Allen Dulles Book "The Art of Intelligence" part 16 (2)
Over 11 years of service at the Central Intelligence Agency, I attended dozens of meetings at the highest government level, which played out scenes like the one I will describe now. Moreover, everything happened completely identically, regardless of who was in power - Republicans or Democrats. A senior government official enters the room, shaking the newspaper, and says, “What the hell did all this blab? Only a couple of days ago we, sitting at a table with ten of us, made a secret decision, and now it is written in the press to notify our enemy. This time we have to find the culprit and hang him on the nearest lantern. So you can no longer rule the state. We must end this. Investigate and prepare a report - and so that this time there are specific proposals. I’m not going to endure such things in the government any longer. ”
And then the wheels begin to spin. A security commission is starting work. If there is an assumption that there has been an offense, they may be involved in the FBI investigation. As a result of the investigation, the following is revealed.
The government decision, the information of which was disclosed, was set out in a secret or top secret note, originally printed in approximately dozens of copies for distribution to various ministries, departments and government departments interested in this issue, with strict adherence to the principle “only those who need to know to know it. ” Then, several hundred people were able to familiarize themselves with this note, since it was reproduced in a large number of copies by the heads of departments to notify subordinates. It is possible that telegrams were sent to employees in countries where appropriate action may be required. When such an investigation is completed, it is often established that from 500 to 1000 people could see the document or hear about its contents and talk about it with X, Y and Z. No official will ever admit that the rules of secrecy were violated, and no correspondent or publicist will give out the source of his information.
Upon completion of the investigation, they conclude that the violation was committed by an unknown person and it is impossible to establish by whom exactly. At some stage of the investigation, the CIA director is usually reminded that, in accordance with the law on the establishment of the CIA, he is obliged to “protect the sources of intelligence and ensure its non-disclosure”, and require him to answer the question of what he is doing to ensure that this provision is implemented .
The Director of the CIA, as a rule, replies that the law did not give him any rights to investigate outside the Office and, moreover, specifically prescribes that it does not carry out any functions related to ensuring internal security. In addition, as can be seen from the history of legislation, this provision of the law was primarily intended to impose on the Director of the CIA the security of his own operations.
I must admit, and I am doing this with a sense of regret and sadness, that over the years of service at the CIA I have not achieved much success in finding an acceptable and effective way to make our government apparatus more disciplined in terms of maintaining its secrecy or at least reducing the number of unpleasant cases of leakage of secret information of undoubted interest to a potential adversary.
However, the situation can be improved, and I thought that it was necessary to openly discuss this issue. The British, through their Law on the Protection of State Secrets and other similar measures, have created a more effective legal system in this area than we do. At the same time, they, like us, value and protect the provision on freedom of the press.
I proceed from the premise that measures should not be taken that could limit the freedom of the press. But freedom does not at all mean complete freedom of action where the interests of our national security are affected, and the First Amendment to the Constitution was not designed to provide such freedom.
I do not propose to solve the security problem by adopting additional legislative acts. It is only necessary to increase the exactingness in the execution of some of our anti-espionage laws, which I will discuss later. Simply, the government should clean up its own house, having reached an agreement between the executive branch and the congress, and then seek voluntary cooperation in this area from the media.
The following procedure can be proposed: 1) executive authorities, in particular the state department, the ministry of defense and the intelligence community, should do everything possible to prevent the publication of information of value to our opponents and to more decisively combat the leakage of information from executive organs; 2) with the consent of the leaders of the Congress, it is necessary to take measures to limit the publication of the protocols of the Congress relating to secret national security problems, in particular in the military field. After some success is achieved on these two points, a calm (hopeful) discussion should be held between directly interested government officials and the heads of the press and other media - radio, television, technical and military magazines - to determine how and in which the volume can and should confidentially inform the press on issues where secrecy is important to ensure our national security, in particular on military equipment and intelligence operations.
Before the discussion starts, it can be very useful for interested government and press representatives to get acquainted with the results achieved by the UK through the “Notice D” system, on the basis of which the press voluntarily cooperates with the government in maintaining military secrets. Offering to study this system, I take into account that the situation in our country is significantly different from the situation in England, where the press and publishing are highly centralized in one big city, namely in London. In the United States there is no such authoritative center for press and publication. In our country, it is more difficult to find a certain limited group of representatives of the sphere of dissemination of information whose opinion the press in all parts of the country would take into account. Frankly, I should note that the cooperation of the British press with the government was established on the basis of the Law on the Protection of State Secrets and does not always occur on a purely voluntary basis. Newspapers often consult with the appropriate government department to ensure that by publishing selected material they will not harm the security of the country.
The system has been operating for more than fifty years (it was installed the next year after the Law on the Protection of State Secrets of 1911 came into force) through a committee consisting of four representatives of the government - the permanent heads of the military ministry, admiralty, the ministry of the air force and the ministry of civil air fleet and 11 representatives of organizations involved in the dissemination of information.
When there is a threat of disclosure in the press of classified information affecting the interests of national security, the secretary convenes a meeting of the committee at which the issue is considered. If all members of the press agree, a warning is sent to the media. In emergency cases, the secretary has the right to send a “notice D” at his own risk, with the consent of at least two members of the press. If subsequently other representatives of the press object to the “notice of D,” it may be canceled, however, this has never happened before, since emergency powers were used extremely rarely, only when the time factor was of great importance.
“Notifications D” concern military matters, the disclosure of which in the press would be detrimental to national interests. The report, prepared by a commission led by Lord Radcliffe, addresses security concerns in England, and in particular the issue of the effectiveness of the “Notice D” system. The report notes that “there have been cases of violations of the established order ... more often due to carelessness than deliberate, and at the same time never had to deal with perseverance after the secretary discussed the issue with the responsible editor.” Thanks to this system, the Radcliffe’s report noted that the British government was able to “not openly publish on radio and television many materials ... that must be kept secret, which would be useful to other powers ... and which, in our opinion, are impossible in any other way would be kept secret. ” The report also emphasizes that the “notification D” system “seems to satisfy both parties” and states that, according to the data available to the commission, “neither side wants to make changes to the existing system”, and the commission recommends its further use in the form in which it is acting now.
A detailed acquaintance with this system will make it possible to find out whether some of its elements can be used with advantage in our country in order to help resolve our problems regarding secrecy. I add that this system has nothing to do with the widely discussed case on both sides of the Atlantic when two English journalists, Daily Mail and Daily Sketch correspondents, spent several months in prison for refusing to report to the tribunal set up by Parliament investigations into the case of William Wassel, sources of information on the basis of which they wrote about him. There was a third correspondent who did not end up in jail, because his alleged informant personally appeared and stated that it was he who supplied the correspondent with information. It is possible that it would be difficult for correspondents who had been in prison to indicate the real sources, even if they wanted to, because their articles were quite possibly the result of their own imagination.
The next measure to improve our security system should be to review and strengthen in some aspects our anti-espionage laws. Since 1946, the executive has repeatedly attempted, unsuccessfully, to amend the espionage law so that the prosecution does not fail, because it is difficult to establish whether the person held accountable could assume that the information was unlawfully disclosed or transferred to a foreign state, "will be used to the detriment of the United States or to the benefit of a foreign power," or it did so knowingly. This is hard to figure out. Fortunately, now there is no need to prove the existence of such an intention when it comes to secret information regarding “intelligence by communications”. However, this requirement remains in force in proceedings for the disclosure of classified information of other types. A lot of secret information was disclosed without permission and even transferred to foreign states, and at the same time it was argued in defense of the guilty that he, helping our ally, wanted to help our government (after all, after 1941, the Soviet Union was our ally for some time).
