions possibles.
Pour transmettre rapidement et efficacement au commandement militaire supérieur de l'ennemi des informations erronées plausibles, il est peu probable qu'il existe une autre méthode plus efficace qu'un «accident» s'il semble logiquement justifié et qu'il y ait tous les signes que l'ennemi est très chanceux. Un tel "accident" a été organisé avec talent par les britanniques en 1943, avant l'invasion de la Sicile, et les allemands l'ont perçu comme un événement réel. Au début de mai 1943, sur la côte Sud-est de l'Espagne, entre la frontière portugaise et Gibraltar, près de la ville de Welva, le cadavre d'un major anglais a été retrouvé cloué au rivage par les vagues. Son poignet était attaché à une mallette contenant des lettres de l'état-major anglais au général Alexander en Tunisie. Ces documents indiquaient clairement que les alliés avaient l'intention d'envahir l'Europe du Sud via la Sardaigne et la Grèce. Comme nous l'avons appris après la guerre, les allemands ont complètement cru à ces allusions. Hitler a envoyé une division blindée en Grèce et la garnison italienne en Sicile n'a pas reçu de renforts.
Dans l'histoire moderne du renseignement, c'est peut-être l'un des meilleurs exemples de désinformation par un seul événement. Cette opération avait le nom de code «Farce» et a été décrite en détail par l'un de ses principaux participants, Y. Montagu, dans le livre «l'Homme qui n'était pas là» . C'était un stratagème extrêmement astucieux, rendu possible par les caractéristiques de la guerre moderne et les moyens fournis par la science moderne. Il n'y avait rien d'invraisemblable dans le fait que l'avion sur lequel l'officier volait avec un document important s'est écrasé, ni dans le fait que son cadavre a été cloué sur la côte espagnole.
En réalité, le cadavre d'un civil qui venait de mourir a été utilisé pour l'opération. Le cadavre était vêtu de l'uniforme d'un major anglais, tous les documents nécessaires prouvant son identité, ses cartes de visite et d'autres petites choses prouvant qu'il s'agissait bien du major Martin. Il a été lancé à partir d'un sous-marin anglais, qui a fait surface assez près de la côte espagnole pour être sûr qu'il serait cloué à la côte. Il en fut ainsi.
La désinformation a également été utilisée efficacement lors de l'opération Overlord – le débarquement des forces alliées combinées en Normandie en juin 1944. Ici, a été effectuée n'est pas simple action, et l'ensemble du complexe sont étroitement liés entre eux дезинформационных activités. Il est bien connu qu'avec leur aide, il a été possible de faire douter les allemands jusqu'à la fin de la zone sur laquelle les alliés effectueront le débarquement. Dans nos propres troupes, de fausses rumeurs ont été répandues, partant de l'hypothèse qu'elles atteindraient les oreilles des agents allemands en Angleterre et les informeraient où elles devraient aller. Des communications radio ont été utilisées avec des agents de la clandestinité française. À la radio, de faux ordres et instructions ont été transmis pour soutenir le débarquement prévu des troupes alliées. On savait que certains des agents français étaient réquisitionnés par les allemands et qu'ils leur transmettraient un message reçu des alliés. Ces agents ont donc servi de canal direct pour infiltrer les services de renseignement. Afin de convaincre les allemands que le débarquement se produirait dans la région du havre, les agents opérant dans la région ont été chargés de surveiller certains sites afin de signaler aux allemands l'intérêt accru des alliés pour les fortifications, le transport ferroviaire, etc. Enfin, le renseignement militaire et la reconnaissance du terrain ont été organisés de manière à démontrer un intérêt extrême pour les zones où aucune action militaire n'était prévue. Les avions de reconnaissance ont effectué moins de sorties dans la région de la côte normande que dans la région du havre, etc. Pour empêcher la concentration des forces dans le Nord de la France, des rumeurs ont circulé sur la préparation d'une attaque distrayante contre la Norvège.
Il y a essentiellement deux façons d'amener la désinformation à l'ennemi. Vous pouvez organiser n'importe quel incident, comme l'ont fait les britanniques en Espagne. De tels» accidents " semblent plausibles, car ils se produisent souvent en raison des vicissitudes de la guerre. L'histoire connaît de nombreux cas où des courriers avec des messages importants sont tombés entre les mains de l'ennemi. Une autre façon est d'envoyer à l'ennemi son agent, qui fera semblant de communiquer nos plans, comme l'ont fait les Athéniens à Syracuse. Un tel agent peut être un «transfuge» ou une «personne neutre». Dans ce cas, comme pour toutes les activités de contre-espionnage visant à infiltrer l'ennemi, l'objectif est de faire croire à l'ennemi l'agent. On ne peut pas s'attendre à ce qu'il apparaisse simplement avec des informations militaires sensationnelles et qu'il soit reconnu comme fiable s'il n'est pas en mesure d'expliquer pourquoi il a commis un tel acte et comment il a obtenu des informations.
Avec l'avènement de la radio, un canal de désinformation tout à fait unique est apparu. Par exemple, un parachutiste avec un émetteur portable a été jeté sur le territoire ennemi et a été capturé. Il a admis qu'il avait pour mission de recueillir des informations d'espionnage sur le mouvement des troupes ennemies et de transmettre ces informations au centre de renseignement par radio. Il est possible qu'un tel agent soit abattu après avoir parlé de sa mission, et il est possible qu'il soit abattu avant cela. Cependant, il est très probable que l'ennemi jugera approprié de le laisser en vie, car son talkie-walkie est un canal direct pour transmettre la désinformation aux services de renseignement de l'ennemi. Si le service de renseignement qui a envoyé l'agent sait qu'il a été capturé et travaille «sous le contrôle» de l'ennemi, il peut continuer à lui donner des missions pour tromper l'ennemi. Par exemple, si la tâche est de fournir des informations sur la concentration des troupes dans la zone A, il semble que des opérations militaires soient planifiées dans cette zone. Cette technique tactique a également été utilisée par les alliés lors de la préparation du débarquement en Normandie.
Les activités de désinformation moins importantes, essentiellement défensives, consistent à dissimuler des objets importants. Pendant la seconde guerre mondiale, afin d'induire en erreur les bombardiers fascistes, les aérodromes en Angleterre ont été déguisés de manière à ressembler à des fermes aériennes. Les hangars étaient recouverts de gazon et les ateliers donnaient l'apparence de hangars, de locaux pour le bétail ou de bâtiments agricoles. D & apos; autres activités ont été encore plus importantes: dans certaines zones, des sites ont été nettoyés et des maquettes d & apos; avions ont été installées pour que ces sites ressemblent à de véritables aérodromes. Dans les zones appropriées le long de la côte, des maquettes de navires de guerre ont été placées là où elles pourraient réellement se trouver.
Les opérations de désinformation stratégique exigent la coopération la plus étroite de tous les organes de l & apos; appareil d & apos; état qui y participent et le respect du secret absolu. De ce fait, il est difficile pour les démocraties de mener des activités de désinformation de grande ampleur, sauf en temps de guerre, lorsque des mesures de contrôle spéciales sont mises en place. Dans une autre position, certainement avantageuse, se trouvent les Conseils. Avec la centralisation et le contrôle total des médias dans leur pays, ils peuvent mener des opérations de désinformation beaucoup plus efficacement que nous. Les soviétiques exposent souvent avec une certaine fanfare ces types d'armes qui devraient détourner l'attention d'un autre type d'armes qu'ils possèdent déjà ou qu'ils sont en train de mettre au point. Des échantillons d'avions et d'équipements qu'ils n'allaient pas adopter ont également été montrés.

Utilisation du renseignement

Les informations recueillies par le renseignement ou compilées par un analyste ne seront pas très utiles si elles ne tombent pas entre les mains des «consommateurs», c'est-à-dire de ceux qui déterminent la politique. Cela doit être fait en temps voulu, de manière claire et claire, de sorte que les renseignements puissent facilement être liés au problème politique auquel sont actuellement confrontés les utilisateurs de renseignements.
Il n & apos; est pas facile de répondre à ces exigences, car la masse totale des renseignements obtenus est énorme et soulève de nombreuses questions. Chaque jour, le siège de la CIA reçoit des milliers de communications, directement ou par l'intermédiaire d'autres organes du gouvernement, en particulier le département d'état et les départements militaires. À ces rapports s'ajoutent un nombre important de documents issus de recherches menées par des scientifiques. Compte tenu de tout ce que nous devons savoir sur les événements qui se déroulent derrière le rideau de fer et dans des centaines d'autres pays, cette quantité d'informations ne semble pas surprenante. Dans n'importe quel coin du monde, des événements peuvent se produire qui affecteront la sécurité des États-Unis. Comment cette masse d & apos; informations passe-t-elle par les différents organes chargés de la recueillir et comment est-elle traitée par le département d & apos; état, le ministère de la défense et la CIA?
Ces trois organismes échangent régulièrement et souvent automatiquement des renseignements importants. Bien sûr, quelqu'un doit décider ce qu'il faut considérer comme «important» et établir une priorité pour différents types d'informations. L'expéditeur d'un message de renseignement (il peut s'agir de l'un de nos nombreux employés à l'étranger – diplomates, militaires ou agents de renseignement) le décrit souvent comme important. Cependant, la question de la valeur de l'information est généralement résolue par ceux qui la reçoivent. Si le message contient des informations de nature particulièrement aiguë, la possibilité de déclenchement d'une guerre ou une menace sérieuse pour notre sécurité nationale, l'expéditeur l'enverra par des canaux qui assurent la communication automatique aux agents de renseignement du département d'état, du département militaire et de la CIA. Ce dernier, en tant qu'organe de coordination du renseignement extérieur, a accès à toutes les informations de renseignement reçues par n'importe quel organisme de notre gouvernement. Cette disposition est consacrée par la loi.
Les renseignements importants transmis au département d'état, au ministère de la guerre et à la CIA sont surveillés 24 heures sur 24. Pendant les heures de travail (dans le renseignement, il n'est jamais réglementé), des officiers spécialement affectés examinent les informations entrantes à la recherche de faits particulièrement pointus. Pendant les longues heures de nuit, le service est effectué par des travailleurs spéciaux dans les trois départements mentionnés ci-dessus, ils sont étroitement liés les uns aux autres, avec le temps, ils se connaissent étroitement et échangent constamment des idées sur les signes indirects pouvant indiquer une crise. Dans le cas où le flux de messages arrivant la nuit, il y aura des nouvelles très importantes, il est possible d'informer immédiatement les supérieurs immédiats. Ces derniers décident qui, parmi les plus hauts responsables politiques – du président aux hauts responsables du département d'état, du ministère de la défense et de la CIA – devrait être immédiatement informé. Les analystes surveillent également les documents de presse diffusés à la radio, y compris ceux de l'Union soviétique et de la Chine communiste. Des informations extrêmement importantes et pourtant ouvertes – la mort de Staline, la rébellion en Irak, l'assassinat d'un dirigeant politique – peuvent d'abord être connues par les médias. Nos fonctionnaires à l & apos; étranger disposent actuellement des moyens les plus rapides de transmettre des messages de nos ambassades et de nos installations à l & apos; étranger. Cependant, ces messages doivent être cryptés et déchiffrés, de sorte que les journaux rapportent parfois les nouvelles en premier.
Lorsque se produit un événement important qui affecte notre sécurité et qui nécessite des décisions et des mesures politiques, les services de renseignement effectuent généralement une analyse a posteriori pour déterminer dans quelle mesure les informations disponibles ont été utilisées efficacement et dans quelle mesure le signal a été reçu en temps voulu. Par exemple, la révolution irakienne de 1958 ou la construction du mur de Berlin le 13 août 1961 ont nécessité une telle analyse, car ces événements n'étaient pas clairement prédits par les services de renseignement. L'objectif de l'analyse est d'avoir une idée du degré d'attention et de préparation de l'intelligence à la réalisation des tâches assignées. S'il y a eu un échec dans l'affaire de préavis ou dans le domaine de l'utilisation réelle de renseignements, installe ses causes et tout est fait pour trouver une occasion de combler les lacunes.
Les renseignements reçus sont traités selon trois axes principaux. Premièrement, le traitement quotidien et horaire des informations de renseignement actuelles. Deuxièmement, examiner toutes les informations disponibles sur les questions qui intéressent nos décideurs. Ces informations peuvent être qualifiées de «renseignements fondamentaux». Par exemple, un groupe d'analystes peut traiter des rapports sur l'économie soviétique; un autre sur l'agriculture; un troisième sur la Métallurgie et la production de moyens de production; le quatrième concerne le développement de la construction d'avions et de fusées. Troisièmement, les évaluations du renseignement décrites ci-après sont en cours d & apos; élaboration.
Le temps nécessaire pour analyser et évaluer en détail chaque message important qui doit être déposé sur la table des responsables gouvernementaux impliqués dans l'élaboration des politiques publiques est extrêmement limité. Par conséquent, il est extrêmement important de se rappeler que les «matières premières de renseignement», les «matières premières», les renseignements bruts sont une chose dangereuse, car même l'auteur de ce message ne peut garantir sa fiabilité et son exhaustivité. À cet égard, les décideurs politiques qui reçoivent de telles informations sous la forme de bulletins de renseignement périodiques (ou d'un résumé distinct si l'importance de l'information nécessite une approche particulière) sont avertis de ne pas prendre de décisions sur la base de matériel de renseignement «brut».
Ces bulletins, quotidiens et hebdomadaires, résument les événements importants qui se sont produits dans le monde entier au cours des derniers jours, voire des heures. Ils contiennent les évaluations données par l'expéditeur de l'information ou par la CIA après consultation avec des représentants d'autres services de renseignement gouvernementaux. À cette fin, les représentants des Offices se réunissent fréquemment et examinent les communications qui doivent être incluses dans le bulletin quotidien. De nouvelles informations peuvent être ajoutées au bulletin quotidien jusqu'au matin du jour où il est publié. Lorsque ces renseignements sont communiqués, ils sont souvent accompagnés d & apos; une Note explicative sur la source, le mode d & apos; obtention et la crédibilité. Certaines communications comportent des indications quant à leur degré de crédibilité, mais la plupart des bulletins ne contiennent pas ces indications.
Outre les rapports contenant des renseignements «bruts» et la compilation de «renseignements fondamentaux», des rapports sur la position des différents pays, généralement appelés «évaluations nationales», sont également établis. Ces rapports sont établis conjointement par tous les services de renseignement sur la base de toutes les informations disponibles sur la question.
Nous touchons ici à l'une des étapes les plus importantes de tout renseignement sur les activités d'évaluation, d'analyse et de synthèse de l'ensemble du volume de l'information reçue concernant les personnes ou d'autres événements à venir, des objets, etc., qui doit apporter des avantages considérables les hommes d'etat responsables de la politique du pays lors de l'examen les plus diverses et les plus aigus les problèmes d'aujourd'hui: Berlin, Cuba, le Laos, les objectifs, les objets les communistes, les plans de Conseils dans le domaine des forces conventionnelles et nucléaires, de l'état de l'économie de l'URSS et la Chine communiste. La liste des problèmes peut être poursuivie indéfiniment, et ces problèmes, bien sûr, ne sont pas seulement liés au bloc communiste. Parfois, les évaluations doivent être données immédiatement. Parfois, en particulier dans le cas des estimations prospectives, elles sont données après des études analytiques qui durent plusieurs semaines.
L'une des principales raisons de la création de la CIA était la nécessité d'un mécanisme qui coordonnerait les évaluations du renseignement afin que le président, le secrétaire d'état et le ministre de la défense puissent obtenir une analyse cohérente et éclairée des faits qui se produisent dans des situations affectant nos intérêts nationaux. Le président Truman, qui a présenté le projet de loi sur la création de la CIA en 1947, écrit dans ses mémoires; sur la nécessité d'un tel mécanisme «la Guerre nous a prouvé la nécessité d'organiser la collecte de renseignements de telle sorte que nous l'ayons sur les problèmes pour lesquels cela est nécessaire et au bon moment et qu'elle soit revêtue d'une forme claire et compréhensible. Si elle n'est pas claire et incompréhensible, elle est inutile.»
Truman décrit ensuite le système de coordination du renseignement et aborde la question de la fourniture de renseignements aux décideurs: «Chaque fois que le conseil de sécurité nationale examine un plan politique, par exemple une politique concernant l'Asie du Sud-est, il invite immédiatement la CIA à évaluer les conséquences possibles de cette politique. Le directeur de la CIA participe aux travaux du conseil de sécurité nationale et tient ses membres informés à mesure qu & apos; ils examinent la question. Ses évaluations expriment l'opinion de la CIA et tiennent compte des points de vue de tous les autres organes qui communiquent des informations à la CIA. Ceux-ci comprennent le renseignement de l'armée, le renseignement de l'armée de l'air, le renseignement naval, le département d'état, le FBI, le directeur du renseignement de la Commission fédérale de l'énergie atomique Enfin, le secrétaire d'état donne ses recommandations finales sur les plans politiques en question et le président prend la décision finale»
 
Original message
Книга Аллена Даллеса "Искусство разведки" часть 10,11,12

Глава десятая
Добровольные помощники

Выполнение задачи, нацеленной на добывание Западом секретов за «железным или бамбуковым занавесами» облегчается благодаря помощи людей, которые приходят к нам добровольно.
Нашей разведке не всегда приходится самой добираться до интересующей нас цели. Зачастую нужная информация доходит до нас через хорошо осведомленных людей. Нашими добровольными помощниками являются «перебежчики», которые покидают родину и переходят к нам, либо люди, которые остаются «на месте», но работают на нас. Однако необходимо помнить, что и противник пользуется этим же источником сведений. Информация, получаемая от перебежчиков, бывает сплошь и рядом отрывочной и разрозненной, но и она пополняет запас наших знаний о противнике.
Термины «перебежчик» и «дезертир» часто применяются в международном политическом и разведывательном языке к тем должностным лицам или просто хорошо информированным гражданам, которые покидают свои страны. Однако эти определения вызывают вполне законное недовольство лиц, отвергнувших покинутое ими общество и избравших, по их мнению, лучшее.
Я предпочитаю называть их добровольцами и не собираюсь утверждать, что все так называемые перебежчики оказались на Западе по политическим мотивам. Совсем нет. Большинство из них стали на этот путь потому, что их постигла неудача в работе, остальных привлекли материальные соблазны жизни на Западе. Среди этих людей есть и такие, кто перешел на нашу сторону по идейным соображениям.
Если перешедший к нам человек принадлежал к советской иерархии, он мог быть хорошо осведомлённым о сильных и слабых сторонах режима, борющихся между собой группировках, фактах коррупции. Если это технический специалист, ему известны достижения в соответствующей области деятельности. Добровольцами могут быть военные, дипломаты, ученые, инженеры солисты балета и др.
Часто дезертиры оказываются совсем не теми, за кого себя выдают. Время от времени инсценируются мнимые дезертирства. Хотя такой способ засылки агентов и нельзя признать особенно удачным, однако и он может принести определенную пользу. Мнимый перебежчик может почерпнуть кое какие сведения (и затем переслать их в свою штаб квартиру) во время расспросов, которым его подвергнут в той стране, куда он перебежит. В ходе этих бесед он может выяснить, что известно его собеседникам о его стране и чего они не знают. Следующим и последним шагом таких лжедезертиров является «дезертирство обратно». Наступит день, когда такой человек вдруг заявит, что он разочаровался, раскаялся в своих грехах и хочет вернуться на родину, даже если его там ждет наказание. Это дает определенный пропагандистский эффект, подрывает престиж страны, предоставившей убежище «перебежчику», обеспечивает ему, являющемуся в действительности шпионом, удобную возможность вернуться домой и привезти собранную информацию. Однако такие случаи представляют собой исключения.
Разведчики также имеют возможность получить назначение на работу за рубеж под прикрытием, например, дипломатов или совершить поездку за границу, и некоторые из них пользуются такими случаями, чтобы дезертировать. Их дезертирство считается самой тяжелой потерей.
Дезертирство кадрового разведчика противной стороны является, естественно, большой удачей для контрразведки. Ведь с точки зрения количества и качества получаемой при этом информации такой источник равноценен прямому проникновению на какой то срок в разведывательные штабы противника. Один такой доброволец разведчик может буквально парализовать на несколько месяцев работу покинутой им разведывательной службы. Он может рассказать об организации этой службы, а также о работе и характере многих своих коллег в штаб квартире разведки. Он может разоблачить разведчиков, действующих под разными личинами за пределами его страны. А самое главное – располагает информацией о проводимых разведывательных операциях. Однако он может и не знать многих агенте по той простой причине, что во всех разведывательных службах сведения такого характера засекречиваются и лишь немногие работники, непосредственно связанные с делом осведомлены о том, какие агенты участвуют в той или иной операции.

Глава одиннадцатая
Обман противника

В разведке понятие «дезинформация» охватывает широкий круг мероприятий, с помощью которых одно государство пытается ввести в заблуждение другое государство, обычно потенциального или фактического противника, относительно своих возможностей и намерений. Наиболее активно этот метод используется в ходе войны или непосредственно накануне войны, когда его основная задача заключается в том, чтобы отвлечь силы обороны противника от участка, где намечается удар, или создать у него впечатление, что нападение вовсе не планируется, или просто ввести его в заблуждение относительно своих планов и целей.
Метод дезинформации стар, как сама история. Интересные примеры дезинформации содержатся в сочинениях Гомера и Фукидида: троянский конь, приведший к падению Трои, и хитрость греков при нападении на Сиракузы в 415 году до н. э. Во втором случае грекам удалось заслать в ряды защитников Сиракуз своего агента, который убедил сиракузцев напасть на греческий лагерь, находившийся в некотором удалении от города. Тем временем греки погрузили всю свою армию на корабли и приплыли в Сиракузы, оставшиеся фактически беззащитными.
Операции по стратегической дезинформации обычно требуют длительной и тщательной подготовки. Необходимо прежде всего выяснить, что думает противник и чего он ожидает. Дело в том, что информация, передаваемая ему, должна казаться правдоподобной и не выходить за рамки реальных планов, которые, как известно противнику, противостоящая сторона в состояний осуществить.
Затем разведка должна найти способ доведения дезинформации до противника. Успех зависит от тесного взаимодействия военного командования с разведывательной службой.
После того как союзники изгнали немцев из Северной Африки в 1943 году, всем было ясно, что следующий шаг будет предпринят в Южной Европе, неизвестно было только – где. Поскольку Сицилия явно представляла собой удобный плацдарм для дальнейшего наступления и действительно являлась целью союзников, они считали, что необходимо сделать все возможное для того, чтобы создать у немцев и итальянцев впечатление, будто союзники обойдут Сицилию. Попытка убедить немцев, что никаких военных действий вовсе не будет предпринято или что союзники двинутся через Испанию, исключалась, поскольку это было бы неправдоподобно. Дезинформация должна держаться рамок возможных действий.
Для быстрой и эффективной передачи высшему военному командованию противника правдоподобных дезинформационных сведений вряд ли найдется другой, более эффективный метод, чем «несчастный случай», если он кажется логически оправданным и налицо все признаки того, что противнику очень повезло. Такой «несчастный случай» был талантливо организован англичанами в 1943 году перед вторжением на Сицилию, и немцы восприняли его как действительное событие. В начале мая 1943 года на юго восточном побережье Испании между португальской границей и Гибралтаром недалеко от города Уэлва был найден прибитый к берегу волнами труп английского майора. К его запястью был пристегнут портфель, в котором находились письма английского генерального штаба генералу Александеру в Тунисе. В этих документах содержались явные намеки на то, что союзники намерены вторгнуться в Южную Европу через Сардинию и Грецию. Как нам стало известно после войны, немцы полностью поверили этим намекам. Гитлер направил танковую дивизию в Грецию, а итальянский гарнизон на Сицилии не получил подкрепления.
В современной истории разведки это, пожалуй, один из лучших примеров дезинформации с помощью одного мероприятия. Операция эта имела кодовое наименование «Начинка» и была детально описана одним из основных ее участников Ю. Монтэгю в книге «Человек, которого не было» . Это была чрезвычайно хитроумная уловка, ставшая возможной благодаря особенностям современной войны и средствам, которые дает современная наука. Ничего неправдоподобного не было в том, что потерпел аварию самолет, на котором летел офицер с важным документом, а также в том, что его труп прибило к испанскому берегу.
В действительности для операции был использован труп только что умершего человека из гражданских. Труп облачили в форму английского майора, в карманы положили все необходимые документы, удостоверяющие его личность, визитные карточки и прочие мелочи, подтверждающие, что это действительно майор Мартин. Он был спущен на воду с английской подводной лодки, которая всплыла достаточно близко от испанского берега, чтобы была уверенность, что его прибьет к берегу. Так и случилось.
В ходе операции «Оверлорд» – высадки объединенных союзных войск в Нормандии в июне 1944 года– также эффективно использовалась дезинформация. Здесь была предпринята не одиночная акция, а целый комплекс тесно связанных между собой дезинформационных мероприятий. Хорошо известно, что с их помощью удалось заставить немцев до конца сомневаться, на каком именно участке союзники совершат высадку. В наших собственных войсках были распространены ложные слухи, исходя из предположения, что они дойдут до ушей немецких агентов в Англии и те сообщат о них куда следует. Была использована радиосвязь с агентами из французского подполья. По радио передавали ложные приказы и указания о поддержке планируемой высадки союзных войск. Было известно, что некоторые из французских агентов перевербованы немцами и что они передадут им послание, полученное от союзников. Эти агенты, таким образом, служили прямым каналом проникновения разведывательных служб. Для того чтобы убедить немцев в том, что высадка произойдет в районе Гавра, агентам, действующий в этом районе, было дано задание установить наблюдение за определенными объектами, чтобы тем самым указать немцам на возросший интерес союзников к укреплениям, железнодорожным перевозкам и т. п. Наконец, военная разведка и рекогносцировка местности были организованы таким образом, чтобы продемонстрировать крайний интерес именно к тем районам, где военные действия не планировались. Самолеты разведчики совершали в район побережья Нормандии вылетов меньше, чем в район Гавра и др. Чтобы воспрепятствовать сосредоточению сил на севере Франции, были распространены слухи о подготовке отвлекающего нападения на Норвегию.
Имеются в основном два способа доведения дезинформации до противника. Можно организовать какое либо происшествие, подобно тому, как это сделали англичане в Испании. Такие «несчастные случаи» кажутся правдоподобными, поскольку они часто происходят в силу превратностей войны. История знает множество случаев, когда курьеры с важными сообщениями попадали в руки противника. Другой способ заключается в том, чтобы заслать к противнику своего агента, который будет делать вид, что сообщает о наших планах, как это сделали афиняне в Сиракузах. Таким агентом может быть «перебежчик» или какое нибудь «нейтральное лицо». В данном случае, как и при проведении всех контрразведывательных мероприятий по проникновению к противнику, задача заключается в том, чтобы заставить противника поверить агенту. Нельзя рассчитывать, что он просто появится с сенсационной военной информацией и ее признают достоверной, если он не будет в состоянии объяснить, почему пошел на такой поступок, а также каким образом добыл информацию.
С появлением радио возник совершенно уникальный канал дезинформации. Например, на территорию противника выброшен парашютист с портативным передатчиком и его захватили. Он признался, что направлен с заданием собирать шпионскую информацию о передвижении войск противника и передавать эти сведения в разведывательный центр по радио. Вполне возможно, что такого агента расстреляют после того, как он расскажет о своем задании, а возможно, что его расстреляют и до этого. Однако весьма вероятно, что противник сочтет целесообразным оставить его в живых, поскольку его рация является прямым каналом для передачи дезинформации разведке противника. Если разведывательная служба, пославшая агента, знает, что он захвачен и работает «под контролем» противника, она может и дальше давать ему задания, с тем чтобы ввести в заблуждение противника. Например, если ставится задание дать информацию о сосредоточении войск в районе А, то тем самым создается впечатление, что в этом районе планируются какие то военные действия. Этот тактический прием также использовался союзниками при подготовке высадки в Нормандии.
Менее значительные по своему характеру дезинформационные мероприятия, в основном оборонительного характера, связаны с маскировкой важных объектов. Во время второй мировой войны для того, чтобы ввести в заблуждение бомбардировочную авиацию фашистов, аэродромы в Англии замаскировывались таким образом, что с воздуха казались фермами. Ангары обкладывались дерном, а мастерским придавали вид сараев, помещений для скота или каких либо сельскохозяйственных строений. Еще большее значение имели другие мероприятия – в ряде районов расчищались площадки и на них устанавливались макеты самолетов, с тем чтобы эти площадки выглядели как настоящие авиационные аэродромы. В соответствующих районах вдоль морского побережья ставили макеты военных кораблей там, где они в действительности могли бы находиться.
Операции по стратегической дезинформации требуют самого тесного сотрудничества всех участвующих в них органов государственного аппарата и обеспечения полной секретности. В силу этого демократическим государствам трудно осуществлять широкие дезинформационные мероприятия, за исключением военного времени, когда устанавливаются особые меры контроля. В ином, безусловно выгодном, положении находятся Советы. В условиях централизации и полного контроля над средствами информации в их стране они могут гораздо эффективнее, чем мы, проводить дезинформационные операции. Советы зачастую с некоторой помпой выставляют на обозрение такие виды оружия, которые должны отвлечь внимание от другого, уже имеющегося у них или еще только разрабатываемого вида вооружений. Показывались также образцы самолетов и техники, которую они не собирались принимать на вооружение.
Например, во время авиационного парада в июле 1955 года в присутствии дипломатов и военных атташе пролетала армада советских тяжелых бомбардировщиков нового типа, причем этих самолетов оказывалось гораздо больше, чем можно было ожидать. В результате создавалось впечатление, что за последнее время с конвейера сходит значительное число тяжелых бомбардировщиков и что Советы, следовательно, намерены увеличивать мощь своей тяжелой бомбардировочной авиации. Впоследствии выяснилось, что одна и та же эскадрилья летала по кругу, вновь появляясь над Красной площадью через каждые несколько минут. Цель состояла в том, чтобы создать впечатление, будто Советы концентрируют свое внимание на строительстве бомбардировщиков. В действительности они вскоре намеревались сделать больший упор на создание ракетных систем.
В целях дезинформации может быть использован также такой канал, как светские встречи. Когда советский дипломат сугубо доверительно скажет что то на обеде своему коллеге из нейтральной страны, он обычно рассчитывает на то, что этот нейтрал бывает также и на обедах у англичан и американцев. Это «случайно оброненное замечание» содержалось в директиве Министерства иностранных дел СССР. Когда в разведцентре где нибудь на Западе станут изучать «случайно оброненную фразу», обнаружится, что ее содержание в основном совпадает с тем, что сказал советский представитель на коктейле где нибудь за десять тысяч миль от этого места. Таким образом, создается впечатление, что два заявления подтверждают друг друга. В действительности оба русских действовали в соответствии с разработанной операцией по политической дезинформации.
Одна из самых успешных, рассчитанных на длительный срок операций по политической дезинформации Запада была проведена накануне и в ходе второй мировой войны, с тем чтобы создать впечатление, будто народное движение в Китае – это не коммунистическое движение, а повседневная борьба за социальные и «аграрные» реформы. Эта дезинформация распространялась через находящихся под коммунистическим влиянием журналистов на Дальнем Востоке, а также через организации, в которые проникли коммунисты на Западе.
Когда кто то преднамеренно обманывает, он может иногда ввести в заблуждение не только врага, но и друга. В дальнейшем, когда он снова, захочет обмануть, ему уже не поверят. Зачастую, боясь быть обманутой противником, разведка не могла по достоинству оценить информацию, случайно попавшую в ее руки.
Если вы все время ожидаете от противника хитростей и обмана, то буквально все происходящее может восприниматься вами как обман с его стороны. Побочный результат дезинформации, после того как одна акция оказалась успешной, заключается в том, что она лишает противника способности правильно оценивать другие разведывательные сведения. Он будет относиться ко всему подозрительно и недоверчиво. Противник не захочет, чтобы его вновь поймали врасплох.
10 января 1940 г., когда шел первый год второй мировой войны, немецкий связной самолет, летевший из одного пункта в Германии в другой, попал в облачность, сбился с курса, у него кончился бензин и он совершил вынужденную посадку, как оказалось, в Бельгии. На борту самолета имелись все планы немецкого вторжения во Францию через Бельгию, о чем Гитлер уже отдал приказ. Когда майор немецких ВВС, пилотировавший самолет, понял, где он приземлился, он быстро разжег костер и попытался сжечь документы, находившиеся в самолете. Однако представители бельгийских властей захватили его прежде, чем он успел уничтожить бумаги, и спасли достаточное количество полуобгорелых и вовсе не пострадавших документов, чтобы можно было уяснить суть немецких планов.
Некоторые высокопоставленные английские и французские чиновники, изучавшие этот материал, сочли, что это немецкая дезинформационная акция. Трудно было поверить, что немцы могли разрешить небольшому самолету лететь в плохую погоду в непосредственной близости от бельгийской границы, имея на борту детальный план вторжения. Таким образом, внимание сосредоточивалось на обстоятельствах, а не на содержании самих документов. Черчилль пишет, что он был против такой оценки. Поставив себя на место германских лидеров, он задался вопросом: какую выгоду они могли получить в данный момент при помощи подобной дезинформации, предупреждая с помощью фальшивых планов Бельгию и Голландию? Очевидно – никакой. Как мы выяснили после войны, вторжение в Бельгию, намечавшееся на 16 января, то есть через шесть дней после вынужденной посадки самолета, было перенесено Гитлером на несколько более поздний срок главным образом потому, что немецкие планы попали в руки союзников.
Случаи подобного рода, заставляющие пугаться призраков дезинформации, не единичны. Уже отмечалось, что, если вы направляете к противнику агента с целью дезинформации, должны добиться, чтобы этому агенту поверили. К неожиданно выпавшей удаче в разведке иногда относятся с недоверием и оставляют ее без внимания, поскольку подозревают, что это – дезинформация. Так произошло у нацистов в конце второй мировой войны с делом «Цицерона» – албанца, служившего лакеем у английского посла в Турции. Ему удалось подобрать ключи к личному сейфу посла и добраться до совершенно секретных английских документов по вопросам ведения войны. Однажды он предложил немцам купить эти документы, а также взялся и впредь добывать для них аналогичные материалы. Предложение было принято, однако некоторые специалисты Гитлера в Берлине никак не могли поверить, что это не трюк англичан. Правда, здесь были более сложные причины, чем просто опасение возможной дезинформации.
Этот случай служит прекрасным примером того, как предвзятые мнения могут помешать правильно оценить достоверную разведывательную информацию. Документы, добытые «Цицероном», свидетельствовали о подготовке широкого наступления и наращивании сил союзников. Информация полностью противоречила тем иллюзиям, которые питали высшие немецкие круги. Кроме того, соперничество и разногласия между различными органами германского руководства помешали трезво оценить полученную информацию. Разведывательная служба во главе с Гиммлером и Кальтенбруннером враждовала с дипломатическим ведомством, которое возглавлял Риббентроп. Поэтому, если Кальтенбруннер считал информацию достоверной, Риббентроп автоматически был склонен считать ее никуда не годной. Объективный анализ оперативных данных исключался в обстановке, когда враждующие нацистские бонзы дрались за власть и престиж. В сведениях, добытых «Цицероном», Риббентроп и дипломатическая служба подозревали дезинформацию. В результате, насколько можно судить, материалы, предоставленные «Цицероном», не оказали заметного влияния на стратегию нацистов. Вопреки широко распространенному мнению, нет также доказательств того, что нацисты получили от «Цицерона» какую либо информацию о планируемом вторжении в Европу, за исключением, возможно, кодового наименования операции «Оверлорд».
Другой комичный момент в этом деле заключается в том, что нацистская разведка выплатила этому ценнейшему агенту сотни тысяч фальшивых фунтов стерлингов. И он с тех пор пытается добиться от германского правительства вознаграждения за оказанные услуги настоящими купюрами.

