Camarades officiers, lisez. Qu'est-ce que tu penses?
__________________________________________________________________________________
Un mot sur l'atout de la police russe ... (Applicable.)
"Honneur? Ne sois pas drôle. Épaulettes, aiguilettes, duels, «fatals Lepage trunks» - tout cela est une mode oubliée depuis longtemps de l'ère romantique. Aujourd'hui, parler d'honneur, c'est comme descendre le métro en costume du mousquetaire Louis XIV. »
Tellement enclin à parler d'honneur à ceux qui sont vaguement conscients du contenu de ce nom. Pendant ce temps, l'honneur est la couronne de courage, c'est-à-dire la capacité d'affirmer son propre être malgré la menace du non-être. Le théologien allemand Paul Tillich a noté que la menace de non-existence est vaguement ressentie par une personne sous la forme de trois types d'anxiété: premièrement, c'est l'angoisse du destin et de la mort; deuxièmement, l'anxiété de culpabilité et de conviction ...
Honneur - c'est un contenu très spécifique de l'esprit, permettant à une personne de surmonter le dernier et le plus terrible test - l'alarme du vide et du manque de sens.
Dans le film "Purgatoire", Alexandre Nevzorov, avec sa clarté impitoyable caractéristique, montre un tel test. Dans l'une des batailles dans les rues de Grozny, un obus s'écrase sur un camion-citerne. Et bien que les fusils aient visé la maison où les militants se sont réfugiés, le formidable véhicule de combat a été immobilisé et entouré de véhicules blindés tchétchènes. Il y a une impasse. Le commandant militant signale aux Russes son intention d’engager des négociations.
«Je vois que vous n'êtes pas un mercenaire et que vous n'êtes pas venu ici pour de l'argent. - Il dit au lieutenant russe. «Je respecte votre volonté de mourir pour la patrie.» Mais, je crains que moi seul puisse mourir pour la patrie. Vos commandants vous ont trahi. Ayant déclaré la guerre, ils n'allaient pas du tout gagner. Leur intérêt est que la guerre dure le plus longtemps possible, car pour eux c'est une affaire: ils gagnent et blanchissent de l'argent dont vous n'avez même jamais rêvé. Votre arme-jouet ne vous en convainc pas? J'ai des communications par satellite, et vos talkies-walkies ne sont pas bons - nous interceptons facilement vos négociations et nous savons avant vous ce que vous allez faire. Votre intelligence fonctionne au hasard et notre réseau d'agents réussit à résoudre ses tâches à Moscou même. Hier, nous avons intercepté votre transport. Regardez ce que votre commandement vous a préparé pour la guerre! » Les Tchétchènes déchirent le sac et remirent au lieutenant une volumineuse pile de draps sur laquelle le même texte était imprimé en gros caractères: «Cargo 200».
«Ichkeria a besoin de bons pétroliers. - Il a terminé son discours. - Peut-être que nous ne pouvons pas vaincre l’énorme Russie. Mais le dernier de mes soldats sait qu'au moins il mourra en guerrier et ne deviendra pas une petite monnaie d'échange dans les affaires de quelqu'un. Un guerrier comme vous, vivant avec la pensée d'une mort digne, peut obtenir ce qu'il veut en combattant de notre côté. »
Dostoïevski dit que la gravité des travaux forcés est son absence de sens, et non pas du tout le volume ou la complexité. Le commandant tchétchène a parfaitement calculé sa décision: car si une personne est entraînée dans le découragement par un travail sans but, alors quelle crise destructrice est capable de produire dans l'âme un ministère et une «fidélité jusqu'à la mort» qui ont perdu leur sens?
Nous avons l'habitude d'admirer le courage d'un guerrier qui témoigne et affirme la vie dans un espace empreint de mort, sur un champ labouré de coquillages, où même l'herbe ne pousse pas. Mais qui est capable de garder son sang-froid et sa volonté de vivre là où même les significations manquent? Qu'est-ce qui permet à certains d'entre nous de regarder dans cet abîme sans vertiges?
C'est l'honneur d'un officier - une idée intégrale et merveilleuse d'un contenu très spécifique, l'achèvement de la capacité d'être, c'est-à-dire du courage; une idée qui surmonte le vide de signification généré périodiquement.
Le contenu de l'honneur est l'idée purement religieuse qu'une personne de service ne peut pas périr en vain. Il n'y a rien d'accidentel dans le sort de celui qui s'est trahi à la volonté de Dieu. Ainsi, voyant le manque de volonté et l'apathie qui a frappé la plupart des villes grecques, le tsar Léonide a conduit les trois cents meilleurs soldats aux Thermopyles. À l'avenir, il n'y a eu qu'une sérieuse bataille dramatique avec une défaite délibérément préparée. Mais le tsar Leonid ne s'est pas suicidé. Comme il s'est avéré plus tard, il a laissé la clé des futures victoires pour les nouvelles générations. Les enfants des vaincus ne maîtrisent pas le complexe vaincu du «chien battu». La mort brillante et tragique des Spartiates aux Thermopyles est ensuite devenue le sujet, faisant l'expérience de plus en plus de nouvelles générations qui ont connu la catharsis (purification de l'esprit) et, enfin, la volonté de réaliser la volonté de combattre et de gagner.