English laws are based on the theory of prerogatives. All official information can come only from the king, and those who officially receive it are not allowed to disclose this information without the sanction of the crown. This theory of government prerogatives in such matters seems sound. In our country, most cases of disclosing in court all the details of secret information that was illegally acquired or stored, or handed over to the enemy, can be to the detriment of state interests. Sometimes you even have to stop the trial to avoid the disclosure of classified information. Some perpetrators of serious misconduct affecting our security were not held accountable for only one or more of the reasons mentioned above. The realization that our government may not be held accountable even in the most serious cases of espionage, creates confidence among some people that they can commit minor violations of espionage laws while remaining unpunished. The Soviets did not disregard this circumstance.
If you carelessly drive a car in the street and hit a person or cause damage to someone's property, it will not be difficult to hold you accountable. However, if our most important secrets are treated blithely, then it’s almost impossible to do anything.
But even if we manage to improve legislation to combat espionage and ensure security, if we manage to some extent reduce the inadvertent delivery of valuable information to the enemy, the danger of betrayal will remain. I mean our own traitors and those who betray our secrets and the secrets of NATO under pressure and blackmail, for money or for "ideological" reasons, or just to satisfy our "I", to dispel boredom and to relive exciting moments. Here, even a vigilant government in a free society cannot provide sufficiently effective protective measures without openly violating the rights of citizens. Unfortunately, there have been cases both in our country and abroad, when the eye of the government was not vigilant enough. Too often, the traitor does his dirty work for a long time before the security service reveals it.
In addition to the spies who were captured before and during the war, we know traitors such as Burgess and Macklin, Hewton, Vassel and Blake in England and most recently Colonel Wennerst in Sweden. For us, the treason in 1960 of two specialists from the National Security Agency, William Martin and Bernon Mitchell, was a heavy blow, and the betrayal of Irwin Skarbek was a sad story of a weak personality.
Then came the "quadrangle" Profumo - Ward - Christina Keeler - Ivanov. Whether there was a disclosure of secrets, in all likelihood, it will not be possible to establish. However, it is known that the Soviet intelligence officer Yevgeny Ivanov, through his actions, contributed to undermining the authority of the government and its leaders. Thus, he accidentally or intentionally caused more damage to the free world than if he had obtained intelligence information, which, apparently, sought to receive.
These and other cases described by me speak of the omissions that took place in our free countries in the defense of national security, but the real reason lies deeper.
In England, and the same can be said to a large extent about the United States, the security service usually has little to do with security issues, personnel checks, and the practice of other government authorities. As far as I can tell in the Profumo case, the security service had no reason to intervene until the Soviet intelligence officer Ivanov appeared on the scene. After that, they thought about a possible threat to national security. If up to this point it had been discovered that the security service was monitoring the privacy of English citizens, not to mention senior government officials, a storm of indignation would have risen.
In England, the Ministry of Foreign Affairs and military institutions themselves select staff, and the security service is often involved only when the unreliability of employed persons is noticed. Neither Burgess nor Maclean could be allowed into any secret affairs. Even a relatively superficial acquaintance with their activities in the years preceding the betrayal should have led to their dismissal, and Burgess should not have been hired at all. In the cases of Martin and Mitchell, I am sure that if someone had informed how they live, an investigation would follow. Their apartments were a picture of terrible mess and sloppiness. Something must be wrong with people who live like that.
Under our system (to a large extent, this is also the case in England), the security service does not constantly monitor the private lives of employees. We should not have a Gestapo. A man’s house is his fortress, and it is sometimes said that a person’s private life does not concern anyone if he does a good job.
The British, and perhaps we too go too far in observing these principles. Public service is a privilege, not a right, and in order to remain in public service, a person must meet certain moral standards, higher requirements than those presented to other people.
In connection with the Profumo affair, parliament emphasized that the main concern was security issues, not morality. From a political point of view, this is perhaps a wise line. The British newspapers in editorial articles generally expressed themselves in the sense that one should not throw too much stones on sexually unstable people. So, one newspaper wrote: "If you clearly adhere to these positions, then England would often be left without leadership." The press noted that Nelson, to the chagrin of his wife, openly and scandalously violated adultery; that Harriet Wilson, who is described as the then equivalent of Christine Keeler, offered the Duke of Wellington to pay her well so that she would not include the story of their relationship in her memoirs. “Print and be damned,” he answered her. In the English press it was noted that some of the highly respected leaders of Great Britain did not always behave morally ideally.
However, these facts of the relatively long history of England concerned courageous people who occupied a high position and were responsible for their behavior to the people. In addition, this happened when we did not encounter the intrigues of the Soviets and their recruitment of weak people and deviations from the norm of behavior. Examples from the past cannot serve today as a useful guide in the selection of personnel and determining the suitability of employees of the secret links of the state apparatus. I see no reason why a person should be hired or left to serve in a secret state body if it is reliably known about serious "weaknesses" in the character of this person and abnormalities in his behavior, in connection with which he can become the object of blackmail.
The task of verifying the reliability of workers becomes extremely difficult, since it is necessary to periodically give an assessment, not limited to just checking when hiring. In people whose lives and profiles could seem absolutely clean when they were hired, hidden vices may develop in a few years that were not noticed in the process of checking their trustworthiness. No one can argue that even the most thorough and most frequent checks will reveal all human weaknesses. It remains only to check as carefully as possible, using technical means, such as a polygraph, better known as a "lie detector." Over the years of my practice, I have come to the conclusion that a lie detector is an important means of assessing the suitability of staff. This device is equally useful for removing suspicions and false accusations from people, and for identifying human weaknesses and deviations from the norm.
Without boasting, I can say that the CIA has excellent staff. A good start was made, and subsequently the organization was significantly strengthened under the leadership of a supporter of firm but reasonable discipline, General Walter Bedell Smith, my predecessor as director of the CIA, who had developed clear principles for ensuring security. Bill once surprised the public and the press, stating in 1952 during the then-ongoing election campaign that it should be assumed that a Soviet agent could be in the CIA. He was quite right. One should always assume that such a possibility is not excluded, although neither he nor I could find this agent. Since years have passed and nothing happened, we can be more optimistic, but not firmly convinced that there is no such person in the CIA. The reliability of the CIA is not good because we do not see our shortcomings or try to verify the facts, or tend to hide the actual situation, as is often done. We set out to get rid of all the workers who are known to be homosexual, from people with an unstable psyche or weak character, from people whose home or family life can cause undesirable moments in behavior. And here the Office has achieved considerable success.
In our state apparatus - in every important body - there is a security department that is responsible for the reliability of personnel. The Civil Service Commission and sometimes the FBI assist in a thorough examination of government personnel. The scope of their tasks is usually limited to checking the candidate by interviewing his colleagues, neighbors and other persons who can to some extent highlight the nature of the person who comes to work. In addition, these bodies verify what other government bodies do. The Commission and the FBI do not decide on hiring. The final decision on the suitability of a candidate or employee is taken by the body that hires and fires them.
All security departments in the State Department, the Ministry of Defense, military ministries, the National Security Agency, the Atomic Energy Commission, as well as the CIA take into account the experience of other departments, and, of course, coordination between them is established, they consult, exchange experience on application various ways of exemption from persons unreliable in terms of security. In some departments, when selecting the head of the security department, insufficient emphasis was placed on the duration of his service and experience. It is dangerous to believe that such a post may be held for a year or two by a person appointed for political reasons.
The work should be performed by a specialist who intends to stay in this position for a long time.
I will add a few words about ensuring the security of our facilities abroad, where secret work is being conducted. These are mainly our embassies in all countries of the world and those facilities where we have troops and secret military bases. Compared with Soviet practice, it may seem that we are very careless. Soviet missions abroad, especially embassies, have been transformed, as far as possible, into fortresses fenced off from the outside world. With the exception of official receptions, only a few outsiders are allowed into their walls. To the maximum extent possible, the representative office manages its staff to provide even the most insignificant household needs, such as water supply, electricity, minor repairs, etc. If local staff resort to the services of the local population, it will, in extremely rare cases, not give them free access to all rooms.