Глава двенадцатая
Использование разведывательной информации

Информация, собранная разведкой или составленная аналитиком, не принесет большой пользы, если не попадет в руки «потребителей», то есть тех, кто определяет политику. Делать это надо своевременно, в четкой и ясной форме, чтобы разведывательные сведения легко можно было связать с той политической проблемой, которой в данный момент занимаются лица, пользующиеся разведывательной информацией.
Выполнить эти требования нелегко, поскольку общая масса получаемой разведывательной информации колоссальна и затрагивает многие вопросы. Ежедневно в штаб квартиру ЦРУ поступают тысячи сообщений непосредственно или через другие органы правительства, особенно государственный департамент и военные ведомства. К этим сообщениям добавляется значительное число материалов, подготовленных в результате исследований, проведенных учеными. Если учесть все, что нам надо знать о событиях, происходящих за «железным занавесом» и еще в сотнях других стран, этот объем информации не покажется удивительным. В любом уголке мира могут произойти события, которые затронут безопасность Соединенных Штатов. Каким же образом вся эта масса информации проходит через различные органы, занимающиеся ее сбором, и как она обрабатывается в государственном департаменте, министерстве обороны и ЦРУ?
Между этими тремя органами происходит постоянный и зачастую автоматический обмен важными разведывательными сведениями. Конечно, кто то должен решить, что считать «важным», и установить приоритет для различных видов информации. Отправитель разведывательного сообщения (им может быть любой из наших многочисленных служащих за границей – дипломатов, военных или разведчиков) зачастую характеризует его как важный. Однако вопрос о ценности информации обычно решается тем, кто ее получает. Если сообщение содержит сведения особо острого характера, возможности начала войны или о серьезной угрозе нашей национальной безопасности, то отправитель направит его по таким каналам, которые обеспечиваю автоматическое доведение до работников разведки в государственном департаменте, военном ведомстве и ЦРУ. Последнее в качестве органа, координирующего внешнюю разведку, имеет доступ ко всей разведывательной информации, поступающей в любое ведомство нашего правительства. Такое положение закреплено законом.
За важной разведывательной информацией, поступающей в государственный департамент, военное министерство и ЦРУ, установлен круглосуточный контроль. В рабочее время (в разведке оно никогда не бывает регламентированным) специально выделенные офицеры рассматривают поступающую информацию в поисках каких либо фактов особо острой направленное. В долгие ночные часы дежурство осуществляют специальные работники в трех указанных выше ведомства Они тесно связаны друг с другом, со временем близко узнают друг друга и постоянно обмениваются соображениями относительно того, какие косвенные признаки могут свидетельствовать о назревании кризис. На случай, когда в потоке сообщений, поступающих в ночное время, появится какое то очень важное известие, обеспечена возможность немедленного извещения непосредственных начальников. Последние решают, кого из высших политических руководителей – от президента и до ответственных руководящих работников государственного департамента, министерства обороны и ЦРУ – следует немедленно поставить в известность. Аналитики следят также и за материалами печати радиопередачами, включая передачи из Советского Союза и коммунистического Китая. Сведения крайне важные и вместе с тем открытые – смерть Сталина, восстание в Ираке, убийство политического лидера – могут сначала стать известными через органы массовой информации. Наши чиновники за границей в настоящее время располагают самыми быстродействующими средствами передачи сообщений из наших посольств и с объектов, находящихся за границей. Однако эти сообщения должны подвергнуться зашифровке и расшифровке, вследствие чего газеты иногда сообщают новости первыми.
Когда происходит какое то важное событие, затрагивающее нашу безопасность и требующее принятия политических решений и мер, разведка обычно производит анализ – постфактум, чтобы установить, насколько эффективно использовалась имеющаяся информация и насколько своевременно был получен сигнал. Например, революция в Ираке в 1958 году или возведение Берлинской стены 13 августа 1961 г. потребовали такого анализа, поскольку эти события не были четко предсказаны разведкой. Цель анализа заключается в том, чтобы получить представление о степени внимательности и готовности разведки к выполнению поставленных задач. Если имела место неудача в деле предварительного предупреждения или в области использования имевшейся разведывательной информации, устанавливаются ее причины и делается все, чтобы найти возможность устранить выявленные недостатки.
Обработка поступающей разведывательной информации ведется по трем основным линиям. Во первых, ежедневная и ежечасная обработка текущей разведывательной информации. Во вторых, изучение всей имеющейся информации по проблемам, представляющим интерес для наших руководящих деятелей, разрабатывающих политику. Эту информацию можно назвать «основополагающей разведывательной информацией». Например, одна группа аналитиков может заниматься обработкой сообщений о советской экономике; другая – о сельском хозяйстве; третья – о металлургии и выпуске средств производства; четвертая – о развитии самолетостроения и ракетостроения. В третьих, ведется подготовка разведывательных оценок, описываемых ниже.
Время для детального анализа и оценки каждого важного сообщения, которое должно лечь на стол государственных чиновников, участвующих в разработке государственной политики, бывает крайне ограниченным. Поэтому чрезвычайно важно помнить, что «разведывательное сырье», «сырье», необработанные разведданные – вещь опасная, так как даже автор этого сообщения не может гарантировать ее достоверности и полноты. В связи с этим деятелей, разрабатывающих политику и получающих подобную разведывательную информацию в виде периодически выпускаемых разведывательных бюллетеней (или в виде отдельной сводки, если важность информации требует особого подхода), предупреждают, чтобы они не принимали решений основании «сырого» разведывательного материала.
В этих бюллетенях, ежедневном и еженедельном, суммируются важные события, происшедшие во всем мире за прошедшие дни и даже часы. В них содержатся оценки, даваемые отправителем информации или ЦРУ после консультации с представителями других разведывательных правительственных ведомств. Для этой цели представители ведомств часто встречаются и просматривают сообщения, которые должны быть включены в ежедневный бюллетень. Новые сведения могут добавляться в ежедневный бюллетень вплоть до утра того дня, когда он выходит. Когда такая разведывательная информация рассылается, она зачастую сопровождается пояснительной запиской об источнике, способе получения и достоверности. На некоторых сообщениях имеются свои отметки о степени их достоверности, однако в большинстве бюллетеней эти указания отсутствуют.
Помимо сообщений, содержащих «сырую» разведывательную информацию, и помимо работы по подборке «основополагающих разведывательных данных» составляются также доклады о позиции отдельных стран, которые обычно именуются «национальными оценками». Эти доклады готовятся совместно всеми ведомствами, занимающимися разведкой на основе всей имеющейся по данной проблеме разведывательной информации.
Здесь мы подходим к одному из самых важных этапов всей разведывательной деятельности – оценке, анализу и обобщению всего объема полученной информации, касающейся тех или иных предстоящих событий, объектов и т. п., который должен принести значительную пользу государственным деятелям, разрабатывающим политический курс страны при рассмотрении ими самых различных и наиболее острых проблем сегодняшнего дня: Берлин, Куба, Лаос, цели объекты коммунистов, планы Советов в области обычных вооруженных сил и ядерного оружия, состояние экономики СССР и коммунистического Китая. Перечень проблем можно продолжать до бесконечности, и проблемы эти, конечно, связаны не только с коммунистическим блоком. Иногда оценки должны даваться немедленно. Иногда, особенно в случае перспективных оценок, они даются после аналитических исследований, продолжающихся многие недели.
Одной из основных причин создания ЦРУ была потребность в механизме, который координировал бы работу по составлению разведывательных оценок, чтобы президент, государственный секретарь и министр обороны могли получать единый и обоснованный анализ фактов, возникающих ситуаций, затрагивающих наши национальные интересы. Президент Трумэн, внесший в 1947 году законопроект о создании ЦРУ, в мемуарах пишет; о необходимости такого механизма «Война доказала нам необходимость так организовать сбор разведывательной информации, чтобы мы имели ее по тем проблемам, по которым это необходимо, и в нужное время и чтобы она была облечена в ясную и понятную форму. Если она неясна и непонятна, она бесполезна».
Далее Трумэн описывает систему координации разведывательной деятельности и переходит к вопросу о предоставлении разведывательной информации лицам, ответственным за разработку политики: «Всякий раз, когда Совет национальной безопасности собирается рассматривать какие либо политические планы, скажем, политику в отношении Юго Восточной Азии, он тут же предлагает ЦРУ дать оценку возможных последствий этой политики. Директор ЦРУ участвует в работе Совета национальной безопасности и постоянно информирует его членов по мере рассмотрения ими стоящей проблемы. Его оценки выражают мнение ЦРУ и учитывают точки зрения всех других органов, представляющих информацию ЦРУ. К их числу относятся армейская разведка, разведка ВВС, военно морская разведка, государственный департамент, ФБР, директор разведывательной службы Федеральной комиссии по атомной энергии Наконец, государственный секретарь дает свои окончательные рекомендации по рассматриваемым политическим планам и президент принимает окончательное решение»
То, что Трумэн называет «органами, предоставляющими информацию ЦРУ», – это фактически созданный в 1950 году разведывательный консультативный комитет, который впоследствии был преобразован в разведывательное бюро Соединенных Штатов, часто именуемое разведывательным сообществом. В состав разведывательного сообщества входит помимо указанных выше еще один член – руководитель вновь созданного Разведывательного управления министерства обороны, координирующего работу армейской, военно морской и военно воздушной разведывательных служб и играющего все возрастающую роль в разведывательном сообществе. То же можно сказать и о разведывательном подразделении государственного департамента, глава которого имеет ранг помощника государственного секретаря. Разведывательное бюро регулярно, раз в неделю, собирается на заседание. Заседания могут проводиться и чаще, в периоды кризисных ситуаций или когда получено важное разведывательное сообщение. Директор Центрального разведывательного управления, являющийся председателем Разведывательного бюро, несет ответственность за оценки, вырабатываемые на заседаниях этого бюро. Однако, если кто либо из членов бюро не согласен с выработанной оценкой и хочет указать на этот факт, его мнение излагается в примечании к разведывательной оценке, которая направляется президенту и заинтересованным членам Совета национальной безопасности.
В настоящее время приняты меры, обеспечивающие директору ЦРУ возможность установления в чрезвычайных ситуациях незамедлительного контакта с президентом и другими высшими должностными лицами в администрации. Многолетний опыт показывает, что эта система действительно функционирует успешно. За все время моей работы на посту директора ЦРУ не произошло ни одного случая, когда я не смог бы в течение нескольких минут передать президенту разведывательное донесение, казавшееся крайне важным.
В ЦРУ был создан Совет национальных оценок, в состав которого входят как гражданские, так и военные специалисты разведчики. Задача совета заключается в подготовке предварительных проектов большинства оценок и согласовании этих проектов с членами Разведывательного бюро США. Для изучения сугубо специальных вопросов, таких как советские ракеты, программы строительства военно воздушных сил и ядерных вооружений, были созданы компетентные технические комитеты при Разведывательном бюро. В некоторых случаях для консультации могут привлекаться специалисты неправительственных организаций.
Очевидно, что работа по подготовке варианта оценки, передача его в Разведывательное бюро, окончательная формулировка доклада и возможных особых мнений и, наконец, передача доклада деятелям, ответственным за разработку политики, – это длительная процедура. Бывают нередко случаи, когда требуются «молниеносные» оценки. Один из них имел место в связи с суэцким кризисом в ноябре 1956 года. Я выехал из Вашингтона на мой избирательный участок в штате Нью Йорк. Но накануне дня выборов мне позвонил по телефону генерал Чарлз Кейбелл, заместитель директора ЦРУ. Он зачитал текст только что полученной советской ноты. Булганин угрожал Лондону и Парижу применением ракет, если английские и французские войска не уйдут из Египта. Я попросил генерала Кейбелла созвать заседание представителей разведывательного сообщества и тут же вылетел в Вашингтон. Разведывательное бюро заседало всю ночь, и рано утром в день выборов я представил президенту Эйзенхауэру нашу согласованную оценку намерений Советского Союза и вероятного направления его действий в связи с кризисом.
Содержание этих и других оценок обычно хранится в секрете. Однако общественность должна знать, что существует такой механизм и что он может действовать оперативно. Это важное звено в структуре обеспечения нашей национальной безопасности.
Еще до того как 22 октября 1962 г. президент Кеннеди обратился к стране с посланием о тайной транспортировке ракет среднего радиуса действия на Кубу, разведывательное сообщество уже располагало сообщениями от агентов и беженцев о сооружении ракетных баз на Кубе. Было хорошо известно, что в течение некоторого времени Кастро (или Советы якобы в интересах Кастро) создавал целую серию баз ракет класса «земля – воздух». Однако дальность действия этих ракет невелика, и предполагалось, что их основное назначение заключалось в том, чтобы обеспечить оборону от возможных налетов авиации. Поскольку сообщения поступали преимущественно от лиц, плохо разбирающихся в ракетной технике, на их основе невозможно было сделать окончательный вывод, все ли ракеты, о которых они говорят, ракеты малого радиуса действия или же здесь присутствует нечто более зловещее.
Собранных сведений, однако, было достаточно, чтобы разведывательное сообщество приняло решение о проведении более серьезного научного и точного анализа происходящих событий. Были возобновлены разведывательные полеты и получены конкретные данные, которые легли в основу послания президента стране и его мер по блокаде Кубы. Потребовалось, конечно, произвести не только самый тщательный разведывательный анализ, но и незамедлительно дать разведывательные оценки. Как заявил президент, воздушная разведка установила, вне всяких сомнений, что на территории Кубы сооружается нечто большее, чем объекты противовоздушной обороны. Между прочим, это был случай, когда, безусловно, следовало придать гласности выводы разведки. Последующие заявления и действия Хрущева подтвердили точность этих выводов.
Это был еще один случаи, когда требовалась «молниеносная» оценка. Чаще оценки можно готовить в более спокойной обстановке, хотя в настоящее время поспешность характерна для всей разведывательной деятельности.
Независимо от того, появилась ли оценка в результате многих недель аналитической работы или ее составили «за ночь», на конечном результате работы сказываются годы обучения искусству разведывательного анализа. Например, в случае с Кубой оценку можно было дать быстро лишь благодаря многим годам упорной работы специалистов высшей квалификации в области анализа материалов аэрофотосъемки. Эти работники приобрели такой опыт в расшифровке фотографий ракетных баз, что там, где новичок ничего не разобрал бы или мог бы дать неправильную оценку, они, посмотрев заснятые на пленку ракеты на Кубе, дали ясный и точный разведывательный вывод.
Разведывательный анализ должен проводиться по всем странам, где могут оказаться затронутыми наши интересы, и в специфических областях, особенно интересующих разведку, таких как достижения Советов в области ядерной физики, баллистики, аэродинамики, исследования космоса, а также в области промышленности, сельского хозяйства и транспорта. Естественно, для нас может иметь значение политическая, экономическая и социальная обстановка в различных странах. Припоминаю, что как то мне нужно было быстро получить развернутую информацию о Гренландии. Буквально через несколько минут передо мной уже лежали материалы по географии, геологии, климатическим условиям, народонаселению и истории этого малопосещаемого района.
Все это отнюдь не просто автоматизация, подшивка и хранение старых докладов и умение нажать нужную кнопку, чтобы получить ответ. Автоматизация помогает и ускорять весь процесс. Однако по мере того как мы все дальше будем продвигаться в век научных достижений, сложные машины и научные приборы по отысканию информации будут требовать все более высокой квалификации со стороны операторов и аналитиков. Без этого информация, полученная с помощью научных методов, а также посредством шпионажа, будет давать мало пользы. Только терпеливый аналитик сопоставляет факты, раздумывает над ними, проверяет различные гипотезы и делает выводы. Для решения этих задач ему нужны солидная подготовка, воображение и оригинальность мышления кропотливого ученого.
Некоторые оценки запрашиваются высокопоставленными должностными лицами, чтобы использовать их при решении конкретных проблем или уяснить с их помощью, каким образом будут реагировать другие государства на те или иные действия, намечаемые нами. Другие оценки готовятся регулярно, например периодические доклады о военных и технических приготовлениях Советского Союза. Прежде чем приступить к оценке, дается указание ускорить сбор разведывательных данных, чтобы попытаться заполнить некоторые пробелы в наших знаниях, необходимых для полного анализа проблемы. Такие пробелы могут быть в военной или экономической информации, а также в нашей информации относительно того или иного правительства в конкретный момент. Наконец, часто оценки готовятся в связи с тем, что кто либо из членов разведывательного сообщества сочтет, что та или иная ситуация заслуживает особого внимания. Облачко на небе бывает величиной с кулак, но оно может предвещать бурю. Обязанность разведки заключается в том, чтобы объявить тревогу до того, как ситуация приобретет кризисный характер. Хотя разведку иногда обвиняют в том, что она не предупредила о том или ином кризисе, прессе не известны те случаи, когда она дала, и своевременно, необходимое предупреждение, поскольку эта сторона деятельности разведки обычно не афишируется.
Имеется круг вопросов, которым постоянно уделяется особое внимание и по которым разведывательные оценки готовятся наиболее часто, – это в первую очередь вопрос о военной угрозе, особенно со стороны Советского Союза. Речь идет о советских программах и достижениях в области ракетостроения, производства ядерных боеголовок, строительства атомных подводных лодок, самолетов новых типов и всего остального, что может обеспечить Советам прорыв в этих областях, а также в исследовании космоса. Эти задачи из числа самых сложных, какие приходится решать работникам разведки, составляющим оценки.
Здесь приходится учитывать возможности Советов производить данное вооружение, роль, отводимую этому вооружению военными специалистами, и место, которое оно действительно занимает во всей системе вооружений. Всегда трудно предсказать, в какой мере упор будет делаться на данный вид вооружений, пока не завершена стадия проектирования, не испытана эффективность этого оружия и заводы не получили указания приступить к его фактическому выпуску. Пока те или иные виды советского оружия находятся на ранних стадиях разработки, в наших оценках упор будет делаться на возможность и вероятные направления действии. После получения дополнительных конкретных данных можно дать более полную оценку перспектив производства этого вида оружия.
Например, в 1954 году имелись данные, свидетельствовавшие, что Советский Союз производит межконтинентальные тяжелые бомбардировщики дальнего радиуса действия, сходные с нашими самолетами Б 52. Сначала все говорило о том, что русские приняли эту машину на вооружение в качестве одного из основных компонентов своих наступательных сил и собираются производить тяжелые бомбардировщики настолько быстрыми темпами, насколько это позволят их экономика и производственные мощности. Министерство обороны затребовало оценку вероятного наращивания мощи бомбардировочной авиации такого типа на ближайшую перспективу и получило ее от разведывательного сообщества. Оценка основывалась на знании советской авиационной промышленности и типов самолетов, находящихся в производстве, а также учитывалось, насколько возрастет их выпуск, исходя из существующего уровня производства и ожидаемого расширения производственных мощностей. Имелись веские основания полагать, что Советы, если бы захотели, могли выпускать бомбардировщики быстрыми темпами. Когда составлялась оценка, имелись данные, подтверждавшие, что Советы хотят и намерены реализовать свои возможности. Все это вызвало в нашей стране разговоры об американском «отставании по бомбардировщикам».
Естественно, разведка пристально следила за развитием событий. Однако производство росло не такими быстрыми темпами, как предполагалось. Поступали сведения о том, что боевые характеристики тяжелого бомбардировщика оказались менее чем удовлетворительными. И, вероятно, в 1957 году советские руководители явно решили резко ограничить производство тяжелых бомбардировщиков. Нашего отставания по бомбардировочной авиации так и не произошло. Положение вполне разъяснилось, когда появились тревожные данные об успехах русских в области создания межконтинентальных баллистических ракет. Таким образом, хотя прежние оценки возможностей производства бомбардировщиков были верными, однако по политическим соображениям возникла необходимость в подготовке новой оценки о перспективах развития ракетного оружия в СССР.
Намерения могут изменяться или даже вовсе пересматриваться, и поэтому разведывательные оценки никогда не могут быть окончательными.
Советская программа ракетостроения, так же как и программа выпуска бомбардировщиков, претерпела ряд изменений. Советы рано, вероятно раньше нас, поняли значение ракет как оружия будущего и потенциального психологического воздействия на население и достижений в области завоевания космоса. Они поняли это еще до того, как стало ясно, что размеры ядерной боеголовки и ее вес могут быть настолько уменьшены, что для переброски их на значительное расстояние можно будет использовать большие ракеты, необходимость создания которых была ими правильно расценена как дело наиболее перспективное. В силу географического положения их стратегические потребности отличаются от наших, и они вскоре осознали, что ракеты ближнего и среднего радиуса действия будут иметь большую ценность для осуществления их планов.
Зарождение программы ракетостроения относится концу второй мировой войны, когда Советский Союз, тщательно проанализировав успехи немцев в области создания снарядов ФАУ 1 и ФАУ 2, приложил необходимые усилия для того, чтобы в ходе завоевания Восточной Германии захватить как можно больше немецких опытных образцов и немецких специалистов ракетчиков.
Однако было бы ошибкой приписывать нынешние успехи советского ракетостроения в значительной мере немцам. Русские сами имеют длительный опыт работы в этой области и быстро достигли в ней высокого мастерства. Они никогда полностью не доверяли немцам, но выкачали из них все знания, держали их несколько лет за чертежными досками вдали от испытательных полигонов, а затем отправили большинство из них в Германию. Хотя эти люди и были полезными источниками разведывательной информации, однако они никогда не соприкасались с производством ракет и могли рассказать лишь о том, над чем сами непосредственно трудились.
В течение первого послевоенного десятилетия мы располагали лишь отрывочными сведениями о советском ракетостроении. Чертежные доски молчат, а ракеты ближнего радиуса не очень заметны. Когда были использованы новые научно технические методы и когда начиная с 1956 года появилась возможность сделать фотоснимки с самолета У 2, в руки сгоравших от нетерпения сотрудников разведки начала поступать достоверная разведывательная информация. Нетерпение их было понятным, так как на них оказывали сильное давление работники министерства обороны, занимающиеся вопросами ракетостроения, а также противоракетной обороной. В этой области планировать следует на длительный срок, и министерство обороны считало, что правильнее будет предложить разведывательному сообществу дать оценку вероятных достижений Советов в области ракетостроения на ряд последующих лет.
Так же как и в случае с производством советских бомбардировщиков, разведывательное сообщество, я могу прямо сказать, было бы не в претензии, если бы от него не требовали подобного гадания на кофейной гуще, однако для разработки наших военных планов необходимы оценки и такого рода. Лица, занимающиеся военным планированием, говорят работникам разведки: «Если вы не дадите нам оценок на будущее, нам придется их сделать самим, но вы, разведчики, ведь имеете больше возможностей, чем мы». Если бы разведывательная служба стала отрицать этот факт, это было бы равнозначно признанию, что она не может справиться со своей работой.
Таким образом, нужно было рассчитать потенции производства ракет в Советском Союзе, исходя из оценки производственных и конструкторских возможностей на конкретный период. Вновь пришлось решать, каким образом Советский Союз распределит всю совокупность своих возможностей в военной области? Сколько средств будет брошено на ракетостроение? Сколько на развитие ядерного потенциала? Сколько на тяжелые бомбардировщики, а также на истребители и ракеты класса «земля – воздух» для противовоздушной обороны? Сколько на подводный флот? Сколько на средства нападения и сколько на оборону?
Из за неуверенности, имевшей место в конце 50 х годов, в стране пошли споры о так называемом отставании в области ракет. Затем на основе некоторых уточненных оценок возможностей русских и выяснения их намерений и общей стратегии были сделаны выводы о количестве ракет и ядерных боеголовок, которыми они будут располагать и которые будут иметь на стартовых позициях через несколько лет.
Безусловно, испытания ракет, проведенные Советским Союзом в 1957 году и позже, показали, что СССР находится на достаточно высоком уровне в области создания межконтинентальных баллистических ракет. Запуск ракет на расстояние 7–8 тыс. миль в центральный район Тихого океана был хорошо разрекламирован точно так же как и выведение первого спутника на орбиту. Испытания ракет средней дальности действия также, очевидно, имели положительные результаты. Однако неизвестно было, установят ли русские свои громоздкие и неуклюжие, хотя и достаточно эффективные, межконтинентальные баллистические ракеты первого поколения на боевых позициях или же подождут появления ракет второго или третьего поколения. Намерены ли они как можно скорее использовать результаты временного превосходства в области ракетостроения? Теперь, по видимому, на этот вопрос надо ответить, что они избрали более упорядоченный план ракетостроения. Вскоре появились данные, говорящие о том, что темпы производства межконтинентальных баллистических ракет в Советском Союзе, так же как и в случае с бомбардировщиками, были пересмотрены в сторону понижения.
Сегодня после кубинского инцидента вполне можно сделать вывод, что Советы решили пойти на значительный риск, сооружая на Кубе базы для баллистических ракет среднего радиуса действия, имеющих целью поражение территории Соединенных Штатов, в качестве эквивалента значительного дополнения к числу тех межконтинентальных баллистических ракет, которые расположены в глубине территории России.
Во всяком случае, собранные разведкой сведения о советских ракетах были достоверными и полными с точки зрения определения характера и мощи потенциальной угрозы. Точно так же была получена своевременная и полная разведывательная информация о производстве в Советском Союзе мощных ракетных двигателей и о работе по созданию спутников. Эта разведывательная информация заставляла нас самих более активно действовать в области ракетостроения и освоения космоса.
Переходя от военной области к политической, мы видим, что при составлении политических оценок возникаю г еще более сложные проблемы. Анализ человеческого поведения и ожидаемой реакции в условиях данной ситуации никогда нельзя поручать счетной машине. И здесь иногда в тупик заходит даже самый опытный аналитик.
Более десяти лет назад, осенью 1950 года, нашей стране приходилось принимать в Северной Корее трудное решение о том, следует ли продвигаться вперед к реке Ялу, чтобы объединить Корею. Если мы поступим таким образом, какова будет реакция китайских коммунистов? Ответят ли они незамедлительным ударом или ничего не предпримут при определенных условиях, например если наступающие войска будут в основном состоять из корейцев, а не из американцев или сил ООН или если мы не будем нарушать систему снабжения Китая корейской электроэнергией?
В тот момент мы располагали точными разведывательными данными о дислокации и численности войск китайских коммунистов за рекой Ялу. Нам приходилось оценивать намерения как Москвы, так и Пекина. Мы не были посвящены в их секретные решения. В подобных случаях работник разведки поступит излишне самонадеянно, если выскажет твердое суждение, не имея сведений о дислокации и перемещении войск, о подвозе предметов стратегического значения и т. д. Я могу объективно говорить об оценках 1950 года, поскольку они делались как раз перед тем, как я пришел на работу в ЦРУ. Составители оценок пришли к выводу, что ситуация может развиваться двояко, но в большей степени склонялись к мнению, что при определенных обстоятельствах китайцы, вероятно, не вмешаются. Фактически мы не знали, что предпримут китайские коммунисты, насколько сильное давление окажет на них Советский Союз и какую поддержку окажет им, если они выступят.
Нельзя думать, что реакция коммунистического лидера и его действия будут такими же, как действия наших политиков, или что он всегда правильно оценит нашу реакцию. В октябре 1962 года Хрущев, по видимому, считал, что ему удастся незаметно доставить ракеты на Кубу, установить и замаскировать их, а затем в подходящий, по его мнению, момент поставить Соединенные Штаты перед свершившимся фактом, с которым мы примиримся, чтобы избежать возникновения войны. Безусловно, он допустил просчет. Но ведь и в нашей стране кое кто ошибался, полагая, что Хрущев не предпримет попытки установить наступательное оружие Кубе прямо под нашим носом.
Вопросу о роли разведки на начальном этапе кубинского кризиса в октябре 1962 года был посвящен публичный доклад подкомиссии сенатской комиссии по вооруженным силам, представителем которой был сенатор Джон Стеннис (от Миссисипи). Основной вывод подкомиссии состоял в следующем: «Ошибочные суждения и склонность представителей разведывательного сообщества считать, что установка стратегических ракет на Кубе противоречит политике Советов, привели к принятию таких разведывательных оценок, которые, как впоследствии выяснилось, были неверными».
Эти критические замечания в адрес разведки относятся к сентябрю – началу октября, когда еще не были получены необходимые материалы аэрофотосъемки. В то время некоторые разведывательные оценки в общем сводились к тому, что Советы вряд ли станут устанавливать на Кубе ракеты среднего радиуса действия, то есть такие ракеты, которые могут поразить глубинные районы Соединенных Штатов. Однако некоторые, особенно Маккоун, директор ЦРУ, выражали тогда по этому поводу серьезные опасения. Однако разведывательное сообщество в целом считало, что Хрущев не станет рисковать, принимая меры, непосредственно угрожающие Соединенным Штатам, меры, от которых, как показали последующие события, он готов был тут же отказаться, столкнувшись с сильным противодействием со стороны США. Куба – это еще один случай, подтверждающий, что и впредь нам следует ожидать от Хрущева неожиданных, необычных, неадекватных действий, если он будет уверен, что сможет не только наступать, но и отступить, когда сопротивление станет слишком сильным, отступить, не нанося серьезного ущерба своему положению внутри страны. Полностью контролируя каналы массовой информации в своей стране, он может изобразить отступление на Кубе как еще одну «миролюбивую» акцию Советского Союза.
При подготовке оценок, касающихся политики, действий и возможной реакции Советского Союза, в числе участников этой работы всегда хорошо иметь одного или двух человек, которые могли бы объяснить, почему и когда Хрущев может предпринять необычные, сенсационные и даже неразумные, с нашей точки зрения, невыгодные действия. Конечно, считая, что Советский Союз почти всегда действует непредсказуемо, мы будем приходить к довольно комичным и в большинстве случаев неправильным выводам. Однако полезно время от времени напоминать лицам, разрабатывающим политический курс страны, что подобную необычность, непредсказуемость в действиях Советов не следует исключать.
Если некоторые наши работники, составлявшие оценки, ошиблись в случае с Кубой, то Хрущев и его советники допустили еще более серьезный просчет. Они явно полагали, что смогут осуществить этот грубый маневр, не натолкнувшись на решительное противодействие со стороны США. Работники разведки должны считаться с фактом, что каждый раз, когда в области международных отношений происходит какое либо значительное обострение ситуации, к которому публика, возможно, не была подготовлена, можно ожидать, что поднимется шум: «разведка снова проглядела». Иногда такие обвинения являются справедливыми. Однако в большинстве случаев, когда разведка предвидела то или иное событие и правильно его оценивала, она не могла афишировать тот факт, что своевременно и правильно оценила перспективу развития событий.
Так было с интервенцией в Суэце в 1956 году. В этом случае разведка хорошо знала о том, какие действия предпримут Израиль, а затем Англия и Франция. У общественности, однако, создалось впечатление, что разведка не сработала. Официальные американские лица выступили с заявлениями о том, что страна не была заранее предупреждена об этих действиях. Официальные лица хотели сказать лишь, что англичане, французы и израильтяне не сообщили нам о том, что они намерены предпринять. Фактически разведка Соединенных Штатов информировала правительство все время, но, как обычно, не афишировала свои успехи.
Еще один пример – спутник. Хотя все думали, что разведка здесь недоглядела, однако в действительности разведывательное сообщество с большой точностью предсказывало, как пойдет работа в Советском Союзе в области технических средств исследования космоса, а также примерно указало время, когда советский спутник будет выведен на орбиту.
В некоторых ситуациях средства массовой информации и общественность неверно оценивали действительную роль разведки. Заранее решив, какой должна быть разведывательная оценка в свете официально принятых мер, представители печати и общественности затем выступали с нападками на разведку, хотя в действительности подобных оценок не предоставлялось. Взять, к примеру, действия в заливе Кочинос в 1961 году. Значительная часть американской прессы предполагала, когда предпринимались эти действия, что они обречены на провал из за ошибочной разведывательной оценки, что высадка послужит сигналом для широкого и успешного восстания на Кубе. Всякий, кто, подобно мне, работал с представителями антигитлеровского подполья в тылу у нацистов во Франции, Италии и Германии во время второй мировой войны, понял бы, что стихийные революции невооруженного народа в наш век неэффективны и зачастую ведут к катастрофе. Хотя я никогда не занимался обсуждением деталей кубинской операции 1961 года и не собираюсь этого делать сейчас, повторю только то, что уже говорил публично: мне не известно, чтобы кто нибудь предсказывал, что высадка в заливе явится толчком для стихийного выступления невооруженного народа.
Естественно, при составлении наших разведывательных оценок, особенно касающихся коммунистов, мы должны принимать во внимание не только естественные и обычные явления, но также и необычные, неожиданные по своему характеру поступки. Уход Хрущева с Парижской конференции в верхах в 1960 году, хотя он в течение нескольких лет знал о полетах самолета У 2; внезапное возобновление ядерных испытаний именно в тот момент, когда в Белграде в 1961 году собрались представители неприсоединившихся государств, и даже знаменитый случай, когда он стучал по столу ботинком, – все это было разыграно, с тем чтобы вызвать потрясение, которое способствовало бы достижению желательных для него результатов. Возможно, он рассчитывал, что такие же последствия будет иметь попытка установки ракет на Кубе. При оценке действий Хрущева, его поступков и высказываний в той или иной ситуации нужно учитывать особенности его характера.
Безусловно, мы редко знаем все факторы, оказывающие влияние на развитие той или иной ситуации. Никто не может с уверенностью предсказать ход мыслей лидеров, решения которых творят историю. Даже если бы мы взялись оценивать, какими будут наши собственные политические решения через несколько лет, мы скоро заблудились бы в непроходимой чаще неясностей. Однако наших работников, занимающихся оценками, просят определять, что будут делать другие. К сожалению, процесс выработки разведывательных оценок никогда не станет точной наукой.
Однако прогресс достигнут по крайней мере в деле сбора и систематизации информации, характеризующей данную ситуацию, чтобы оказать необходимое содействие тем, кто планирует и проводит политику. Нередко имеется возможность указать определенный круг вероятных действий и выделить те факторы, которые повлияют на те или иные решения Кремля и Пекина. Во всяком случае, мы далеко ушли от времен Перл Харбора и той несколько сумбурной системы разведывательного анализа, которая преобладала в то время.