L'honneur d'un officier est une volonté structurée d'une certaine manière. Et dans la structure de cette volonté, il y a quelque chose qui rappelle de façon frappante la foi du prophète de l'Ancien Testament. Tous deux, à la fois guerrier et prophète, agissent souvent dans des situations où le seul motif de continuer leur travail est la conviction que «tout n'est pas en vain»: quarante ans d'errance dans le désert ne sont pas en vain, et la mort des trois cents meilleurs jeunes hommes des Thermopyles n'est pas en vain; ce n'est pas en vain que la victime, compromise par la trahison, a été commise et la vigilance de la volonté solitaire du passionné ne sera pas perdue en vain dans des conditions de corruption universelle et de règle d'intérêt privé.
Moïse n'a pas vu le Temple et la floraison de la foi en Israël. Celui qui a fait sortir son peuple de l'esclavage égyptien n'est pas entré lui-même en Terre promise. Mais c'est à son sujet que, plusieurs siècles plus tard, les paroles du Christ étaient adressées aux apôtres: «Le moissonneur reçoit la récompense et recueille les fruits dans la vie éternelle, afin que celui qui sème et moissonne se réjouisse ensemble, car dans ce cas, le dicton est vrai: l'un sème et l'autre moissonne . Je vous ai envoyé récolter ce sur quoi vous n'avez pas travaillé: les autres ont travaillé et vous êtes entré dans leur travail. " Vraiment admirable est celui qui est capable, sans s'enquérir de la récompense, «d'obéir fidèlement à la loi». «Vous avez cru parce que vous m'avez vu», a dit le Sauveur ressuscité à l'apôtre Thomas. "Heureux ceux qui n'ont pas vu et cru."
"Que mon ministère semble insensé maintenant", se dit l'officier. "Mais mon sacrifice n'est pas encore vain; il portera ses fruits à l'avenir, dont je ne sais rien." Les gens peuvent m'oublier. Mais je ne me plains pas: le ciel se souvient de moi. "
L'honneur d'un officier est impensable sans la foi en Dieu. Dans "Démons", il y a une histoire intéressante de Verkhovensky: "Vendredi soir, j'ai bu avec des officiers à Btsy ... Ils ont parlé d'athéisme et, bien sûr, ils ont divorcé de Dieu. Heureux, couinant ... Un capitaine de bourbon aux cheveux gris était assis et assis, était silencieux, soudain il était au milieu de la pièce et, vous savez, bruyamment, comme pour lui-même: "S'il n'y a pas de Dieu, alors quel genre de capitaine suis-je après?" Il a pris sa casquette, a écarté les bras et est parti. »
L'argument semble naïf et le lien entre l'existence de Dieu et l'honneur d'un officier n'est pas évident. En attendant, ce n'est pas difficile à détecter. L'officier, en prononçant des vœux militaires et en les suivant, accomplit l'exploit maximal pour l'homme. La chose la plus précieuse est la vie - il donne celle qu'il aime à son souverain. Mais un cadeau n'a pas de sens sans amour. Par conséquent, il est si important pour une personne de devoir de s'assurer que l'existence du souverain auquel le cadeau est adressé n'est pas une fiction. On peut comprendre l'attitude des monarchistes: ce sont des gens qui recherchent des services, et donc le monde sans vrai roi est imparfait pour eux, ennuyeusement virtuel. Il n'y a aucun point d'application de l'amour sacrificiel. Rappelez-vous un épisode du film "Ivan Vasilyevich change la profession": pourquoi l'armée de Moscou s'est-elle rebellée? "Ils disent que le roi n'est pas réel!" Pourquoi le peuple n'a-t-il pas accepté Boris Godounov? Pour la même raison. Il semblerait, quelle différence cela fait-il - est-il un vrai roi ou non - si une personne se révèle être un manager capable et un manager talentueux?
Vous pouvez comprendre le capitaine du roman de Dostoïevski: s'il n'y a pas de Dieu, alors son serment est un jeu d'enfant et de la stupidité. S'il n'y a pas de Dieu, alors, croyant le ventre de la patrie, il ne fait pas de cadeau, mais vend simplement sa vie pour un prix ridicule, il soulève de sa propre main ceux qui poursuivent leur intérêt privé, pour des égoïstes rationnels, trop rationnels. Si la poussière de l'histoire sacrée ne s'est pas déposée sur les épaulettes en or, alors le titre de capitaine d'état-major est synonyme du mot «simpleton».