I would not copy all the precautionary measures taken by the Soviets; we do not need to turn our embassies into fortresses and settle all our staff within the walls of the embassy. However, in many cases, behind the Iron Curtain, we use the services of local staff too widely, which the Soviets would never do. This circumstance was noted in a report submitted to the Parliament of England in 1963 by a tribunal appointed under the Investigations Act 1921 to examine the Vassel case. This tribunal was also led by Lord Radcliffe, whose report on the Lonsdale case I mentioned above.
At the English embassy in Moscow, when Vassel was there in the apparatus of the naval attache, a Soviet citizen of Mikhail worked on various tasks. In Radcliffe's report, he is described as "an agent of the Russian secret service with which Vassel was recruited." This person, the report says, served as an “assistant in the administrative department of the embassy,” and also “helped the embassy staff as a translator and agent on issues such as hiring Russian servants, organizing trips,” etc. In doing this work, he “ played a really important role, providing comfort and convenience to the English staff, especially those who experienced difficulties in connection with lack of knowledge of the Russian language. Such facilities should be provided in some way to staff to maintain normal morale. ” Radcliffe’s report acknowledged that the use of such individuals poses a “continuing security risk.” So it turned out in reality in the case of Vassel. Although the Radcliffe report justifies the use of this person’s services to provide the British with great comforts, in my opinion, such a practice behind the Iron Curtain is risky and should not be encouraged. Of course, security should be preferred over amenities, and in these countries we should provide our important missions, diplomatic and military, with American personnel from top to bottom.
The fact that a significant number of Soviet espionage operations have been recently discovered in the West does not at all indicate that our security service is ineffective. On the contrary, this is the best evidence of the strength of our counterintelligence, an offensive security weapon. Thanks to her, we are now revealing the facts of the intelligence penetration of the Soviets, which remained unsolved for many years. Although some confusion is inevitable on our side, the Soviets received the most severe blow. As a result, they may have to rethink many of their espionage practices. At the same time, the belated exposure of Soviet agents in our midst should serve as a warning to us about the depth and sophistication of the Kremlin's espionage activities. It should force us to pay more attention to security measures, in the first place to exclude the possibility of such penetration in the future.
Over 11 years of service at the Central Intelligence Agency, I attended dozens of meetings at the highest government level, which played out scenes like the one I will describe now. Moreover, everything happened completely identically, regardless of who was in power - Republicans or Democrats. A senior government official enters the room, shaking the newspaper, and says, “What the hell did all this blab? Only a couple of days ago we, sitting at a table with ten of us, made a secret decision, and now it is written in the press to notify our enemy. This time we have to find the culprit and hang him on the nearest lantern. So you can no longer rule the state. We must end this. Investigate and prepare a report - and so that this time there are specific proposals. I’m not going to endure such things in the government any longer. ”
And then the wheels begin to spin. A security commission is starting work. If there is an assumption that there has been an offense, they may be involved in the FBI investigation. As a result of the investigation, the following is revealed.
The government decision, the information of which was disclosed, was set out in a secret or top secret note, originally printed in approximately dozens of copies for distribution to various ministries, departments and government departments interested in this issue, with strict adherence to the principle “only those who need to know to know it. ” Then, several hundred people were able to familiarize themselves with this note, since it was reproduced in a large number of copies by the heads of departments to notify subordinates. It is possible that telegrams were sent to employees in countries where appropriate action may be required. When such an investigation is completed, it is often established that from 500 to 1000 people could see the document or hear about its contents and talk about it with X, Y and Z. No official will ever admit that the rules of secrecy were violated, and no correspondent or publicist will give out the source of his information.
Upon completion of the investigation, they conclude that the violation was committed by an unknown person and it is impossible to establish by whom exactly. At some stage of the investigation, the CIA director is usually reminded that, in accordance with the law on the establishment of the CIA, he is obliged to “protect the sources of intelligence and ensure its non-disclosure”, and require him to answer the question of what he is doing to ensure that this provision is implemented .
The Director of the CIA, as a rule, replies that the law did not give him any rights to investigate outside the Office and, moreover, specifically prescribes that it does not carry out any functions related to ensuring internal security. In addition, as can be seen from the history of legislation, this provision of the law was primarily intended to impose on the Director of the CIA the security of his own operations.
I must admit, and I am doing this with a sense of regret and sadness, that over the years of service at the CIA I have not achieved much success in finding an acceptable and effective way to make our government apparatus more disciplined in terms of maintaining its secrecy or at least reducing the number of unpleasant cases of leakage of secret information of undoubted interest to a potential adversary.
However, the situation can be improved, and I thought that it was necessary to openly discuss this issue. The British, through their Law on the Protection of State Secrets and other similar measures, have created a more effective legal system in this area than we do. At the same time, they, like us, value and protect the provision on freedom of the press.
I proceed from the premise that measures should not be taken that could limit the freedom of the press. But freedom does not at all mean complete freedom of action where the interests of our national security are affected, and the First Amendment to the Constitution was not designed to provide such freedom.
I do not propose to solve the security problem by adopting additional legislative acts. It is only necessary to increase the exactingness in the execution of some of our anti-espionage laws, which I will discuss later. Simply, the government should clean up its own house, having reached an agreement between the executive branch and the congress, and then seek voluntary cooperation in this area from the media.
The following procedure can be proposed: 1) executive authorities, in particular the state department, the ministry of defense and the intelligence community, should do everything possible to prevent the publication of information of value to our opponents and to more decisively combat the leakage of information from executive organs; 2) with the consent of the leaders of the Congress, it is necessary to take measures to limit the publication of the protocols of the Congress relating to secret national security problems, in particular in the military field. After some success is achieved on these two points, a calm (hopeful) discussion should be held between directly interested government officials and the heads of the press and other media - radio, television, technical and military magazines - to determine how and in which the volume can and should confidentially inform the press on issues where secrecy is important to ensure our national security, in particular on military equipment and intelligence operations.
Before the discussion starts, it can be very useful for interested government and press representatives to get acquainted with the results achieved by the UK through the “Notice D” system, on the basis of which the press voluntarily cooperates with the government in maintaining military secrets. Offering to study this system, I take into account that the situation in our country is significantly different from the situation in England, where the press and publishing are highly centralized in one big city, namely in London. In the United States there is no such authoritative center for press and publication. In our country, it is more difficult to find a certain limited group of representatives of the sphere of dissemination of information whose opinion the press in all parts of the country would take into account. Frankly, I should note that the cooperation of the British press with the government was established on the basis of the Law on the Protection of State Secrets and does not always occur on a purely voluntary basis. Newspapers often consult with the appropriate government department to ensure that by publishing selected material they will not harm the security of the country.
The system has been operating for more than fifty years (it was installed the next year after the Law on the Protection of State Secrets of 1911 came into force) through a committee consisting of four representatives of the government - the permanent heads of the military ministry, admiralty, the ministry of the air force and the ministry of civil air fleet and 11 representatives of organizations involved in the dissemination of information.
When there is a threat of disclosure in the press of classified information affecting the interests of national security, the secretary convenes a meeting of the committee at which the issue is considered. If all members of the press agree, a warning is sent to the media. In emergency cases, the secretary has the right to send a “notice D” at his own risk, with the consent of at least two members of the press. If subsequently other representatives of the press object to the “notice of D,” it may be canceled, however, this has never happened before, since emergency powers were used extremely rarely, only when the time factor was of great importance.
“Notifications D” concern military matters, the disclosure of which in the press would be detrimental to national interests. The report, prepared by a commission led by Lord Radcliffe, addresses security concerns in England, and in particular the issue of the effectiveness of the “Notice D” system. The report notes that “there have been cases of violations of the established order ... more often due to carelessness than deliberate, and at the same time never had to deal with perseverance after the secretary discussed the issue with the responsible editor.” Thanks to this system, the Radcliffe’s report noted that the British government was able to “not openly publish on radio and television many materials ... that must be kept secret, which would be useful to other powers ... and which, in our opinion, are impossible in any other way would be kept secret. ” The report also emphasizes that the “notification D” system “seems to satisfy both parties” and states that, according to the data available to the commission, “neither side wants to make changes to the existing system”, and the commission recommends its further use in the form in which it is acting now.