Глава тринадцатая
Люди, работающие в разведке

Растаман

Niveau d'accès privé
Full members of NP "MOD"
Inscrit
18 Août 2010
messages
2,832
Score de réaction
111
Points
63
Age
51
Localisation
Россия, Республика Саха (Якутия) Саратовская облас
Site web
Odis11.ru
Personnes travaillant dans le renseignement


Officier du renseignement américain

À la suite de la création d'une organisation de renseignement permanente aux États – Unis en 1947, nous avons eu une toute nouvelle profession-un agent de renseignement. La profession, bien sûr, n'est pas si importante, mais maintenant dans notre pays, les jeunes soigneusement sélectionnés peuvent choisir une spécialité pour la vie d'un agent du service de renseignement.
Pendant la seconde guerre mondiale, des milliers de travailleurs du renseignement ont été formés, mais la plupart d'entre eux sont retournés à leurs spécialités civiles après sa fin. L & apos; armée, la marine et l & apos; armée de l & apos; air disposent actuellement d & apos; agences de renseignement opérant en temps de paix et employant des civils. Dans la plupart des cas, l & apos; armée n & apos; est envoyée à ces organes que pour une durée limitée, puis d & apos; autres les remplacent. Jusqu'à récemment, les officiers ambitieux considéraient le travail prolongé dans le renseignement comme une perte de temps. Maintenant, la situation est différente, et pourtant, les militaires qui travaillent longtemps dans le renseignement font exception.
Depuis la Fondation de la CIA, sa direction a estimé que la plupart des employés de la direction seraient intéressés par leur service et qu'ils mériteraient les mêmes droits et privilèges qu'ils auraient eu lorsqu'ils travaillaient dans la diplomatie ou dans les forces armées. À son tour, la CIA s'attend à ce que la plupart des personnes recrutées dans le bureau aient l'intention de servir pendant une longue période. Comme d'autres grandes organisations publiques et privées, la CIA n'a pas tendance à consacrer du temps et des fonds à la formation et à la formation de personnes qui partiront sans avoir travaillé suffisamment dans une unité particulière. En fait, cela est encore plus indésirable pour le Bureau que pour la plupart des autres organisations, en raison d'une circonstance très spécifique, caractéristique du renseignement – la nécessité d'assurer le secret. Le taux élevé de rotation du personnel est dangereux car les méthodes de travail, les cadres et certaines activités sont connus dans une certaine mesure de personnes qui n'ont pas encore acquis les compétences nécessaires pour respecter le secret et ne peuvent donc pas juger si elles ne disent pas trop.
Par conséquent, en raison de la nature professionnelle de l'organisation du renseignement, il doit être cueillies pour vous-même des images sur le long temps, soigneusement étudié et testé les candidats, afin de pouvoir définir à l'avance, peuvent-ils devenir des gens compétents, qui seront satisfait de son travail. Et quand ces personnes entrent dans le renseignement, leur Promotion doit aller de manière à ce que les intérêts du gouvernement et d'eux-mêmes soient respectés.
Comment se déroule la sélection du personnel dans le service de renseignement, en particulier dans le nôtre? Le facteur déterminant est le travail que le candidat désigné est le mieux à même d'accomplir.
Vous ne pouvez pas d'abord inviter un candidat et lui montrer toute l'institution afin qu'il s'assure du travail varié et intéressant qu'il peut accomplir ici. Vous ne pouvez pas non plus lui donner un prospectus illustré qui fournit un certificat complet de l'organisation du renseignement. Certes, la CIA donne à ceux qui souhaitent postuler à un emploi une brochure, mais elle ne contient aucune information qui plairait à l'ennemi ou expliquerait assez clairement au candidat l'essence du travail à venir. L'employeur veut tout savoir sur le candidat avant de l'embaucher, mais à ce stade, il ne peut pas donner plus de détails sur son organisation et sur le travail qui attend l'admission s'il est accepté.
Il est évident que, dans ces conditions, l'employeur doit penser non seulement si l'entrant lui convient, mais aussi s'il recevra la satisfaction de se familiariser avec le travail à venir. Le candidat doit accepter les Assurances de l'employeur. Une organisation de renseignement ne peut donner de telles Assurances que si elle étudie aussi profondément que possible le mode de vie et les pensées des candidats pour leur propre bien, ainsi que pour le bien du renseignement.
Évaluer les possibilités d'admission d'un candidat à un emploi secret est un problème très grave et difficile. Le contrôle d'un employé potentiel est très strict, comme il se doit, mais il convient de noter que 99 américains sur 100 peuvent facilement le passer. Il n'est pas difficile de comprendre pourquoi les services de renseignement de notre époque ne peuvent pas recruter des personnes ayant des parents proches derrière le rideau de fer, des personnes ayant des liens avec des mouvements communistes ou d'autres mouvements anti-américains, ou des personnes ayant des troubles du comportement personnel. Cependant, il est plus facile de déterminer le passé d'une personne que de déterminer si elle est apte à travailler dans le renseignement ou non.
La difficulté réside dans le fait que le travail dans l'exploration est très diversifié et qu'il est possible de montrer une grande variété de talents et de capacités. Dans chaque domaine, différentes personnes peuvent réussir différemment. En outre, lors de la sélection du personnel pour le travail dans le renseignement ne se fonde pas sur une liste établie de questions sur les qualités personnelles du candidat. Cependant, le candidat est toujours soumis à certaines exigences, et s'il ne leur répond pas, il est probable qu'il ne sera pas en mesure de travailler avec succès et qu'il ne recevra pas la satisfaction de travailler dans le renseignement.
En m'adressant aux participants aux cours de formation du personnel opérationnel subalterne, j'ai essayé d'énumérer les qualités que je pense qu'un haut professionnel du renseignement devrait posséder. Il doit:
- bien comprendre les gens;
- être capable de s'entendre avec les gens dans des conditions difficiles;
- apprendre à distinguer les faits de la fiction;
- être capable de distinguer l'essentiel de l'insignifiant;
- faire preuve de curiosité;
- être une personne très inventive;
- accorder une attention appropriée aux détails;
- avoir la capacité d'exprimer ses pensées de manière claire, concise et, surtout, intéressante;
- savoir quand garder le silence.
À cette liste, je voudrais ajouter quelques qualités souhaitables pour un bon agent du renseignement, qui concernent moins ses capacités de travail et, plus encore, ses convictions et ses motivations.
Un bon éclaireur doit comprendre les opinions, les pensées et le comportement des autres, même si tout cela lui est complètement étranger. La fausseté et la limitation sont des qualités qui ne présage rien de bon pour le travailleur du renseignement.
Le travailleur du renseignement ne doit pas être une personne trop ambitieuse et ne doit pas chercher à ce que son travail soit récompensé par la gloire ou la richesse. Ni l'un ni l'autre, selon toute probabilité, il n'obtiendra pas, travaillant dans le renseignement. Cependant, il doit avoir quelque chose d'intangible, mais en même temps, le plus important, le plus nécessaire pour le Scout – l'intérêt. Quels sont les motifs qui poussent une personne à se consacrer à l'art de l'exploration?
Vous pouvez répondre à cette question si, par exemple, vous familiariser avec certains des agents de renseignement américains d'aujourd'hui et voir comment ils sont entrés dans le renseignement. Le premier est un dirigeant responsable de la CIA. Pendant la seconde guerre mondiale, il a participé aux combats sur le théâtre de guerre européen, est resté avec les troupes d'occupation en Allemagne, était à Berlin en 1948, lorsque le pont aérien a fonctionné, et est finalement rentré chez lui et a été démobilisé. Après avoir travaillé trois mois dans son ancien emploi, il a constaté que l'activité auparavant attrayante – faire de l'argent – ne lui apportait pas plus de satisfaction face à la longue confrontation entre l'ouest et l'est, avec laquelle il était en partie familier du fait qu'il avait servi dans l'armée pendant la guerre et dans les premières années Il voulait être plus proche d'un tel front de lutte, où il se sentait «en guerre», où il pouvait s'occuper de l'affaire qui, à son avis, est la plus importante.
Le deuxième employé est plus jeune, diplômé de l'Université au début des années 50. Au collège, il s'est spécialisé dans l'administration publique et les relations internationales. Le père espérait qu'il entrerait dans l'entreprise familiale, mais le fils ne voulait pas, du moins à l'époque, organiser son destin de la manière habituelle. Il ne savait pas exactement ce qu'il voulait faire, mais certains des phénomènes qu'il avait rencontrés pendant ses études l'intéressaient et l'inquiétaient chaque fois qu'il les lisait dans les journaux, comme les engagements et les problèmes des États-Unis à l'étranger, ainsi que le défi que l'Union soviétique lance à notre mode de vie. Il est allé à Washington pour trouver du travail. Pendant un certain temps, il a servi dans l'appareil gouvernemental, dans un lien peu lié aux affaires internationales, et seulement dans le renseignement a trouvé l'affaire à son goût. Enfin, le troisième employé vient d'une petite ville du Midwest. Il n'a pas étudié à l'Université, a été appelé dans l'armée, a été affecté aux troupes de liaison à l'étranger, où il a été fasciné par l'extrême-Orient. Il a été témoin de l'attaque des communistes chinois sur l'île de Kuema, puis est rentré chez lui et a été démobilisé. Grâce à la formation reçue dans l'armée, il pourrait aller travailler dans l'industrie électronique ou ouvrir un atelier de réparation de téléviseurs. Au lieu de cela, il a offert un jour ses services à la CIA et a été envoyé à l'étranger pour effectuer un important travail de communication.
Il est commun à ces trois personnes de comprendre qu'il existe un conflit dans le monde d'aujourd'hui, que les États-Unis sont impliqués dans ce conflit, que la paix et le bien-être de l'humanité sont menacés et qu'il faut essayer de faire quelque chose dans ce domaine. Ils ont été déplacés par un sentiment plus complexe que le patriotisme, et plus profond que le désir d'activités passionnantes. Le Scout, peu importe où il travaille – dans son pays ou à l'étranger, se sent toujours comme «à l'avant», «en première ligne de défense». Ce sentiment est encore exacerbé par le fait que, dans son travail quotidien, il est presque toujours confronté à des faits parlant des actions de l'ennemi. Si l'amour de l'aventure joue ici un rôle – et bien sûr, il joue–, il s'ajoute largement au souci de la sécurité de l'état.

Agent

Un agent de renseignement chargé de la collecte secrète d'informations de renseignement est un agent du personnel des services de renseignement, un citoyen américain exerçant ses fonctions officielles dans une région des États – Unis ou à l'étranger et agissant sur les instructions du Centre. Il joue le rôle de superviseur, d'organisateur, de recruteur, ainsi que d'expert sur place évaluant les produits de renseignement que son appareil extrait. La personne qu'il sélectionne, recrute, forme et dirige vers la collecte d'informations et dont il évalue le travail est un agent. L'agent (il peut s'agir d'un citoyen de n'importe quelle nationalité) a un accès direct à la zone d'intérêt pour l'exploration de l'information ou même peut recevoir par le biais de ses liens. Ses relations avec le service de renseignement se poursuivent généralement aussi longtemps que les deux parties estiment qu'elles les satisfont et les profitent toutes les deux.
Si un agent de renseignement parvient à trouver une personne qui présente un intérêt pour le service de renseignement parce qu'il dispose d'informations ou a accès à celles-ci, il doit d'abord déterminer sur quelle base l'agent potentiel voudra coopérer avec lui ou par quels moyens il peut être amené à coopérer. Si l'agent lui-même offre ses services, de telles questions ne se posent pas au Scout, mais il doit tout de même établir ce qui a poussé, incité l'agent à prendre une telle décision afin de comprendre cette personne et de la guider correctement. Cela est également nécessaire parce que cette personne pourrait être dirigée par l'ennemi.
En tant que base de la coopération de l'agent avec le service de renseignement, les croyances idéologiques et les sentiments patriotiques viennent en premier. Dans la loyauté d'un agent qui a volontairement exprimé le désir de coopérer pour des raisons idéologiques, s'il est sincère, il est rarement nécessaire de douter, alors que pour les personnes qui travaillent principalement pour une récompense monétaire ou par soif d'aventure et d'intrigues exaltantes, vous devez toujours être vigilant.
En fait, l & apos; idéologie n & apos; est pas le terme le plus précis pour décrire ce dont nous parlons, mais nous l & apos; utilisons faute de meilleur. Peu d'agents, par le raisonnement abstrait, concluent qu'un système public est meilleur qu'un autre. Peu de gens cherchent à justifier les actes de trahison commis, comme l'a fait, par exemple, Klaus Fuchs, qui a déclaré qu'il pourrait prêter serment d'allégeance à la Couronne britannique tout en transmettant des secrets anglais à l'Union Soviétique. «À travers ma Philosophie marxiste», a – t – il déclaré, "j'ai divisé mon esprit en deux parties isolées". Très probablement, les opinions et les jugements seront basés sur des sentiments et sur des considérations tout à fait pratiques.
Un agent qui coopère sur une base idéologique à l'heure actuelle ne se considère généralement pas comme un traître à sa patrie. Il est avant tout motivé par le désir de faire tomber le régime qu'il déteste. Étant donné que les États-Unis ne sont pas une puissance impérialiste et luttent contre les régimes communistes plutôt que contre les peuples des pays communistes, il existe une base pour la communauté des objectifs de l'agent idéologique et des services de renseignement des États libres.
Les agents convaincus ne vont pas facilement à la coopération avec le renseignement. Dans un premier temps, ils peuvent choisir de rejoindre un mouvement clandestin, s & apos; il en existe un, ou de participer à l & apos; activité politique des émigrés qui cherchent directement à éliminer le régime totalitaire qui règne dans leur pays.
Pendant la seconde guerre mondiale, l'un de mes meilleurs agents en Allemagne, dont les informations étaient d'une grande importance pour le succès des opérations militaires alliées, a toujours essayé de me convaincre qu'il devait rejoindre le mouvement clandestin alors en expansion, qui visait à se débarrasser des nazis. À chaque rencontre, je devais lui expliquer qu'en faisant cela, il attirerait l'attention, se mettrait en danger et qu'il serait plus approprié de préserver ses capacités et de continuer à nous fournir des informations très importantes. Il était visiblement déçu qu'il veuille se battre. Il avait une autre considération: il pensait que sa position après la fin de la guerre serait plus forte s'il aidait ouvertement à renverser les nazis. Personne ne le considérera comme un héros pour avoir fourni des renseignements aux alliés. Malheureusement, il avait raison à ce sujet. Un autre agent antifasciste qui collaborait avec moi à l'époque était prêt à donner n'importe quelle information, à l'exception de celle qui pourrait directement conduire à la mort des soldats – ses compatriotes. De telles réserves sont faites par des personnes ayant une conscience claire.
Tous les services de renseignement utilisent également les services de personnes travaillant principalement pour de l'argent ou pour l'amour de l'aventure et de l'intrigue. Certains sont attirés par une atmosphère de secret et de tromperie, car ils éprouvent un sentiment pervers de satisfaction parce qu'ils sont les ressorts du développement des événements. Parmi les conspirateurs, il y a souvent des gens avec un tel trait. Ceux qui connaissaient Whittaker Chambers affirment qu'il était clairement parmi eux. Dans le monde inversé de l'espionnage, vous pouvez rencontrer des personnes motivées par la soif de pouvoir, l'arrogance – des sentiments qu'elles ne peuvent pas satisfaire en effectuant un travail ordinaire. Les agents occupent souvent des postes élevés. Ils peuvent devenir des professionnels précieux et importants pour les services gouvernementaux et ont parfois accès à des domaines très élevés. Somerset moham, dans le récit d'espionnage de la première guerre mondiale, parle bien d'un homme qui s'est lancé dans l'espionnage.
«Il ne pensait pas que (Caipor) deviendrait un espion juste pour de l'argent", écrit – il. - Il était un homme avec des demandes modérées... peut-être faisait-il partie de ces gens qui préfèrent les chemins détournés à la ligne droite, parce qu'en marchant dans de telles voies, ils éprouvent un sentiment difficile de satisfaction parce qu'ils trompent leurs semblables. Peut-être qu'il est devenu un espion... voulant prendre le dessus sur des personnalités importantes qui ne savaient même pas qu'il existait. Peut-être qu'ils ont été poussés par la vanité, le sentiment que ses talents ne sont pas reconnus comme il se doit, ou tout simplement un désir espiègle de montrer.»
Ce que MOEM écrit ici est connu de tous les grands écrivains et psychologues, ainsi que de tous les travailleurs du renseignement expérimentés. Les motivations agissent rarement séparément, dans leur forme pure, le plus souvent elles sont entrelacées. La possibilité de recevoir une récompense monétaire, la garantie de la sécurité personnelle sont souvent les facteurs qui accompagnent, complètent le cadre idéologique de la coopération avec le renseignement. Certains services de renseignement trouvent très utile qu'un agent qui coopère avec eux sur une base idéologique accepte de temps en temps de l'argent, un cadeau ou une faveur, car tout cela dans une certaine mesure lie l'agent au renseignement, fixe le contact avec les services spéciaux. Whittaker Chambers et Elizabeth Bentley ont tous deux déclaré que les Soviétiques, travaillant pour infiltrer l'appareil d'état des États-Unis pendant la seconde guerre mondiale, imposaient avec insistance une récompense monétaire aux communistes américains «dévoués» qui travaillaient pour eux.
De la personne, allant sur la coopération payant, le font parce qu'éprouvent des difficultés financières, ont des dettes qui ne peuvent pas rembourser, soit dilapidé les fonds publics et ne peuvent combler le détournement. De peur d'être exposés et n'ayant pas la possibilité d'obtenir de l'argent légalement, ils peuvent en fin de compte de s'adresser à une exploration à la proposition de mettre en application l'information, si elle paiera il leur suffit, pour sécuriser leur position. Une personne qui espère ainsi échapper à la responsabilité pénale, elle-même va à une violation encore plus grande de la loi et travaillera probablement activement pour le renseignement, car elle ne voit pas d'autre issue. Après tout, le renseignement lui fait toujours comprendre qu'il peut trouver un moyen de l'exposer à tout moment aux autorités de son pays.
La nature spécifique de l'état communiste donne parfois à l'Occident certaines possibilités d'obtenir certains services de la part de personnes «réticentes à coopérer». Le crime que le bon communiste commet le plus facilement et qu'il craint le plus est un crime politique. Les principaux crimes politiques parmi les communistes sont considérés comme une mauvaise façon de penser, des préjugés de divers types, une déviation de la ligne des partis dans leurs actions ou même dans des déclarations imprudentes. Souvent, de telles déviations peuvent avoir lieu dans le passé, mais sont déclarées déviations et crimes plus tard, lorsque le parti jugera soudainement nécessaire, pour quelque raison que ce soit, de purger son environnement, de réviser le programme et l'interprétation du léninisme. Tous les nettoyages effectués au cours des 15 dernières années sont des exemples de considérations cyniques: la doctrine a été formulée pour trouver des boucs émissaires ou justifier des changements majeurs dans le système de gouvernance, la politique ou l'organisation de l'appareil gouvernemental. Par exemple, au début des années 50, de nombreux communistes sincères et dévoués ont appris avec horreur qu'ils étaient titoistes et devraient être punis pour cela. Après la mort et le renversement de Staline, le crime le plus grave, bien sûr, était le stalinisme. Il existe d & apos; autres fautes moins graves et plus nombreuses.
 
Original message
Книга Аллена Даллеса "Искусство разведки" часть 13

Глава тринадцатая
Люди, работающие в разведке


Сотрудник американской разведки

В результате создания в Соединенных Штатах в 1947 году постоянно действующей разведывательной организации у нас появилась совершенно новая профессия – сотрудник разведки. Профессия, конечно, не столь значительная, однако теперь в нашей стране тщательно отобранные молодые люди могут на всю жизнь избрать себе специальность работника разведывательной службы.
Во время второй мировой войны работников разведки готовили тысячами, но большинство из них после ее окончания вернулись к своим гражданским специальностям. В настоящее время в армии, военно морских и военно воздушных силах имеются разведывательные органы, действующие и в мирное время, в которых работают гражданские лица. Военные направляются в эти органы в большинстве случаев лишь на ограниченный срок, потом на смену им приходят другие. До недавнего времени честолюбивые офицеры считали длительную работу в разведке пустой тратой времени. Теперь дело обстоит иначе, и все же военнослужащие, работающие долго в разведке, являются исключением.
Со дня основания ЦРУ его руководство исходило из того, что большинство работников управления будут заинтересованы в своей службе и что они заслуживают таких же прав и привилегий, какие имели бы, работая на дипломатической работе или в вооруженных силах. В свою очередь, ЦРУ ожидает, что большинство поступающих на работу в управление намерены служить в нем длительное время. Так же как и другие крупные государственные и частные организации, ЦРУ не склонно расходовать время и средства на подготовку и обучение людей, которые уйдут, не проработав достаточное время в том или ином подразделении. Фактически для Управления это еще более нежелательно, чем для большинства других организаций, в силу одного весьма специфического, характерного для разведки обстоятельства – необходимости обеспечения секретности. Значительная текучесть кадров представляет определенную опасность, поскольку методы работы, руководящий состав и некоторые проводимые мероприятия становятся в определенной мере известными людям, которые еще не приобрели достаточных навыков в соблюдении необходимых мер по обеспечению секретности и поэтому не могут судить, не говорят ли они лишнего.
Таким образом, в силу характера профессиональной разведывательной организации необходимо, чтобы она подбирала для себя кадры на длительное время, тщательно изучала и проверяла кандидатов, чтобы могла заблаговременно установить, смогут ли они стать компетентными работниками, которые будут удовлетворены своей работой. А когда эти люди попадут в разведку, продвижение их по службе должно идти так, чтобы соблюдались интересы как правительства, так и их самих.
Каким образом происходит подбор кадров в разведывательную службу, в частности в нашу? Определяющим фактором является работа, которую лучше всего способен выполнять намеченный кандидат.
Вы не можете сначала пригласить кандидата и показать ему все учреждение, чтобы он убедился, какую разнообразную и интересную работу он может здесь выполнять. Вы не можете также дать ему иллюстрированный проспект, в котором приводится полная справка о разведывательной организации. Правда, ЦРУ дает желающим поступить на работу брошюрку, но в ней нет информации, которая порадовала бы противника или достаточно ясно разъяснила кандидату суть предстоящей ему работы. Наниматель хочет знать все о кандидате, прежде чем наймет его, но на этой стадии он не может подробно рассказать о своей организации и о работе, которая ожидает поступающего, если он будет принят.
Очевидно, что в этих условиях наниматель должен думать не только о том, подходит ли ему поступающий, но и получит ли тот удовлетворение, детальнее познакомившись с предстоящей ему работой. Кандидату приходится принимать на веру заверения нанимателя. Такие заверения разведывательная организация может давать только в том случае, если будут как можно глубже изучены образ жизни и мысли кандидатов для их же собственного блага, а также для блага разведки.
Оценка возможностей допуска кандидата к секретной работе – это очень серьезная и трудная проблема. Проверка потенциального сотрудника носит очень строгий характер, как это и должно быть, однако следует отметить, что 99 американцев из 100 могут без труда пройти ее. Нетрудно понять, почему разведывательная служба в наше время не может принимать на работу лиц, имеющих близких родственников за «железным занавесом», лиц, в прошлом имевших связи с коммунистическим или другими антиамериканскими движениями, или лиц, у которых наблюдались нарушения в личном поведении. Однако выяснить прошлое о человеке легче, чем установить, подходит ли он для работы в разведке или нет.
Трудность заключается в том, что работа в разведке очень разнообразна, и здесь есть возможность для проявления самых разных талантов и способностей. В каждой области различные люди могут по разному достигать успеха. Кроме того, при отборе кадров для работы в разведке не исходят из какого то установленного перечня вопросов о личных качествах кандидата. Однако к кандидату все же предъявляются определенные требования, и если он не отвечает им, то, по всей вероятности, не сможет успешно работать, да и сам не получит удовлетворения от работы в разведке.
Выступая перед слушателями курсов подготовки младшего оперативного состава, я попытался перечислить качества, которыми, по моему мнению, должен обладать высокий профессионал разведки. Он должен:
– хорошо разбираться в людях;
– уметь ладить с людьми в тяжелых условиях;
– научиться отличать факты от вымыслов;
– уметь отличать существенное от несущественного;
– проявлять любознательность;
– быть человеком весьма изобретательным;
– уделять надлежащее внимание деталям;
– обладать способностью выражать свои мысли ясно, кратко и, что весьма важно, интересно;
– знать, когда следует хранить молчание.
К этому перечню я хочу добавить еще некоторые желательные для хорошего сотрудника разведки качества, которые в меньшей степени касаются его способностей к работе и в большей – его убеждений и мотивов действий.
Хороший разведчик должен с пониманием относиться к мнениям, мыслям и поведению других людей, даже если это все совершенно чуждо ему. Косность и ограниченность – качества, которые не предвещают ничего хорошего работнику разведки.
Работник разведки не должен быть слишком честолюбивым человеком и не должен стремиться к тому, чтобы его труд вознаграждался славой или богатством. Ни того, ни другого он, по всей вероятности, не получит, работая в разведке. Однако у него должно быть нечто неосязаемое, но вместе с тем самое важное, самое необходимое для разведчика – заинтересованность. Какие мотивы заставляют человека посвятить себя искусству разведки?
Ответить на этот вопрос можно, если, например, познакомиться с некоторыми сегодняшними сотрудниками американской разведки и посмотреть, каким образом они попали в разведку. Первый из них является ответственным руководящим работником ЦРУ. Во время второй мировой войны он участвовал в боевых действиях на европейском театре военных действий, остался с оккупационными войсками в Германии, был в Берлине в 1948 году, когда действовал воздушный мост, и, наконец, вернулся домой и демобилизовался. Проработав три месяца на прежней работе, он обнаружил, что казавшееся ранее привлекательным занятие – делать деньги – не приносит ему больше удовлетворения в условиях затяжного противостояния Запада и Востока, с которым он был отчасти знаком благодаря тому, что служил в армии во время войны и в первые годы после ее окончания. Ему хотелось быть поближе к такому фронту борьбы, где бы он чувствовал, что «воюет», где бы мог заниматься делом, которое, по его мнению, является самым важным.
Второй сотрудник моложе, окончил колледж в начале 50 х годов. В колледже он специализировался по проблемам государственного управления и международных отношений. Отец надеялся, что он войдет в семейное предприятие, но сын не пожелал, по крайней мере в то время, устроить свою судьбу таким привычным образом. Он не знал точно, чем хочет заняться, но некоторые явления, с которыми он познакомился во время учебы в колледже, интересовали его и волновали каждый раз, когда он читал о них в газетах, например обязательства и проблемы Соединенных Штатов за границей, а также тот вызов, который Советский Союз бросает нашему образу жизни. Он поехал в Вашингтон, чтобы подыскать себе работу. Некоторое время служил в правительственном аппарате, в звене, мало связанном с международными делами, и только в разведке нашел дело по душе. И наконец, третий сотрудник родом из небольшого городка на Среднем Западе. Он не учился в колледже, был призван в армию, получил назначение в войска связи, находящиеся за границей, где его очаровал Дальний Восток. Он был свидетелем нападения китайских коммунистов на остров Куэмой, затем вернулся домой и демобилизовался. Благодаря подготовке, полученной в армии, он мог пойти работать в электронную промышленность или открыть мастерскую по ремонту телевизоров. Вместо этого он в один прекрасный день предложил свои услуги ЦРУ и был направлен за границу для выполнения важной работы по обеспечению связи.
Общим для всех этих трех людей является понимание того, что сегодня в мире имеет место конфликт, что Соединенные Штаты вовлечены в этот конфликт, что мир и благополучие человечества находятся под угрозой и что в этой области стоит попытаться что то сделать. Ими двигало чувство более сложное, чем патриотизм, и более глубокое, чем стремление к увлекательной деятельности. Разведчик независимо от того, где он работает – в своей стране или за границей, всегда чувствует себя как «на фронте», «на передовой линии обороны». Это чувство еще более обостряется тем, что в повседневной работе он почти все время сталкивается с фактами, говорящими о действиях противника. Если любовь к приключениям и играет здесь какую то роль – а она, конечно, играет, – к ней в значительной мере добавляется забота о безопасности государства.
Бдительного и пытливого человека, патриота своей страны, испытывающего эти чувства и имеющего достаточное образование, можно сделать хорошим работником разведки. Именно этот комплекс «стимулов» должна распознать разведывательная служба в своих будущий работниках. Образование, талант, высокая благонадежность не сделают из человека работника разведки, если им не движут отмеченные выше побудительные мотивы.
Против ЦРУ выдвигалось обвинение, что оно подбирает кандидатов только из выпускников привилегированных колледжей восточных штатов, относящихся к так называемой «Айви лиг». При этом намекали, что для той трудной работы, которую обязано выполнять Управление, в его составе слишком много «мягких» сотрудников, а возможно, и либералов. Действительно, в ЦРУ много выпускников восточных колледжей. Верно также, что у наших работников больше всего дипломов (многие из них имеют их даже несколько) Гарвардского, Йельского, Колумбийского и Принстонского университетов, однако от них недалеко отстали Чикагский, Иллинойский, Мичиганский, Калифорнийский, Стэнфордский университеты и Массачусетский технологический институт. Интересно отметить, что если взять сотню руководящих работников ЦРУ, то окажется, что они имеют дипломы 61 университета, представляющих все регионы страны. Работники Управления – люди разные, родом из всех районов Соединенных Штатов; некоторые из них имеют дипломы о присвоении ученых степеней зарубежных университетов.
Каждый, кто в письменной форме или лично обратится в ЦРУ с предложением своих услуг, может быть уверен, что его предложение будет тщательно рассмотрено. Если для него нет подходящей должности, ему об этом сообщат, как только будут рассмотрены представленные им документы. Если складывается впечатление, что он обладает определенными данными для замещения вакантной должности, его пригласят для собеседования. Если в ходе беседы он произведет положительное впечатление и сотрудник отдела кадров почувствует, что кандидат действительно намерен серьезно работать в ЦРУ в течение длительного времени, а не просто ищет «волнующих кровь похождений», которые, по его мнению, может дать занятие «шпионажем», – в этом случае начинается процесс испытаний и проверки.
Во время войны в Корее штат работников Управления быстро расширялся, однако в последние годы этот рост шел достаточно медленно. Потребность в специалистах и техниках для выполнения специальных заданий, требующих высокой квалификации, постоянно растет. Кроме этого, необходимо подбирать и обучать молодых сотрудников разведки, которые со временем могли бы стать ответственными работниками и руководителями ЦРУ. Эта работа ведется по так называемой программе подготовки младшего оперативного состава. По ней занимаются лица в возрасте до 26 лет. Слушателям преподается ряд предметов – сначала общего характера, а затем значительный упор делается на разведывательную деятельность, чтобы подготовить их к выполнению того или иного вида работы. Затем следует испытательный срок, когда слушатели должны на практике применить полученные знания. Тогда и выясняется, справится ли слушатель с той работой, которая для него предназначалась. Во время обучения за слушателем внимательно наблюдает инструктор, чтобы установить, для выполнения каких заданий он лучше всего пригоден. Такой подход оправдал себя на практике.
Подбирая талантливых, многообещающих людей, ЦРУ рассчитывает не только (и даже не главным образом) на лиц, предлагающих свои услуги. Нужных людей ищут среди студентов колледжей и университетов по всей стране. Прием на работу в Управление оформляется не через обычные органы найма на государственную гражданскую службу, однако работники ЦРУ пользуются такими же правами по страхованию и пенсионному обеспечению, как и лица, которые поступают в государственные учреждения обычным порядком. В ЦРУ такая же шкала заработной платы и тот же порядок предоставления ежегодного отпуска и отпуска по болезни.
ЦРУ разрабатывает план продвижения по службе, одна из целей которого заключается в том, чтобы заранее определить на ряд лет вперед те должности, на которые может быть назначен данный работник. План основывается, насколько это возможно, на пожеланиях самого работника, которые сопоставляются с предполагаемыми вакантными должностями, подходящими для данного работника, а также с мнением руководства о его способностях. Случается, что честолюбивые молодые люди мечтают о карьере либо не вполне осуществимой, либо требующей способностей, какими они не обладают. Разрабатываемый в Управлении план прохождения службы помогает работнику заранее получить реалистическое представление о его будущем. Главная цель, однако, заключается в том, чтобы избежать произвольных и временных назначений и попытаться придать известный смысл и логичность должностным перемещениям работников на протяжении нескольких лет.
Женщины проходят в ЦРУ в основном такую же подготовку, что и мужчины, и могут получать назначение на такие же должности, за исключением того, что на работу за границу их посылают реже. Одной из причин этого является укоренившееся во многих странах предубеждение против назначения женщин на руководящие должности. Агенту с таким предубеждением, возможно, будет неприятно получать указания от женщины, и мы не сможем переделать его сознание. В годы второй мировой войны американские женщины наряду с мужчинами выполняли опасные разведывательные задания. Некоторые из них входили в состав американских парашютных групп, сбрасывавшихся во Франции для оказания поддержки подпольному движению. Хотя сейчас нет необходимости поручать женщинам задания, связанные с опасностью для жизни и здоровья, многие из них служат в составе разведывательных подразделений во враждебных или «трудных» районах по нескольку лет, работая плечом к плечу с мужчинами и будучи совершенно лишенными тех житейских удобств, которыми они пользовались дома.
Из человека, который больше склонен к умственному труду, к наблюдениям и размышлениям, чем к действиям, выйдет лучший «аналитик», чем «оперативник». Поэтому неудивительно, что люди с научно исследовательскими наклонностями занимают должности, связанные с аналитической работой.
Однако оперативных работников подыскивают везде. Здесь нет каких то установленных норм и принципов. Главное, чтобы это был народ живой, любопытный, неутомимый и хорошо разбирающийся в людях.
Лица, поступающие на разведывательную работу, как правило, обладают значительной подготовкой в области международных отношений, истории или языкознания. Это объясняется не тем, что они собирались посвятить себя работе в разведке, а теми внутренними побудительными мотивами, которые, вероятно, подвели их к такому выбору. При этом надо учитывать, что так называемое «ремесло» разведки имеет настолько специфический характер, что мало найдется колледжей, программа обучения в которых автоматически давала бы преимущества именно их выпускникам для поступления в разведку по сравнению с другими кандидатами. Ранее полученная подготовка влияет на характер работы сотрудника в том плане, что может в большей мере определить его склонность к аналитической работе или к работе по сбору информации, или к изучению какого либо определенного района мира, или, если он технический специалист к какой то специальной, технической области разведки. Если аналитик может целые годы посвятить изучению одного района или одной проблемы, то «оперативник» обычно не склонен к этому, поскольку его способности в самом разведывательном искусстве важнее, чем любые специальные знания по какой то проблеме или региону. Он должен быть готов к тому, что в ходе работы его будут перебрасывать с одного места на другое много раз. Искусством разведки он овладевает, обучаясь в разведывательных школах, работая в качестве младшего оперативного работника с более опытными разведчиками и, наконец, при выполнении более или менее самостоятельных заданий.
Разведывательные школы заимствуют многие методы, используемые при подготовке специалистов других профессий, с тем чтобы дать будущим сотрудникам не только знания, но также опыт и уверенность в своих силах. Разведка, в отличие от большинства других профессий, не такая область, где на небольшие и даже некоторые серьезные ошибки в практической работе можно махнуть рукой, сказав шутливо: «А ну ка, снова к доске». Это общая особенность разведывательной и военной профессий. В разведывательных школах читаются различные курсы по географическим районам и языкам, которые незначительно отличаются от университетских курсов, но упор в них делается на вопросы, представляющие первостепенный интерес для работников разведки. Обучаются также разведывательному мастерству: работе разведывательной службы, анализу информации подготовке донесений и т. д. Однако самое важное в обучении – это привитие практических навыков оперативной деятельности. Для этого разведывательные школы используют практику юридических школ, обучающих на конкретных делах, а также армейскую методику, создавая обстановку, «приближенную к боевым действиям», когда обучаемый должен действовать точно так, как если бы он работал самостоятельно, находясь в иностранном государстве.
При методе обучения на «конкретных делах» изучаются успешные операции американской разведки, а также разведок других стран, анализируются их неудачи. Печатный материал, который дается слушателю, – это не выводы или замечания преподавателей, а подборки копий всех сообщений, донесений, указаний, переписки центра с закордонными точками, агентурных сообщений, отчетов о результатах расследований и наблюдений в хронологическом порядке. Таким образом, слушатель может проследить день за днем, как велось дело, и оно будет раскрываться перед ним, подобно сложной фабуле очень длинного романа. Изучая уже завершенное дело, он может обнаружить, где были допущены ошибки, какие имелись возможности их избежать, что было предусмотрено и что было упущено. Студент юрист, изучающий материалы судебного дела, выступления обвинителя и защитника в суде, показания свидетелей и т. п., может заметить, когда тот или иной адвокат не задал свидетелю важного вопроса или когда, суммируя для присяжных материалы, не подчеркнул самые убедительные доказательства. Аналогичным образом человек, изучающий разведывательное искусство на подлинных делах во всех их деталях, постепенно учится обращать внимание на то, что разведчик в конкретном случае не задал своему агенту вопрос, который, как обнаружилось впоследствии, возможно, помог бы выяснить, что агент является двойником; забыл сообщить агенту сигнал опасности, необходимый в чрезвычайных обстоятельствах; как слишком сложная система связи между агентом и разведчиком привела к потере важного канала получения информации лишь потому, что какой то человек не мог запомнить, что он должен делать при определенной ситуации. В процессе изучения конкретных дел особенно заметными становятся человеческие слабости, которые красной нитью проходят через всю историю разведки. Молодой работник учится учитывать те многочисленные и разнообразные факторы, которые почти невозможно заранее предвидеть, но которые будут играть важную роль в его работе. Его задача – подготовиться к встрече с трудностями, которые придется преодолевать при выполнении любых заданий, которые впоследствии будут ему поручаться.
Во всех деталях он будет знакомиться с самыми знаменитыми примерами деятельности разведки в современный период. Некоторые из этих примеров мы привели выше, уделив равное внимание как причинам успеха, так и причинам неудач. Каким образом Редль, Зорге и другие известные шпионы смогли так долго и успешно действовать и что привело их к провалу? Каким образом Советам удалось настолько изолировать отдельные звенья «Красной капеллы» или канадской агентурной сети, что захват или измена одного из агентов не приводила к провалу всей организации?
Следуя такой методологии, слушатель узнает также сильные и слабые стороны приемов и методов, используемых разведывательными службами различных государств; знакомится с типичными национальными особенностями, подобно тому, как изучающий внешнюю политику или военное дело прослеживает их, знакомясь с государственной политикой в мирное и военное время. Таким образом, будущий разведчик в определенной мере узнает, чего можно ожидать от вероятных противников, с которыми ему придется бороться в будущем.
«Реальные» ситуации в разведывательных школах используются примерно в таких же целях, как и боевая подготовка со стрельбой боевыми патронами. Первый опыт применения такого метода относится к периоду второй мировой войны. Его использовали в армейских школах, где готовили специалистов по допросу военнопленных. На занятия приводили человека, одетого в форму офицера или солдата противника, который в совершенстве владел немецким или японским языком и вел себя так, будто его только что взяли в плен. Тщательно подобранный для этой роли человек действовал как актер профессионал. Он всячески старался обмануть или запутать допрашивающего с помощью всевозможных уловок, с которыми ему приходилось сталкиваться в действительности при допросах пленных в Европе и на Дальнем Востоке. Он либо отказывался говорить, либо обильными потоками изливал несущественную или путаную информацию Держался он то замкнуто, то оскорбительно, то раболепно, иногда даже угрожал допрашивающему. После нескольких таких занятий допрашивающий приобретал опыт для работы с настоящим военнопленным или лжедезертиром, которые уже не могли застать его врасплох.
Такой метод преимущественно и используется при обучении работников разведки в настоящее время. Ситуации в разведывательной практике, конечно, сложнее чем те, которые возникают при допросе военнопленный. Кроме того, разведывательные школы делают еще шаг вперед и обучают слушателей так, как это делается при подготовке психиатров, которые сначала сами должны пройти курс лечения, чтобы в полной мере считаться специалистами по лечению душевнобольных. В разведывательных школах создаются не только «реальные» ситуации, с которыми слушатель может когда нибудь столкнуться в своей практической деятельности. Его заставляют также играть роль агента. Это делается с единственной целью: дать почувствовать слушателю, что значит быть агентом, проникнуться к нему большим уважением и пониманием, научиться понимать эмоциональные проблемы людей, которые будут работать на него, выполнять его указания, зачастую рискуя своей жизнью.
Практические трудности, с которыми сталкивается человек, посвятивший себя разведывательной работе, а также его семья, частично порождаются необходимостью соблюдения конспирации, что является обязательным для всей разведывательной деятельности. Каждый человек, принимаемый в разведку, подписывает клятвенное обязательство не разглашать никаких сведений о том, что он знает или делает в разведке, оно связывает его даже после того, как он уходит с государственной службы. Это означает, что разведчик не может говорить о существе своей повседневной работы ни с женой, ни с друзьями. Мало кто уходил из разведки из за этого ограничения или тяготился бы им. Хотя оно может показаться непривычным людям, чем то буквально парализующим их жизнь, в действительности трудности не так уж велики. В режиме секретности, может быть, даже имеются некоторые преимущества с точки зрения светской жизни: он заставляет людей проявлять некоторую изобретательность, находить себе побочные любимые занятия, проявлять интерес к другим вещам. Я знал одного крупного разведчика, который увлекался выведением орхидей. Другие разведчики писали романы и детективные рассказы, третьи в свободное время занимались музыкой или живописью. Что же касается жен, то большинству из них, как только кончится медовый месяц, начинают надоедать рассказы мужей об их работе и тонкостях того дела, которым они занимаются, или о юридических и правительственных кругах, в которых они вращаются.
В личном составе ЦРУ не меньше (если не больше) представлены все классы и все районы Америки, чем в любом другом государственном учреждении или крупном частном предприятии. Некоторые из работников Управления вовсе не учились в колледжах, другие учились но не окончили их. Многие являются американцами первого поколения, зачастую владеющими редкими языками, хотя, безусловно, на работу их приняли не только по этой причине.
Разведывательная служба в свободном обществе – это не только демократический институт в силу того, что она создается конгрессом и подчинена исполнительной власти. Состав ее работников отражает характер того общества, которому она служит. Работникам разведки внушается мысль, что необходимые меры секретности особенно обязывают сотрудников разведки как государственных служащих всегда быть для всех примером в работе.
Если система набора кадров в ЦРУ не обеспечивает Управление лучшими специалистами, с тем чтобы наша разведка стояла выше других, включая разведку Советского Союза, значит мы не используем должным образом исключительных возможностей, которые имеем в нашей стране. Конгресс ассигнует достаточные средства и наделил ЦРУ широкими полномочиями. Исполнительная власть при трех президентах с момента создания Управления в 1947 году оказывала ему существенную поддержку. Мы располагаем большими, чем любая другая страна, человеческими ресурсами, поскольку среди нашего 185 миллионного населения имеются едва ли не все расы и национальности мира. Кроме того, крепкое ядро высококвалифицированных разведчиков профессионалов периода второй мировой войны как из Управления стратегических служб, так и из военной разведки осталось в рядах ЦРУ или присоединилось к его работникам впоследствии. В их лице страна имеет специалистов, прошедших выучку в ходе трудной разведывательной работы всех видов во время войны.