Le commandant militant du film Nevzorov a correctement calculé sa décision. Il n'a pas tenu compte d'une chose: l'honneur des officiers. Cependant, cela n'est pas surprenant: selon ses propres mots, il n'est pas un officier, mais juste une milice, qui était le médecin en chef de l'hôpital même, dans les ruines duquel il a rencontré un lieutenant russe. Perplexité et colère - tout cela s'est exprimé sur son visage lorsque les négociations ont expiré et en réponse à son offre tentante, l'équipage du char condamné a ouvert le feu de tous les canons.
Sergey Mazaev, Académie de la sécurité économique du Ministère des affaires intérieures de la Fédération de Russie, capitaine de police
Товарищи офицеры, почитайте. Что скажете?
__________________________________________________________________________________
Cлово на тризне по русской милиции … (Применимо.)
«Честь? Не будьте смешным. Эполеты, аксельбанты, дуэли, «стволы Лепажа роковые» — все это давно забытая мода романтической эпохи. Сегодня говорить о чести — все равно что спуститься в метро в костюме мушкетера Людовика XIV».
Так склонны рассуждать о чести те, кто смутно представляет себе содержание этого имени. Между тем, честь — это венец мужества, то есть способности утверждать собственное бытие вопреки угрозе небытия. Немецкий богослов Пауль Тиллих замечал, что угроза небытия смутно ощущается человеком в виде трех видов тревоги: во-первых, это тревога судьбы и смерти; во-вторых, тревога вины и осуждения…
Честь — это вполне конкретное содержание духа, позволяющее человеку преодолевать последнее и самое страшное испытание — тревогу пустоты и отсутствие смысла.
В фильме «Чистилище» Александр Невзоров со свойственной ему безжалостной ясностью показывает такое испытание. В одном из боев на улицах Грозного снаряд разбивает трак танка. И хотя орудия наведены на дом, в котором укрылись боевики, грозная боевая машина обездвижена и окружена чеченскими бронебойщиками. Возникает патовая ситуация. Командир боевиков сигнализирует русским о намерении вступить в переговоры.
«Я вижу, что ты не наемник и пришел сюда не ради денег. — Говорит он русскому лейтенанту. — Я уважаю твою волю умереть за Отечество. Но, боюсь, умереть за Отечество здесь могу только я. Твои командиры предали тебя. Объявив войну, они вовсе не собирались побеждать. Их интерес в том, чтобы война продолжилась как можно дольше, ибо для них это бизнес: здесь зарабатываются и отмываются такие деньги, которые тебе даже и не снились. Разве тебя не убеждает в этом твое игрушечное оружие? У меня спутниковая связь, а ваши рации никуда не годятся — мы легко перехватываем ваши переговоры и раньше вас самих знаем, что вы собираетесь предпринять. Ваша разведка действует наугад, а наша агентурная сеть успешно решает свои задачи в самой Москве. Вчера мы перехватили ваш транспорт. Смотри же, что приготовило вам ваше командование для войны!» Чеченец разорвал пакет и протянул лейтенанту объемную стопку листков, на которых крупным шрифтом было отпечатан один и тот же текст: «Груз 200».
«Ичкерии нужны хорошие танкисты. — Закончил он свою речь. — Может быть, нам и не одолеть огромной России. Зато самый последний из моих солдат знает, что он, по крайней мере, умрет воином, а не станет мелкой разменной монетой в чьем-то бизнесе. Воин вроде тебя, живущий мыслью о достойной смерти, может получить желаемое, сражаясь на нашей стороне».
Достоевский говорит о том, что тяжесть каторжного труда составляет его бессмысленность, а вовсе не объем или сложность. Чеченский командир абсолютно верно расчитал свой ход: ведь если человека вгоняет в уныние бесцельный труд, то какой разрушительный кризис способно произвести в душе служение и «верность даже до смерти», потерявшие смысл?
Мы привыкли восхищаться мужеством воина, который свидетельствует и утверждает жизнь в прошитом смертью пространстве, на распаханном снарядами поле, где не растет даже трава. Но кто способен сохранить хладнокровие и волю к жизни там, где отсутствуют даже смыслы? Что дает возможность некоторым из нас заглядывать в эту пропасть, не испытывая головокружения?
Это честь офицера — цельная и прекрасная идея вполне конкретного содержания, завершение способности быть, то есть мужества; идея, преодолевающая периодически образующуюся бессмысленность служения.