A detailed acquaintance with this system will make it possible to find out whether some of its elements can be used with advantage in our country in order to help resolve our problems regarding secrecy. I add that this system has nothing to do with the widely discussed case on both sides of the Atlantic when two English journalists, Daily Mail and Daily Sketch correspondents, spent several months in prison for refusing to report to the tribunal set up by Parliament investigations into the case of William Wassel, sources of information on the basis of which they wrote about him. There was a third correspondent who did not end up in jail, because his alleged informant personally appeared and stated that it was he who supplied the correspondent with information. It is possible that it would be difficult for correspondents who had been in prison to indicate the real sources, even if they wanted to, because their articles were quite possibly the result of their own imagination.
The next measure to improve our security system should be to review and strengthen in some aspects our anti-espionage laws. Since 1946, the executive has repeatedly attempted, unsuccessfully, to amend the espionage law so that the prosecution does not fail, because it is difficult to establish whether the person held accountable could assume that the information was unlawfully disclosed or transferred to a foreign state, "will be used to the detriment of the United States or to the benefit of a foreign power," or it did so knowingly. This is hard to figure out. Fortunately, now there is no need to prove the existence of such an intention when it comes to secret information regarding “intelligence by communications”. However, this requirement remains in force in proceedings for the disclosure of classified information of other types. A lot of secret information was disclosed without permission and even transferred to foreign states, and at the same time it was argued in defense of the guilty that he, helping our ally, wanted to help our government (after all, after 1941, the Soviet Union was our ally for some time).
English laws are based on the theory of prerogatives. All official information can come only from the king, and those who officially receive it are not allowed to disclose this information without the sanction of the crown. This theory of government prerogatives in such matters seems sound. In our country, most cases of disclosing in court all the details of secret information that was illegally acquired or stored, or handed over to the enemy, can be to the detriment of state interests. Sometimes you even have to stop the trial to avoid the disclosure of classified information. Some perpetrators of serious misconduct affecting our security were not held accountable for only one or more of the reasons mentioned above. The realization that our government may not be held accountable even in the most serious cases of espionage, creates confidence among some people that they can commit minor violations of espionage laws while remaining unpunished. The Soviets did not disregard this circumstance.
If you carelessly drive a car in the street and hit a person or cause damage to someone's property, it will not be difficult to hold you accountable. However, if our most important secrets are treated blithely, then it’s almost impossible to do anything.
But even if we manage to improve legislation to combat espionage and ensure security, if we manage to some extent reduce the inadvertent delivery of valuable information to the enemy, the danger of betrayal will remain. I mean our own traitors and those who betray our secrets and the secrets of NATO under pressure and blackmail, for money or for "ideological" reasons, or just to satisfy our "I", to dispel boredom and to relive exciting moments. Here, even a vigilant government in a free society cannot provide sufficiently effective protective measures without openly violating the rights of citizens. Unfortunately, there have been cases both in our country and abroad, when the eye of the government was not vigilant enough. Too often, the traitor does his dirty work for a long time before the security service reveals it.
In addition to the spies who were captured before and during the war, we know traitors such as Burgess and Macklin, Hewton, Vassel and Blake in England and most recently Colonel Wennerst in Sweden. For us, the treason in 1960 of two specialists from the National Security Agency, William Martin and Bernon Mitchell, was a heavy blow, and the betrayal of Irwin Skarbek was a sad story of a weak personality.
Then came the "quadrangle" Profumo - Ward - Christina Keeler - Ivanov. Whether there was a disclosure of secrets, in all likelihood, it will not be possible to establish. However, it is known that the Soviet intelligence officer Yevgeny Ivanov, through his actions, contributed to undermining the authority of the government and its leaders. Thus, he accidentally or intentionally caused more damage to the free world than if he had obtained intelligence information, which, apparently, sought to receive.
These and other cases described by me speak of the omissions that took place in our free countries in the defense of national security, but the real reason lies deeper.
In England, and the same can be said to a large extent about the United States, the security service usually has little to do with security issues, personnel checks, and the practice of other government authorities. As far as I can tell in the Profumo case, the security service had no reason to intervene until the Soviet intelligence officer Ivanov appeared on the scene. After that, they thought about a possible threat to national security. If up to this point it had been discovered that the security service was monitoring the privacy of English citizens, not to mention senior government officials, a storm of indignation would have risen.
In England, the Ministry of Foreign Affairs and military institutions themselves select staff, and the security service is often involved only when the unreliability of employed persons is noticed. Neither Burgess nor Maclean could be allowed into any secret affairs. Even a relatively superficial acquaintance with their activities in the years preceding the betrayal should have led to their dismissal, and Burgess should not have been hired at all. In the cases of Martin and Mitchell, I am sure that if someone had informed how they live, an investigation would follow. Their apartments were a picture of terrible mess and sloppiness. Something must be wrong with people who live like that.
Under our system (to a large extent, this is also the case in England), the security service does not constantly monitor the private lives of employees. We should not have a Gestapo. A man’s house is his fortress, and it is sometimes said that a person’s private life does not concern anyone if he does a good job.
The British, and perhaps we too go too far in observing these principles. Public service is a privilege, not a right, and in order to remain in public service, a person must meet certain moral standards, higher requirements than those presented to other people.
In connection with the Profumo affair, parliament emphasized that the main concern was security issues, not morality. From a political point of view, this is perhaps a wise line. The British newspapers in editorial articles generally expressed themselves in the sense that one should not throw too much stones on sexually unstable people. So, one newspaper wrote: "If you clearly adhere to these positions, then England would often be left without leadership." The press noted that Nelson, to the chagrin of his wife, openly and scandalously violated adultery; that Harriet Wilson, who is described as the then equivalent of Christine Keeler, offered the Duke of Wellington to pay her well so that she would not include the story of their relationship in her memoirs. “Print and be damned,” he answered her. In the English press it was noted that some of the highly respected leaders of Great Britain did not always behave morally ideally.
However, these facts of the relatively long history of England concerned courageous people who occupied a high position and were responsible for their behavior to the people. In addition, this happened when we did not encounter the intrigues of the Soviets and their recruitment of weak people and deviations from the norm of behavior. Examples from the past cannot serve today as a useful guide in the selection of personnel and determining the suitability of employees of the secret links of the state apparatus. I see no reason why a person should be hired or left to serve in a secret state body if it is reliably known about serious "weaknesses" in the character of this person and abnormalities in his behavior, in connection with which he can become the object of blackmail.
The task of verifying the reliability of workers becomes extremely difficult, since it is necessary to periodically give an assessment, not limited to just checking when hiring. In people whose lives and profiles could seem absolutely clean when they were hired, hidden vices may develop in a few years that were not noticed in the process of checking their trustworthiness. No one can argue that even the most thorough and most frequent checks will reveal all human weaknesses. It remains only to check as carefully as possible, using technical means, such as a polygraph, better known as a "lie detector." Over the years of my practice, I have come to the conclusion that a lie detector is an important means of assessing the suitability of staff. This device is equally useful for removing suspicions and false accusations from people, and for identifying human weaknesses and deviations from the norm.
Without boasting, I can say that the CIA has excellent staff. A good start was made, and subsequently the organization was significantly strengthened under the leadership of a supporter of firm but reasonable discipline, General Walter Bedell Smith, my predecessor as director of the CIA, who had developed clear principles for ensuring security. Bill once surprised the public and the press, stating in 1952 during the then-ongoing election campaign that it should be assumed that a Soviet agent could be in the CIA. He was quite right. One should always assume that such a possibility is not excluded, although neither he nor I could find this agent. Since years have passed and nothing happened, we can be more optimistic, but not firmly convinced that there is no such person in the CIA. The reliability of the CIA is not good because we do not see our shortcomings or try to verify the facts, or tend to hide the actual situation, as is often done. We set out to get rid of all the workers who are known to be homosexual, from people with an unstable psyche or weak character, from people whose home or family life can cause undesirable moments in behavior. And here the Office has achieved considerable success.