Агент

Работник разведки, занимающийся тайным сборе разведывательной информации, – это кадровый сотрудник разведывательной службы, американский гражданин, выполняющий свои служебные обязанности в том или ином районе США или за границей и действующий по указаниям Центра. Он выполняет роль руководителя, организатора, вербовщика, а также специалиста, на месте оценивающего ту разведывательную продукцию, которую добывает его аппарат. Человек, которого он подбирает, вербует, обучает и направляет на сбор информации и работу которого он оценивает, – это агент. Агент (им может являться гражданин любой национальности) имеет непосредственный доступ к интересующей разведку информации или же может получать ее посредством своих связей. Его связь с разведывательной службой обычно продолжается до тех пор, пока обе стороны считают, что она их удовлетворяет и выгодна им обеим.
Если разведчику удается найти человека, представляющего интерес для разведывательной службы в силу того, что он располагает информацией или имеет доступ к ней, он должен прежде всего определить, на какой основе потенциальный агент захочет сотрудничать с ним или с помощью каких средств его можно заставить пойти на сотрудничество. Если агент сам предлагает свои услуги, подобные вопросы не встают перед разведчиком, но он все же должен установить, что подтолкнуло, побудило агента к принятию такого решения, чтобы понять этого человека и правильно им руководить. Это нужно также потому, что этот человек мог быть направлен противником.
В качестве основы сотрудничества агента с разведывательной службой на первом месте стоят идеологические убеждения и патриотические чувства. В преданности агента, добровольно изъявившего желание сотрудничать по идеологическим мотивам, если он искренен, редко бывает необходимость сомневаться, тогда как в отношении людей, работающих главным образом за денежное вознаграждение или из жажды приключений и волнующих кровь интриг, у вас всегда должна присутствовать настороженность.
Собственно говоря, идеология – это не самый точный термин для характеристики того, о чем мы говорим, однако мы пользуемся им ввиду отсутствия лучшего. Мало кто из агентов путем абстрактных рассуждений приходит к выводу, что одна общественная система лучше другой. Мало кто отыскивает оправдание совершаемым актам измены, как это делал, например, Клаус Фукс, который заявил, что он мог бы принести клятву верности британской короне и вместе с тем передавать английские секреты Советскому Союзу. «Посредством моей марксистской философии, – сказал он, – я разделил свой ум на две изолированные части». Вероятнее всего, взгляды и суждения будут основываться на чувствах и на вполне практических соображениях.
Агент, сотрудничающий на идеологической основе в настоящее время обычно не считает себя изменником своей родины. Им движет прежде всего стремление добиться падения ненавистного ему режима. Поскольку Соединенные Штаты не являются империалистической державой и ведут борьбу против коммунистических режимов, а не против народов коммунистических стран, имеется основа для общности целей агента, действующего по идеологическим мотивам, и разведывательных служб свободных государств.
Убежденные агенты не легко идут на сотрудничество с разведкой. Вначале они могут предпочесть присоединиться к какому нибудь подпольному движению, если такое существует, либо принять участие в политической деятельности эмигрантов, прямо добивающихся ликвидации тоталитарного режима, господствующего в их стране.
Во время второй мировой войны один из моих лучших агентов в Германии, информация которого имела величайшее значение для успешного ведения военных действий союзников, все время пытался убедить меня в том, что ему следует присоединиться к разраставшемуся тогда подпольному движению, ставившему цель избавиться от нацистов. При каждой встрече я должен был разъяснять ему, что, поступив таким образом, он привлечет к себе внимание, поставит себя под угрозу и что было бы целесообразнее сохранить имеющиеся у него возможности и впредь добывать для нас очень важную информацию. Было заметно, что он разочарован, что он хочет вступить в борьбу. У него было и другое соображение: он полагал, что его положение после окончания войны будет прочнее, если он станет открыто помогать свержению нацистов. Никто не сочтет его героем за то, что он снабжал союзников разведывательной информации. К сожалению, в этом он был прав. Другой агент антифашист, сотрудничавший со мной в то время, готов был давать любую информацию, за исключением сведений, которые могли бы непосредственно привести к гибели солдат – его соотечественников. Такие оговорки делают люди с чистой совестью.
Все разведывательные службы пользуются также услугами людей, работающих главным образом за деньги или из любви к приключениям и интригам. Некоторых привлекает атмосфера секретности и обмана, так как они испытывают некое извращенное чувство удовлетворения оттого, что являются никому не ведомыми пружинами развития событий. Среди заговорщиков часто встречаются люди с такой чертой. Знавшие Уиттэйкера Чэмберса утверждают, что он явно относился к их числу. В перевернутом мире шпионажа можно встретить и таких людей, которыми движет жажда власти, самомнение – чувства, которые они не могут удовлетворить, выполняя обычную работу. Агенты часто занимают высокие посты. Они могут стать ценными и важными специалистами для правительственных служб и иногда получают доступ в очень высокие сферы. У Сомерсета Моэма в шпионском рассказе времен первой мировой войны хорошо сказано о человеке, который взялся за шпионаж.
«Он не думал, чтобы (Кайпор) стал шпионом лишь из за денег, – пишет он. – Он был человеком с умеренными запросами… Быть может, принадлежал к числу тех людей, которые предпочитают окольные пути прямым, поскольку, идя такими путями, испытывают некое сложное чувство удовлетворения оттого, что одурачивают своих ближних. Может быть, он стал шпионом… желая взять верх над важными персонами, которые даже и не знали о его существовании. Быть может, им двигало тщеславие, ощущение того, что его таланты не получают должного признания, или просто озорное стремление напроказить».
То, о чем здесь пишет Моэм, известно каждому крупному писателю и психологу, а также каждому опытному работнику разведки. Побудительные мотивы редко действуют отдельно, в их чистом виде, чаще всего они переплетаются. Возможность получения денежного вознаграждения, обеспечение личной безопасности зачастую являются теми факторами, которые сопутствуют, дополняют идеологическую основу сотрудничества с разведкой. Некоторые разведывательные службы считают очень полезным, чтобы агент, сотрудничающий с ними на идеологической основе, время от времени принимал деньги, подарок или какое нибудь одолжение, поскольку все это в известной мере привязывает агента к разведке, закрепляет контакт со спецслужбой. Как Уиттэйкер Чэмберс, так и Элизабет Бентли рассказывали, что Советы, проводя работу по проникновению в государственный аппарат Соединенных Штатов во время второй мировой войны, настойчиво навязывали денежное вознаграждение даже «преданным» американским коммунистам, работавшим на них.
Лица, идущие на сотрудничество за плату, делают это потому, что испытывают финансовые затруднения, имеют долги, которые не могут погасить, либо растратили государственные средства и не могут восполнить растрату. Опасаясь разоблачения и не имея возможности добыть средства законным путем, они могут в конце концов обратиться к иностранной разведке с предложением снабжать ее информацией, если она заплатит им достаточно, чтобы обезопасить их положение. Человек, рассчитывающий таким образом уйти от уголовной ответственности, сам идет на еще большее нарушение закона и, вероятно, будет активно работать на разведку, поскольку не видит иного выхода. В конце концов разведка всегда дает ему понять, что может найти способ в любое время разоблачить его перед властями его страны.
Специфический характер коммунистического государства иногда дает Западу некоторые возможности получения определенных услуг со стороны лиц, «не желающих сотрудничать». Преступление, которое добропорядочный коммунист легче всего совершает и которого больше всего боится, – это политическое преступление. Основными же политическими преступлениями среди коммунистов считаются неправильный образ мыслей уклоны различных видов, отступление от линии партий в своих действиях или даже в неосторожных заявлениях. Зачастую подобные отклонения могли иметь место когда то в прошлом, но объявляются отклонениями и преступлениями позднее, когда партия вдруг сочтет необходимым в силу каких то причин провести чистку в своей среде, пересмотреть программу и толкование ленинизма. Все чистки, проводившиеся за последние 15 лет, являются примерами циничных соображений выгоды: доктрина формулировалась с тем, чтобы найти козлов отпущения или оправдать серьезные изменения в системе управления, в политике или в организации правительственного аппарата. Например, в начале 50 х годов многие искренние и преданные коммунисты с ужасом узнали, что они являлись титоистами и должны понести за это наказание. После смерти и ниспровержения Сталина самым тяжким преступлением, конечно, стал сталинизм. Имеются и другие менее серьезные и более многочисленные партийные проступки.
Западные разведывательные службы, как это хорошо известно коммунистам, пристально наблюдают за этими проявлениями и, кроме того, в течение ряда лет ведут учет факторов, связанных с деятельностью, выступлениями, личной и общественной жизнью коммунистических лидеров от самой верхушки до самых низших звеньев партийной иерархии. Когда появляются первые признаки новой чистки, западные разведывательные службы зачастую пытаются установить контакт с лицами, которым, по их мнению, угрожают отстранение, позор, а возможно, и более суровые наказания, и убедить их в том, что они будут нуждаться в помощи и получат ее, если согласятся на сотрудничество. Здесь просматривается не столько попытка оказать давление, сколько стремление напугать человека, лишить его самоуверенности и самодовольства и заставить почувствовать, что он нуждается в друзьях и в помощи. Одна из причин того, что этот метод срабатывает не так часто, как хотелось бы, заложена в самом характере человеческой натуры. Перед лицом опасности, угрожающей всем, рассуждают обычно так: «Когда начнут падать бомбы, они, может быть, попадут в дом напротив или в соседний дом, но не в мой. Авось обойдется».
Для создания разведывательной службы, безусловно, необходимы различные люди: мудрый, проницательный аналитик, обрабатывающий «сырые» разведывательные материалы, добываемые во всех частях света; технические специалисты, помогающие создавать и использовать все научные средства сбора разведывательной информации; административные и оперативные работники и работники по вопросам координации, которые направляют в должное русло работу по добыванию информации. Для выполнения всех указанных задач требуются высотое мастерство и профессиональная подготовка.

Растаман

Niveau d'accès privé
Full members of NP "MOD"
Inscrit
18 Août 2010
messages
2,832
Score de réaction
111
Points
63
Age
51
Localisation
Россия, Республика Саха (Якутия) Саратовская облас
Site web
Odis11.ru
Mythes

Au cours des dix dernières années, de nombreux mythes ont émergé sur la CIA et l'art du renseignement lui-même. Ces mythes sont en partie le fruit d'une propagande communiste hostile. Dans la plupart des cas, ils sont le résultat d'un jeu d'imagination ou de conjectures, facilité par l'ignorance du public et les soupçons que toute organisation secrète suscite. Parfois, les mythes se développent à partir de nouvelles de journaux publiées spécifiquement pour «chasser» les faits. Les auteurs des notes estiment que plus l'exagération est forte, plus les chances d'apparition d'une réfutation ou du moins d'une réponse autre que «nous n'avons rien à dire»sont grandes. Au fil des ans, c'est comme ça qu'on répond habituellement, et je pense qu'il est juste que les correspondants demandent à la CIA de fournir des informations supplémentaires.

La CIA fait de la politique

On m'a souvent demandé quel mythe de la CIA était particulièrement nuisible. J'avoue que je n'ai pas répondu immédiatement, car il y avait plusieurs mythes. Cependant, j'ai finalement choisi d'accuser la CIA de faire de la politique étrangère souvent en contradiction avec les plans du président et du secrétaire d'état, d'interférer avec les actions des ambassadeurs et d'autres membres du personnel diplomatique à l'étranger.
Cette accusation est injuste, mais elle est extrêmement difficile à réfuter sans révéler des données classifiées. L'affaire est compliquée par le fait qu'elle est souvent exprimée avec sincérité. Parfois, ce mythe vient de personnes au sein du gouvernement qui ne savent pas exactement comment les choses se passent.
En réalité, la CIA ne mène jamais d & apos; action politique ni d & apos; appui à des individus, des monarques ou des mouvements (politiques ou autres) sans l & apos; approbation des plus hauts responsables politiques de notre direction.
Le président et le département d'état élaborent les grandes orientations de la politique étrangère. Ils déterminent seulement comment tous les maillons de l'appareil d'état doivent agir dans tous les domaines de la politique étrangère. Et pourtant, malgré ce principe obligatoire de l'administration américaine, le mythe de la politique et de l'activité mystérieuses et auto-créées de la CIA persiste. Je pense que ce n'est que si nous analysons plus en profondeur les faits et si nous cédons moins facilement aux stratagèmes de propagande que ces mythes éclateront comme des bulles de savon.
Dans un contexte où les Conseils utilisent, là où ils réussissent, leur énorme machine de Subversion pour renverser les institutions libres, on peut bien sûr dire que nous devons satisfaire la curiosité de tous (y compris les Conseils) en annonçant chaque mesure prise pour contrer les Conseils, en disant à qui nous aidons, pourquoi et comment. Mais de cette façon, nous pouvons probablement être vaincus dans la lutte, et nous ne pouvons pas nous permettre d'être obligés de répondre à toutes les attaques par tromperie ou par rancune, même si certaines spéculations désagréables pour nous se produisent.

Super-espion soviétique

Tout le monde ne craint pas d'être dépeint comme tout-puissant et invincible. Je pense que les Soviétiques sont très satisfaits de l'appréciation élevée que certaines personnalités de l'Ouest donnent à leurs employés et agents. L'avantage dans ce cas est qu'une telle image supprime l'ennemi.
Les exemples des échecs du renseignement soviétique sont nombreux. Ses vastes réseaux d'agents, souvent trop vastes, ont fini par s'effondrer ou ont été révélés à la fois par les actions actives du contre-espionnage occidental et par leurs propres incohérences internes. Les agents de renseignement les plus formés commettent des erreurs professionnelles qui montrent qu'ils ne sont pas infaillibles non plus. Souvent, lorsque le manuel ne donne pas de réponse, quand il n'y a pas de temps pour obtenir des instructions du Centre, et quand vous devez prendre vous-même une décision et prendre l'initiative, le travailleur du renseignement soviétique ne résiste pas aux tests.
Le système soviétique de formation des cadres et des agents vise à éliminer les manifestations d'obstination du travail de renseignement, mais il est presque impossible d'y parvenir. Harry Houghton a aidé à s'exposer en dépensant les fonds supplémentaires qu'il recevait pour espionnage dans des opérations immobilières. Il voulait se faire une fortune. Wassel dépensait de l'argent pour des vêtements coûteux. Tous deux dépensaient plus que ce qu'ils gagnaient, et cette circonstance devait tôt ou tard attirer l'attention sur eux. Par exemple, l'Assistant de l'un des espions les plus expérimentés de Moscou, le colonel Abel, était alcoolique. Tôt ou tard, il aurait dû trébucher – parler. Et c'est arrivé.
Les conseils ne peuvent pas éliminer les manifestations de la nature humaine telles que l'amour, le sexe et la cupidité. Parce qu'ils utilisent ces passions humaines pour amener les gens à coopérer, il serait étrange de ne pas comprendre que ces moments du comportement humain pourraient également être utilisés pour perturber des opérations soigneusement conçues. Un cas typique de ce genre décrit Alexander Foote, parlant du travail de son groupe sur le renseignement militaire soviétique pendant la seconde guerre mondiale. Maria Schultz, un agent soviétique expérimenté, était mariée à un certain Alfred Schultz, également un agent soviétique de longue date emprisonné en Chine pour espionnage. En Suisse, Maria est tombée amoureuse d'un opérateur radio attaché à elle pour le travail, a divorcé par contumace de son mari et a épousé un opérateur radio. Cette forme d'infidélité a tellement attristé sa vieille servante Lisa Brockel qu'elle a appelé le consulat anglais à Lausanne et a dit à l'employé du consulat qui a décroché le téléphone que cela suffisait à mettre en danger l'ensemble du réseau d'agences soviétiques. Heureusement pour les Soviétiques, elle parlait si horriblement l'anglais et se comportait de manière si inhabituelle qu'au consulat, elle a été prise pour malade mental et n'a pas donné l'importance voulue à son message.
Souvent, les Conseils et leurs satellites sont choisis dans des agents de personnes inappropriées. Ils évaluent mal le caractère d'une personne, sous-estiment des qualités telles que le courage et l'honnêteté. Leur vision cynique de la dévotion à des idées – celles qu'ils ne professent pas eux – mêmes-ne leur permet pas de comprendre les motifs les plus importants des actions des hommes libres. Une bonne illustration de leur faiblesse dans ce domaine est le cas du célèbre homme d'affaires Roumain Georgescu. En 1953, peu de temps après avoir fui la Roumanie communiste et recherché la citoyenneté américaine, un agent du renseignement communiste, agissant sur les instructions des Soviétiques, a tenté de le recruter par un chantage brutal. L'agent a déclaré à Georgescu que s'il acceptait d'effectuer des missions de renseignement aux États-Unis, ses deux fils, qui avaient été arrêtés en Roumanie, seraient libérés et renvoyés à leurs parents. Sinon, il ne les verra jamais. Georgescu a courageusement refusé d'avoir des conversations sur ce sujet, a sorti un agent de son bureau et a parlé de toutes les autorités américaines. Un agent diplomatique a été expulsé des États-Unis. L'affaire a été largement médiatisée et a tellement affecté les relations de la Roumanie avec les États-Unis que les roumains ont finalement décidé de restaurer leur prestige miné en Répondant à la demande personnelle du président Eisenhower de libérer les enfants de Georgescu.
Le renseignement soviétique a trop cru en ses forces, est inutilement complexe et son efficacité est surestimée.

Nous, les américains, sommes trop naïfs et très nouveaux dans le domaine du renseignement.

Les américains sont généralement fiers – et apparemment à juste titre-du fait que les tendances «conspiratrices» naturelles et organiques de Nombreux autres peuples sont absentes de leur caractère et ne sont pas typiques de l'environnement dans lequel ils vivent. Dans le même temps, les américains, conscients de cela, croient souvent que dans la diplomatie et dans les opérations de renseignement, nous ne pouvons pas nous heurter à un «étranger insidieux». Les étrangers, à leur tour, considèrent les américains un peu crédules et naïfs. En outre, les représentants officiels américains sont dessinés par des philanthropes plutôt limités, un peu enclins au missionnaire, s'ingérant dans des affaires dans lesquelles ils ne comprennent rien et insistant pour que tout soit fait selon leurs désirs. C'est l'américain qui nous apparaît dans le livre de Graham Greene, The Silent American. Dans le "Laid américain", l'autre côté du même parti pris est que nous, à l'étranger, ne comprenons pas les conditions locales et la population locale et ne les comptons pas. Un grand nombre de livres à succès sur ce sujet montrent que ce point de vue a une large portée et que nous sommes dans une certaine mesure impressionnés lorsque nous sommes décrits comme des gens simples d'esprit et crédules. Il n'est pas surprenant que de tels préjugés, qui nous causent des problèmes, se manifestent dans des déclarations critiques, tant en Amérique qu'à l'étranger, au sujet de nos activités à l'étranger en général, y compris les services de renseignement américains.
Tout d'abord, je veux dire qu'il est préférable de prendre le matériel humain brut dont nous disposons en Amérique – des gens naïfs et ordinaires – et d'en former des agents de renseignement de première classe, sans épargner le temps, plutôt que de chercher des gens naturellement rusés, insidieux, avec des tendances conspirationnistes et d'essayer de les amener à travailler dans Le lecteur a apparemment remarqué que dans l'un des chapitres précédents, en énumérant les exigences imposées aux futurs agents du renseignement, je n'ai pas inclus ces qualités dans leur nombre. Un employé qui recrute des gens dans le renseignement ne cherche pas les détournés. Très probablement, il se méfiera d'eux ou refusera complètement leurs services. Le personnel du renseignement américain est préparé pour que le travail de renseignement soit sa spécialité et non son mode de vie.
Outre les idées préconçues mentionnées ci-dessus, il existe également un point de vue selon lequel les services de renseignement américains sont encore jeunes, n'ont pas eu le temps de mûrir, n'ont pas réussi à se fournir en peu de temps avec des travailleurs capables qui pourraient rivaliser avec les travailleurs de services plus anciens et expérimentés de pays amis et hostiles. Réfuter cela n'est pas difficile. Nous avons vu comment certains pays, comme le Japon et la Russie, qui sont restés jusqu'au début de ce siècle clairement au niveau de la féodalité, ont atteint au cours de la vie seulement une génération du niveau technique du XXe siècle sans les siècles de développement évolutif que les pays occidentaux ont passés. Pendant la seconde guerre mondiale, nous avons vu des pays ayant une industrie en ruine, comme l'Allemagne et en partie la France et l'Italie, bénéficier de certains avantages. En procédant à la reconstruction, ils n'étaient pas liés à des technologies et à des équipements obsolètes et rien ne les empêchait de tirer parti des avancées techniques les plus avancées.
Le renseignement américain est dans cette position. Pendant la seconde guerre mondiale, elle a emprunté des siècles d'expérience dans le renseignement précédent. Après son achèvement, quand il était temps de créer un service de renseignement permanent en Amérique, il était possible et même nécessaire de construire cette organisation dans l'espoir de résoudre les problèmes actuels, sans être contraint par les structures qui existaient il y a 50 ans. Peu importe que le renseignement américain soit jeune. L'essentiel est qu'elle représente une intelligence moderne, n'est pas embourbée dans la routine et n'est pas liée à des théories dépassées. Je tiens tout d'abord à souligner sa capacité à utiliser les moyens techniques les plus modernes pour atteindre ses objectifs. À cet égard, elle est une innovatrice audacieuse.

Les activités de renseignement secrètes ne sont pas conformes aux traditions américaines.

Ces vues ne sont qu'en partie un mythe, et un mythe qui est déjà en train de mourir. Cependant, aujourd'hui, il y a des américains qui se méfient de tout organe «secret» du gouvernement. Bien sûr, un tel organe doit prouver que son travail est classifié à juste titre et dans l'intérêt de tout le pays.
Nous ne pouvons que reconnaître que les dangers auxquels nous sommes confrontés pendant la guerre froide sont de plus en plus évidents, et que la sécurité de la nation ne peut être assurée par les seuls moyens habituels de la diplomatie ouverte. Même ceux qui en ont besoin sont obligés de reconnaître que, pour assurer la sécurité nationale, nous devons recourir à des activités secrètes de renseignement. Il est intéressant de noter que le congrès n'a presque jamais hésité à soutenir et à financer nos activités de renseignement, même si elles sont secrètes. Dans la loi sur la base de laquelle la CIA a été créée, le congrès a autorisé le Bureau à «protéger les sources et les méthodes de renseignement contre la divulgation non autorisée». Cependant, la loi ne prévoyait aucun moyen d'y parvenir, à l'exception de ceux dont disposait la CIA elle-même.
Naturellement, lorsque nous échouons dans certaines opérations de renseignement et que les médias en font état, la critique commence inévitablement, et souvent sans fondement. L'exploration est une entreprise risquée et il n'est pas toujours possible de garantir le succès à l'avance. Étant donné que seules les opérations infructueuses sont généralement rendues publiques, le public a l'impression que les activités de la CIA sont beaucoup moins susceptibles de réussir qu'elles ne le sont réellement.
Le fait que des diplômés bien formés et très compétents viennent travailler à la CIA d'année en année montre que les doutes des américains sur le renseignement en général n'ont pas pénétré trop profondément dans l'environnement des jeunes. J'ai constaté que nos jeunes employés apprécient le travail dans le renseignement, car ils peuvent réellement contribuer à notre sécurité nationale. En dix ans de travail à la CIA, je ne me souviens que d'un cas où un homme entré au service de la Direction avait des doutes sur la pureté du travail qui lui avait été confié. On lui a donné le choix soit de démissionner avec honneur, soit de prendre un emploi dans un autre domaine de l'activité de renseignement.
À un moment donné, une opération secrète sensationnelle, largement connue aujourd'hui, a été réalisée, qui semblait «illégale»à certaines personnes dans notre pays. Il s'agit des vols de l'avion U 2. Les citoyens ordinaires en savent beaucoup sur l'espionnage tel qu'il a été mené depuis des temps immémoriaux. Le passage illégal à travers les frontières d'autres pays par des agents avec de faux documents et sous un nom étranger – cette technique a été si souvent utilisée par les Soviétiques contre nous que nous nous y sommes habitués. Cependant, l'envoi d'un éclaireur avec du matériel photographique dans l'espace aérien d'un autre pays à une altitude supérieure à 10 miles, de sorte qu'il ne soit pas visible et audible, a choqué beaucoup, car il était inhabituel. Mais ce sont les bizarreries du droit international – nous ne pouvons rien faire lorsque les navires soviétiques s'approchent de nos côtes à une distance de 3 miles et que tout est photographié avec eux. À mon avis, nous pouvons agir de la même manière si nous le voulons.
Si un espion pénètre dans votre territoire, vous l'attrapez si vous le pouvez et punissez selon vos lois. C'est ce qu'ils font, quels que soient les moyens utilisés par l'agent pour atteindre ses objectifs – le chemin de fer, la voiture, l'avion ou, comme mes ancêtres l'ont dit, se déplaçant sur leurs deux. L'espionnage ne peut en aucun cas devenir «légitime». Si la frontière terrestre, les eaux territoriales ou l'espace aérien d'un autre pays sont violés, c'est un acte illégal. Bien sûr, il n'est pas facile pour l'état de nier son implication lorsque l'avion de conception la plus récente et la plus avancée, doté de caractéristiques techniques élevées, est utilisé comme moyen de pénétration.
Comme je l'ai déjà noté, certains de nos compatriotes ne veulent pas entendre parler d'espionnage sous quelque forme que ce soit. D'autres admettent la présence de l'espionnage à l'ancienne décrit dans les livres sur le renseignement. D'autres encore estiment que si l'exploration est nécessaire, il est préférable d'utiliser un système qui fournira les meilleurs résultats et qui donnera le plus de chances de fournir les informations dont nous avons besoin.
La décision d'utiliser l'avion U2 a été prise sur la base de considérations qui, selon 1955, étaient vitales pour assurer notre sécurité nationale. Nous avions besoin d & apos; informations qui nous permettraient d & apos; orienter un certain nombre de nos programmes militaires, en particulier la science des missiles. Sans informations sur le programme de missiles soviétiques, nous ne pouvions pas le faire. N'ayant pas assez grave base pour la détermination de la nature et de l'ampleur d'une éventuelle soudaine de la fusée d'une attaque nucléaire, nous avons pu mettre en péril notre existence même. Le droit à la préservation de soi est un droit inaliénable de tout état souverain. Bien sûr, il ne devrait pas être interprété trop librement.
Avec le recul, je pense que dans les années 50, alors que la course aux missiles battait son plein et que le matériel provenant des vols U2 nous a aidés à suivre les progrès des conseils Dans ce domaine, la plupart des américains sérieux comprendraient que nous prenions les mesures qui avaient été prises à l'époque.
En parlant de mythes et de fausses idées, je voudrais réfuter un autre mythe lié à Y 2. Ils ont dit que Khrouchtchev était étonné d'apprendre les vols. En réalité, il les connaissait depuis plusieurs années, bien qu'au début, ses informations soient inexactes à tous égards. Bien avant le 1er mai 1960, jour où il a été abattu par le 2, il y avait un échange de notes diplomatiques sur la question, qui a été publié. Ne pouvant rien faire contre ces vols et ne voulant pas montrer à son propre peuple son impuissance, Khrouchtchev a cessé d'envoyer des protestations.
La colère de Khrouchtchev à la réunion de Paris était malhonnête et poursuivait un but. À l & apos; époque, il n & apos; avait pas vu l & apos; occasion de réussir à la conférence sur la question de Berlin. Ce fut une période de graves complications avec les communistes chinois. Après une visite aux États-Unis à l'automne 1959, il n'a pas réussi à s'entendre avec Mao, s'arrêtant à Pékin sur la route des États-Unis. En outre, il était préoccupé par le fait que le peuple soviétique réagissait trop positivement à la visite prévue d'Eisenhower à l'été de I960 en URSS. Sous l'influence de toutes ces considérations, il a décidé d'utiliser le cas de U 2 pour détourner l'attention du public des erreurs commises par le Kremlin dans la politique intérieure et étrangère.
Il existe des preuves suggérant que de longues discussions ont eu lieu au Bureau du Comité central au cours des deux premières semaines de mai, après le cas de l'U2 et avant le début de la réunion à Paris. Apparemment, la question était de savoir comment procéder: laisser le cas de U 2 sans attention ou l'utiliser pour perturber la réunion. On dit que Khrouchtchev a demandé pourquoi, alors qu'il se trouvait aux États-Unis dans 1959, c'est-à-dire plus de six mois avant d'être abattu par 2, il n'a pas mentionné les vols d'avions américains au-dessus de l'URSS. Khrouchtchev aurait répondu qu'il ne voulait pas «perturber» l'esprit de camp David.
Enfin, pour en finir avec la question de Y 2, je dois m'attarder sur un autre mythe. Lorsque l'avion Powers a été abattu le 1er mai 1960, tout le monde devait se taire et ne pas faire d'aveux, car il ne fallait pas admettre d'espionnage. En effet, il existe une vieille tradition, belle pour son temps: en aucun cas admettre la conduite d'opérations d'espionnage. On suppose que l'espion capturé sera également silencieux.
Au XXe siècle, cela n'arrive pas toujours. Le cas de Y 2 en est un exemple. De toute évidence, la construction de l'avion, sa véritable destination, les succès obtenus avec son aide au cours de plus de cinq ans de sa durée de vie, ainsi que les personnes qui ont initié cette opération et en ont supervisé la mise en œuvre, auraient dû être connus de beaucoup. Étant donné le caractère exceptionnel de cette opération, le coût élevé de sa mise en œuvre et sa complexité, une telle augmentation du nombre de personnes informées était inévitable. Cette opération ne pouvait pas être menée de la même manière que l'organisation du transfert d'un agent à travers la frontière. Bien sûr, tous ces gens sauraient que toutes les réfutations du président seraient fausses. Tôt ou tard, cela aurait été établi.
La question de la responsabilité des dirigeants du pays est encore plus grave. Si le président déclarait que ses subordonnés, à leur discrétion, sans avoir reçu l'autorisation d'en haut, avaient conçu et exécuté une opération telle que l'opération U2, cela reviendrait à reconnaître que le gouvernement est irresponsable et que le président ne contrôle pas les actions de ses subordonnés, ce qui pourrait avoir une incidence importante sur notre politique nationale. Cette position était impossible à prendre. Garder le silence sur tout (cela me semble irréalisable) équivaudrait à un tel aveu. La décision du chef de l'exécutif de prendre en charge, dans le cas de l'U2 et du débarquement dans la baie de Cochinos, la responsabilité de l'opération, planifiée comme secrète mais ensuite révélée, à mon avis, était correcte. C'était la seule solution justifiée dans ce contexte. Bien sûr, tout employé subordonné au président, tel que le directeur de la Central intelligence Agency, serait prêt à assumer la totalité ou une partie de la responsabilité dans les deux cas, même la responsabilité d'actes irresponsables, s'il était proposé de le faire. On ne peut exclure que quelqu'un ait pensé qu'il était possible de faire quelque chose de semblable. Cependant, je pense que ce serait complètement inutile.
Aujourd'hui, dans le domaine du renseignement, de nombreuses confessions sont faites – silencieuses, par certaines actions ou déclarations publiques. Lorsque l'Union soviétique a accepté d'échanger Francis Powers contre le colonel Rudolf Abel, il a montré ce qu'il représentait, avec la même clarté que s'il publiait toutes les informations sur lui dans un journal.
L'intelligence est loin de ce bon vieux temps où tout pouvait être caché sous le couvert du silence.

La CIA est un "mauvais garçon" au gouvernement

Dans les milieux plus restreints et considérés comme «conscients», il arrive parfois que des mythes de nature plus malveillante et diffamatoire soient rencontrés. Il est peu probable qu'un grand nombre de citoyens en dehors de Washington aient déjà rencontré de tels jugements, et je ne les aborderai donc qu'en passant. Ils concernent principalement les relations entre la CIA et les autres entités de notre administration, en particulier avec lesquelles elle collabore le plus étroitement. Tout d'abord, les gens et les organismes ont tendance à se méfier des «arrivistes» et, dans un premier temps, à rencontrer avec mécontentement leur invasion des structures gouvernementales plus établies et traditionnelles. La CIA devait prouver la nécessité de son existence et gagner le respect des départements plus âgés en démontrant ce dont elle était capable et en mettant ses employés et la direction en général à l'épreuve du temps. À mon avis, la CIA a résisté à cette épreuve et a gagné le respect de ses collègues dans l'appareil gouvernemental. Toutefois, il n & apos; a pas absorbé le personnel, les biens et les fonctions d & apos; un autre organe, en dépit de l & apos; importance notoire de sa taille et de son budget solide. Les affirmations selon lesquelles il y a plus de personnel de la CIA que de personnel diplomatique dans certaines ambassades américaines sont un exemple typique d'insinuations malveillantes qui nous causent des ennuis, tout comme l'affirmation selon laquelle les employés de la CIA dans les ambassades sont complètement incontrôlables et peuvent faire ce qu'ils veulent. L'ambassadeur des États-Unis est le plus haut fonctionnaire et tous ceux qui sont sous son autorité, y compris les employés de la CIA, sont responsables devant lui.
Étant donné que le FBI et la CIA collaborent très étroitement dans le domaine du contre-espionnage, on pourrait s'attendre à ce que certains milieux spéculent qu'ils agissent l'un contre l'autre ou se font concurrence et que les relations entre eux sont tendues. En réalité, leur relation est fondée sur une base tout à fait satisfaisante. Ils échangent des informations relatives à leur domaine d'activité spécifique. Il n'y a pas de défauts dans la coordination de leur travail.

Mythes littéraires-espion valide et livre.