Содержанием чести является чисто религиозная идея о том, что человек долга не может погибнуть зря. В судьбе того, кто предал себя воле Божией, вообще нет ничего случайного. Так, увидев безволие и апатию, поразившие большинство греческих городов, царь Леонид уводил три сотни лучших воинов к Фермопилам. В перспективе было только серьезное драматическое сражение с заведомо предуготовленным поражением. Но царь Леонид не совершил самоубийства. Как оказалось впоследствии, он оставил залог будущих побед для новых поколений. Дети побежденных не усвоили себе пораженческого комплекса «побитой собаки». Блистательная и трагическая гибель спартанцев при Фермопилах стала впоследствии тем сюжетом, переживая который все новые и новые поколения переживали катарсис (очищение духа) и наконец, исполнились воли бороться и побеждать.
Честь офицера — это определенным образом структурированная воля. И в структуре этой воли есть что-то, поразительно напоминающее веру ветхозаветного пророка. Оба они — и воин, и пророк — зачастую действуют в ситуации, когда единственным мотивом продолжать свое дело остается убежденность в том, что»все не зря»: не напрасно сорокалетнее скитание в пустыне, не напрасна и гибель трехсот лучших юношей у Фермопил; не зря совершена скомпрометированная предательством жертва и не пропадет всуе ожесточение одинокой воли пассионария в условиях всеобщей коррумпированности и господства частного интереса.
Моисей не увидел Храма и расцвета веры в Израиле. Тот, кто вывел свой народ из египетского рабства, сам так и не вступил в Землю Обетованную. Но именно о нем, спустя несколько столетий прозвучали слова Христа, обращенные к апостолам: «Жнущий получает награду и собирает плод в жизнь вечную, так что и сеющий и жнущий вместе радоваться будут, ибо в этом случае справедливо изречение: один сеет, а другой жнет. Я послал вас жать то, над чем вы не трудились: другие трудились, а вы вошли в труд их». Воистину достоин восхищения тот, кто способен, не спрашивая о награде, «верно исполнить закон». «Ты поверил, потому что увидел Меня, — говорил Воскресший Спаситель апостолу Фоме. — Блаженны невидевшие и уверовавшие».
«Пусть мое служение выглядит сейчас бессмысленным, — говорит себе офицер. — Но моя жертва все же не напрасна, она даст свои плоды в будушем, о котором я ничего не знаю. Люди могут меня забыть. Но я не ропщу: небо помнит меня».
Честь офицера немыслима без веры в Бога. В «Бесах» есть любопытный рассказ Верховенского: «В пятницу вечером я в Б-цах с офицерами пил… Об атеизме говорили и уж, разумеется, Бога раскассировали. Рады, визжат… Один седой бурбон-капитан сидел-сидел, все молчал, вдруг становится среди комнаты и, знаете, громко так, как бы сам с собой: «Если Бога нет, то какой же я после этого капитан?» Взял фуражку, развел руки и вышел».
Аргумент кажется наивным, а связь между существованием Бога и честью офицера — неочевидной. Между тем, ее нетрудно обнаружить. Офицер, давая воинские обеты и следуя им, совершает максимальный подвиг, возможный человеку. Самое ценное — жизнь — он дарит тому, кого любит, своему суверену. Но дар теряет смысл без любви. Поэтому человеку долга столь важно быть уверенным в том, что существование суверена, которому адресован дар, не является фикцией. Можно понять мироощущение монархистов: это люди, ищущие служения, а потому мир без настоящего царя для них ущербен, досадно виртуален. Здесь нет точки приложения жертвенной любви. Вспомним, эпизод из фильма «Иван Васильевич меняет профессию»: почему взбунтовалось московское войско? «Говорят, царь-то ненастоящий!». Почему народ не принял Бориса Годунова? По той же причине. Казалось бы, какая разница — настоящий он царь или нет — если человек показал себя способным менеджером и талантливым управленцем?
Можно понять и штабс-капитана из романа Достоевского: если Бога нет, то его присяга — детская игра и глупость. Если Бога нет, то, полагая живот за Отечество, он не совершает дара, а просто продает жизнь за смешной гонорар, загребает своими руками жар для тех, кто преследует свой частный интерес, для разумных, слишком разумных эгоистов. Если на золотых погонах не осела пыль священной истории, то звание штабс-капитана — синоним слову «простофиля».
Командир боевиков из невзоровского фильма верно рассчитал свой ход. Он не учел одного — офицерской чести. Впрочем, это неудивительно: по его собственным словам, сам он не офицер, а всего лишь ополченец, бывший когда-то главным врачом той самой больницы, в развалинах которой и встретился с русским лейтенантом. Недоумение и злоба — все что выразилось на его лице, когда истек срок переговоров и в ответ на его заманчивое предложение экипаж обреченного танка открыл огонь из всех орудий.
Сергей Мазаев, Академия экономической безопасности МВД РФ, капитан милиции
Original message