In our state apparatus - in every important body - there is a security department that is responsible for the reliability of personnel. The Civil Service Commission and sometimes the FBI assist in a thorough examination of government personnel. The scope of their tasks is usually limited to checking the candidate by interviewing his colleagues, neighbors and other persons who can to some extent highlight the nature of the person who comes to work. In addition, these bodies verify what other government bodies do. The Commission and the FBI do not decide on hiring. The final decision on the suitability of a candidate or employee is taken by the body that hires and fires them.
All security departments in the State Department, the Ministry of Defense, military ministries, the National Security Agency, the Atomic Energy Commission, as well as the CIA take into account the experience of other departments, and, of course, coordination between them is established, they consult, exchange experience on application various ways of exemption from persons unreliable in terms of security. In some departments, when selecting the head of the security department, insufficient emphasis was placed on the duration of his service and experience. It is dangerous to believe that such a post may be held for a year or two by a person appointed for political reasons.
The work should be performed by a specialist who intends to stay in this position for a long time.
I will add a few words about ensuring the security of our facilities abroad, where secret work is being conducted. These are mainly our embassies in all countries of the world and those facilities where we have troops and secret military bases. Compared with Soviet practice, it may seem that we are very careless. Soviet missions abroad, especially embassies, have been transformed, as far as possible, into fortresses fenced off from the outside world. With the exception of official receptions, only a few outsiders are allowed into their walls. To the maximum extent possible, the representative office manages its staff to provide even the most insignificant household needs, such as water supply, electricity, minor repairs, etc. If local staff resort to the services of the local population, it will, in extremely rare cases, not give them free access to all rooms.
I would not copy all the precautionary measures taken by the Soviets; we do not need to turn our embassies into fortresses and settle all our staff within the walls of the embassy. However, in many cases, behind the Iron Curtain, we use the services of local staff too widely, which the Soviets would never do. This circumstance was noted in a report submitted to the Parliament of England in 1963 by a tribunal appointed under the Investigations Act 1921 to examine the Vassel case. This tribunal was also led by Lord Radcliffe, whose report on the Lonsdale case I mentioned above.
At the English embassy in Moscow, when Vassel was there in the apparatus of the naval attache, a Soviet citizen of Mikhail worked on various tasks. In Radcliffe's report, he is described as "an agent of the Russian secret service with which Vassel was recruited." This person, the report says, served as an “assistant in the administrative department of the embassy,” and also “helped the embassy staff as a translator and agent on issues such as hiring Russian servants, organizing trips,” etc. In doing this work, he “ played a really important role, providing comfort and convenience to the English staff, especially those who experienced difficulties in connection with lack of knowledge of the Russian language. Such facilities should be provided in some way to staff to maintain normal morale. ” Radcliffe’s report acknowledged that the use of such individuals poses a “continuing security risk.” So it turned out in reality in the case of Vassel. Although the Radcliffe report justifies the use of this person’s services to provide the British with great comforts, in my opinion, such a practice behind the Iron Curtain is risky and should not be encouraged. Of course, security should be preferred over amenities, and in these countries we should provide our important missions, diplomatic and military, with American personnel from top to bottom.
The fact that a significant number of Soviet espionage operations have been recently discovered in the West does not at all indicate that our security service is ineffective. On the contrary, this is the best evidence of the strength of our counterintelligence, an offensive security weapon. Thanks to her, we are now revealing the facts of the intelligence penetration of the Soviets, which remained unsolved for many years. Although some confusion is inevitable on our side, the Soviets received the most severe blow. As a result, they may have to rethink many of their espionage practices. At the same time, the belated exposure of Soviet agents in our midst should serve as a warning to us about the depth and sophistication of the Kremlin's espionage activities. It should force us to pay more attention to security measures, in the first place to exclude the possibility of such penetration in the future.
Original message
Книга Аллена Даллеса "Искусство разведки" часть 16 (2)
За 11 лет службы в Центральном разведывательное управлении я присутствовал на десятках заседаний на самом высоком правительственном уровне, на которых разыгрывались сцены, подобные той, которую я сейчас опишу. Причем все происходило совершенно идентично независимо от того, кто находился у власти – республиканцы или демократы. Высокопоставленный правительственный деятель входит в комнату, потрясая газетой, и говорит: «Какой черт разболтал все это? Лишь пару дней назад мы, сидя за столом вдесятером, приняли секретное решение, а теперь оно расписано в прессе для уведомления нашего противника. На этот раз мы должны найти виновного и повесить его на ближайшем фонаре. Так нельзя больше управлять государством. Надо покончить с этим. Проведите расследование и подготовьте доклад – и чтоб на этот раз были конкретные предложения. Я не собираюсь дольше терпеть подобных вещей в правительстве».
И тогда колеса начинают вертеться. К работе приступает комиссия по вопросам безопасности. Если есть предположение, что имело место правонарушение, могут привлечь к расследованию ФБР. В результате расследования выясняется следующее.
Правительственное решение, сведения о котором были разглашены, излагалось в секретной или совершенно секретной записке, отпечатанной первоначально примерно в десятках экземпляров для рассылки в различные министерства, управления и подразделения правительства, заинтересованные в этом вопросе, при строгом соблюдении принципа «знает только тот, кому необходимо это знать». Затем с этой запиской смогли ознакомиться несколько сотен человек, поскольку она была размножена в большом количестве экземпляров руководителями ведомств для уведомления подчиненных. Возможно, что были направлены телеграммы сотрудникам в страны, где может потребоваться осуществить соответствующие действия. Когда подобное расследование завершается, зачастую устанавливают, что видеть документ или слышать о его содержании и говорить о нем с X, Y и Z могли от 500 до 1000 человек. Никакой чиновник никогда не признается, что при этом были нарушены правила секретности, и никакой корреспондент или публицист не выдаст источника своей информации.
По окончании расследования приходят к заключению, что нарушение совершено неизвестным лицом и установить, кем именно, невозможно. На какой то стадии расследования директору ЦРУ обычно напоминают, что в соответствии с законом об учреждении ЦРУ он обязан «охранять источники разведывательной информации и обеспечить ее неразглашение», и требуют от него ответа на вопрос, что он делает для того, чтобы обеспечить выполнение этого положения.
Директор ЦРУ, как правило, отвечает, что закон не предоставил ему каких либо прав по расследованию за пределами Управления и, более того, специально предписывает, чтобы оно не осуществляло каких либо функций, связанных с обеспечением внутренней безопасности. Кроме того, как видно из истории законодательства, это положение закона прежде всего преследовало цель вменить в обязанность директору ЦРУ обеспечение безопасности своих собственных операций.
Я должен признать, и делаю это с чувством сожаления и печали, что за годы службы в ЦРУ не добился большого успеха в поисках приемлемого и эффективного способа сделать более дисциплинированным наш правительственный аппарат в части сохранения им секретности или хотя бы уменьшить количество неприятных случаев утечки секретной информации, представляющей несомненный интерес для потенциального противника.
Однако положение можно улучшить, и я считал, что необходимо откровенно обсудить этот вопрос. Англичане с помощью своего Закона об охране государственной тайны и других аналогичных мер создали более действенную юридическую систему в этой области, чем мы. При этом они так же, как и мы, ценят и охраняют положение о свободе печати.
Я исхожу из предпосылки, что не следует принимать мер, которые могли бы ограничить свободу печати. Но свобода вовсе не означает полной свободы действий там, где затрагиваются интересы нашей национальной безопасности, и Первая поправка к конституции не была рассчитана на предоставление подобной свободы.
Я не предлагаю решать проблему безопасности путем принятия дополнительных законодательных актов. Необходимо лишь повысить требовательность к исполнению некоторых наших законов по борьбе со шпионажем, о чем я скажу дальше. Просто правительство должна навести порядок в собственном доме, достигнув договоренности между исполнительной властью и конгрессом а затем добиваться добровольного сотрудничества в этой области со стороны органов массовой информации.