Les espions décrits dans les livres sont rares dans la vie réelle, à la fois de l'un et de l'autre côté du rideau de fer. Le personnel de renseignement, du moins en temps de paix, n'est presque jamais envoyé incognito ou sous un masque sur le territoire d'un ennemi potentiel pour effectuer une tâche dangereuse. Si vous ne comptez pas soviétiques clandestins envoyés à l'étranger pendant une période prolongée, aux services de renseignement n'a pas besoin d'aller sur le risque d'une éventuelle saisie et la remise en cause de leur personnel, résultant seront menacés ses agents et, peut-être, seront divulgués à de nombreuses opérations.
Les aventures du célèbre James Bond de la série Ian Fleming " sur les services secrets de sa majesté» que j'ai lu avec le plus grand plaisir, ressemblent très peu au comportement humble et prudent de l'espion soviétique aux États-Unis, le colonel Rudolf Abel. Le Scout du personnel, contrairement au héros littéraire, ne porte généralement pas d'armes, d'enregistreurs déguisés, de messages cryptés cousus dans la doublure du pantalon, et en général de tout ce qui pourrait conduire à son exposition en cas de capture. Il ne devrait pas être tenté par la cour de dames chics assis à lui dans un bar ou apparaissant dans les armoires murales dans les Hôtels. Si cela se produit, il sera probablement rappelé, car l'un des principes fondamentaux du renseignement est que personne, à l'exception d'un nombre limité de personnes travaillant avec lui, ne sait qu'il est un éclaireur.
S'il y a des dangers, des stratagèmes, des complots, ils impliquent un agent, et non un officier de renseignement, dont le devoir est de diriger les activités de l'agent sans compromettre sa sécurité. Même lorsqu'il s'agit d'un agent et de ses propres sources d'information, la discipline du renseignement exige aujourd'hui une condition aussi nécessaire que le silence, ce qui exclut la vie luxueuse, les liens avec des femmes douteuses et autres aventures similaires. Alexander Foote, qui a travaillé pour les Soviétiques en Suisse, dans son livre «guide pour les espions» décrit comme suit sa première rencontre pendant la seconde guerre mondiale avec l'un des agents soviétiques les plus précieux. Cet agent était un homme connu sous le nom de «Lucy», dont j'ai déjà parlé des exploits.
"Je suis arrivé le premier", écrit – il, " et avec une certaine curiosité, j'attendais l'arrivée d'un agent qui a pénétré dans les secrets les plus intimes d'Hitler. Un homme calme et discret de petite taille est soudainement apparu sur une chaise à notre table. C'était" Lucy " sa propre personne. Il était difficile d'imaginer un homme moins comme un héros des livres sur les espions. Il était exactement le genre de personne qu'un agent devrait être dans la vraie vie. Pas évident, de taille moyenne, d'environ cinquante ans, avec le regard doux des yeux qui clignotent derrière les verres de lunettes. Il était exactement le genre de personne que l'on pourrait presque certainement rencontrer dans un train de banlieue dans n'importe quelle partie du monde.»
La plupart des romans d'espionnage et des nouvelles d'action sont écrits pour les lecteurs qui veulent être divertis plutôt que formés au renseignement. Pour un éclaireur professionnel dans la technique de l'espionnage, il y a beaucoup de moments passionnants et intéressants, mais les personnes qui ne sont pas formées à l'art du renseignement ne le verront probablement pas. En effet, les éléments essentiels de l'espionnage – le recrutement réussi d'un agent précieux, l'extraction d'informations importantes – pour des raisons de sécurité ne tombent dans la littérature ouverte que sous une forme «fanée» et tronquée après de nombreuses années.
Une analogie utile peut être faite avec l'art de la pêche. J'ai même découvert que de bons pêcheurs font de bons agents de renseignement. La préparation du pêcheur avant la pêche – la prise en compte de la météo, de la lumière, du courant, de la profondeur de l'eau, le choix du bon appât ou de la buse, l'heure du jour et le lieu de pêche, la patience dont il fait preuve – est un élément constitutif de l'art de la pêche, qui est essentiel au succès. Le moment où le poisson est sur le crochet est vraiment excitant, même une personne éloignée de cet engouement peut le comprendre. Cependant, il ne sera pas intéressé par toutes les mesures préparatoires. Dans le même temps, le pêcheur s'intéresse à eux, car ils sont extrêmement importants pour son art, car sans cette formation, le poisson ne peut pas être attiré et tiré.
Échecs.

Dans 1938, un agent de renseignement soviétique opérant secrètement aux États-Unis a donné un pantalon dans une poche contenant un paquet de documents obtenus d'un agent travaillant pour le bureau du renseignement de la marine. Comme les documents empêchaient le pantalon de se détacher correctement, le maître les a retirés – et l'un des cas les plus flagrants d'espionnage soviétique en Amérique a été révélé. C'était aussi l'un des exemples les plus frappants de négligence de la part d'un agent de renseignement formé. Le Scout, nommé Gorin, a ensuite été expulsé en URSS.
Il est arrivé que même des agents expérimentés laissent des portefeuilles dans des taxis ou des trains. Une attaque soudaine et inexpliquée de distraction peut parfois être maîtrisée même par un éclaireur bien formé. Cependant, le responsable des échecs graves n'est généralement pas un éclaireur de personnel. Le plus souvent, ils sont le résultat d'actions arbitraires, voire bien intentionnées, de personnes non impliquées dans le renseignement, qui n'ont aucune idée des conséquences de leurs actions. Ils peuvent aussi être le résultat d'erreurs techniques et d'accidents.
Un jour, une femme au foyer bienveillante a remarqué que son locataire très occupé commençait à frotter les balais sur ses chaussures de week-end. Sans lui demander la permission, elle les a ramenés au cordonnier par de bonnes raisons. Il a suggéré de mettre également de nouvelles impressions sur les talons, a enlevé les anciens et a trouvé dans chaque talon une cachette où se trouvaient des bandes de papier peint.
L'un de mes agents allemands les plus précieux, alors qu'il travaillait en Suisse pendant la seconde guerre mondiale, a failli avoir un sérieux problème simplement parce que ses initiales étaient sur la doublure de son chapeau. Ce soir-là, j'ai dîné avec lui chez moi à Berne. La cuisinière a remarqué que nous parlons allemand. Pendant que nous rendons hommage aux excellents plats qu'elle avait préparés – elle jouait mieux le rôle de cuisinière que celui d'espionne–, la cuisinière a glissé hors de la cuisine, a inspecté le chapeau de mon agent et a écrit ses initiales. Le lendemain, elle a dit à son ami nazi que j'avais un invité, à en juger par son discours – un allemand, et a rapporté ses initiales.
Mon agent était le représentant du chef du renseignement militaire allemand, l'amiral canaris, à Zurich et assistait fréquemment à la mission allemande à Berne. Quand il est revenu là-bas, quelques jours après notre dîner, deux hauts responsables de la mission, qui savaient déjà que la cuisinière l'avait signalé, l'ont mis de côté et l'ont accusé d'avoir été en contact avec moi. L'agent n'est pas perdu. S'adressant à l'aîné, il a strictement déclaré qu'il avait vraiment dîné avec moi, que j'étais prétendument l'une de ses principales sources de renseignements sur les alliés et, s'ils le mentionnaient un jour et n'importe où, il veillerait à ce qu'ils soient immédiatement retirés du service diplomatique. Sur ses contacts avec moi, at-il ajouté, connu seulement par l'amiral Канарису et supérieur, les représentants du gouvernement allemand. Les diplomates se sont humblement excusés auprès de mon ami et, à ma connaissance, ils se sont mués par la suite.
Nous avons tiré quelques leçons de cet événement pour nous-mêmes. Je - que ma cuisinière travaille pour les allemands; mon agent allemand - qu'il doit enlever les initiales de son chapeau; et nous deux – que l'attaque est le meilleur moyen de se défendre. Et si l'agent A travaille avec l'agent B, parfois vous ne saurez pas jusqu'au jugement Dernier qui est finalement et pour qui il travaille. Dans ce cas, bien sûr, tout était suspendu à un fil et seul un bluff désespéré a sauvé la situation. Heureusement, le dévouement de mon agent a rapidement été confirmé. Quant à la cuisinière, elle s'est finalement retrouvée dans une prison Suisse pour ses études.
Le réseau d'agents du communiste Sorge au Japon a été découvert en 1942 à la suite d'actions qui n'étaient pas du tout conçues pour atteindre cet objectif. La personne qui a échoué le groupe ne savait rien de Zorg et de son organisation.
Au début de 1941, les japonais ont commencé à poursuivre leurs communistes, les soupçonnant d'espionnage au profit de l'URSS. L'un d'eux, un certain Ito Ritsu, qui n'avait rien à voir avec l'espionnage, prétendait être prêt à aider la police. Lors de l & apos; interrogatoire, il a indiqué qu & apos; un certain nombre de personnes étaient suspectes, bien qu & apos; elles l & apos; aient été à l & apos; époque. En particulier, il a appelé Mme Kitabayashi, qui était autrefois au parti communiste et qui avait rompu avec elle alors qu'elle vivait aux États-Unis. En 1936, Kitabayashi est retourné au Japon et, après un certain temps, un autre communiste japonais, connu aux États – Unis, a établi un lien avec elle-un artiste nommé Miyagi, qui faisait partie de l'organisation Sorge. Miyagi s'est révélé à Kitabayashi, bien qu'il n'ait apparemment pas dû le faire, car elle, en tant que professeur de couture, ne pouvait pas avoir accès à des informations d'intérêt pour Sorge. RIts n'en savait rien. Il a demandé à Mme Kitabayashi de lui causer des ennuis pour avoir quitté les rangs communistes. Cependant, lorsque la police a arrêté Kitabayashi, celle-ci a extradé Miyagi. Miyagi, à son tour, a dirigé la police sur l'agent de haut rang Sorge – Ozaki, et cela a continué jusqu'à ce que toute l'organisation soit exposée.
Bien sûr, plus l'organisation est large, plus il y a de groupes et plus les conditions de communication entre les membres individuels sont complexes, plus il y a de chances qu'elle soit révélée. Cependant, le réseau de Sorge, vaste et actif, n'a jamais attiré l'attention de la police. Les officiers de police qui ont interrogé Kitabayashi ont été surpris de voir la structure de l'une des organisations de renseignement les plus efficaces de l'histoire des services de renseignement révélée, lien après lien. La divulgation de cette organisation était entièrement le résultat d'un échec, et une chose qui ne pouvait être évitée, aussi soigneusement que tous les éléments aient été élaborés. Sauf qu'une mesure de précaution, souvent négligée par les Soviétiques, pourrait être sauvée: ne pas utiliser à des fins de renseignement un homme autrefois connu comme membre du parti communiste.
Certaines erreurs de calcul et les échecs qui peuvent conduire à l'échec de l'ensemble de l'affaire sont parfois la faute du service de renseignement lui-même, et non de l'employé qui dirige l'agent. Les techniciens qui préparent l'équipement et le matériel nécessaires à l'exécution de la tâche de l'agent peuvent résumer. Ainsi, par exemple, sous les mains grossières d'un fonctionnaire des douanes, le faux fond de la valise sera révélé, la recette de l'encre secrète ne sera pas assez bonne. Le plus dangereux, peut-être, les défauts dans les documents spécialement fabriqués. Tous les services de renseignement recueillent et étudient de nouveaux documents de tous les pays du monde. Ils surveillent également toutes les modifications apportées aux anciens documents afin de s'assurer que l'agent dispose de documents «authentiques» dans tous les détails et correspondant au «temps de réception». Cependant, parfois une erreur est autorisée, qui est alors difficile à corriger. Un garde-frontière attentif, qui passe par les mains de centaines de passeports par jour, peut attirer l'attention sur le fait que la série de passeports d'un voyageur ne correspond pas à la date de délivrance ou que le visa est signé par le Consul, qui est décédé deux semaines avant la date de sa signature. Même un fonctionnaire des frontières ordinaire sait que de telles incohérences ne peuvent parler que d'une chose. Seuls les agents de renseignement sont munis de documents exécutés artistiquement et techniquement impeccables, à l'exception d'un détail aussi malheureux.
Enfin, le destin, l'intervention inattendue de certaines forces étrangères, les accidents, les catastrophes naturelles, les obstacles créés par l'homme, qui n'existait pas encore il y a une semaine, ou tout simplement des problèmes dans le fonctionnement de la machine peuvent être fatals pour une opération de reconnaissance apparemment bien conçue. L'agent qui effectue la mission peut mourir d'une crise cardiaque, être renversé par un camion ou voler dans un avion qui s'écrase. En conséquence, la tâche ne sera pas terminée, et peut-être quelque chose de plus grave se produira. En mars 1941, le capitaine Ludwig von der Osten, qui venait d'arriver à New York pour prendre la direction d'un réseau d'espions nazis aux États-Unis, fut renversé par un taxi et mortellement blessé alors qu'il traversait Broadway au large de la 45e rue. Bien que l'Assistant avisé ait réussi à prendre sa mallette et à s'enfuir, le carnet trouvé chez von der Osten et les documents trouvés dans sa chambre d'hôtel indiquaient que cet homme se faisant passer pour un espagnol était un allemand qui effectuait sans aucun doute une mission de reconnaissance. Lorsque, peu de temps après, la censure postale aux Bermudes a trouvé une mention de lui dans un courrier très suspect envoyé régulièrement des États-Unis en Espagne, le FBI a pu attaquer la piste de l'organisation d'espionnage nazie que von der Osten était censé diriger. L'affaire a abouti à la condamnation de Kurt F. Ludwig et de huit de ses complices en mars 1942. C'est Ludwig qui était avec von der Osten quand il a été abattu par un taxi, et c'est lui qui a fait le lien avec les services de renseignement nazis à travers l'Espagne.
Un jour, par une nuit venteuse pendant la guerre, un parachutiste a été largué sur le territoire occupé de la France, qui devait établir un lien avec la clandestinité anti-hitlérienne. Il était censé atterrir dans un champ ouvert en dehors de la ville, mais il a été emporté par le vent et s'est effondré au milieu des spectateurs qui regardaient un film en plein air. Il s'est avéré que c'était une séance spéciale pour les unités SS stationnées à proximité.
Devenu célèbre, le tunnel de Berlin, construit du secteur ouest à l'est pour atteindre et relier les lignes de communication soviétiques en Allemagne de l'est, était bien conçu et fonctionnait relativement confortablement. Comme l'hiver à Berlin est froid, il y avait même son propre système de chauffage autonome. Lorsque la neige est tombée pour la première fois après la construction du tunnel, lors d'une inspection de routine à la surface, au grand Dam du vérificateur, il a été constaté que la neige fondait le long du tunnel, car la chaleur pénétrait par le bas. Très vite, une piste allant du secteur ouest à l'est pourrait apparaître dans la neige, ce qui aurait sans doute pu attirer l'attention. L'employé qui a effectué l'inspection l'a signalé à temps. Le chauffage a été coupé à la hâte, de plus, des unités de réfrigération ont été installées dans le tunnel. Heureusement, la neige continuait et la piste s'endormait rapidement. Avec une planification complexe et détaillée de la construction du tunnel, personne ne pouvait prévoir ce moment. Ainsi, l'une des activités de renseignement les plus efficaces et les plus audacieuses a failli manquer.
Les opérations de renseignement ne sont pour la plupart utiles que pour une durée limitée. Cela a été le cas avec le tunnel de Berlin, avec les vols d'avions U 2, etc. le facteur Temps est pris en compte lorsqu'une opération est lancée, mais il est souvent difficile de déterminer quand elle doit être arrêtée.
Les soviétiques ont finalement découvert le tunnel de Berlin et ont transformé son extrémité est en une exposition publique.
Dans le travail de renseignement, les accidents avec des conséquences graves se produisent le plus souvent sur le canal de communication. Un exemple frappant d'un tel hasard est décrit dans une œuvre littéraire bien connue, qui n'a absolument rien à voir avec l'exploration. Le lecteur se souvient probablement d'un épisode du roman de Thomas Hardy, Tess de la famille d'Erberville: lorsque Tess a glissé une Note importante sous la porte d'Angel Clare, elle est tombée sous le tapis, atteignant le seuil, et claire ne l'a pas trouvée, ce qui a eu de tristes conséquences pour tout le monde.
Les messages destinés aux agents sont souvent placés dans des caches. Ils peuvent s'installer partout – au sol et sous terre, dans les bâtiments et dans la rue. Dans un cas, le matériau a été enfoui dans le sol près du bord de la route. Cet endroit a déjà été utilisé avec succès. Il y avait peu de gens là-bas, jour et nuit. Un jour, le matériel a été enterré tranquillement dans le sol, mais quand un agent est venu le chercher quelques jours plus tard, il a découvert une montagne de terre à cet endroit. Il s'est avéré que l'organisation de construction de routes a décidé d'élargir la route et a déjà commencé les travaux.
Pour des raisons évidentes, les toilettes publiques servent souvent de caches. Dans certains pays, c'est peut-être le seul endroit où vous pouvez dire en toute confiance que vous êtes dans la solitude absolue. Mais même dans un tel endroit peut ne pas avoir de chance. Il y a eu un cas où les nettoyeurs ont décidé de transformer l'une des cabines en un garde-manger temporaire pour leur inventaire et ont accroché une serrure à la porte. Cette cabine a été transformée en garde-manger après que le matériel y ait été déposé et avant l'arrivée de l'agent qui devait le creuser.
Lors de l'utilisation de la communication radio, l'équipement peut être amené à la fois à l'extrémité d'émission et à l'extrémité de réception. La communication par courrier peut échouer pour diverses raisons.
Souvent, les trains sont en retard et le courrier n'a pas le temps d'arriver à une réunion avec l'agent, qui avait pour instruction de ne l'attendre que jusqu'à un certain temps. Afin d & apos; éviter une telle perturbation accidentelle de la communication, une bonne conception de l & apos; opération prévoit dans la plupart des cas une option de communication de secours ou d & apos; urgence qui intervient lorsque la variante principale ne fonctionne pas. Cependant, il y a le problème de la charge psychologique supplémentaire sur l'agent et de la complexité excessive de la communication, ce qui en soi peut causer des problèmes. Une personne dans un état de tension nerveuse ne peut pas mémoriser beaucoup de données complexes sur le système de communication et écrire un plan, car c'est trop dangereux. S'il prend des notes, elles peuvent être si incompréhensibles qu'il ne pourra pas les comprendre lui-même lorsque le besoin s'en fera sentir, même s'il pensait que les abréviations utilisées étaient très raisonnables et permettraient de les restaurer facilement en mémoire.
L'une des techniques les plus simples et les plus anciennes utilisées dans l'exploration lors de la prise de rendez-vous consiste à ajouter ou à soustraire un nombre prédéterminé de jours et d'heures aux dates nommées dans une conversation téléphonique ou dans un autre message. Ceci est fait pour confondre l'adversaire s'il intercepte ces messages. Par exemple, un agent est ordonné d'ajouter un jour et de soustraire deux heures. Ainsi, si le rendez-vous est fixé à mardi à 11 heures, cela signifie en réalité qu'il aura lieu mercredi à 9 heures. Lorsque l'agent a été envoyé, il connaissait cette condition comme son propre nom. Il n'y avait pas besoin de faire des enregistrements. Cependant, un mois plus tard, quand il reçoit la première instruction de sortir pour un rendez – vous, il commence soudainement à penser dans la peur: comment a-t-il été convenu-plus un jour et moins deux heures ou moins un jour et plus deux heures? Et peut-être plus de deux jours et moins une heure? Et peut-être?.. bien sûr, cette option est très simple et il est peu probable qu'elle serve d'exemple pour les systèmes d'organisation de communication plus complexes fréquemment utilisés.
Les malentendus ou l'incapacité de se souvenir de conditions de communication complexes peuvent donner lieu à une véritable comédie d'erreurs, en particulier lorsque les deux parties commencent à deviner quelle erreur l'autre partie a commise. L'agent a raté la réunion parce qu'il a confondu les avantages et les inconvénients. L'homme qui devait le rencontrer est arrivé sur place à temps. Comme l'agent n'est pas apparu, il croit qu'il a confondu les avantages et les inconvénients, et commence à deviner qui et ce qui a confondu l'une des quatre combinaisons possibles est Choisie et la personne se rend à nouveau au lieu de la réunion à un moment donné. Cependant, il a choisi la mauvaise combinaison. Pendant ce temps, l'agent s'est souvenu de l'ordre correct, mais il est trop tard, car le jour et l'heure fixés sont passés. La rencontre n'a jamais eu lieu.
Les échecs de connexion, quelles que soient leurs causes et leur nature, peuvent être divisés en deux groupes. Le premier comprend ceux qui, à la suite de laquelle une opération secrète devient connue de l'ennemi ou des autorités locales (ce n'est pas toujours la même chose). Les seconds entraînent simplement l'échec de l'opération ou la perturbation de son cours, par exemple lorsque les messages n'atteignent pas ceux à qui ils sont destinés, mais ne tombent toujours pas entre les mains de l'ennemi. Dans les deux cas, il s'agit d'un incident grave et peut perturber complètement l'opération ou la forcer à retarder son exécution pendant une longue période jusqu'à ce que les dommages causés soient compensés, que la communication soit rétablie, etc.
Un jour, par une nuit venteuse pendant la guerre, un parachutiste a été largué sur le territoire occupé de la France, qui devait établir un lien avec la clandestinité anti-hitlérienne. Il était censé atterrir dans un champ ouvert en dehors de la ville, mais il a été emporté par le vent et s'est effondré au milieu des spectateurs qui regardaient un film en plein air. Il s'est avéré que c'était une séance spéciale pour les unités SS stationnées à proximité.
Devenu célèbre, le tunnel de Berlin, construit du secteur ouest à l'est pour atteindre et relier les lignes de communication soviétiques en Allemagne de l'est, était bien conçu et fonctionnait relativement confortablement. Comme l'hiver à Berlin est froid, il y avait même son propre système de chauffage autonome. Lorsque la neige est tombée pour la première fois après la construction du tunnel, lors d'une inspection de routine à la surface, au grand Dam du vérificateur, il a été constaté que la neige fondait le long du tunnel, car la chaleur pénétrait par le bas. Très vite, une piste allant du secteur ouest à l'est pourrait apparaître dans la neige, ce qui aurait sans doute pu attirer l'attention. L'employé qui a effectué l'inspection l'a signalé à temps. Le chauffage a été coupé à la hâte, de plus, des unités de réfrigération ont été installées dans le tunnel. Heureusement, la neige continuait et la piste s'endormait rapidement. Avec une planification complexe et détaillée de la construction du tunnel, personne ne pouvait prévoir ce moment. Ainsi, l'une des activités de renseignement les plus efficaces et les plus audacieuses a failli manquer.
Les opérations de renseignement ne sont pour la plupart utiles que pour une durée limitée. Cela a été le cas avec le tunnel de Berlin, avec les vols d'avions U 2, etc. le facteur Temps est pris en compte lorsqu'une opération est lancée, mais il est souvent difficile de déterminer quand elle doit être arrêtée.
Les soviétiques ont finalement découvert le tunnel de Berlin et ont transformé son extrémité est en une exposition publique.
Dans le travail de renseignement, les accidents avec des conséquences graves se produisent le plus souvent sur le canal de communication. Un exemple frappant d'un tel hasard est décrit dans une œuvre littéraire bien connue, qui n'a absolument rien à voir avec l'exploration. Le lecteur se souvient probablement d'un épisode du roman de Thomas Hardy, Tess de la famille d'Erberville: lorsque Tess a glissé une Note importante sous la porte d'Angel Clare, elle est tombée sous le tapis, atteignant le seuil, et claire ne l'a pas trouvée, ce qui a eu de tristes conséquences pour tout le monde.
Les messages destinés aux agents sont souvent placés dans des caches. Ils peuvent s'installer partout – au sol et sous terre, dans les bâtiments et dans la rue. Dans un cas, le matériau a été enfoui dans le sol près du bord de la route. Cet endroit a déjà été utilisé avec succès. Il y avait peu de gens là-bas, jour et nuit. Un jour, le matériel a été enterré tranquillement dans le sol, mais quand un agent est venu le chercher quelques jours plus tard, il a découvert une montagne de terre à cet endroit. Il s'est avéré que l'organisation de construction de routes a décidé d'élargir la route et a déjà commencé les travaux.
Pour des raisons évidentes, les toilettes publiques servent souvent de caches. Dans certains pays, c'est peut-être le seul endroit où vous pouvez dire en toute confiance que vous êtes dans la solitude absolue. Mais même dans un tel endroit peut ne pas avoir de chance. Il y a eu un cas où les nettoyeurs ont décidé de transformer l'une des cabines en un garde-manger temporaire pour leur inventaire et ont accroché une serrure à la porte. Cette cabine a été transformée en garde-manger après que le matériel y ait été déposé et avant l'arrivée de l'agent qui devait le creuser.
Lors de l'utilisation de la communication radio, l'équipement peut être amené à la fois à l'extrémité d'émission et à l'extrémité de réception. La communication par courrier peut échouer pour diverses raisons.
Souvent, les trains sont en retard et le courrier n'a pas le temps d'arriver à une réunion avec l'agent, qui avait pour instruction de ne l'attendre que jusqu'à un certain temps. Afin d & apos; éviter une telle perturbation accidentelle de la communication, une bonne conception de l & apos; opération prévoit dans la plupart des cas une option de communication de secours ou d & apos; urgence qui intervient lorsque la variante principale ne fonctionne pas. Cependant, il y a le problème de la charge psychologique supplémentaire sur l'agent et de la complexité excessive de la communication, ce qui en soi peut causer des problèmes. Une personne dans un état de tension nerveuse ne peut pas mémoriser beaucoup de données complexes sur le système de communication et écrire un plan, car c'est trop dangereux. S'il prend des notes, elles peuvent être si incompréhensibles qu'il ne pourra pas les comprendre lui-même lorsque le besoin s'en fera sentir, même s'il pensait que les abréviations utilisées étaient très raisonnables et permettraient de les restaurer facilement en mémoire.
L'une des techniques les plus simples et les plus anciennes utilisées dans l'exploration lors de la prise de rendez-vous consiste à ajouter ou à soustraire un nombre prédéterminé de jours et d'heures aux dates nommées dans une conversation téléphonique ou dans un autre message. Ceci est fait pour confondre l'adversaire s'il intercepte ces messages. Par exemple, un agent est ordonné d'ajouter un jour et de soustraire deux heures. Ainsi, si le rendez-vous est fixé à mardi à 11 heures, cela signifie en réalité qu'il aura lieu mercredi à 9 heures. Lorsque l'agent a été envoyé, il connaissait cette condition comme son propre nom. Il n'y avait pas besoin de faire des enregistrements. Cependant, un mois plus tard, quand il reçoit la première instruction de sortir pour un rendez – vous, il commence soudainement à penser dans la peur: comment a-t-il été convenu-plus un jour et moins deux heures ou moins un jour et plus deux heures? Et peut-être plus de deux jours et moins une heure? Et peut-être?.. bien sûr, cette option est très simple et il est peu probable qu'elle serve d'exemple pour les systèmes d'organisation de communication plus complexes fréquemment utilisés.
 
Original message
Книга Аллена Даллеса "Искусство разведки" часть 14 (1)

Глава четырнадцатая
Мифы, неудачи и источники неприятностей


Мифы

За последние десять лет появилось немало мифов о ЦРУ и самом искусстве разведки. Отчасти эти мифы являются порождением враждебной коммунистической пропаганды. В большинстве случаев они представляют собой результат игры воображения или догадок, чему способствуют неосведомленность общественности и те подозрения, которые вызывает к себе всякая секретная организация. Иногда мифы вырастают из газетных новостей, публикуемых специально для того, чтобы «выудить» факты. Авторы заметок считают, что чем сильнее преувеличение, тем больше шансов на появление опровержения или по крайней мере какого нибудь иного ответа помимо «нам нечего сказать». На протяжении многих лет так обычно и отвечают, и я считаю правильным, что корреспонденты просят ЦРУ сообщать какую либо дополнительную информацию.

ЦРУ делает политику

Меня часто спрашивали, какой миф о ЦРУ особенно вреден. Признаюсь, я отвечал не сразу, поскольку таких мифов было несколько. Однако в конце концов я остановил свой выбор на обвинениях ЦРУ в том, что оно творит внешнюю политику нередко вразрез с планами, намеченными президентом и государственным секретарем, вмешивается в действия послов и других дипломатических сотрудников за рубежом.
Это обвинение несправедливо, но его крайне трудно опровергнуть, не раскрывая секретных данных. Дело осложняется еще и тем, что зачастую оно высказывается искренне. Иногда этот миф исходит от людей в правительстве, не знающих точно, как обстоит дело.
В действительности ЦРУ никогда не проводит каких либо акций политического характера и не оказывает поддержки отдельным лицам, монархам или движениям (политическим и иным) без санкций высших политических руководителей в нашем руководстве.
Президент и государственный департамент разрабатывают основные направления внешней политики. Лишь они определяют, как должны действовать все звенья государственного аппарата во всех сферах внешней политики. И все же, несмотря на этот обязательный принцип деятельности администрации США, миф о таинственной и самостоятельно творимой политике и активности ЦРУ сохраняется. Думаю, что лишь в том случае, если мы будем глубже анализировать факты и с меньшей легкостью поддаваться на пропагандистские уловки, мифы такого рода лопнут, как мыльные пузыри.
В условиях, когда Советы используют, где только удается, свою огромную машину подрывной деятельности для ниспровержения свободных институтов, можно, конечно, говорить, что мы должны удовлетворять любопытство всех (включая и Советы), афишируя каждый свой шаг, предпринимаемый для противодействия Советам, рассказывая, кому мы помогаем, почему и как. Но таким образом скорее всего можно потерпеть поражение в борьбе, и мы не можем позволить, чтобы нас путем обмана или вызывая злобу заставили отвечать на все нападки, даже если некоторые неприятные для нас домыслы будут иметь место.

Советский сверхшпион

Всякий не прочь, чтобы его изображали всемогущим и непобедимым. Я полагаю, что Советы очень довольны той высокой оценкой, которую дают их кадровым работникам и агентам некоторые деятели на Западе. Польза при этом состоит в том, что подобный образ подавляет противника.
Примеров же неудач советской разведки множество. Её широкие агентурные сети, зачастую слишком обширные, в конце концов разваливались или оказывались раскрытыми как в результате активных действий западной контрразведки, так и в силу собственных внутренних неувязок. Наиболее подготовленные работники разведки допускают профессиональные ошибки, свидетельствующие, что и они не являются непогрешимыми. Часто, когда учебник не дает ответа, когда нет времени, чтобы получить указания из Центра, и когда нужно самому принять решение и проявить инициативу, работник советской разведки не выдерживает испытаний.
Советская система подготовки как кадровых работников, так и агентов имеет целью искоренить проявления своеволия из разведывательной работы, но достичь этого практически невозможно. Гарри Хаутон помог разоблачить себя, тратя дополнительные средства, которые он получал за шпионаж, на операции с недвижимостью. Он хотел сделать себе состояние. Вассел тратил деньги на дорогую одежду. Оба они расходовали больше того, что зарабатывали, и это обстоятельство рано или поздно должно было привлечь к ним внимание. Например, помощник одного из опытнейших шпионов Москвы полковника Абеля был алкоголиком. Рано или поздно он должен был оступиться – проговориться. Так оно и случилось.
Советы не могут устранить такие проявления человеческой натуры, как любовь, секс и алчность. Поскольку они используют эти человеческие страсти, чтобы привлечь людей к сотрудничеству, было бы странно не понять, что эти моменты в поведении человека могут быть также использованы для срыва тщательно задуманных операций. Типичный случай такого рода описывает Александр Фут, рассказывая о работе своей группы на советскую военную разведку во время второй мировой войны. Мария Шульц, опытный советский агент, была замужем за неким Альфредом Шульцем, также давним советским агентом, находившимся в заключении в Китае за шпионаж. В Швейцарии Мария влюбилась в радиста, прикрепленного к ней для работы, развелась заочно с мужем и вышла замуж за радиста. Подобное проявление неверности так опечалило ее старую служанку Лизу Брокель, что она позвонила в английское консульство в Лозанне и наговорила работнику консульства, снявшему трубку, столько, что этого было достаточно, чтобы поставить под угрозу всю советскую агентурную сеть. К счастью для Советов, она так ужасно говорила по английски и вела себя настолько необычно, что в консульстве ее приняли за душевнобольную и не придали должного значения её сообщению.
Часто Советы и их сателлиты подбирают в агенты неподходящих людей. Они неправильно оценивают характер человека, недооценивают такие качества, как мужество и честность. Их циничный взгляд на преданность идеям – тем, которых они сами не исповедуют, – не позволяет им понять важнейшие мотивы поступков свободных людей. Хорошей иллюстрацией их слабости в этой области является дело известного румынского бизнесмена Георгеску. В 1953 году, вскоре после того как он бежал из коммунистической Румынии и добивался американского гражданства, агент коммунистической разведки, действовавший по указанию Советов, пытался завербовать его путем грубого шантажа. Агент заявил Георгеску, что, если он согласится выполнить некоторые разведывательные задания в Соединенных Штатах, его двух сыновей, которых задерживали в Румынии, освободят и вернут родителям. В противном случае он никогда их не увидит. Георгеску мужественно отказался вести какие либо разговоры на эту тему, выставил агента из своего кабинета и рассказал обо всем американским властям. Агента, являвшегося дипломатическим работником, выслали из Соединенных Штатов. Дело приобрело широкую огласку и так негативно повлияло на отношения Румынии с Соединенными Штатами, что румыны в конце концов решили восстановить свой подорванный престиж, Удовлетворив личную просьбу президента Эйзенхауэра об освобождении детей Георгеску.
Советская разведка чрезмерно уверовала в свои силы, излишне сложна, и эффективность ее переоценивают.

Мы, американцы, слишком наивны и совсем новички в разведывательном деле.

Американцы обычно гордятся – и, видимо, справедливо – тем, что естественные и органически присущие Многим другим народам «заговорщические» наклонности отсутствуют в их характере и не типичны для той обстановки, в которой они живут. При этом американцы, сознавая это, нередко полагают, что как в дипломатии, так и в разведывательных операциях мы не можем тягаться с «коварным иностранцем». Иностранцы, в свою очередь, считают американцев несколько легковерными и наивными. Кроме того, американских официальных представителей рисуют довольно таки ограниченными филантропами, немного склонными к миссионерству, вмешивающимися в дела, в которых они ничего не понимают, и настаивающих на том, чтобы все делалось в соответствии с их желаниями. Таков американец, предстающий перед нами в книге Грэма Грина «Тихий американец». В «Некрасивом американце» другая сторона того же предубеждения: будто мы, находясь за границей, не понимаем по настоящему местных условий и местного населения и не считаемся с ними. Большое количество книг бестселлеров на эту тему свидетельствует о том, что эта точка зрения имеет широкое хождение и что нам в определенной мере импонирует, когда нас изображают простодушным, доверчивым народом. Не приходится удивляться, что подобные предубеждения, создающие для нас неприятности, проявляются в критических высказываниях как в Америке, так и за границей по поводу нашей деятельности за рубежом в целом, в том числе разведывательной службы США.
Прежде всего я хочу сказать, что лучше брать сырой человеческий материал, имеющийся у нас в Америке, – наивных, простых людей, – и готовить из них первоклассных работников разведки, не жалея на это времени, чем выискивать людей от природы хитрых, коварных, с конспираторскими наклонностями и пытаться приобщить их к работе в разведывательной системе. Читатель, очевидно, заметил, что в одной из предыдущих глав, перечисляя требования, предъявляемые к будущим кадровым сотрудникам разведки, я не включил в их число эти качества. Работник, подбирающий людей в разведку, не ищет увертливых. Скорее всего, он будет остерегаться их или вовсе откажется от их услуг. Кадровый работник американской разведки готовится так, чтобы разведывательная работа была его специальностью, а не образом жизни.
Наряду с отмеченными выше предвзятыми мнениями существует также точка зрения, будто американская разведка еще молода, не успела возмужать, не сумела за короткий срок своего существования обеспечить себя способными работниками, которые могли бы соперничать в мастерстве с работниками более старых и опытных служб как дружественных, так и враждебных стран. Опровергнуть это не представляет труда. Мы видели, как некоторые страны, например Япония и Россия, остававшиеся до начала нынешнего века явно на уровне феодализма, достигли на протяжении жизни всего лишь одного поколения технического уровня XX века без тех столетий эволюционного развития, которые прошли западные страны. Мы были свидетелями того, как во время второй мировой войны страны с разрушенной промышленностью, например Германия и отчасти Франция и Италия, достигли определенных преимуществ. Приступив к реконструкции, они не были связаны с устаревшими технологиями и оборудованием, и ничто не мешало им использовать самые передовые технические достижения.
Американская разведка находится именно в таком положении. Во время второй мировой войны она позаимствовала многовековой опыт предшествующих разведок. После ее окончания, когда пришло время создать в Америке постоянно действующую разведывательную службу, имелась возможность и даже необходимость строить эту организацию с расчетом на решение современных проблем, не будучи стесненными теми структурами, которые существовали 50 лет назад. Не имеет большого значения, что американская разведка молода. Главное, что она представляет собой современную разведку, не погрязла в рутине и не привязана к устаревшим теориям. Хочу указать прежде всего на ее способность использовать для достижения своих целей самые современные технические средства. В этом отношении она является смелым новатором.

Тайная разведывательная деятельность не соответствует американским традициям.