Можно предложить следующий порядок действий: 1) органы исполнительной власти, в частности государственный департамент, министерство обороны и разведывательное сообщество, должны сделать все возможное, чтобы воспрепятствовать появлению в печати информации, представляющей ценность для наших противников, и более решительно бороться с утечкой информации из исполнительных органов; 2) с согласия лидеров конгресса необходимо принять меры по ограничению публикаций протоколов конгресса, касающихся секретных проблем национальной безопасности, в частности в военной области. После того как будут достигнуты некоторые успехи по этим двум пунктам, следует провести спокойное (надеемся) обсуждение между непосредственно заинтересованными государственными чиновниками и руководителями прессы и других средств массовой информации – радио, телевидения, технических и военных журналов, – чтобы определить, как и в каком объеме можно и нужно конфиденциально информировать прессу по вопросам, где соблюдение секретности важно для обеспечения нашей национальной безопасности, в частности по вопросам военной техники и разведопераций.
До начала обсуждения может оказаться очень полезным, чтобы заинтересованные представители правительства и прессы познакомились с результатами, достигнутыми Великобританией с помощью системы «уведомления Д», на основе которой пресса добровольно сотрудничает с правительством в деле сохранения военных секретов. Предлагая изучить эту систему, я учитываю, что положение в нашей стране существенно отличается от положения в Англии, где пресса и издательское дело сильно централизованы в одном большом городе, а именно в Лондоне. В Соединенных Штатах нет подобного авторитетного центра по вопросам прессы и публикации. В нашей стране труднее найти некую ограниченную группу представителей сферы распространения информации, мнение которых учитывала бы пресса во всех частях страны. Откровенно говоря, я должен отметить, что сотрудничество английской прессы с правительством установилось на основании Закона об охране государственной тайны и не всегда происходит на чисто добровольной основе. Газеты часто консультируются с соответствующим правительственным ведомством, чтобы быть уверенными, что, опубликовав подобранный материал, они не причинят ущерба безопасности страны.
Система действует уже более пятидесяти лет (она была установлена на следующий год после вступления в силу Закона об охране государственной тайны 1911 г.) посредством комитета, состоящего из четырех представителей правительства – постоянных глав военного министерства, адмиралтейства, министерства военно воздушных сил и министерства гражданского воздушного флота и 11 представителей организаций, занимающихся распространением информации.
Когда создается угроза разглашения в печати секретных данных, затрагивающих интересы национальной безопасности, секретарь созывает заседание комитета, на котором рассматривается вопрос. Если все представители прессы выражают согласие, в органы массовой информации направляется соответствующее предупреждение. В экстренных случаях секретарь имеет право направить «уведомление Д» под свою ответственность, при согласии не менее двух представителей прессы. Если впоследствии другие представители прессы будут возражать против «уведомления Д», оно может быть отменено, однако такого случая еще не было ни разу, поскольку чрезвычайные полномочия использовались крайне редко, лишь когда большое значение имел временный фактор.
«Уведомления Д» касаются военных вопросов, раскрытие которых в печати причинило бы ущерб национальным интересам. В докладе, подготовленном комиссией во главе с лордом Рэдклиффом, рассматриваются проблемы обеспечения безопасности в Англии, и в частности вопрос об эффективности системы «уведомления Д». В докладе отмечается, что «имели место случаи нарушения установленного порядка… чаще по беспечности, чем преднамеренные, и при этом никогда не приходилось сталкиваться с упорством после того, как секретарь обсуждал вопрос с ответственным редактором». Благодаря этой системе, отмечается в докладе Рэдклиффа английское правительство получило возможность «не пропускать в открытую печать, на радио и телевидение многие материалы… которые необходимо держать в тайне, которые были бы полезны другим державам… и которые, по нашему мнению, никаким другим способом невозможно было бы сохранить в секрете». В докладе также подчеркивается, что система «уведомления Д», «по видимому, удовлетворяет обе стороны», и говорится, что по данным, которыми располагает комиссия, «ни та, ни другая сторона не желает вносить изменения в существующую систему», и комиссия рекомендует и далее применять ее в том виде, в каком она действует сейчас.
Подробное ознакомление с этой системой позволит выяснить, нельзя ли некоторые ее элементы с пользой применить в нашей стране, с тем чтобы способствовать разрешению наших проблем по вопросам сохранения секретности. Добавлю, что эта система не имеет ничего общего с широко обсуждавшимся по обе стороны Атлантики случаем, когда два английских журналиста, корреспонденты «Дейли мейл» и «Дейли скетч», просидели несколько месяцев в тюрьме за то, что отказались сообщить трибуналу, созданному парламентом для расследования дела Уильяма Вассела, источники информации, на основании которой они писали о нем. Был и третий корреспондент, который не попал в тюрьму, поскольку его предполагаемый информатор лично явился и заявил, что именно он снабдил корреспондента сведениями. Не исключено, что корреспондентам, отсидевшим в тюрьме, было бы трудно указать настоящие источники, даже если бы они этого хотели, поскольку их статьи, вполне возможно, были плодом их собственного воображения.
Следующей мерой, направленной на улучшение нашей системы обеспечения безопасности, должны явиться пересмотр и усиление в некоторых аспектах наших законов по борьбе со шпионажем. Начиная с 1946 года исполнительная власть неоднократно предпринимала попытки, и безуспешные, внести поправки в закон о шпионаже, с тем чтобы обвинение не терпело фиаско лишь из за того, что трудно установить, могло ли привлекаемое к ответственности лицо предполагать, что информация, неправомерно раскрытая или переданная иностранному государству, «будет использована во вред Соединенным Штатам или на пользу иностранной державе», или оно шло на это сознательно. Выяснить это трудно. К счастью, сейчас уже нет необходимости доказывать наличие такого намерения, когда речь идет о секретной информации, касающейся «разведки средствами связи». Однако это требование остается в силе при разбирательстве дел о разглашении секретной информации других видов. Много секретной информации было раскрыто без разрешения и даже передано иностранным государствам, и при этом в защиту виновного выдвигался довод, что он, помогая нашему союзнику, хотел помочь нашему правительству (ведь после 1941 г. Советский Союз в течение некоторого времени был нашим союзником).
Английские законы основаны на теории прерогатив. Вся официальная информация может исходить только от короля, и лица, официально получающие ее, не имеют права разглашать эту информацию без санкции короны. Эта теория прерогатив правительства в подобных вопросах представляется здравой. В нашей стране большинство случаев раскрытия в суде всех деталей секретной информации, неправомерно приобретенной или хранимой, или переданной противнику, может идти во вред государственным интересам. Иногда даже приходится прекращать судебное разбирательство, чтобы избежать разглашения секретной информации. Некоторые виновные в серьезных проступках, затрагивающих нашу безопасность, не были привлечены к ответственности в силу лишь одной или нескольких причин, указанных выше. Сознание того, что наше правительство может не привлечь к ответственности даже в самых тяжких случаях шпионажа, создает у некоторых людей уверенность, что они могут совершать незначительные нарушения законов о шпионаже, оставаясь безнаказанными. Советы не оставили без внимания это обстоятельство.
Если вы небрежно ведете автомобиль на улице и собьете человека или причините ущерб чьей то собственности, не составит никакого труда привлечь вас к ответственности. Однако, если с нашими важнейшими секретами обращаются беспечно, в этом случае почти ничего невозможно сделать.
Но если даже нам и удастся улучшить законодательство по борьбе со шпионажем и обеспечению безопасности, если мы сумеем в какой то мере сократит непреднамеренную выдачу противнику ценной для него информации, все равно останется опасность предательства. Я имею в виду наших собственных изменников и тех, кто выдает наши секреты и секреты НАТО под давлением и шантажом, за деньги или по «идеологическим» причинам, или просто для того, чтобы удовлетворить свое «я», разогнать скуку и пережить волнующие моменты. Здесь даже бдительное правительство в свободном обществе не может обеспечить достаточно эффективных защитных мер, не нарушая открыто прав граждан. К сожалению, были случаи как в нашей стране, так и за рубежом, когда глаз правительства оказывался недостаточно зорким. Слишком часто изменник продолжительное время творит свое грязное дело, до того как служба безопасности выявит его.
Помимо шпионов, которых захватывали до и в ходе войны, мы знаем таких предателей, как Берджес и Маклин, Хьютон, Вассел и Блейк в Англии и совсем недавно полковник Веннерстом в Швеции. Для нас измена в 1960 году двух специалистов Агентства национальной безопасности Уильяма Мартина и Бернона Митчелла явилась тяжелым ударом, а измена Ирвина Скарбека – печальной историей слабой личности.
Затем последовал «четырехугольник» Профьюмо – Уорд – Кристина Килер – Иванов. Имело ли место разглашение секретов, по всей вероятности, установить не удастся. Однако известно, что советский разведчик Евгений Иванов своими действиями способствовал подрыву авторитета правительства и его лидеров. Тем самым он случайно или преднамеренно нанес больший ущерб свободному миру, чем если бы добыл разведывательную информацию, которую, по видимому, стремился получить.
Эти и другие описанные мной случаи говорят об упущениях, имевших место в наших свободных странах деле защиты национальной безопасности, однако подлинная причина лежит глубже.
В Англии, и то же самое в большой мере можно сказать о Соединенных Штатах, служба безопасности обычно мало касается вопросов безопасности, проверки кадров и практики других ответственных органов правительства. Насколько я могу судить по делу Профьюмо, служба безопасности не имела основания для вмешательства, пока на сцене не появился советский разведчик Иванов. После этого задумались о возможной угрозе национальной безопасности. Если бы до этого момента обнаружилось, что служба безопасности следит за частной жизнью английских граждан, не говоря уже о высокопоставленных правительственных деятелях, поднялась бы буря возмущения.
В Англии министерство иностранных дел и военные учреждения сами подбирают себе кадры, а службу безопасности привлекают зачастую лишь тогда, когда замечается неблагонадежность нанятых лиц. Ни Берджеса, ни Маклина нельзя было допускать ни к каким секретным делам. Даже относительно поверхностное ознакомление с их деятельностью за годы, предшествовавшие измене, должно было привести к их увольнению, а Берджеса вообще не следовало брать на работу. В случаях с Мартином и Митчеллом я уверен, что, если бы кто нибудь сообщил, как они живут, последовало бы расследование. Их квартиры представляли собой картину ужасного беспорядка и неряшливости. Что то должно быть не в порядке с людьми, которые так живут.
При нашей системе (в значительной мере также дело обстоит и в Англии) служба безопасности не следит постоянно за частной жизнью служащих. Нам не следует обзаводиться гестапо. Дом человека – его крепость, и иногда говорят, что частная жизнь человека никого не касается, если он хорошо справляется с работой.
Англичане, а быть может, и мы слишком далеко заходим в соблюдении этих принципов. Государственная служба – это привилегия, а не право, и, для того чтобы оставаться на государственной службе, человек должен соответствовать определенным нормам морали, требованиям более высоким, чем те, которые предъявляются к другим людям.
В связи с делом Профьюмо в парламенте подчеркивалось, что беспокойство вызывают главным образом вопросы безопасности, а не морали. С политической точки зрения это, возможно, мудрая линия. Английские газеты в редакционных статьях в общем высказывались в том смысле, что не следует уж слишком забрасывать камнями неустойчивых в половом отношении людей. Так, одна газета писала: «Если четко придерживаться этих позиций, то Англия часто оставалась бы без руководства». В печати отмечалось, что Нельсон, к огорчению его жены, открыто и скандально нарушал супружескую верность; что Гарриетт Вильсон, которую характеризуют как тогдашний эквивалент Кристин Килер, предложила герцогу Веллингтону хорошо заплатить ей за то, чтобы она не включала рассказ об их отношениях в свои мемуары. «Печатай и будь проклята», – ответил он ей. В английской печати отмечалось, что некоторые из весьма уважаемых лидеров Великобритании не всегда идеально вели себя в моральном отношении.
Однако эти факты сравнительно давней истории Англии касались людей мужественных, занимавших высокое положение и ответственных за свое поведение перед народом. Кроме того, это происходило тогда когда мы не сталкивались с интригами Советов и их вербовкой людей слабых и с отклонениями от нормы поведения. Примеры из прошлого не могут служить сегодня полезным руководством при подборе кадров и определении пригодности работников секретных звеньев государственного аппарата. Я не вижу причин, почему человека следует брать на работу или оставлять на службе в секретном государственном органе, если достоверно известно о серьезных «слабостях» в характере этого человека и ненормальностях в его поведении, в связи с чем он может стать объектом шантажа.
Задача проверки благонадежности работников становится крайне сложной, поскольку требуется периодически давать оценку, не ограничиваясь одной лишь проверкой при найме. В людях, жизнь и анкеты которых могли казаться абсолютно чистыми, когда их брали на работу, через несколько лет могут развиться скрытые пороки, не замеченные в процессе проверок их благонадежности. Никто не может утверждать, что даже самые тщательные и самые частые проверки выявят все человеческие слабости. Остается лишь проверять как можно тщательнее, применяя и технические средства, такие как полиграф, более известный под названием «детектор лжи». За долгие годы своей практики я пришел к выводу, что детектор лжи представляет собой важное средство оценки пригодности персонала. Этот прибор в одинаковой степени полезен как для снятия с людей подозрений и ложных обвинений, так и для выявления человеческих слабостей и отступлений от нормы.
Не хвастаясь, я могу сказать, что в ЦРУ кадры подобраны отличные. Начало было положено хорошее, впоследствии организация значительно укрепилась под руководством сторонника твердой, но разумной дисциплины генерала Уолтера Беделла Смита, моего предшественника на посту директора ЦРУ, который разработал четкие принципы обеспечения благонадежности. Билл однажды удивил общественность и прессу, заявив в 1952 году во время проходившей тогда избирательной кампании, что следует исходить из того, что в ЦРУ может находиться советский агент. Он был вполне прав. Всегда следует предполагать, что такая возможность не исключена, хотя ни он, ни я не смогли обнаружить этого агента. Поскольку прошли годы и ничего не произошло, мы можем проявлять больший оптимизм, но не твердую уверенность, что такого человека в ЦРУ нет. С благонадежностью работников ЦРУ дело обстоит неплохо не потому, что мы не видим своих недостатков или не пытаемся проверять факты, или склонны скрывать действительное положение, как это часто делается. Мы задались целью избавиться от всех работников, о которых известно, что они гомосексуалисты, от людей с неустойчивой психикой или слабым характером, от людей, домашняя или семейная жизнь которых может вызвать нежелательные моменты в поведении. И здесь Управление добилось немалых успехов.
В нашем государственном аппарате – в каждом важном органе – имеется отдел безопасности, несущий ответственность за благонадежность личного состава. Комиссия по делам гражданской государственной службы и иногда ФБР помогают в тщательном изучении персонала государственных органов. Круг их задач обычно ограничивается проверкой кандидата путем опроса его коллег, соседей и других лиц, которые могут в какой то мере осветить характер поступающего на работу человека. Кроме того, эти органы проводят проверку того, что делают другие правительственные органы. Комиссия и ФБР не решают вопроса о приеме на работу Окончательное решение о пригодности кандидата или сотрудника принимается органом, который нанимает и увольняет их.