Подобные взгляды лишь отчасти являются мифом, причем мифом, уже отмирающим. Однако и сегодня встречаются американцы, подозрительно относящиеся ко всякому «секретному» органу правительства. Безусловно, такой орган должен доказать, что работа его засекречена обоснованно и в интересах всей страны.
Нельзя не признать, что становятся все более ясными те опасности, с которыми мы сталкиваемся в период «холодной войны», а также то обстоятельство, что невозможно обеспечить безопасность нации, используя лишь обычные средства открытой дипломатии. Даже те, кто тяготится этой необходимостью, вынуждены признать, что для обеспечения национальной безопасности нам следует прибегать к тайной разведывательной деятельности. Интересно отметить, что конгресс почти никогда не колебался в оказании поддержки и финансировании нашей разведывательной деятельности при всей ее секретности. В законе, на основе которого создавалось ЦРУ, конгресс уполномочил Управление «защищать источники и методы разведки от несанкционированного разглашения». Однако закон не предусматривал никаких средств решения этой задачи, за исключением тех, которыми располагает само ЦРУ.
Естественно, когда мы терпим неудачи при осуществлении тех или иных разведывательных операций и органы массовой информации сообщают об этом, неизбежно начинается критика, и часто необоснованная. Разведка – рискованное предприятие и не всегда можно заранее гарантировать успех. Поскольку обычно лишь неудачные операции получают огласку, у общественности складывается впечатление, что деятельность ЦРУ гораздо реже бывает успешной, чем это есть на самом деле.
Тот факт, что в ЦРУ из года в год приходят на работу хорошо подготовленные и очень способные выпускники колледжей, свидетельствует о том, что сомнения американцев в отношении разведки в целом не проникли слишком глубоко в среду молодежи. Я обнаружил, что наши молодые сотрудники высоко ценят работу в разведке, поскольку здесь они могут реально способствовать обеспечению нашей национальной безопасности. За десять лет работы в ЦРУ я вспоминаю лишь один случай, когда человек, поступивший на службу в Управление, испытывал некоторые сомнения в чистоплотности той работы, которая ему была поручена. Ему предоставили на выбор либо с почетом уволиться, либо взяться за работу в другой сфере разведывательной деятельности.
В свое время была осуществлена сенсационная, широкоизвестная сейчас секретная операция, которая казалась кое кому в нашей стране «незаконной». Речь идет о полетах самолета У 2. Простым гражданам многое известно о шпионаже в том виде, в каком он проводился с незапамятных времен. Незаконный переход через границы других стран агентов с фальшивыми документами и под чужим именем – этот прием настолько часто применялся Советами против нас, что мы привыкли к нему. Однако посылка разведчика с фотоаппаратурой в воздушное пространство другой страны на высоту более 10 миль, так чтобы его не было видно и слышно, шокировала многих, поскольку была делом необычным. Но таковы уж странности международного права – мы ничего не можем поделать, когда советские корабли подходят на расстояние 3 миль к нашим берегам и с них фотографируется все что угодно. По моему мнению, мы, если захотим, можем действовать так же.
Если шпион проникает на вашу территорию, вы ловите его, если можете, и наказываете в соответствии со своими законами. Так поступают независимо от того, какими средствами агент пользовался для достижения своих целей – железной дорогой, автомобилем, самолетом или, как говорили мои предки, передвигался на своих двоих. Шпионаж ни в коей мере не может стать «законным». Если нарушается сухопутная граница, территориальные воды или воздушное пространство другой страны, – это незаконный акт. Конечно, государству нелегко отрицать свою причастность, когда в качестве средства проникновения используется самолет новейшей и весьма совершенной конструкции, обладающий высокими техническими характеристиками.
Как я уже отмечал, одни наши соотечественники вообще не хотят слышать о шпионаже в каком бы то ни было виде. Другие допускают наличие старомодного шпионажа, описанного в книгах о разведке. Третьи считают, что если уж разведка необходима, то лучше пользоваться такой системой, которая обеспечит наилучшие результаты и с наибольшей вероятностью даст необходимую нам информацию.
Решение об использовании самолета У 2 было принято на основе соображений, которые, как полагали в 1955 году, имели жизненно важное значение для обеспечения нашей национальной безопасности. Нам требовалась информация, которая помогла бы дать нужное направление ряду наших военных программ, и в частности ракетостроению. Не имея сведений о советской ракетной программе, мы не могли этого сделать. Не располагая достаточно серьезной базой для определения характера и масштабов возможного внезапного ракетно ядерного удара, мы могли поставить под угрозу само наше существование. Право на самосохранение – это неотъемлемое право любого суверенного государства. Безусловно, его не следует трактовать слишком вольно.
Оглядываясь назад, я полагаю, что в обстановке 50 х годов, когда гонка ракетных вооружений шла полным ходом и материалы, получаемые в результате полетов У 2, помогали нам следить за достижениями Советов в этой области, большинство серьезных американцев с пониманием отнеслось бы к принятию нами тех мер, какие были тогда приняты.
Говоря о мифах и ложных представлениях, я хотел бы опровергнуть еще один миф, связанный с У 2. Говорили, будто Хрущев был поражен, узнав о полетах. В действительности он знал о них на протяжении ряда лет, хотя в самом начале его информация во всех отношениях была неточной. Задолго до 1 мая 1960 г., дня, когда был сбит У 2, по этому вопросу имел место обмен дипломатическими нотами, которые публиковались. Не имея возможности что либо предпринять против этих полетов и не желая показывать собственному народу свое бессилие, Хрущев перестал посылать протесты.
Гнев Хрущева на Парижском совещании был неискренним и преследовал определенную цель. В то время он не видел возможности добиться успеха на конференции по берлинскому вопросу. Это было время серьезных осложнений с китайскими коммунистами. После визита в Соединенные Штаты осенью 1959 года он не сумел договориться с Мао, заехав в Пекин по дороге из США. Кроме того, его беспокоило, что советский народ слишком положительно реагирует на планирующийся визит Эйзенхауэра летом I960 года в СССР. Под влиянием всех этих соображений он решил использовать случай с У 2 для того, чтобы отвлечь внимание общественности от тех промахов, которые были совершены Кремлем во внутренней и внешней политике.
Имеются данные, говорящие о том, что в Президиуме ЦК в течение первых двух недель мая после случая с У 2 и до начала совещания в Париже проходили длительные дискуссии. Видимо, обсуждался вопрос, как поступить: оставить ли случай с У 2 без внимания или же использовать его, чтобы сорвать совещание. Говорят, что Хрущева спрашивали, почему он, находясь в США в 1959 году, то есть более чем за шесть месяцев до того, как был сбит У 2, не упомянул о полетах американских самолетов над СССР. Хрущев будто бы ответил, что не хотел «нарушать» дух Кэмп Дэвида.
Наконец, чтобы покончить с вопросом об У 2, я должен остановиться еще на одном мифе. Когда 1 мая 1960 г. был сбит самолет Пауэрса, все должны были помалкивать и не делать никаких признаний, поскольку признаваться в шпионаже не следует. Действительно, существует старая, прекрасная для своего времени традиция: ни при каких условиях не признаваться в проведении шпионских операций. Предполагается, что пойманный шпион также будет молчать.
В XX веке так бывает не всегда. Случай с У 2 является примером этому. Очевидно, что о строительстве самолета, его подлинном назначении, об успехах, достигнутых с его помощью за более чем пятилетний срок его эксплуатации, а также о том, кто был инициатором этой операции и контролировал ее осуществление, должны были знать многие. Учитывая исключительный характер этой операции, большие расходы на ее осуществление и ее сложность, подобное расширение круга осведомленных лиц было неизбежно. Данную операцию невозможно было провести так же, как организацию переброски агента через границу. Безусловно, все эти люди знали бы, что всякие опровержения со стороны президента будут ложными. Рано или поздно это было бы установлено.
Еще более серьезным является вопрос об ответственности руководства страны. Если бы президент заявил, что его подчиненные по собственному усмотрению, не получив санкции свыше, задумали и осуществили такую операцию, как операция с У 2, это было бы равнозначно признанию того, что в правительстве царит безответственность и что президент не контролирует действия своих подчиненных, которые могут существенным образом отразиться на нашей национальной политике. Такую позицию занять было невозможно. Хранить молчание обо всем (мне это представляется неосуществимым) было бы равносильно подобному признанию. Решение главы исполнительной власти взять на себя в случае как с У 2, так и с высадкой в бухте Кочинос ответственность за операцию, запланированную как тайную, но затем раскрытую, по моему, было правильным. Это было единственно оправданным в той обстановке решением. Конечно, любой подчиненный президенту работник, например директор Центрального разведывательного управления, был бы готов взять на себя всю или часть ответственности в обоих случаях, даже ответственность за безответственные действия, если бы ему предложили это. Нельзя исключать, что кто то и полагал возможным осуществить нечто подобное. Однако, я думаю, это было бы совершенно бессмысленно.
Сегодня в области разведки делается много признаний – молчаливых, путем определенных действий либо публичных заявлений. Когда Советский Союз согласился обменять Фрэнсиса Пауэрса на полковника Рудольфа Абеля, тем самым он показал, что представляет собой этот человек, с такой же ясностью, как если бы опубликовал все сведения о нем в газете.
Разведка далеко ушла от того доброго старого времени, когда все можно было укрыть под покровом молчания.

ЦРУ – «плохой мальчик» в правительстве

В более узких и, как полагают, «осведомленных» кругах иногда приходится сталкиваться с мифами более злобного и клеветнического характера. Вряд ли большое число граждан за пределами Вашингтона когда либо встречались с такими суждениями, и поэтому я остановлюсь на них лишь мимоходом. Они прежде всего касаются взаимоотношений ЦРУ с другими звеньями нашей администрации, особенно с которыми оно теснее всего сотрудничает. Прежде всего людям и ведомствам свойственно остерегаться «выскочек» и на начальном этапе с неудовольствием встречать их вторжение в сферу деятельности более устоявшихся и традиционных правительственных структур. ЦРУ должно было доказать необходимость своего существования и завоевать уважение старших по возрасту ведомств, продемонстрировав, на что оно способно, и подвергнув своих работников и управление в целом испытанию временем. По моему мнению, ЦРУ выдержало это испытание и завоевало уважение своих коллег в правительственном аппарате. Вместе с тем оно не поглотило кадры, имущество и функции какого либо другого органа, несмотря на общеизвестные значительные его размеры и солидный бюджет. Заявления о том, что в некоторых американских посольствах работников ЦРУ больше, чем сотрудников дипломатической службы, являются типичным примером злобных инсинуаций, доставляющих нам неприятности, точно так же как утверждение, что работники ЦРУ в посольствах совершенно бесконтрольны и могут делать все, что им заблагорассудится. Американский посол является высшим должностным лицом, и все находящиеся в его подчинении, включая работников ЦРУ, ответственны перед ним.
Поскольку ФБР и ЦРУ очень тесно сотрудничают в области контрразведки, следовало ожидать, что в определенных кругах появятся домыслы, что они действуют друг против друга или конкурируют между собой и что взаимоотношения между ними напряженные. В действительности их отношения строятся на вполне удовлетворительной основе. Они обмениваются информацией, относящейся к их специфической области деятельности. Никаких огрехов в координации их работы не наблюдается.

Литературные мифы – шпион действительный и книжный.

Шпионы, описываемые в книгах, редко встречаются в реальной жизни как по одну, так и по другую сторону «железного занавеса». Кадрового работника разведки, по крайней мере в мирное время, почти никогда не посылают инкогнито или под маской на территорию потенциального противника для выполнения опасного задания. Если не считать советских нелегалов, направляемых за границу на длительное время, разведывательным службам нет надобности идти на риск возможного захвата и допроса их сотрудника, в результате чего окажутся под угрозой ее агенты и, возможно, будут раскрыты многие операции.
Похождения знаменитого Джеймса Бонда из сериала Яна Флеминга «На секретной службе Ее Величества» который я прочел с величайшим удовольствием, очень мало похожи на скромное и осторожное поведение советского шпиона в Соединенных Штатах полковника Рудольфа Абеля. Кадровый разведчик, в отличие от литературного героя, обычно не носит при себе оружия, замаскированных записывающих аппаратов, шифрованных сообщений, зашитых в подкладку брюк, и вообще чего либо, что могло бы привести к его разоблачению в случае захвата. Он не должен соблазняться ухаживаниями шикарных дам, подсаживающихся к нему в баре или появляющихся из стенных шкафов в гостиницах. Если это случится, его, по всей вероятности, отзовут, поскольку один из основных принципов разведки заключается в том, чтобы никто, за исключением ограниченного числа работающих с ним лиц, не знал, что он разведчик.
Если имеют место опасности, хитросплетения, заговоры, то в них участвует агент, а не кадровый разведчик, обязанность которого состоит в том, чтобы направлять деятельность агента, не ставя под угрозу свою безопасность. Даже когда речь идет об агенте и его собственных источниках информации, разведывательная дисциплина сегодня требует такого необходимого условия, как неприметность, а это исключает роскошную жизнь, связи с сомнительными женщинами и тому подобные похождения. Александр Фут, работавший на Советы в Швейцарии, в своей книге «Руководство для шпионов» описывает следующим образом свою первую встречу во время второй мировой войны с одним из самых ценных советских агентов. Этим агентом был человек, известный под кличкой «Люси», о подвигах которого я уже рассказывал.
«Я прибыл первым, – пишет он, – и с некоторым любопытством ожидал прихода агента, который проник в самые сокровенные тайны Гитлера. Тихий, неприметный человек невысокого роста вдруг появился в кресле за нашим столиком. Это был „Люси“ собственной персоной. Трудно было представить человека, менее похожего на героя из книг о шпионах. Он же был именно таким человеком, каким должен быть агент в реальной жизни. Не бросающийся в глаза, среднего роста, примерно пятидесяти лет, с мягким взглядом глаз, моргающих за стеклами очков. Он был именно тем человеком, какого можно почти наверняка встретить в пригородном поезде в любой части света».
Большинство шпионских романов и остросюжетных повестей пишется для читателей, которые хотят, чтобы их развлекали, а не обучали разведывательному делу. Для профессионального разведчика в технике шпионажа много волнующих и интересных моментов, но люди, не обученные искусству разведки, вероятно, не разглядят этого. Действительно, существенные элементы шпионажа – успешная вербовка ценного агента, добывание важной информации – по соображениям безопасности попадают в открытую литературу лишь в «увядшем», усеченном виде через многие годы.
Полезную аналогию можно провести с искусством рыбной ловли. Я даже обнаружил, что из хороших рыбаков получаются хорошие работники разведки. Подготовка, которой рыбак занимается перед ловлей, – учет погоды, освещенности, течения, глубины воды, выбор нужной приманки или насадки, времени дня и места лова, проявляемое им терпение – это составной элемент рыбацкого искусства, имеющий важное значение для успеха. Момент, когда рыба оказывается на крючке, действительно волнующий, его может понять даже человек, далекий от этого увлечения. Однако его не будут интересовать все подготовительные меры. В то же время рыбак ими интересуется, ибо они имеют исключительно важное значение для его искусства, так как без этой подготовки рыбу не заманишь и не вытащишь.
Меня всегда интриговало то обстоятельство, что один из величайших в истории писателей шпионов Даниэль Дефо ни слова не написал о шпионаже в своих основных произведениях, хотя считается одним из наиболее профессиональных разведчиков раннего периода истории английской разведки. Он не только был самостоятельным и успешно действующим оперативником, но и стал впоследствии первым шефом организованной английской разведывательной службы, о чем стало известно лишь много лет спустя после его смерти. Самыми знаменитыми его произведениями, конечно, являются «Робинзон Крузо», «Моль Флендерс» и «Записки о чумном годе». Попробуйте найти хоть малейшее упоминание о разведчиках и шпионаже в любой из этих книг. Несомненно, Дефо тщательно избегал описания известных ему деиствительно проводившихся разведывательных операций исходя из политических соображений, а также в силу врожденного чувства секретности. Однако человек с таким плодовитым умом легко мог придумать нечто, что сошло бы за хорошую историю о шпионах, перенеся действие в другое время и в другую обстановку. Видимо, он никогда не брался за это, потому что, зная внутреннюю подоплеку дела, чувствовал, что по соображениям конспирации не сможет нарисовать подлинную и полную картину шпионажа в том виде, как он практиковался в те времена, а как писатель Дефо не мог придумывать какие то фантастические небылицы.
Необычно пишет о некоторых аспектах разведывательной работы Джозеф Конрад . Осмелюсь предположить, что польское происхождение Конрада объясняет его врожденную способность постигать тонкости тайной деятельности и шпионажа. Его отец был выслан, а два дяди казнены за участие в заговоре против русских. Поляки имеют большой опыт подпольной деятельности, такой же большой, как русские, и в значительной мере приобрели этот опыт благодаря длительному противодействию стремлению русских господствовать над ними.
В силу своего характера Конрад вряд ли мог написать шпионскую повесть, чтобы просто заинтриговать и поволновать читателя. Его интересовали моральные аспекты, человеческая подлость и спасительная добродетель людей. Конрад даже не придает большого значения внешней стороне вымышленных им шпионских историй, поскольку не эта сторона интересует его прежде всего, а сложность внутренних переживаний человека, действующего в качестве разведчика.
В литературе о разведке меня привлекают больше всего сочинения типа произведений Конрада, в которых рассматриваются мотивы действий шпиона, осведомителя, предателя. Среди тех, кто шпионил против своей страны, были люди, ставшие шпионами по идеологическим мотивам, любители тайных интриг, польстившиеся на деньги и запутавшиеся в расставленных для них сетях. В различные периоды преобладает тот или другой стимул, а иногда они выступают в сочетании. Клаус фукс был типичным шпионом, действовавшим по идеологическим мотивам, Гай Берджес – шпион из любви к интригам, шведский полковник Стиг Веннерстром явно был продажным шпионом, а Вассел – типичный пример запутавшегося шпиона. И наконец, имеется литературный образ шпиона. Если нам доставляет удовольствие читать о нем, пускай он останется, хотя он – явная выдумка.

Неудачи.

В 1938 году советский разведчик, тайно действовавший в Соединенных Штатах, отдал в чистку брюки, в одном из карманов которых находилась пачка документов, полученных от агента, работавшего в Управлении разведки ВМС. Так как документы мешали как следует отутюжить брюки, мастер вынул их – и в результате раскрылся один из самых вопиющих случаев советского шпионажа в Америке. Это был также один из самых ярких примеров небрежности со стороны подготовленного сотрудника разведки. Разведчик, по фамилии Горин, впоследствии был выдворен в СССР.
Случалось, что даже опытные агенты оставляли портфели в такси или поездах. Внезапный и необъяснимый приступ рассеянности может иногда овладеть даже хорошо подготовленным разведчиком. Однако виновником серьезных неудач обычно является не кадровый разведчик. Чаще они оказываются следствием произвольных или даже благонамеренных поступков людей, не причастных к разведке, которые не имеют представления, какие последствия могут иметь их действия. Они могут быть также результатом технических ошибок и случайностей.
Однажды благодушная домохозяйка заметила, что у её очень занятого квартиранта начинают протираться подметки на выходных ботинках. Не спросив его разрешения, из самых добрых побуждений она отнесла их сапожнику. Тот предложил поставить также и новые набойки на каблуки, снял старые и обнаружил в каждом каблуке тайничок, где лежали полоски исписанной бумаги.
С одним из наиболее ценных моих немецких агентов во время работы в Швейцарии в ходе второй мировой войны чуть не произошла серьезная неприятность лишь потому, что на подкладке шляпы стояли его инициалы. Как то вечером я ужинал с ним в моем доме в Берне. Кухарка обратила внимание на то, что мы говорим по немецки. Пока мы воздавали должное отличным блюдам приготовленным ею, – роль повара она выполняла лучше, чем роль шпионки, – кухарка выскользнула из кухни, осмотрела шляпу моего агента и записала его инициалы. На следующий день она рассказала своему знакомому нацисту о том, что у меня был гость, судя по его речи – немец, и сообщила его инициалы.
Мой агент был представителем руководителя немецкой военной разведки адмирала Канариса в Цюрихе и часто посещал немецкую миссию в Берне. Когда он вновь появился там, пару дней спустя после нашего ужина, два руководящих работника миссии, знавшие уже о донесении кухарки, отвели его в сторону и обвинили в том, что он контактировал со мной. Агент не растерялся. Обращаясь к старшему, он строго заявил, что действительно обедал со мной, что я якобы являюсь одним из его основных источников разведывательной информации о союзниках и, если они когда нибудь и где нибудь упомянут об этом, он позаботится о том, чтобы их немедленно убрали с дипломатической службы. О его контактах со мной, добавил он, известно только адмиралу Канарису и высшим представителям немецкого правительства. Дипломаты смиренно извинились перед моим другом и, насколько мне известно, впоследствии помалкивали.
Мы извлекли из этого события для себя некоторые уроки. Я – что моя кухарка работает на немцев; мой немецкий агент – что он должен убрать инициалы со своей шляпы; и мы оба – что нападение – лучший способ защиты. И если агент А работает с агентом Б, иногда так и не узнаешь до самого Страшного суда, кто в конце концов и на кого работает. В данном случае, безусловно, все висело на волоске и только отчаянный блеф спас положение. К счастью, преданность моего агента вскоре получила подтверждение. Что же касается кухарки, то за свои занятия она в конце концов оказалась в швейцарской тюрьме.
Агентурная сеть коммуниста Зорге в Японии была раскрыта в 1942 году в результате действий, которые вовсе не были рассчитаны на достижение именно этой цели. Человек, который провалил группу, ничего не знал о Зорге и его организации.
В начале 1941 года японцы начали преследовать своих коммунистов, подозревая их в шпионаже в пользу СССР. Один из них, некий Ито Ритсу, никакого отношения к шпионажу не имевший, притворился, будто готов оказать содействие полиции. На допросе он указал на ряд лиц как на подозрительных, хотя в обшем то они были таковыми. В частности, он назвал миссис Китабаяси, некогда состоявшую в коммунистической партии и порвавшую с ней, когда она жила в Соединенных Штатах. В 1936 году Китабаяси вернулась в Японию, и через некоторое время с ней установил связь другой японский коммунист, известный ей по Соединенным Штатам, – художник по имени Мияги, входивший в состав организации Зорге. Мияги раскрылся перед Китабаяси, хотя делать этого ему, видимо, не следовало, поскольку она, будучи преподавателем кройки и шитья, не могла иметь доступа к информации, представлявшей интерес для Зорге. Ритсу ничего этого не знал. Он оговорил миссис Китабаяси, чтобы доставить ей неприятность за то, что она вышла из рядов коммунистов. Однако, когда полиция арестовала Китабаяси, та выдала Мияги. Мияги в свою очередь навел полицию на высокопоставленного агента Зорге – Одзаки, и так продолжалось до тех пор, пока не была разоблачена вся организация.
Безусловно, чем шире организация, чем больше в ней групп, и чем сложнее условия связи между отдельными членами, тем больше шансов, что она будет раскрыта. Однако многочисленная и активная сеть Зорге никогда не привлекала к себе внимания полиции. Офицеры полиции, допрашивавшие Китабаяси, были немало удивлены, когда перед ними звено за звеном раскрывалась структура одной из самых эффективных разведывательных организаций за всю историю спецслужб. Раскрытие этой организации было целиком результатом промаха, причем такого, которого невозможно было избежать, как бы тщательно ни были проработаны все элементы. Спасти могла разве что одна мера предосторожности, которой Советы зачастую пренебрегают: не использовать в разведывательных целях человека, который когда то был известен как член коммунистической партии.
Определенные просчеты и неудачи, могущие привести к провалу всего дела, иногда бывают и по вине самой разведывательной службы, а не работника, руководящего агентом. Могут подвести технические специалисты, готовящие экипировку и материалы, необходимые для выполнения агентом задания. Так, например, под грубыми руками чиновника таможни раскроется фальшивое дно чемодана, недостаточно хорошим окажется рецепт тайнописных чернил. Опаснее всего, пожалуй, дефекты в специально изготовляемых документах. Все разведки собирают и изучают новые документы из всех стран мира. Они также следят за всеми изменениями в старых документах, чтобы обеспечить агента документами, «подлинными» во всех деталях и соответствующими «времени получения». Однако иногда допускается ошибка, которую потом уже трудно исправить. Внимательный пограничник, через руки которого проходят сотни паспортов в день, может обратить внимание на то, что серия паспорта у одного путешественника не соответствует дате выдачи или что виза подписана консулом, который умер за две недели до указанной даты ее подписания. Даже рядовой пограничный чиновник знает, что такие неувязки могут говорить лишь об одном. Только агенты разведки снабжаются документами, выполненными артистически и технически безупречно, если не считать одной подобной неудачной детали.
Наконец, судьба, неожиданное вмешательство каких то посторонних сил, несчастные случаи, природные бедствия, препятствия, созданные человеком, каких еще не было неделю назад, или просто неполадки в работе машины могут оказаться фатальными для осуществления вроде бы хорошо продуманной разведывательной операции. Агент, выполняющий задание, может умереть от сердечного приступа, его может сбить грузовик или он может полететь самолетом, который потерпит катастрофу. В результате задание не будет выполнено, а возможно, произойдет нечто более серьезное. В марте 1941 года капитан Людвиг фон дер Остен, только что прибывший в Нью Йорк, чтобы взять на себя руководство сетью нацистских шпионов в Соединенных Штатах, был сбит такси и смертельно ранен, когда переходил Бродвей у 45 й улицы. Хотя сообразительный помощник сумел подхватить его портфель и скрыться, записная книжка, обнаруженная у фон дер Остена, и документы, найденные у него в номере в отеле, указывали на то, что этот человек, выдающий себя за испанца, – немец, несомненно выполняющий разведывательное задание. Когда вскоре после этого случая почтовая цензура на Бермудах обнаружила упоминание о нем в одном из весьма подозрительных почтовых отправлений, регулярно посылавшихся из Соединенных Штатов в Испанию, ФБР смогло напасть на след нацистской шпионской организации, которой должен был руководить фон дер Остен. Дело закончилось тем, что в марте 1942 года были осуждены Курт Ф. Людвиг и восемь его сообщников. Именно Людвиг находился вместе с фон дер Остеном, когда тот был сбит такси, и это он осуществлял связь с нацистской разведкой через Испанию.
Однажды в ветреную ночь во время войны на оккупированную территорию Франции был сброшен парашютист, который должен был установить связь с антигитлеровским подпольем. Предполагалось, что он приземлится в открытом поле за городом, но его снесло ветром, и он опустился посреди зрителей, смотревших кино под открытым небом. Случилось так, что это был специальный сеанс для частей СС, дислоцировавшихся поблизости.
Ставший теперь знаменитым берлинский туннель, проложенный из западного сектора в восточный для того, чтобы добраться до советских линий связи в Восточной Германии и подключиться к ним, был хорошо задуман, и работать в нем было относительно комфортабельно. Поскольку зима в Берлине холодная, там была даже своя автономная система отопления. Когда после сооружения туннеля впервые выпал снег, во время обычного осмотра на поверхности, к крайнему огорчению проверявшего, обнаружилось, что снег по линии туннеля таял, поскольку снизу проникало тепло. Очень скоро на снегу могла появиться дорожка, идущая из западного сектора в восточный, на которую, несомненно, могли обратить внимание. Работник, проводивший осмотр, своевременно сообщил об этом. Отопление спешно отключили, более того, в туннеле поставили холодильные установки. К счастью, снег продолжал идти и дорожку быстро засыпало. При сложном и детальном планировании постройки туннеля этого момента никто не смог предвидеть. Таким образом, едва не был допущен промах при осуществлении одного из самых эффективных и смелых разведывательных мероприятий.
Разведывательные операции в большинстве своем полезны лишь в течение ограниченного отрезка времени. Так было и с берлинским туннелем, и с полетами самолетов У 2, и т. д. Временной фактор учитывается, когда приступают к операции, однако зачастую бывает трудно определить, когда ее надо прекратить.
Советы в конце концов обнаружили берлинский туннель и превратили его восточный конец в публичную выставку.
В разведывательной работе случайности с тяжелыми последствиями чаще всего происходят на канале связи. Один из ярких примеров такой случайности описан в известном литературном произведении, которое совершенно не имеет никакого отношения к разведке. Читатель, вероятно, помнит эпизод из романа Томаса Харди «Тэсс из рода д'Эрбервиллей»: когда Тэсс подсунула важную записку под дверь Эйнджела Клера, она попала под ковер, доходивший до порога, и Клер ее не обнаружил, что имело печальные последствия для всех.
Послания для агентов зачастую помещаются в тайники. Они могут устраиваться повсюду – и на земле и под землей, в зданиях и на улице. В одном случае материал был зарыт в землю недалеко от края дороги. Это место и раньше с успехом использовалось. Народу там бывало мало как днем, так и ночью. Однажды материал спокойно зарыли в землю, но, когда через несколько дней за ним пришел агент, он обнаружил на этом месте гору земли. Оказалось, что дорожно строительная организация решила расширить дорогу и уже приступила к работам.
По очевидным причинам тайниками часто служат общественные туалеты. В некоторых странах это, пожалуй, единственное место, где вы с уверенностью можете сказать, что находитесь в абсолютном одиночестве. Но даже и в таком месте может не повезти. Был случай, когда уборщики решили превратить одну из кабинок во временную кладовку для своего инвентаря и повесили на дверь замок. Эту кабину превратили в кладовку после того, как там был заложен материал, и до прихода агента, который должен был произвести его выемку.
При использовании радиосвязи может подвести оборудование как на передающем, так и на принимающем конце. Связь по почте может подвести в силу самых разнообразных причин.
Часто опаздывают поезда, и курьер не успевает прибыть на встречу с агентом, который имел указание ждать его только до определенного времени. Для того чтобы избежать такого случайного нарушения связи, при хорошей разработке операции в большинстве случаев предусматривается запасной или аварийный вариант связи, который вступает в действие, когда основной вариант не срабатывает. Однако здесь возникает проблема дополнительной психологической нагрузки на агента и чрезмерной сложности связи, что само по себе может стать причиной неприятностей. Человек, находящийся в состоянии нервного напряжения, не может запомнить много сложных данных по системе связи и записать план, поскольку это слишком опасно. Если же он и сделает пометки, они могут оказаться настолько непонятными, что он сам не сумеет разобраться в них, когда возникнет необходимость, хотя ему казалось, что используемые сокращения очень разумны и позволят без труда восстановить их в памяти.
Один из самых простых и старых приемов, используемых в разведке при назначении встречи, состоит в том, чтобы прибавлять или вычитать заранее определенное количество дней и часов к датам, названным в разговоре по телефону или в другом сообщении. Это делается для того, чтобы запутать противника, если он перехватит эти сообщения. Например, агенту приказывают добавлять один день и вычитать два часа. Так, если встреча назначается на вторник в 11 часов, то в действительности это значит, что она состоится в среду в 9 часов. Когда агента отправляли, он знал это условие как собственное имя. Никакой необходимости делать какие то записи не было. Однако через месяц, когда он получает первое указание о выходе на свидание, он вдруг в страхе начинает думать: а как же было условлено – плюс один день и минус два часа или минус один день и плюс два часа? А может быть, плюс два дня и минус один час? А может быть?.. и т. д. Этот вариант, конечно, очень прост, и вряд ли он может служить примером для часто используемых более сложных систем организации связи.
Недоразумения или неспособность запомнить сложные условия связи могут породить настоящую комедию ошибок, особенно когда обе стороны начинают строить догадки о том, какую ошибку допустила другая сторона. Агент пропустил встречу потому, что перепутал плюсы и минусы. Человек, который должен был с ним встретиться, прибыл на место вовремя. Поскольку агент не появился, он полагает, что тот перепутал плюсы и минусы, и начинает строить догадки, кто и что перепутал Избирается одна из четырех возможных комбинаций и человек снова идет на место встречи в определенное им время. Однако он избрал неправильную комбинацию. Тем временем агент вспомнил правильный порядок, но уже слишком поздно, поскольку установленные день и час прошли. Встреча так и не состоялась.
Неудачи со связью, независимо от их причин и характера, можно подразделить на две группы. К первой относятся такие, в результате которых тайная операция становится известной противнику или местным властям (это не всегда одно и то же). Вторые просто приводят к срыву операции или нарушению ее хода, например когда сообщения не достигают тех, кому они предназначаются, но все же не попадают в руки противника. В обоих случаях это является серьезным происшествием и может вовсе сорвать операцию или заставить отсрочить ее выполнение на длительное время, пока не будет восполнен нанесенный урон, не восстановлена связь и т. д.
Незначительные неудачи и промахи в разведке имеют свою неприятную сторону. После них разведчик не может быть вполне уверенным, наносят они ущерб или нет (и в какой мере) и можно ли продолжать операцию или нужно отложить ее выполнение. В большинстве случаев здесь утрачивается «прикрытие», происходит частичная или временная деконспирация, неприметность и анонимность агента нарушаются, и он, хотя бы на короткое время, предстает как человек, занимающийся каким то подозрительным делом, вполне возможно, шпионажем. Могу добавить, что если об агенте сложится впечатление, что он мошенник, аферист или контрабандист, это также не способствует выполнению задания.
Каждый, кто путешествовал под чужим именем, знает, что больше всего надо опасаться не того, что вы забудете свое новое имя, расписываясь в книге проживающих в гостинице. Страшнее другое. После того как вы только что расписались, в вестибюль вдруг входит человек, которого вы не видели 20 лет, хлопает вас по плечу и говорит: «Джимми Джонс, ты где, старый черт, пропадал все эти годы?»
При временных или постоянных разъездах агента под чужим именем всегда имеется возможность, пусть небольшая, случайной встречи с человеком, который знал агента до того, как он стал пользоваться другим именем. Может быть, агенту удастся отговориться или отшутиться. Неприятность заключается в том, что в современном мире, столь настороженно относящемся к шпионажу, большинство людей в подобных случаях прежде всего подумают, что метаморфоза объясняется шпионской деятельностью этого лица. Если на создание агенту другой личины было затрачено много сил, то такая случайная встреча может все провалить.
Советские нелегалы обычно направляются в страны, где риск подобных случайных встреч минимален или вовсе исключается. Однако приводимый ниже пример показывает, что такая возможность всегда существует и что Советы, как и мы, не могут полностью исключить случайность.
Как я уже отмечал, в связи с делом Хаутона Лонс дэйла была арестована супружеская пара американцев по фамилии Крогер, игравшая роль радистов. После ареста они были опознаны как старые советские агенты, ранее действовавшие в Соединенных Штатах. ФБР опознало их по отпечаткам пальцев. Не успели работники ФБР закончить это дело, как в его нью йоркское отделение позвонил джентльмен, который назвался бывшим футбольным тренером. За неделю до этого в журнале «Лайф» были опубликованы фотографии всех лиц, задержанных по делу Лонсдэйла. Указанный джентльмен рассказал сотрудникам ФБР, что 35 лет назад он работал тренером в средней школе в Бронксе. В то время сухопарый маленький парнишка хотел вступить в команду, и он запомнил его. Именно этот сухопарый парнишка и был Крогером, чью фотографию он видел в «Лайфе». Он был абсолютно уверен в этом. Тренер также сообщил, что фамилия этого человека вовсе не Крогер, а иная, и оказался прав.
Крогеры и не пытались изменить свой внешний вид. У Крогера было свое дело в Лондоне и такого характера, что его могли посещать различные люди из всех стран, интересующиеся редкими книгами. Не могло ли случиться так, что кто нибудь, не обязательно этот тренер, запомнивший его по средней школе в Бронксе, зайдет к нему в магазин в поисках книги и узнает его? Маловероятно, но возможно. Советы, однако, пошли на этот риск.
Незначительные на первый взгляд происшествия могут раскрыть некоторые факты, указывающие на шпионскую деятельность. Чаще всего они просто покажут, что происходит нечто необычное. Будут ли эти необычные факты истолкованы как признаки шпионской и, следовательно, вредной деятельности, зависит в значительной мере от того, кто их обнаружил – полицейский, домовладелец или случайный прохожий. Зачастую деятельность агента становится заметной в результате того, что он использует некоторые уже известные профессиональные уловки и приемы, не зная, что за ним наблюдают.
Однажды мы послали, может быть недостаточно продуманно, трех человек к одной важной персоне, проживавшей в большом европейском городе в гостинице в многокомнатном номере на одном из верхних этажей. Все они были профессионалами, и каждый был необходим на начальной стадии этой операции. Они никогда не бывали в этой гостинице и даже в самой стране, и никто их там не знал. Много месяцев спустя, после того как через другие источники было установлено, что этот господин готов сотрудничать с нами, мы направили к нему одного из тех трех человек, которые его уже посещали. После некоторых споров было решено, что лучше послать нашего работника в гостиницу, чем вызывать интересующее нас лицо на встречу куда нибудь в город, где мы не могли в достаточной мере обеспечить безопасность встречи. В конце концов наш человек был в гостинице лишь один раз много месяцев назад и ни одна живая душа не могла знать, в чем состоит его задача. Прибыв в гостиницу, он вошел в кабину лифта и оказался там один на один с лифтером, старым, неприметным человеком, которого он, безусловно, как ему казалось, никогда раньше не видел. В этот раз он решил запомнить лицо лифтера, чтобы избегать его при последующих посещениях. Перед остановкой на нужном этаже старик обернулся и сказал: «Здравствуйте, сегодня вы без своих двух спутников». Опасно это? Вероятно, нет. Однако никогда нельзя быть до конца уверенным в этом. Важно то, что наш работник не был таким неприметным человеком, каким он считал себя. Лифтеры, официанты и вообще обслуживающий персонал гостиниц хорошо запоминают лица. В некоторых странах такие служащие – бармены, швейцары – работают полицейскими осведомителями. Не догадался ли лифтер, к кому шел наш человек? Не определил ли он его национальность по его речи (правильной, но все же с акцентом), по одежде, по манерам? Незначительные происшествия как раз и отличаются такой неопределенностью. Серьезная разведывательная служба не пойдет на риск и даже при малейшем сомнении и подозрении изменит условия встреч и связи, даже сменит людей, участвующих в операции, если они привлекли к себе чье то внимание.

Растаман

Niveau d'accès privé
Full members of NP "MOD"
Inscrit
18 Août 2010
messages
2,832
Score de réaction
111
Points
63
Age
51
Localisation
Россия, Республика Саха (Якутия) Саратовская облас
Site web
Odis11.ru
Sources d'ennuis

L'une des sources les plus graves de problèmes pour le renseignement et la diplomatie des pays occidentaux sont les personnes qui fabriquent des informations de renseignement, des escrocs. Parmi eux, des agents dont les sources d'information sont épuisées et qui risquent donc de se retrouver au chômage. Un tel agent sait quelles informations le service de renseignement souhaite obtenir et jouit à un certain stade de sa confiance. S'il n'a pas d'autres moyens de subsistance et est malhonnête par nature, il pourrait bien penser à imaginer des sources «vivantes» et actives qui sont en réalité «mortes». Et lui-même continue de préparer des communications prétendument en leur nom. Tôt ou tard, le service de renseignement l'exposera en découvrant des erreurs factuelles, des contradictions, un manque de données spécifiques, une décoration qui n'existait pas auparavant et même des erreurs stylistiques qui n'étaient pas caractéristiques de sources authentiques. La tromperie peut être révélée d'une autre manière. L'agent doit rencontrer de temps en temps ses informateurs. Après la réunion, il doit non seulement transmettre au Scout les informations reçues, mais également rédiger des rapports sur la réunion décrivant les circonstances de la réunion, le bien-être général et l'humeur de l'informateur et de nombreuses autres données contrôlées par le renseignement. "Écoutez," dit le Scout à l'agent, " vous avez dit que vous avez rencontré X le 25. C'est très intéressant, car nous savons qu'il n'a pas été dans le pays toute la semaine Dernière.» Ce moment est désagréable pour un agent du renseignement s'il discute avec un agent qui a déjà fait beaucoup de choses utiles pour lui.
Un escroc dans le renseignement, contrairement à un véritable agent qui est devenu sur le chemin de la tromperie, est une personne spécialisée dans des tours de ce genre et qui n'a jamais effectué de travail d'agence valide pour une exploration. Comme d'autres escrocs, il cherche à s'adapter à de nouvelles formes d'activité frauduleuse. Le principal pari qu'il fait est d'extorquer de l'argent aux services de renseignement. Son expérience de vie lui dit comment trouver les bonnes personnes et y pénétrer. Les faussaires et les escrocs ont toujours existé dans le monde du renseignement. Cependant, ces derniers temps, en raison des nouvelles découvertes scientifiques et techniques qui revêtent une grande importance en particulier pour les affaires militaires, un champ d'activité nouveau et séduisant pour les fraudeurs est apparu. Ils peuvent également exploiter une faiblesse telle que le manque de connaissances scientifiques détaillées d'un agent de renseignement. Bien que tous les services de renseignement modernes forment et instruisent dans la mesure du possible leurs agents «sur le terrain» sur les questions scientifiques qui les intéressent, il est clair qu'il est impossible de faire de chaque agent de renseignement un véritable physicien ou chimiste. En conséquence, de nombreux bons agents peuvent croire en la valeur et la fiabilité des informations proposées et travailleront avec un informateur imaginaire jusqu'à ce que les spécialistes du Centre analysent les matériaux reçus et l'informent qu'il est malheureusement tombé dans les griffes d'un escroc.
Immédiatement après la seconde guerre mondiale, les escrocs ont le plus souvent tenté d'exploiter l'intérêt mondial pour la recherche dans le domaine de l'énergie nucléaire. Nous avons littéralement commencé à être assiégés par des gens que nous avons appelés «vendeurs d'uranium». Dans toutes les capitales européennes, ils sont venus avec des «échantillons» d'uranium 235 et d'uranium 238, qui ont été apportés dans des bidons ou enveloppés dans un chiffon ou dans des bouteilles de médicaments. Parfois, ils proposaient de nous vendre une grande quantité de cette substance précieuse. Parfois, ils ont affirmé que les échantillons provenaient de Mines d'uranium récemment découvertes en Tchécoslovaquie, ce qui a d'excellents informateurs qui pourraient nous fournir en permanence les dernières informations sur la recherche scientifique dans cette industrie derrière le rideau de fer. Avec Uranus, il y avait beaucoup de variations différentes.
Comme la plupart des autres escrocs, le principal signe qui émane d'un escroc du renseignement est sa demande de paiement immédiat en espèces. Tout d'abord, une offre alléchante est faite, accompagnée du transfert d'un «échantillon», suivie d'une demande de paiement d'une somme importante, après quoi la majeure partie de la «marchandise»sera livrée. Étant donné qu'aucun service de renseignement ne permet à ses employés à l'étranger de dépenser plus que des sommes symboliques à leur guise jusqu'à ce que l'offre soit examinée en détail au centre, il est très rare que les fraudeurs parviennent à attirer des sommes importantes auprès des services de renseignement. Seul le temps est perdu, ce qui est également très apprécié, parfois même plus que l'argent. S'il y a au moins un soupçon de vérité dans les propositions et qu'il est impossible d'établir sur place qu'il s'agit d'une fraude, le travailleur du renseignement, pour des raisons que j'ai déjà mentionnées à plusieurs reprises, tentera de retarder la réponse pendant un certain temps pour comprendre le fond de la proposition. Cela peut se traduire par une lutte inutile entre un escroc intelligent et un éclaireur. Le Scout ne veut pas abandonner complètement les négociations, et l'escroc essaie de toutes les manières possibles d'attraper pour trouver des réponses plausibles à toutes les questions qui peuvent «confirmer» l'authenticité de ses réponses.
Après Uranus, les rayons infrarouges sont devenus à la mode, puis les fausses informations sur les missiles, et maintenant les escrocs sont sans aucun doute en train de reconstruire et de préparer des informations sur le développement de rayons mortels basés sur des lasers en Chine rouge. Ils partent du principe que la Chine rouge a pris du retard dans le développement de la bombe à hydrogène et, au lieu de dépenser des fonds pour tenter de rattraper d'autres pays, concentrera tous ses efforts sur le développement de la technologie laser.
Encore plus d'efforts sont nécessaires et beaucoup plus difficiles à reconnaître les faux fabriqués par des personnes que nous appelons «moulins à papier». Ils écrivent des messages par paquets et, contrairement aux escrocs, ne se limitent pas aux questions les plus urgentes. Souvent, leurs informations semblent plausibles, bien argumentées et parfaitement décorées. Elle n'a qu'un inconvénient: elle n'a pas de source primaire, bien qu'ils prétendent catégoriquement qu'elle existe.
À leurs meilleurs jours, les «moulins à papier» utilisaient le cadre créé par l'apparition du «rideau de fer». Ils ont prospéré à la fin de 40 – début de 50, lorsque la plupart des services de renseignement occidentaux ne savaient pas encore comment résoudre de manière satisfaisante le problème de la pénétration derrière le «rideau de fer». Dans cette période, de nombreux ressortissants de pays d'Europe de l'est, qui ont fui à partir de là et n'ont pas d'espoir de gagner sa vie, constaté que les employés des services de renseignement Occidentaux cherchent à des réunions avec eux pour obtenir des informations sur les conditions et l'environnement dans les zones où ils sont arrivés récemment. Moins décent a immédiatement eu l'idée de fournir aux services de renseignement occidentaux les informations dont ils avaient tant besoin. Pour ce faire, ils auraient certainement dû confirmer leurs sources derrière le "rideau de fer" – des amis fidèles qui y sont restés et occupent des postes importants, ainsi que des moyens de maintenir un lien secret avec ces amis: courriers, correspondance clandestine, communications radio, etc. La divulgation de ces informations a été rendue difficile par le fait que les rédacteurs étaient souvent très au courant de la structure et de l'ordre des autorités gouvernementales et militaires de leur pays. Ils pouvaient prendre des documents publiés dans les journaux derrière le rideau de fer ou dans des émissions de radio et embellir ou interpréter ces informations de manière très habile. Souvent, l'information était assez intéressante. Le seul inconvénient était qu'elle coûtait plus cher qu'elle ne le coûtait en réalité et ne provenait pas des sources citées.
Peu de temps après la seconde guerre mondiale, un groupe de militaires qui ont fui vers l'ouest de l'un des pays des Balkans a promis de nous fournir les derniers plans de défense de la côte dalmate d'après-guerre avec toutes les données sur les fortifications côtières, les sites de missiles, etc. Ils ont accepté de nous montrer quelques documentaires avant de décider du paiement de la rémunération. Il s & apos; agissait de photocopies de dessins militaires officiels accompagnés de notes explicatives. Le matériel aurait été reçu d'un collègue fidèle d'un officier qui est resté «sur place» et occupe maintenant un poste de responsabilité au ministère de la guerre du pays derrière le «rideau de fer». En outre, ces personnes auraient également eu un homme courageux, qui connaissait la route dans les montagnes, qui venait de livrer les matériaux et qui revenait immédiatement. Il ne pouvait pas retarder son retour, car son absence aurait été remarquée, ce qui créait un danger. Si nous concluons un accord, un agent de liaison effectuera la transition tous les mois, et leur collègue au ministère de la guerre nous fournira les matériaux dont nous avons besoin.
Les plans étaient excellents, tout comme la documentation proposée. Lors de la première familiarisation avec elle, nous avons remarqué une seule petite erreur. L'un des documents indiquait que de nouvelles structures défensives étaient construites avec l'aide du travail «esclave». Seuls les anticommunistes peuvent utiliser ce terme. Les communistes ne reconnaissent jamais l'existence d'un travail servile chez eux. Nos amis militaires ont exagéré et se sont révélés. Il était clair qu'ils avaient falsifié ces beaux plans et documents, assis autour d'une bière dans une sorte de cave à Munich. Plus tard, ils ont eux-mêmes admis qu'il n'y avait pas de contact et d'ami courageux au ministère de la guerre.
Les documents des "moulins à papier" ont généralement été intelligemment conçus, bien compilés et, en même temps, les désirs du futur acheteur ont été pris en compte. Il était presque impossible de les abandonner immédiatement. Il y avait toujours un dessinateur habile dans la société, et rarement dans les matériaux proposés par les «moulins à papier», il n'y avait pas de schémas détaillés à grande échelle illustrant le système de sources principales, de sources supplémentaires, de «boîtes aux lettres», de lignes de messagerie, d'appartements de comparution et de tous les accessoires nécessaires à l'espionnage professionnel. À la suite des efforts conjoints des services de renseignement américains et autres, ces «moulins» ont pratiquement cessé d'exister.
Les cinglés et les imbéciles sont proches des faussaires comme des sources de problèmes, des gens qui font perdre du temps au renseignement. Le lecteur sera surpris d'apprendre combien de psychopathes, de personnes aigries, de personnes souffrant de faiblesses et de divers troubles mentaux parviennent à établir des liens avec les services de renseignement du monde entier et à détourner leur attention au moins pour une période relativement courte. Dans ce cas, les services de renseignement sont également vulnérables en raison du besoin constant d'informations et parce qu'il est impossible de savoir à l'avance d'où ces informations peuvent provenir.
La paranoïa est la source la plus grave d'anxiété. Comme il y a beaucoup de discussions sur l'espionnage en ce moment, il n'est pas surprenant que les personnes ayant des antécédents paranoïaques, qui échouent dans l'amour ou qui n'aiment tout simplement pas leurs voisins, dénoncent leurs amis et leurs ennemis, leurs concurrents ou même le charognard local comme des espions soviétiques. Pendant la première guerre mondiale, de nombreuses gouvernantes allemandes qui servaient dans les familles de long Island étaient accusées d'avoir levé et abaissé le rideau de la fenêtre la nuit, donnant des signaux secrets aux sous-marins allemands qui flottaient au large de la côte. Quelles informations importantes ils pourraient transmettre au sous-marin, abaissant et soulevant plusieurs fois le rideau, étaient généralement inconnues, mais les paranoïaques croient toujours qu'il y a une «mauvaise personne»à proximité. Les agents de renseignement expérimentés peuvent souvent identifier un maniaque sur ce trait. Il y a très peu de détails dans les déclarations de ces personnes. Par exemple, un serveur de «l'Esplanade» est engagé dans l'espionnage au profit de l'un des pays derrière le «rideau de fer». Ils l'ont vu, s'éloignant dans un coin, faire lentement des enregistrements après avoir trop longtemps servi deux clients – employés d'une institution publique (probablement, il leur a écrit un compte).
Les cinglés et les imbéciles parviennent parfois à errer d'une intelligence à l'autre. S'ils ne sont pas identifiés au tout début, ils peuvent causer de graves problèmes, car lorsqu'ils sont associés à une exploration, ils peuvent en apprendre suffisamment pour offrir quelque chose de substantiel à une autre exploration. En Suisse, il y avait une fois une jeune et très jolie fille. Elle a parlé de ses aventures derrière le rideau de fer et en Allemagne de l'ouest et de son travail de renseignement auprès des russes et de l'une des puissances occidentales. Son histoire était très longue et il a fallu des mois pour la démêler. Il était clair qu & apos; elle s & apos; était rendue dans les endroits dont elle parlait, car elle pouvait nommer et décrire les régions et les personnes concernées et connaissait les langues locales. Son affirmation selon laquelle certains éclaireurs des pays occidentaux, y compris les américains en Allemagne, travaillaient pour l'Union soviétique, était alarmante.
L & apos; enquête a révélé que la jeune fille était apparue en Allemagne en tant que réfugiée et avait des informations sur l & apos; Union soviétique et la Pologne, où elle aurait occupé pendant un certain temps un poste de secrétaire purement technique. Au cours d'une série d'enquêtes et de vérifications, elle a rencontré de nombreux éclaireurs de pays alliés et a appris leurs noms. Elle espérait clairement qu'elle serait recrutée. Cependant, ses revendications ont toujours été rejetées, car à la suite de la vérification, il est devenu clair que la fille n'était pas en bonne santé. Après cela, elle s'est retrouvée en Suisse, où elle est tombée dans notre champ de vision. À cette époque, ses histoires s'enrichissaient de personnages qu'elle rencontrait en Allemagne. Elle les a présentés comme des acteurs, des participants à deux visages d'un grand jeu dans les coulisses et d'espionnage. Il est tout à fait possible qu'après avoir rompu avec nous et être allé dans un autre pays, son histoire se reconstitue encore, et nous, plus récemment, nous avons parlé avec elle, figurons maintenant en tant qu'agents soviétiques. L'un de nos employés a même eu l'idée qu'elle avait été envoyée à l'ouest par les russes, car, n'ayant aucune formation, elle était un excellent outil de sabotage. Les services de renseignement européens ont perdu leur temps précieux. Et cela les a empêchés de s'acquitter qualitativement de leurs responsabilités difficiles.

Chapitre quinzième
Le rôle du renseignement dans la guerre froide»

L'élément principal de la stratégie des communistes dans la «guerre froide» aujourd'hui est la pénétration secrète dans les États libres. Dans le même temps, ils cachent le plus longtemps possible les moyens qu'ils utilisent, par exemple les pays choisis comme cibles, etc. ils exploitent les faiblesses et les vulnérabilités identifiées par le cas et, en particulier, tentent de pénétrer dans l'environnement militaire et les forces de sécurité du pays contre lequel une offensive secrète est menée.
J'inclus ce problème, le plus grave auquel notre pays et le monde libre sont confrontés aujourd'hui, dans le livre sur le renseignement, parce que le renseignement a un rôle fondamental à jouer ici. Les campagnes subversives organisées par les communistes commencent généralement par l'utilisation de techniques secrètes et de forces secrètes. C'est contre eux que les efforts de notre intelligence doivent être concentrés. Cette tâche est d'une importance égale à celle dont j'ai déjà parlé – la collecte d'informations, le contre-espionnage, la coordination des activités de renseignement, la préparation des évaluations nationales.
Nous pouvons tout d & apos; abord lutter contre ce danger par notre politique étrangère officiellement proclamée, dont le département d & apos; état et le président sont responsables. Deuxièmement, en démontrant notre pouvoir défensif, nous sommes en mesure de convaincre le monde libre que nous et nos alliés sommes assez forts et prêts à relever le défi lancé par les Soviétiques et que nous avons la capacité et la volonté de protéger les pays du monde libre, si nécessaire, par la force, tout en les aidant à renforcer leur sécurité pour lutter Si les pays libres considèrent que nous sommes faibles sur le plan militaire ou que nous ne sommes pas prêts à agir de manière décisive, il est peu probable qu'ils résistent fermement au communisme.
Le troisième moyen est l'exploration. Elle doit: 1) fournir notre gouvernement des informations sur les pays, qui sont prévues par les communistes comme des objets de la subversion; 2) à pénétrer dans les principaux maillons de l'appareil de la subversion, quand l'appareil commence à agir contre la poursuite de l'objectif d'un pays, d'analyser, pour le gouvernement, subversive méthodes de l'ennemi, mais aussi de donner des informations sur les personnes à l'égard desquelles se déroulent subversive de l'événement, ou des personnes, mis en œuvre dans les administrations locales; 3) contribuer par tous les moyens à la protection des autres pays contre les infiltrations hostiles en les informant de la nature et de l & apos; ampleur du danger qu & apos; ils courent et en apportant discrètement un appui aux services de sécurité locaux lorsque cette orientation semble la meilleure ou la seule possible.
De nombreux pays les plus menacés ne disposent pas de services de sécurité capables d & apos; informer rapidement les dirigeants de la menace de la Subversion communiste. Ils ont souvent besoin d & apos; une aide et ne peuvent l & apos; obtenir que d & apos; un pays comme les États-Unis, qui dispose des moyens nécessaires et qui est capable et disposé à agir dans ce sens. De nombreux gouvernements de pays dont la sécurité est menacée se félicitent de cette assistance et en bénéficient depuis de nombreuses années. Cependant, dans certains endroits, en particulier en Amérique du Sud, il est arrivé récemment que le dictateur subordonne le service de sécurité interne créé pour lutter contre le communisme et l'utilise comme la Gestapo pour harceler ses adversaires politiques. C'était le cas, par exemple, à Cuba sous Baptiste.
Il arrive souvent qu & apos; un pays en danger pense qu & apos; il peut y faire face lui-même. Parfois, ses dirigeants prennent trop tard conscience du danger et du contrôle dans le pays et sont rapidement capturés par les partisans de la transition du pouvoir vers les communistes. Dans de telles circonstances, il est difficile de faire quoi que ce soit si le pays manque de résistance et ne demande pas d'aide alors que l'appareil communiste détruit progressivement la démocratie. Souvent, les communistes utilisent les institutions démocratiques-le suffrage et le système parlementaire-pour infiltrer le soi-disant gouvernement du «front populaire». Ensuite, le masque est jeté, les membres de la coalition non – communistes sont suspendus, une dictature communiste est établie dans le pays et la police secrète prend le pouvoir. Alors il est trop tard pour prendre des mesures de protection. Les événements survenus en Tchécoslovaquie en sont un exemple.
Chaque fois que possible, nous devons renforcer la volonté de résistance et la confiance dans notre capacité à résister à l'ennemi. Nous avons déjà accumulé de nombreuses années d'expérience dans la lutte contre le communisme, nous connaissons les méthodes de son action, nous connaissons beaucoup de «interprètes» réels qui tentent de prendre le pouvoir. Nous devons toujours saisir toutes les occasions pour aider les pays menacés, et cela doit être fait bien avant que la pénétration communiste ne conduise le pays à une défaite qui ne peut être corrigée.
Aussi puissant que soit l'appareil de Subversion communiste, il est sensible aux activités de dénonciation et à d'autres mesures actives. En outre, les communistes ne peuvent pas mettre en œuvre leurs plans pour prendre le pouvoir simultanément dans le monde entier. Ils doivent choisir les zones où ils pensent que les progrès sont les plus importants. Pour notre part, nous devons faire beaucoup et nous le faisons déjà pour renforcer les positions des pays faibles et empêcher les communistes de prendre leur contrôle. Bien entendu, nous ne devons pas nous limiter à des actions défensives face à la menace communiste. Nous devons prendre l'initiative en main, forcer les communistes à reculer, et il devrait y avoir plus de cas de ce genre.
Sans parler des difficultés auxquelles les communistes sont confrontés chez eux et des relations entre les différents pays communistes, bon nombre de leurs plans supposés bien conçus pour pénétrer dans les pays libres ont échoué. Après des échecs répétés en Afrique centrale, les Conseils semblent se réaligner et réfléchir à une stratégie pour l & apos; avenir. Les efforts considérables qu & apos; ils ont déployés au moyen-Orient et en Afrique du Nord n & apos; ont fait qu & apos; amère déception.
En outre, les partis communistes locaux sont déchirés entre le désir de résoudre les problèmes internes de leur pays et la crainte de ne pas s'écarter de la ligne politique commune du communisme. Il leur est difficile de changer la direction de leurs actions aussi rapidement que le fait Moscou. Alors ils doivent s'incliner devant Staline, puis Khrouchtchev leur dit que Staline est un tyran sanglant qui a trahi les» idéaux " de la révolution communiste. Ils prêchent les intentions pacifiques de Moscou, puis ils doivent justifier la répression brutale des patriotes hongrois. Ainsi, en 1939, les grandes sympathies qu'ils suscitaient pour eux-mêmes en tant que force luttant contre le nazisme ont été détruites en un jour à la suite de l'Alliance conclue par Moscou avec Hitler pour éliminer la Pologne, que Molotov a qualifiée de «vilain canard» du traité de Versailles.
Tant que Khrouchtchev ou ses successeurs utilisent leurs moyens subversifs pour promouvoir les soi-disant «guerres de libération», par lesquelles ils entendent toute action ouverte ou secrète destinée à renverser un régime non communiste, l'Occident doit être prêt à contrer activement cette menace. Là où la lutte prend une forme ouverte, comme la guérilla en Corée, au Vietnam et en Malaisie, l'Occident, pour sa part, peut ouvertement apporter son aide d'une manière ou d'une autre. Cependant, les services de renseignement occidentaux doivent jouer leur rôle au stade initial, lorsque des activités subversives ne sont encore que planifiées et organisées. Pour commencer à agir, il est nécessaire de disposer de renseignements sur les plans et les auteurs du complot et de disposer de moyens spéciaux, ouverts et secrets, pour les contrer.
Bien entendu, toutes les actions de cette nature entreprises par les services de renseignement de notre pays doivent être coordonnées au niveau des décideurs et les activités menées par les services de renseignement ne doivent pas aller au-delà de nos objectifs nationaux.
Nous et nos alliés pouvons agir de deux manières: soit nous nous réunissons pour faire échouer la Subversion communiste et lutter activement contre l'infiltration communiste dans les organes gouvernementaux et les institutions démocratiques dans des pays qui ne sont pas en mesure de faire face aux dangers qui les menacent eux-mêmes; soit nous observons paresseusement de l'extérieur et disons que ces pays doivent le faire eux-mêmes. Nous ne pouvons pas garantir le succès dans tous les cas. À Cuba, au Nord-Vietnam et ailleurs, nous avons connu des échecs. Mais dans la plupart des cas (et il y en a beaucoup), nous avons fait des progrès considérables. Cependant, ce n'est peut-être pas le moment de faire connaître ces réalisations ou les moyens qui ont été utilisés.
Lors de la conduite de la politique étrangère, il est nécessaire, bien sûr, de comprendre que les capacités de tout pays ont des limites. Dans ses actions, l & apos; état doit être guidé par des considérations d & apos; égoïsme éclairé tenant compte de tous les autres facteurs, et non par des principes abstraits, aussi sains soient-ils. Aucun pays ne peut proclamer l & apos; objectif de sa politique nationale consistant à garantir la liberté à tous les peuples du monde qui vivent actuellement sous la dictature communiste ou toute autre dictature. Nous ne pouvons pas être comme le noble chevalier Galahad et nous efforcer de débarrasser le monde de tous les maux.
De plus, nous ne pouvons pas limiter notre riposte à la stratégie communiste de prise de pouvoir aux seuls cas où un gouvernement qui détient encore le pouvoir nous demande de l'aide, ou même à ceux où un pays en danger épuisera d'abord ses propres ressources, peut-être insignifiantes, en menant une «bataille honnête» contre les communistes.
Nous devons déterminer quand, où et comment nous devons agir (nous l'espérons, avec l'appui d'autres grands pays du monde libre qui peuvent nous aider), tout en tenant compte des exigences de notre sécurité nationale.
Lorsque les décisions ont été prises et que nous avons tracé notre cours dans la lutte contre l'agression secrète des communistes, les services de renseignement, avec leurs méthodes et leurs moyens particuliers, ont un rôle important à jouer. C'est quelque chose de nouveau pour la génération actuelle, mais il est très important pour le succès de notre cause commune.

Chapitre seizième
Le secret dans une société libre

Les peuples des pays du monde libre détestent le secret du gouvernement. Il leur semble que si leur gouvernement est entouré par le mystère de leurs actions, alors il y a quelque chose de sinistre et de dangereux derrière cela. Cela peut être le début de l'établissement d'une forme autocratique de gouvernement ou lié au désir de cacher ses erreurs et ses erreurs.
Il est donc difficile de convaincre les peuples de ces pays que les intérêts nationaux exigent parfois que certaines choses soient gardées secrètes et que la liberté du peuple lui-même risque d & apos; être compromise si l & apos; on parle trop de mesures de sécurité nationale dans le cadre de négociations diplomatiques difficiles. En fin de compte, tout ce que le gouvernement ou les médias rapportent au peuple est immédiatement connu de l'ennemi. Il est de notoriété publique qu'une personne divulgue un secret par intention malveillante ou par négligence, ce qui le donne aux Conseils, ce qui équivaut à leur transmettre des informations secrètes importantes. Vaut-il la peine de dépenser des millions de dollars pour organiser la lutte contre l'espionnage si des secrets de cette manière sont divulgués? Je pense que le gouvernement est souvent l & apos; un des plus grands contrevenants au secret.
Nos "pères fondateurs" ont incorporé des dispositions garantissant la liberté de la presse dans la déclaration des droits. Ainsi, le premier amendement à la Constitution stipule que «le Congrès n'adoptera aucune loi... limitant la liberté d'expression ou la liberté de la presse». Avec la mise en place de cette garantie et d'autres garanties constitutionnelles, il a été largement admis que, bien que nous ayons un certain nombre de lois punissant l'espionnage, nous ne pouvons pas adopter une loi fédérale similaire à celle en vigueur dans un autre grand état démocratique, le Royaume – Uni. La loi anglaise sur les secrets d & apos; état punit la divulgation non autorisée d & apos; informations non divulguées et classifiées, et le système de procédure en vigueur en Angleterre permet de mener des procès sans divulguer publiquement des informations classifiées.
À mon avis, notre méthode de traitement des cas de violation du secret peut être améliorée et je ferai ensuite quelques suggestions à ce sujet. Les agents de nos services de renseignement savent parfaitement que garder leurs actions secrètes n'est possible que si tout est soigneusement pensé à l'avance. En vertu des lois en vigueur, un agent du renseignement ne peut compter sur une aide judiciaire importante pour dissuader les personnes qui cherchent à révéler ses activités. De ma propre expérience, je peux dire qu'en planifiant des opérations de reconnaissance, j'ai d'abord réfléchi à la manière dont cette opération peut être cachée de l'ennemi et à la manière de la garder secrète de la presse. Souvent, l'ennemi et la presse ont changé de place. Pour un agent du renseignement dans une société libre, cette situation est l'une des réalités de la vie.
La question est de savoir si nous améliorer notre système de sécurité et en même temps de conserver notre mode de vie libre et la liberté de la presse et de la peine en fin de compte d'essayer au moins de corriger les faiblesses dans nos mesures de sécurité et выбалтывание secrets. Je suis convaincu que ça vaut le coup.
Par quels moyens les informations classifiées sont-elles divulguées? La première est la publication de documents avec l'autorisation officielle. La seconde est la transmission secrète d'informations secrètes à la presse par des fonctionnaires mécontents qui n'aiment pas la politique en cours et qui estiment qu'ils doivent protéger les positions de leur unité contre l'empiétement d'un groupe rival ou contre les partisans d'une politique leur déplaisante. La troisième est la négligence. Les américains parlent trop et aiment se vanter de leur notoriété. Enfin, la sécurité des personnes admises dans des documents classifiés et la sécurité des installations classifiées posent un problème extrêmement grave.
Les faiblesses inhérentes à notre nation se manifestent clairement à la lumière des révélations récemment faites par Pavel monat, un agent du renseignement Polonais formé pour espionner les États-Unis. Le colonel monat a occupé un poste élevé dans les services de renseignement Polonais avant d'être nommé attaché militaire à Washington en 1955. Au printemps de 1958, monat est retourné en Pologne et, après avoir travaillé un an dans le renseignement et analysé ce qu'il avait vu pendant son séjour aux États-Unis, a décidé de quitter le service et de rompre avec le communisme. En 1959, il a demandé l'asile aux États-Unis à notre ambassade à Vienne. Dans son livre Espion aux États – Unis, il écrit: «l'Amérique est un pays merveilleux pour l'espionnage. En ce qui concerne la préservation des secrets-le pays est assez rusé... L'un des maillons les plus faibles de la sécurité nationale ... est la grande gentillesse de son peuple ... les Gens ont envie de faire leurs preuves…
Monat décrit les informations qu'il a pu obtenir dans le «24e rapport annuel sur l'état de l'armée de l'air», 372 pages, publié dans la revue aviation Weekly. «Il nous faudrait des mois de travail et pas mille dollars pour payer les agents, pour rassembler ces faits un par un... le Magazine nous les a présentés sur une plaque d'argent.»
Il Note également des publications telles que Misiles and Rockets, et en particulier les organes de presse de l'armée, de la marine, de l'armée de l'air et des marines, qui mènent des «luttes interministérielles» sur les pages de presse, ainsi que de nombreux manuels et rapports publiés par chaque département militaire. Enfin, le monat souligne la valeur que représentaient pour le renseignement communiste les «procès-verbaux du débat au congrès sur le budget militaire». Il estime que ces matériaux sont l'une des meilleures sources pour obtenir les informations dont il a besoin. »Il doit être extrêmement difficile pour les forces armées américaines", ajoute monat, "de défendre un pays et son indépendance lorsque les secrets de la défense sont révélés jour après jour à tout lecteur".
Douglas Cater, collaborateur du magazine Reporter, qui s'occupe de ce problème, l'a examiné de manière approfondie et approfondie. Dans son livre The Fourth Power in The State, il a décrit les difficultés rencontrées par les administrations Truman et Eisenhower. "Le président Truman a déclaré, écrit Kater, que "95% de nos informations classifiées sont publiées dans des journaux ou des magazines" et a préconisé que les journalistes s'abstiennent de publier certaines informations, même s'ils les ont reçues de sources gouvernementales autorisées". À mon avis, il s'agit là d'une exigence trop stricte imposée aux journalistes, bien que je connaisse des cas dans lesquels des correspondants et des rédacteurs en chef ont refusé de publier de leur propre initiative des messages qui, à leur avis, pourraient porter atteinte à la sécurité nationale ou se sont consultés sur le secret de certaines informations.
Cater cite les mots prononcés par le président Eisenhower lors d'une conférence de presse en 1955: «pendant plus de deux ans, je suis préoccupé par l'inconnu comme une fuite d'informations classifiées.» Il fait également référence au ministre de la défense, Charles Wilson, qui a déclaré que les États-Unis n'essayaient même pas de cacher aux Soviétiques des secrets militaires, pour lesquels nous aurions payé des centaines de millions de dollars si nous pouvions obtenir quelque chose de similaire sur le potentiel militaire de l'URSS.
La communauté du renseignement était bien consciente de ce problème et Bedel Smith, en tant que directeur de la CIA, était tellement préoccupé par la situation qu'il a décidé de faire une expérience. En 1951, il a invité pendant les vacances un groupe de scientifiques d'une grande Université du pays. Pour gagner du temps, Smith leur a fourni tout le matériel nécessaire à la disposition de tous les américains, des articles de journaux, des comptes rendus des réunions du congrès, des communications gouvernementales, des monographies, des textes de discours. Il leur a ensuite suggéré de déterminer quelle évaluation des capacités militaires américaines les Conseils feraient sur la base de ces sources ouvertes. Les scientifiques ont conclu qu'une équipe de spécialistes, après avoir travaillé pendant plusieurs semaines avec cette littérature, sera en mesure d'extraire des données substantielles sur de nombreux domaines de notre défense nationale. L'avis a été envoyé au président Truman et à d'autres décideurs au plus haut niveau et a été jugé si précis que les exemplaires supplémentaires du document ont été détruits et que les autres ont été classifiés.
Est-il possible d'empêcher une telle divulgation d'informations importantes? Cela dépend dans une large mesure du gouvernement et du congrès – les organes exécutifs qui publient ou autorisent la publication de divers documents, tels que les procès-verbaux des réunions du congrès et les rapports sur les résultats de certaines enquêtes.
Il existe des preuves que le congrès est déterminé à limiter la publication illisible d'informations. Le représentant George Magon, membre très respecté du congrès, président de la sous-Commission des crédits de la défense de la chambre, dans un discours prononcé au congrès le 7 mars 1963 et largement diffusé dans la presse, a exigé la fin de la situation «laide et intolérable».
"Le président, le vice – président et le président de la chambre des représentants", a – t-il déclaré, " doivent s'efforcer ensemble d'arrêter le processus d'érosion rapide de nos activités de renseignement... Moscou, Pékin et la Havane semblent applaudir notre stupidité, car nous rapportons publiquement de tels faits, pour lesquels ils dépenseraient volontiers d'importantes sommes d'argent. Il est essentiel d'y mettre fin.»
Je comprends, bien sûr, que pour résoudre les questions relatives aux crédits et à d'autres questions, en particulier lors de l'examen du budget militaire, les commissions du congrès doivent recevoir la quantité nécessaire d'informations classifiées des autorités exécutives. Mais faut-il publier de telles informations dans tous les détails? Souvent, les détails spéciaux et techniques qui présentent une valeur particulière pour un adversaire potentiel ne présentent pas beaucoup d'intérêt pour le public. Il n & apos; est guère nécessaire d & apos; informer le grand public de ces détails techniques.
On répète souvent que le congrès n'est pas en mesure de garder des secrets. La réalité réfute cette affirmation. Le projet Manhattan, conçu pour créer une bombe atomique, qui a dépensé des milliards de dollars de fonds publics, était un secret bien gardé dans un domaine vital de notre défense nationale.
Le lecteur peut objecter que les secrets ne peuvent être conservés que dans des conditions de guerre «chaude» et non «froide». Mes relations avec le congrès depuis près de 10 ans et mes relations avec les sous-commissions de la CIA des commissions des forces armées de la chambre des représentants, du Sénat et des commissions des crédits des deux chambres m'ont amené à conclure qu'il est possible de garder le secret tout en fournissant aux législateurs toutes les informations dont ils ont besoin. Je ne connais aucun cas de divulgation de secrets parce que les sous-commissions ont été informées des détails les plus secrets des activités de la CIA, y compris des détails sur les vols de l'avion U2. Il est de toute évidence plus difficile d'assurer le secret sur les questions qui sont examinées par l'ensemble du congrès et sur lesquelles son accord est requis. Toutefois, il n & apos; est pas nécessaire d & apos; inclure des détails secrets que le ministère de la défense ne jugera peut-être utile de communiquer qu & apos; à certaines commissions du congrès au sujet de la présentation de documents détaillés sur le projet de budget.
À mon avis, un débat ouvert et complet sur cette question au sein de l'exécutif et du congrès permettrait de trouver des mesures permettant à l'ennemi de perdre une grande partie de l'information qu'il reçoit librement aujourd'hui. Sans aucun doute, une certaine fuite se produira à l'avenir, mais dans un volume beaucoup plus faible. Ne devrions-nous pas aborder cette question?
La presse périodique, en particulier les journaux et magazines militaires et techniques, est beaucoup plus complexe. Je me souviens de l'époque où la communauté du renseignement élaborait des plans pour l'utilisation de divers moyens techniques pour détecter les essais de missiles soviétiques et les travaux d'exploration spatiale. Les revues techniques américaines ont essayé par tous les moyens de familiariser leurs lecteurs, et donc l'Union soviétique, avec un dispositif détaillé de radars et d'autres moyens techniques qui, pour assurer l'efficacité de leur action pour des raisons géographiques, devaient être placés sur les territoires de pays amis proches de l'Union Soviétique. Ces pays se sont montrés pleinement disposés à coopérer avec nous, à condition que le secret soit préservé. Cependant, cette tâche importante a été compromise par la divulgation d'informations souvent par le biais de nos propres revues techniques. Les amis qui ont coopéré avec nous se sont retrouvés dans une situation très difficile, leurs relations avec les Conseils se sont compliquées en raison de la publication dans la presse de diverses conjectures et rumeurs. Une telle divulgation a très peu contribué au bien-être, voire à l'éducation du peuple américain, à l'exception d'un petit nombre de techniciens. Je pense que de telles informations ne relèvent pas de la catégorie de celles que le peuple américain «devrait connaître».
Il ne fait aucun doute qu & apos; à l & apos; ère nucléaire des missiles, il est extrêmement important d & apos; informer largement le peuple américain de notre situation militaire dans le monde. À un moment donné, on a beaucoup parlé de notre retard sur les bombardiers, les missiles, etc. Dans le même temps, les organes gouvernementaux ont constaté que notre capacité militaire n'était jamais inférieure à celle de l'Union soviétique. Eh bien, si notre peuple le sait autant que le gouvernement soviétique. Cependant, il n'est pas nécessaire de donner des informations détaillées sur l'emplacement de chaque lanceur de missiles souterrains, sur le nombre de bombardiers ou de chasseurs que nous avons l'intention de produire et sur leurs données tactiques et techniques.
 
Original message
Книга Аллена Даллеса "Искусство разведки" часть 14 (2),15,16

Источники неприятностей

Одним из серьезнейших источников неприятностей для разведки и дипломатии западных стран являются лица, фабрикующие разведывательные сведения, мошенники. Среди них агенты, источники информации которых иссякли и которым в связи с этим грозит опасность остаться без работы. Такой агент знает, какую информацию разведывательная служба хотела бы получить, и пользуется на определенном этапе ее доверием. Если он не имеет других средств к существованию и по натуре нечестен, ему вполне может прийти в голову мысль представить «живыми» и действующими источники, которые в действительности «умерли». И он сам продолжает готовить сообщения якобы от их имени. Рано или поздно разведывательная служба разоблачит его, обнаружив фактические ошибки, противоречия, отсутствие конкретных данных, некоторое украшательство, которого раньше не было, и даже стилистические ошибки, которые не были характерны для подлинных источников. Обман может быть раскрыт и другим путем. Агент обязан встречаться время от времени со своими информаторами. После встречи он должен не только передавать разведчику полученную информацию, но и писать донесения о встрече, в которых излагаются обстоятельства встречи, общее благополучие и настроение информатора и многие другие данные, контролируемые разведкой. «Послушайте, – говорит разведчик агенту, – вы сказали, что встречались с Х 25 го числа. Это очень интересно, Поскольку нам известно, что всю последнюю неделю его не было в стране». Этот момент неприятен для работника разведки, если он беседует с агентом, который раньше сделал для него много полезного.
Мошенник в разведке, в отличие от настоящего агента ставшего на путь обмана, – это человек, специализирующийся на проделках такого рода и никогда не выполнявший действительной агентурной работы на какую либо разведку. Подобно другим мошенникам, он стремится приспособиться к новым формам мошеннического бизнеса. Главную ставку он делает на вымогательство денег у разведывательных служб. Его жизненный опыт подсказывает ему, как найти кабинеты нужных лиц и проникнуть в них. Фальсификаторы и мошенники всегда существовали в разведывательном мире. Однако за последнее время в связи с новыми научными и техническими открытиями, имеющими большое значение особенно для военного дела, появилось новое и соблазнительное поле деятельности для мошенников. Они могут использовать и такую слабость, как отсутствие детальных научных знаний у работника разведки. Хотя всякая современная разведывательная служба обучает и инструктирует своих работников, действующих «на местах», насколько это возможно, по представляющим для них интерес научным проблемам, совершенно ясно, что невозможно сделать каждого работника разведки настоящим физиком или химиком. В результате многие хорошие оперативники могут поверить в ценность и достоверность предлагаемой информации и будут работать с мнимым информатором до тех пор, пока специалисты в Центре не проанализируют поступившие материалы и не известят его, что он, к сожалению, попал в лапы к мошеннику.
Сразу после второй мировой войны мошенники чаще всего пытались использовать возникший повсюду в мире интерес к исследованиям в области атомной энергетики. Нас буквально стали осаждать люди, которых мы называли «продавцы урана». Во всех европейских столицах они приходили с «образцами» урана 235 и урана 238, которые приносили в канистрах или завернутыми в тряпку или в бутылочках из под лекарств. Иногда они предлагали продать нам большое количество этого драгоценного вещества. Иногда они утверждали, что образцы получены с недавно открытых урановых рудников в Чехословакии, что располагают отличными информаторами, которые смогут постоянно снабжать нас последними сведениями о научных исследованиях в этой отрасли за «железным занавесом». С ураном было множество различных вариаций.
Главным признаком, выдающим мошенника в разведке, как и большинство других мошенников, является его требование о немедленной выплате вознаграждения наличными. Сначала делается заманчивое предложение, сопровождаемое передачей «образца», затем следует требование о выплате крупной суммы, после чего будет предана основная масса «товара». Поскольку никакая разведывательная служба не разрешает своим работникам за границей расходовать по своему усмотрению более чем символические суммы, пока в центре не будет детально рассмотрено предложение, мошенникам очень редко удается выманить у разведки значительные суммы. Теряется лишь время, которое также очень ценится, иногда даже больше, чем деньги. Если в предложений есть хоть намек на правду и невозможно на месте установить, что это мошенничество, работник разведки в силу причин, о которых я уже неоднократно говорил, попытается затянуть с ответом на некоторое время, чтобы разобраться в существе предложения. Это может вылиться в бесполезную борьбу умов между умным мошенником и разведчиком. Разведчик не хочет совсем отказаться от переговоров, а мошенник всячески старается изловчиться, чтобы найти правдоподобные ответы на все вопросы, которые могут «подтвердить» подлинность его ответов.
После урана пошла мода на инфракрасные лучи, затем на фальшивую информацию о ракетах, а сейчас мошенники, несомненно, перестраиваются и готовят информацию о разработке в красном Китае смертоносных лучей на базе лазеров. Они исходят из того, что красный Китай отстал в разработке водородной бомбы и, вместо того чтобы расходовать средства в попытке догнать другие страны, направит все свои усилия на разработку лазерной техники.
Еще больше усилий требуют и значительно труднее распознаются фальшивки, фабрикуемые людьми, которых мы называем «бумажные мельницы». Они пишут сообщения пачками и, в отличие от мошенников, не ограничиваются лишь наиболее актуальными вопросами. Зачастую их информация выглядит правдоподобной, хорошо аргументированной и прекрасно оформленной. Ей присущ лишь один недостаток: она не имеет первоисточника, хотя они категорически утверждают, что он наличествует.
В свои лучшие дни «бумажные мельницы» использовали обстановку, сложившуюся в результате появления «железного занавеса». Они процветали в конце 40 – начале 50 х годов, когда большинство западных разведок еще не умели удовлетворительно решать задачу проникновения за «железный занавес». В этот период многие граждане стран Восточной Европы, бежавшие оттуда и не имевшие надежды заработать на жизнь, обнаружили, что работники разведывательных служб Запада стремятся к встречам с ними, чтобы получить информацию об условиях и обстановке в тех районах, откуда они недавно прибыли. Менее порядочным сразу же пришла в голову мысль снабжать западные разведки той информацией, которая им так необходима. Для этого им, безусловно, следовало подтвердить свои источники за «железным занавесом» – верных друзей, оставшихся там и занимающих важные посты, а также средства для поддержания секретной связи с этими друзьями: курьеры, нелегально провозимая корреспонденция, радиосвязь и т. д. Раскрытие недостоверности подобной информации затруднялось тем обстоятельством, что ее составители зачастую были очень хорошо осведомлены о структуре и порядках в правительственных и военных органах своей страны. Они могли брать материалы, публикуемые в газетах за «железным занавесом», или из радиопередач, и приукрашивать или весьма искусно интерпретировать эту информацию. Зачастую информация была достаточно интересной. Единственный недостаток заключался в том, что она обходилась дороже, чем стоила в действительности, и поступала не из тех источников, которые назывались.
Вскоре после второй мировой войны группа военных, перебежавших на Запад из одной из Балканских стран, пообещала предоставить нам последние послевоенные планы обороны побережья Далмации со всеми данными о береговых укреплениях, ракетных площадках и т. д. За это они желали получить многотысячную сумму в золотом эквиваленте. Они согласились показать нам несколько документальных материалов, прежде чем мы решим вопрос о выплате вознаграждения. Предполагалось, что это будут фотокопии официальных военных чертежей с приложенными к ним пояснительными записками. Материал якобы был получен от верного коллеги офицера, который остался «на месте» и теперь занимает ответственный пост в военном министерстве страны за «железным занавесом». Кроме того, эти лица якобы располагали и связным, знающим дорогу в горах, смелым человеком, который якобы только что доставил материалы и тут же вернулся назад. Он не мог запаздывать с возвращением, поскольку его отсутствие было бы замечено, что создавало опасность. Если мы заключим сделку связной ежемесячно будет совершать переход, а их коллега в военном министерстве будет снабжать нас теми материалами, которые нам нужны.
Планы были прекрасными, так же как и предложенная документация. При первом ознакомлении с ней мы заметили лишь одну небольшую ошибку. В одном из документов говорилось, что новые оборонительные сооружения строятся с помощью «рабского» труда. Только антикоммунисты могут употребить такой термин. Коммунисты никогда не признают наличия у них рабского труда. Наши военные друзья перестарались и тем выдали себя. Было ясно, что ими были сфальсифицированы эти прекрасные планы и документы, сидя за пивом в каком нибудь погребке в Мюнхене. Позже они сами признались в том, что не было никакого смелого связного и друга в военном министерстве.
Документы «бумажных мельниц» обычно умно задумывались, хорошо составлялись, и при этом тонко учитывались желания будущего покупателя. От них почти невозможно было отказаться сразу. В компании всегда присутствовал умелый чертежник, и редко когда в материалах, предлагавшихся «бумажными мельницами», не было в качестве приложения детальных схем в крупном масштабе, на которых изображалась система основных источников, дополнительных источников, «почтовых ящиков», линий курьерской связи, явочных квартир и всех необходимых принадлежностей профессионального шпионажа. В результате совместных усилий американской и других разведывательных служб эти «мельницы» к настоящему времени практически прекратили свое существование.
Чудаки и слабоумные вплотную примыкают к фальсификаторам в качестве источников неприятностей, людей, заставляющих разведку впустую тратить время. Читатель удивится, узнав, сколь многим психопатам, озлобленным людям, лицам со слабостями и различными отклонениями в психике удается устанавливать связь с разведывательными службами во всем мире и отвлекать на себя их внимание хотя бы на относительно короткий срок. Разведывательные службы и в этом случае оказываются уязвимыми ввиду постоянной потребности в информации, а также потому, что невозможно заранее знать, откуда такая информация может поступить.
Паранойя – самый серьезный источник беспокойства. Поскольку сейчас очень много разговоров о шпионаже, неудивительно, что люди с задатками параноиков, потерпевшие неудачу в любви или просто не любящие своих соседей, изобличают друзей и врагов, конкурентов или даже местного мусорщика как советских шпионов. Во время первой мировой войны многие немецкие гувернантки, служившие в семьях на Лонг Айленде, обвинялись в том, что они будто бы по ночам поднимали и опускали штору на окне, подавая тайные сигналы немецким подводным лодкам, всплывавшим у побережья. Какую важную информацию они могли передать на подводную лодку, опустив и подняв несколько раз штору, обычно было неизвестно, однако параноики всегда почему то считают, что рядом находится «плохой человек». Опытные работники разведки зачастую могут выявить маньяка именно по этой черте. В утверждениях таких людей очень мало конкретного. К примеру, официант из «Эспланады» занимается шпионажем в пользу одной из стран за «железным занавесом». Видели, как он, отойдя в угол, потихоньку делал какие то записи после того, как излишне долго обслуживал двух клиентов – работников государственного учреждения (вероятно, он писал им счет).
Чудаки и слабоумные иногда ухитряются кочевать из одной разведки в другую. Если их не выявить в самом начале, они могут причинить серьезные неприятности, ибо, будучи связаны с одной разведкой, они могут узнать достаточно много для того, чтобы предложить другой разведке нечто существенное. В Швейцарии однажды появилась молодая и весьма привлекательная девушка. Она рассказывала о своих приключениях за «железным занавесом» и в Западной Германии и о своей разведывательной работе как на русских, так и на одну из западных держав. История ее была очень длинной, и потребовались месяцы, чтобы ее распутать. Было ясно, что она бывала в тех местах, о которых говорила, поскольку могла назвать и описать соответствующие районы и людей и знала местные языки. Настораживало ее утверждение о том, что некоторые разведчики из стран Запада, включая и американцев, находящихся в Германии, работают на Советский Союз.
В результате расследования выяснилось, что девушка появилась в Германии как беженка и располагала информацией о Советском Союзе и Польше, где она, по видимому, некоторое время работала на чисто технической секретарской работе. В ходе серии опросов и проверок она встречалась с многочисленными разведчиками из союзных стран и узнала их имена. Она явно рассчитывала на то, что ее примут на службу. Однако ее притязания все же отвергли, поскольку в результате проверки стало ясно, что девушка не вполне здорова. После этого она очутилась в Швейцарии, где и попала в поле нашего зрения. К этому времени ее рассказы обогатились персонажами, с которыми она встречалась в Германии. У нее они фигурировали как актеры, двуликие участники большой закулисной игры и шпионажа. Вполне возможно, что, после того как она рассталась с нами и отправилась в другую страну, ее история еще пополнится, а мы, совсем недавно беседовавшие с ней, фигурируем теперь в качестве советских агентов. У одного из наших сотрудников появилась даже мысль, что ее направили на Запад русские, поскольку, не имея никакой подготовки, она была прекрасным орудием саботажа. Разведывательные службы Европы зря тратили на нее свое драгоценное время. А это мешало им качественно исполнять свои непростые обязанности.

Глава пятнадцатая
Роль разведки в «холодной войне»

Основным элементом стратегии коммунистов в «холодной войне» сегодня является тайное проникновение в свободные государства. При этом как можно дольше скрываются применяемые ими средства, например страны, избранные в качестве объектов, и т. д. Они используют выявленные слабости и уязвимые места, которые предоставляет случай, и, в частности, стараются проникнуть в армейскую среду и силы безопасности той страны, против которой ведется тайное наступление.
Я включаю эту проблему, наиболее серьезную из всех, с которыми наша страна и весь свободный мир сталкиваются сегодня, в книгу о разведывательной деятельности потому, что разведке отводится здесь основная роль. Подрывные кампании, организуемые коммунистами, обычно начинаются с использования тайных приемов и тайных сил. Именно против них должны быть сконцентрированы усилия нашей разведки. Эта задача по важности стоит в одном ряду с теми, о которых я уже писал, – сбор информации, контрразведка, координация разведывательной деятельности, подготовка национальных оценок.
Бороться с этой опасностью мы можем, во первых, с помощью нашей официально провозглашенной внешней политики, ответственность за которую несут государственный департамент и президент. Во вторых, демонстрируя свою оборонительную мощь, мы в состояний убедить свободный мир в том, что мы и наши союзники достаточно сильны и готовы принять вызов, брошенный Советами, и что мы имеем возможность и готовы защитить страны свободного мира, если понадобится, с помощью силы, одновременно помогая им укрепить свою безопасность для борьбы с подрывной деятельностью. Если свободные страны будут считать, что мы слабы в военном отношении или не готовы к решительным действиям, вряд ли они будут твердо противостоять коммунизму.
Третьим средством является разведка. Она должна: 1) своевременно обеспечивать наше правительство информацией о тех странах, которые в первую очередь намечены коммунистами в качестве объектов подрывной деятельности; 2) проникать в важнейшие звенья аппарата подрывной деятельности, когда этот аппарат начинает действовать против намеченной страны, анализировать для правительства подрывные методы противника, а также давать информацию о лицах, в отношении которых проводятся подрывные мероприятия, или лицах, внедряемых в местные правительственные органы; 3) всеми силами способствовать защите других стран от враждебного проникновения, информируя эти страны о характере и масштабах грозящей им опасности, а также скрытно оказывая поддержку местным службам безопасности, когда подобная направленность действия представляется наилучшей или единственно возможной.
Многие страны, которым угрожает наиболее серьезная опасность, не располагают службами безопасности, способными своевременно информировать руководство о грозящей коммунистической подрывной деятельности. Они часто нуждаются в помощи и могут получить ее лишь от такой страны, как Соединенные Штаты, которые располагают необходимыми средствами, а также умеют и готовы действовать в этом направлении. Многие правительства стран, безопасность которых находится под угрозой, приветствуют оказание такой помощи и на протяжении многих лет получают от нее большую пользу. Вместе с тем в некоторых местах, особенно в странах Южной Америки, за последнее время неоднократно случалось, что диктатор подчинял себе внутреннюю службу безопасности, созданную для борьбы с коммунизмом, и использовал ее наподобие гестапо для травли своих политических противников. Так было, например, на Кубе при Батисте.
Нередко случается, что страна, которой угрожает опасность, полагает, что может справиться с ней сама. Иногда ее руководители слишком поздно осознают опасность и контроль в стране решительно и быстро захватывают сторонники перехода власти к коммунистам. При таких обстоятельствах трудно что либо предпринять, если в стране отсутствуют силы сопротивления и она не просит помощи в то время, как коммунистический аппарат постепенно уничтожает демократию. Зачастую коммунисты используют демократические институты – избирательное право и парламентарную систему, для того чтобы проникнуть в так называемое правительство «народного фронта». Затем маска сбрасывается, участников коалиции – некоммунистов отстраняют, в стране устанавливается коммунистическая диктатура, и власть берет в свои руки тайная полиция. Тогда уже слишком поздно принимать какие либо защитные меры. Примером применения подобной тактики были события в Чехословакии.
Всякий раз, когда возможно, мы должны укреплять волю к сопротивлению и уверенность в своей способности противостоять противнику. Мы уже накопили многолетний опыт борьбы против коммунизма, знаем методы его действий, знаем довольно много фактических «исполнителей», которые предпринимают попытки захвата власти. Мы всегда должны использовать любую возможность, чтобы помочь странам, оказавшимся под угрозой, и делать это необходимо задолго до того, как коммунистическое проникновение доведет страну до поражения, которого нельзя поправить.
К счастью для свободного мира, характер подрывной деятельности, проводимой различными коммунистическими организациями, таков, и в ней принимает участие так много лиц, не имеющих специальной подготовки, что коммунистам трудно обеспечивать в должной мере безопасность и секретность своих действий. Я не раскрою секрета, если скажу, что нашим спецслужбам удалось проникнуть в очень многие коммунистические партии и организации коммунистического толка во всем мире. Зачастую удается получать информацию об их планах и активистах. Уже публиковались сенсационные сведения об эффективных мерах ФБР по проникновению в коммунистическую партию Соединенных Штатов и ее различные ответвления и по нейтрализации ее деятельности.
Естественно, добывание сведений о коммунистической деятельности в других районах свободного мира связано с большими трудностями. Однако нам неоднократно удавалось добиваться неплохих результатов, связи с чем коммунисты не смогли достичь поставленных целей.
Каким бы мощным ни был коммунистический аппарат подрывной деятельности, он чувствителен к разоблачительным мероприятиям и другим активным мерам. Кроме того, коммунисты не могут осуществлять свои планы по захвату власти одновременно на всем земном шаре. Им приходится выбирать районы, где, по их мнению, можно добиться наибольших успехов. Мы же, со своей стороны, должны многое делать и уже делаем для того, чтобы укрепить позиции слабых стран и не дать коммунистам возможности взять их под свой контроль. Безусловно, мы не должны ограничиваться лишь оборонительными действиями в ответ на коммунистическую угрозу. Мы должны брать инициативу в свои руки, заставлять коммунистов отступать, и таких случаев должно быть больше.
Не говоря уже о тех трудностях, с которыми коммунисты сталкиваются у себя дома, и о взаимоотношениях между различными коммунистическими странами, многие из их якобы хорошо задуманных планов проникновения в свободные страны проваливались. После неоднократных неудач в Центральной Африке Советы, по видимому, перестраивают свои силы и заново обдумывают стратегию на будущее. Значительные усилия, затраченные ими на Ближнем Востоке и в Северной Африке, также принесли лишь горькое разочарование.
Кроме того, местные коммунистические партии разрываются между стремлением решить внутренние проблемы своей страны и опасением не отойти от общей политической линии коммунизма. Им трудно менять направленность своих действий так быстро, как это делает Москва. То они должны преклоняться перед Сталиным, то Хрущев говорит им, что Сталин кровавый тиран, предавший «идеалы» коммунистической революции. Они проповедуют мирные намерения Москвы, а затем им приходится оправдывать зверское подавление венгерских патриотов. Так, в 1939 году те большие симпатии, которые они вызывали к себе как к силе, борющейся против нацизма, были в один день уничтожены в результате союза, заключенного Москвой с Гитлером для ликвидации Польши, которую Молотов назвал «гадким утенком» Версальского договора.
До тех пор пока Хрущев или его преемники используют свои подрывные средства для содействия так называемым «освободительным войнам», под которыми они понимают любые открытые или тайные действия, рассчитанные на свержение некоммунистического режима, Запад должен быть готов активно противодействовать этой угрозе. Там, где борьба приобретает открытую форму, например партизанская война в Корее, Вьетнаме и Малайе, Запад, со своей стороны, может открыто оказывать помощь тем или иным способом. Однако западные разведки должны выполнять свою роль на начальной стадии, когда подрывные действия еще только планируются и организуются. Для того чтобы начать действовать, необходимо иметь разведывательную информацию о планах и исполнителях заговора и иметь наготове специальные средства, как открытые, так и тайные, для противодействия им.
Конечно, все действия такого характера, предпринимаемые разведкой нашей страны, должны координироваться на уровне органов, разрабатывающих политику, и мероприятия, проводимые разведывательной службой, не должны выходить за рамки наших национальных целей.
Мы и наши союзники можем поступить двояко: либо мы сплотимся для срыва коммунистической подрывной деятельности и активного противодействия коммунистическому проникновению в правительственные органы и демократические институты в странах, которые не в состоянии сами противостоять угрожающей им опасности; либо мы будем лениво наблюдать со стороны и говорить, что этим должны заниматься сами эти страны. Мы не можем гарантировать успеха в каждом случае. На Кубе, в Северном Вьетнаме и других местах нас постигли неудачи. Но в большинстве случаев (и их немало) мы добивались успехов, причем значительных. Однако, пожалуй, не время афишировать эти достижения или те средства, которые при этом были использованы.
При проведении внешней политики необходимо, конечно, понимать, что возможности любой страны имеют пределы. В своих действиях государство должно руководствоваться соображениями просвещенного эгоизма с учетом всех остальных факторов, а не абстрактными принципами, какими бы здравыми они ни казались. Никакая страна не может провозгласить целью своей национальной политики обеспечение свободы всем народам мира, живущим в настоящее время в условиях коммунистической или любой другой диктатуры. Мы не можем уподобиться благородному рыцарю Галахаду и взяться за избавление мира от всех зол.
Более того, мы не можем ограничить свои ответные действия в отношении коммунистической стратегии захвата власти лишь теми случаями, когда нас просит о помощи правительство, еще удерживающее власть, или даже такими, когда страна, которой угрожает опасность, сначала исчерпает свои собственные, возможно, незначительные ресурсы, ведя «честный бой» против коммунистов.
Мы сами должны определять, когда, где и каким образом нам следует действовать (надо надеяться, при поддержке других ведущих стран свободного мира, которые смогут оказать помощь), учитывая при этом требования нашей национальной безопасности.
Когда решения приняты и мы наметили свой курс в борьбе с тайной агрессией коммунистов, важную роль должны сыграть разведывательные службы с их особыми методами и средствами. Это нечто новое для нынешнего поколения, тем не менее весьма важное для успеха нашего общего дела.

Глава шестнадцатая
Секретность в свободном обществе

Народы стран свободного мира питают отвращение к секретности в деятельности правительства. Им кажется, что если их правительство окружает покровом тайны свои действия, то за этим кроется что то зловещее и опасное. Это может быть началом установления автократической формы правления или связано со стремлением скрыть свои промахи и ошибки.
Поэтому трудно убедить народы таких стран в том, что национальные интересы иногда требуют сохранения некоторых вещей в тайне, что свобода самого народа может оказаться в опасности, если слишком много будет говориться о мероприятиях по обеспечению национальной безопасности в ходе трудных дипломатических переговоров. В конце концов все, что правительство или средства массовой информации сообщают народу, незамедлительно становится известно и противнику. Общеизвестно, что человек по злому умыслу или небрежности разглашает тайну, тем самым он выдает ее Советам, а это равносильно тому, что он передал им важные секретные сведения. Стоит ли тратить миллионы долларов на организацию борьбы со шпионажем, если секреты подобным образом разглашаются? Я считаю, что правительство зачастую является одним из самых злостных нарушителей секретности.
Наши «отцы основатели» включили положения, гарантирующие свободу печати, в Билль о правах. Так, первая поправка к конституции гласит: «Конгресс не будет принимать законов… ограничивающих свободу слова или печати». С установлением этой и других конституционных гарантий распространилось мнение, что, хотя у нас и есть ряд законов, карающих за шпионаж, мы не можем принять федеральный закон, аналогичный тому, который действует в другом великом демократическом государстве – Великобритании. Английский Закон об охране государственной тайны предусматривает наказание за несанкционированное раскрытие не подлежащей оглашению и секретной информации, и существующая в Англии система судопроизводства позволяет вести процессы, не разглашая публично секретную информацию.
Наш метод разбора дел о нарушениях секретности, по моему, может быть улучшен, и далее я выскажу некоторые предложения на этот счет. Сотрудники наших разведывательных органов отлично знают, что сохранить свои действия в тайне возможно лишь в том случае, если заранее все тщательно продумать. При существующих законах работник разведки не может рассчитывать на значительную помощь со стороны судебных инстанций в сдерживании тех лиц, которые стремятся раскрыть его деятельность. По собственному опыту могу сказать, что, планируя разведывательные операции, я обдумывал прежде всего, каким образом данную операцию можно скрыть от противника и как сохранить ее в тайне от прессы. Зачастую противник и пресса менялись местами. Для работника разведки в свободном обществе такое положение является одной из жизненных реальностей.
Вопрос заключается в том, в состоянии ли мы улучшить нашу систему обеспечения безопасности и в то же время сохранить наш свободный образ жизни и свободу печати и стоит ли в конечном счете пытаться хотя бы устранить имеющиеся слабости в наших мерах безопасности и выбалтывание секретов. Я убежден, что стоит.
Какими путями происходит утечка секретной информации? Первое – публикация материалов с официального разрешения. Второе – тайная передача секретных сведений в открытую печать недовольными чиновниками, которым не нравится проводимая политика и которые считают, что они должны защищать позиции своего подразделения от посягательства соперничающей группировки или от поборников неугодного им политического курса. Третье – неосторожность. Американцы слишком много говорят и любят похвастать своей осведомленностью. И наконец, существует крайне острая проблема благонадежности лиц, допущенных к секретным материалам, и обеспечения безопасности секретных объектов.
Слабости, присущие нашей нации, отчетливо проявляются в свете тех разоблачений, которые недавно сделал Павел Монат , работник польской разведки, подготовленный для ведения шпионажа в Соединенных Штатах. Полковник Монат занимал высокий пост в польской разведке, до того как был назначен военным атташе в Вашингтоне в 1955 году. Весной 1958 года Монат вернулся в Польшу и, проработав еще год в разведке и проанализировав то, что он увидел во время пребывания в США, решил оставить службу и порвать с коммунизмом. В 1959 году он обратился в наше посольство в Вене с просьбой о предоставлении ему убежища в Соединенных Штатах. В своей книге «Шпион в США» он пишет: «Америка – чудесная страна для ведения шпионажа. В вопросах сохранения секретов – страна довольно бесхитростная… Одним из самых слабых звеньев национальной безопасности… является большое дружелюбие ее народа… Люди жаждут хоть как нибудь проявить себя…
Я часто встречал американцев, которые, выпив пару рюмок, казалось, не могли ни разоткровенничаться со мной и ни рассказать мне о таких вещах, о которых они никогда бы не рассказали и собственной жене».
Однако наиболее ценные сведения Монат черпал из открытых источников информации. «Американцы, – пишет он, – не только беззаботны и чрезмерно разговорчивы; они и в открытой печати сообщают гораздо больше того, что необходимо для подрыва их безопасности».
Монат описывает, какие сведения ему удалось добыть из «24 го ежегодного отчета о состоянии военно воздушных сил» объемом в 372 страницы, опубликованного в журнале «Авиэйшн уикли». «Нам потребовались бы месяцы работы и не одна тысяча долларов для оплаты агентов, чтобы один за другим собрать эти факты… Журнал преподнес их нам на серебряной тарелочке».
Он отмечает также такое издание, как «Мисайлз энД рокетс», и особенно печатные органы армии, флота, военно воздушных сил и морской пехоты, которые ведут «межведомственную борьбу» на страницах печати, а также множество различных руководств и отчетов, публикуемых каждым военным ведомством. Наконец, Монат подчеркивает ту ценность, которую представляли для коммунистической разведки «Протоколы дебатов в конгрессе по военному бюджету». Эти материалы он оценивает как один из лучших источников получения нужной ему информации. «Вооруженным силам США, – добавляет Монат, – должно быть, крайне трудно защищать страну и ее независимость, когда секреты обороны изо дня в день раскрываются перед любым читателем».
Дуглас Кейтер , сотрудник журнала «Рипортер», занимающийся этой проблемой, подвергал ее всестороннему и тщательному анализу. В своей книге «Четвертая власть в государстве» он описал трудности, с которыми сталкивались администрации Трумэна и Эйзенхауэра. «Президент Трумэн как то заявил, – пишет Кейтер, – что „95 процентов нашей секретной информации публикуется в газетах или журналах“, и высказался за то, чтобы журналисты воздерживались от публикации некоторой информации, даже если они получили ее от уполномоченных на это правительственных источников». На мой взгляд, это слишком жесткое требование, предъявляемое журналистам, хотя мне известны случаи, когда корреспонденты и редакторы по собственной инициативе отказывались публиковать сообщения, которые, по их мнению, могли нанести ущерб национальной безопасности, или консультировались относительно секретности тех или иных сведений.
Кейтер приводит слова, сказанные президентом Эйзенхауэром на пресс конференции в 1955 году: «В течение более двух лет меня беспокоит неизвестно как происходящая утечка секретной информации». Он также ссылается на министра обороны Чарльза Вильсона, заявившего, что США даже не пытаются скрывать от Советов военные секреты, за обладание которыми мы заплатили бы сотни миллионов долларов, если бы смогли получить нечто похожее о военном потенциале СССР.
Разведывательное сообщество хорошо знало об этой проблеме, и Бедел Смит, будучи директором ЦРУ, был так обеспокоен создавшимся положением, что решил произвести эксперимент. В 1951 году он пригласил на время каникул группу ученых из одного крупного университета страны. Чтобы сберечь их время, Смит снабдил их всеми необходимыми материалами, доступными каждому американцу, газетными статьями, протоколами заседаний конгресса, правительственными сообщениями монографиями, текстами речей. Затем он предложил им определить, какую оценку военных возможностей США составили бы Советы на основе этих открытых источников. Ученые сделали вывод, что группа специалистов, поработав несколько недель с этой литературой, сможет извлечь существенные данные о многих областях нашей национальной обороны. Заключение было направлено президенту Трумэну и другим лицам, разрабатывающим политику на высшем уровне, и признано настолько точным, что лишние экземпляры документа были уничтожены, а оставшиеся засекречены.
Можно ли пресечь подобное разглашение важной информации? В значительной степени это зависит от правительства и конгресса – органов исполнительной власти, которые публикуют или разрешают публиковать различные материалы, в частности протоколы заседаний конгресса и отчеты о результатах тех или иных расследований.
Имеются свидетельства серьезных намерений конгресса ограничить неразборчивую публикацию информации. Член палаты представителей Джордж Магон, весьма уважаемый член конгресса, председатель подкомиссии палаты по ассигнованиям на оборону, в речи, произнесенной в конгрессе 7 марта 1963 г. и получившей широкое освещение в печати, потребовал положить конец «безобразному и нетерпимому» положению.
«Президент, вице президент и спикер палаты представителей, – заявил он, – должны совместно постараться остановить процесс быстрой эрозии нашей разведывательной деятельности… В Москве, Пекине и Гаване, по всей видимости, аплодируют нашей глупости, поскольку мы публично сообщаем о таких фактах, на добывание которых они охотно затратили бы крупные денежные средства. Крайне важно положить этому конец».
Я, конечно, понимаю, что при решении вопросов, связанных с ассигнованиями, и другими вопросами, в частности при обсуждении военного бюджета, комиссии конгресса должны получать необходимый объем секретной информация от органов исполнительной власти. Но следует ли публиковать такую информацию во всех деталях? Часто специальные и технические детали, представляющие особую ценность для потенциального противника, не представляют большого интереса для общественности. Вряд ли есть необходимость знакомить широкую общественность с такими техническими деталями.
Часто повторяют, что конгресс не в состоянии хранить секреты. Действительность опровергает это утверждение. Манхэттенский проект, разработанный для создания атомной бомбы, на который были израсходованы миллиарды государственных средств, был тщательно охранявшимся секретом в жизненно важной области нашей национальной обороны.
Читатель может возразить, что секреты возможно сохранять лишь в условиях «горячей», а не «холодной» войны. Мой почти десятилетний опыт взаимоотношений с конгрессом и мои связи с подкомиссиями по делам ЦРУ комиссий по вооруженным силам палаты представителей и сената, комиссий по ассигнованиям обеих палат приводят меня к выводу, что можно хранить тайну и вместе с тем предоставлять законодательным органам всю необходимую им информацию. Я не знаю ни одного случая разглашения секретов из за того, что подкомиссиям сообщались самые сокровенные детали деятельности ЦРУ, в том числе сведения о полетах самолета У 2. Безусловно, труднее обеспечивать секретность в вопросах, которые рассматриваются всем конгрессом и по которым требуется его согласие. Однако нет необходимости посвящать в такие секретные детали, которые министерство обороны, возможно, сочтет нужным сообщить лишь некоторым комиссиям конгресса в связи с представлением развернутых материалов по проекту бюджета.
Открытое и всестороннее обсуждение этого вопроса в органах исполнительной власти и в конгрессе, на мой взгляд, позволило бы изыскать такие меры, при осуществлении которых противник лишится значительной части той информации, которую он свободно получает сегодня. Несомненно, определенная утечка будет происходить и в дальнейшем, но в значительно меньшем объеме. Разве не стоит заняться этим вопросом?
Гораздо сложнее обстоит дело с периодической печатью, в частности с военными и техническими газетам и журналами. Я припоминаю то время, когда разведывательное сообщество разрабатывало планы применения различных технических средств для обнаружения испытаний советских ракет и работ по исследованию космоса. Американские технические журналы всячески старались ознакомить своих читателей, а следовательно, и Советский Союз с детальным устройством радиолокаторов и других технических средств, которые для обеспечения эффективности их действия в силу географических причин надо было разместить на территориях дружественных нам стран, близких к Советскому Союзу. Эти страны проявляли полную готовность сотрудничать с нами при условии обеспечения секретности. Однако выполнение этой важной задачи было поставлено под угрозу в результате разглашения сведений зачастую через наши собственные технические журналы. Сотрудничавшие с нами друзья оказались в весьма затруднительном положении, их отношения с Советами осложнились из за публикации в печати различных догадок и слухов. Подобное разглашение информации очень мало способствовало благополучию или даже просвещению американского народа, за исключением небольшого числа технических специалистов. Думаю, что такая информация не относится к разряду той, которую «должен знать» американский народ.
Несомненно, в нынешний ракетно ядерный век чрезвычайно важно широко информировать американский народ о нашем военном положении в мире. В свое время много говорилось о нашем отставании по бомбардировщикам, ракетам и т. д. При этом правительственные органы констатировали, что наш военный потенциал никогда не уступал советскому. Хорошо, если наш народ знает об этом так же, как и советское правительство. Однако нет необходимости давать при этом детальную информацию о том, где располагается каждая подземная ракетная пусковая площадка, сколько мы намереваемся произвести бомбардировщиков или истребителей и каковы их тактико технические данные.
Наряду с разглашением информации в результате нашей практики открытого государственного управления имеются еще разглашение по неосторожности и преднамеренное разглашение сведений в результате наличия особых интересов и действий каких то групп или отдельных лиц в правительстве. Преднамеренным разглашением я называю выбалтывание информации теми, кто не имеет права на ее распространение. Чаще всего это происходит в министерстве обороны, а иногда в государственном департаменте. Имели место случаи, когда некоторым работникам казалось, что к их службе или политике, которую они проводят, несправедливо относятся пресса или даже вышестоящие правительственные деятели, поскольку пресса и общественное мнение не располагают «всеми» фактами. По существу, это апелляция нижестоящих работников через головы старших к общественному мнению. Недавно такой случай произошел в связи с передачей стратегических ракет из ведения сухопутных сил в ведение военно воздушных сил. Временами утечка информации по вопросам политики госдепартамента осуществлялась также через чиновников этого ведомства, если они неодобрительно относились к ней. Такое разглашение сведений о деятельности государственного департамента позволяют себе и другие органы, обычно военные, если у них есть расхождения в точках зрения на те или иные политические проблемы.
Дуглас Кейтер описывает особенно досадное распространение слухов о личной записке государственного секретаря Раска министру обороны Макнамаре. Раск якобы полагал, что даже в случае «массированного нападения СССР в Европе следует отвечать применением лишь обычного оружия». Как сообщает Кейтер, это было «не действительным смыслом записки, а лишь его „толкованием“ кем то из служащих военно воздушных сил, явно враждебно настроенным по отношению к позиции государственного секретаря». Потребовалось, добавляет Кейтер, затратить примерно тысячу человеко часов на расследование, прежде чем удалось установить, кто из генералов пустил слух о записке Раска. Генерала нашли и «сослали» в Максвелл Филд, штат Алабама.
Разглашение по неосторожности, неумышленное, либо может быть результатом беспечной болтовни, либо спровоцировано ловким репортером. Опросив достаточно широкий круг лиц, репортер часто может по отрывочным сведениям воссоздать полную картину сверхсекретных мероприятий или разрабатываемых программ. Бороться с таким разглашением трудно, поскольку репортеры, прямо или косвенно получающие от этого выгоду, отказываются сообщать источники информации. По это причине почти невозможно с полной уверенностью установить виновное лицо или группу лиц.