Все отделы безопасности в государственном департаменте, министерстве обороны, военных министерствах, Агентстве национальной безопасности, Комиссии по атомной энергии, а также в ЦРУ учитывают опыт других отделов, и, безусловно, между ними налажена координация работы, они проводят консультации, производят обмен опытом по применению различных способов освобождения от лиц, ненадежных с точки зрения безопасности. В некоторых ведомствах при подборе руководителя отдела безопасности недостаточный упор делался на длительность его службы и опытность. Опасным является мнение, что такой пост может занимать в течение года или двух лет человек, назначаемый по политическим соображениям.
Работу должен выполнять специалист, намеревающийся длительное время пробыть на этой должности.
Добавлю несколько слов об обеспечении безопасности наших объектов за границей, где ведется секретная работа. Преимущественно это наши посольства во всех странах мира и те объекты, где у нас размещены войска и секретные военные базы. По сравнению с советской практикой может сложиться впечатление, что мы весьма беспечны. Советские представительства за рубежом, особенно посольства, превращены – насколько это возможно – в отгороженные от внешнего мира крепости. За исключением официальных приемов, в их стены допускаются лишь немногие посторонние лица. В максимально возможной степени представительство обходится своим персоналом в обеспечении даже самых незначительных хозяйственных нужд, таких как водоснабжение, электричество, мелкий ремонт и т. д. К услугам местного населения их персонал если и прибегает, то в крайне редких случаях, и не предоставляет ему свободного доступа во все помещения.
Я не стал бы копировать все меры предосторожности, принимаемые Советами, у нас нет нужды превращать наши посольства в крепости и поселять весь свой персонал в стенах посольства. Однако во многих случаях за «железным занавесом» мы слишком широко пользуемся услугами местного персонала, чего Советы никогда не стали бы делать. Это обстоятельство отмечалось в докладе, представленном парламенту Англии в 1963 году трибуналом, назначенным на основании закона 1921 года о проведении расследований для изучения дела Вассела. Во главе этого трибунала стоял также лорд Рэдклифф, доклад которого по делу Лонсдэйла я упоминал выше.
В английском посольстве в Москве, когда Вассел находился там в аппарате военно морского атташе, работал советский гражданин Михаильский, выполнявший различные поручения. В докладе Рэдклиффа он характеризуется как «агент русской секретной службы, с помощью которого был завербован Вассел». Этот человек, говорится в докладе, служил «помощником в административном отделе посольства», а также «помогал персоналу посольства в качестве переводчика и агента по таким вопросам, как наем русской прислуги, организация поездок» и т. д. Занимаясь этой работой, он «играл действительно важную роль, обеспечивая комфорт и удобства английскому персоналу, особенно тем, кто испытывал трудности в связи с незнанием русского языка. Такие удобства должны каким то образом предоставляться персоналу для поддержания нормального морального состояния». В докладе Рэдклиффа признавалось, что использование таких лиц представляет собой «постоянный риск с точки зрения безопасности». Так оно и оказалось в действительности в случае с Васселом. Хотя в докладе Рэдклиффа оправдывается использование услуг этого человека тем, чтобы он обеспечивал англичанам большие удобства, по моему, подобная практика за «железным занавесом» является рискованной и ее не следует поощрять. Безусловно, безопасности должно быть отдано предпочтение перед удобствами, и в этих странах нам следует обеспечивать наши важные представительства, дипломатические и военные, американским персоналом сверху донизу.
Тот факт, что за последнее время на Западе было раскрыто значительное число советских шпионских операций, вовсе не является свидетельством того, что наша служба безопасности действует неэффективно. Напротив, это самое лучшее доказательство силы нашей контрразведки, являющейся наступательным оружием обеспечения безопасности. Благодаря ей мы сейчас раскрываем факты разведывательного проникновения Советов, остававшиеся нераскрытыми в течение многих лет. Хотя неизбежным является некоторое замешательство и на нашей стороне, однако наиболее сильный удар получили Советы. В результате, возможно, им приходится пересматривать многие методы своей шпионской деятельности. Вместе с тем запоздалое разоблачение советских агентов в нашей среде должно послужить нам предупреждением о глубине и изощренности шпионской деятельности Кремля. Оно должно заставить нас большее внимание уделить мерам по обеспечению безопасности, чтобы прежде всего исключить возможность подобного проникновения в будущем.
За 11 лет службы в Центральном разведывательное управлении я присутствовал на десятках заседаний на самом высоком правительственном уровне, на которых разыгрывались сцены, подобные той, которую я сейчас опишу. Причем все происходило совершенно идентично независимо от того, кто находился у власти – республиканцы или демократы. Высокопоставленный правительственный деятель входит в комнату, потрясая газетой, и говорит: «Какой черт разболтал все это? Лишь пару дней назад мы, сидя за столом вдесятером, приняли секретное решение, а теперь оно расписано в прессе для уведомления нашего противника. На этот раз мы должны найти виновного и повесить его на ближайшем фонаре. Так нельзя больше управлять государством. Надо покончить с этим. Проведите расследование и подготовьте доклад – и чтоб на этот раз были конкретные предложения. Я не собираюсь дольше терпеть подобных вещей в правительстве».
И тогда колеса начинают вертеться. К работе приступает комиссия по вопросам безопасности. Если есть предположение, что имело место правонарушение, могут привлечь к расследованию ФБР. В результате расследования выясняется следующее.
Правительственное решение, сведения о котором были разглашены, излагалось в секретной или совершенно секретной записке, отпечатанной первоначально примерно в десятках экземпляров для рассылки в различные министерства, управления и подразделения правительства, заинтересованные в этом вопросе, при строгом соблюдении принципа «знает только тот, кому необходимо это знать». Затем с этой запиской смогли ознакомиться несколько сотен человек, поскольку она была размножена в большом количестве экземпляров руководителями ведомств для уведомления подчиненных. Возможно, что были направлены телеграммы сотрудникам в страны, где может потребоваться осуществить соответствующие действия. Когда подобное расследование завершается, зачастую устанавливают, что видеть документ или слышать о его содержании и говорить о нем с X, Y и Z могли от 500 до 1000 человек. Никакой чиновник никогда не признается, что при этом были нарушены правила секретности, и никакой корреспондент или публицист не выдаст источника своей информации.
По окончании расследования приходят к заключению, что нарушение совершено неизвестным лицом и установить, кем именно, невозможно. На какой то стадии расследования директору ЦРУ обычно напоминают, что в соответствии с законом об учреждении ЦРУ он обязан «охранять источники разведывательной информации и обеспечить ее неразглашение», и требуют от него ответа на вопрос, что он делает для того, чтобы обеспечить выполнение этого положения.
Директор ЦРУ, как правило, отвечает, что закон не предоставил ему каких либо прав по расследованию за пределами Управления и, более того, специально предписывает, чтобы оно не осуществляло каких либо функций, связанных с обеспечением внутренней безопасности. Кроме того, как видно из истории законодательства, это положение закона прежде всего преследовало цель вменить в обязанность директору ЦРУ обеспечение безопасности своих собственных операций.
Я должен признать, и делаю это с чувством сожаления и печали, что за годы службы в ЦРУ не добился большого успеха в поисках приемлемого и эффективного способа сделать более дисциплинированным наш правительственный аппарат в части сохранения им секретности или хотя бы уменьшить количество неприятных случаев утечки секретной информации, представляющей несомненный интерес для потенциального противника.
Однако положение можно улучшить, и я считал, что необходимо откровенно обсудить этот вопрос. Англичане с помощью своего Закона об охране государственной тайны и других аналогичных мер создали более действенную юридическую систему в этой области, чем мы. При этом они так же, как и мы, ценят и охраняют положение о свободе печати.
Я исхожу из предпосылки, что не следует принимать мер, которые могли бы ограничить свободу печати. Но свобода вовсе не означает полной свободы действий там, где затрагиваются интересы нашей национальной безопасности, и Первая поправка к конституции не была рассчитана на предоставление подобной свободы.
Я не предлагаю решать проблему безопасности путем принятия дополнительных законодательных актов. Необходимо лишь повысить требовательность к исполнению некоторых наших законов по борьбе со шпионажем, о чем я скажу дальше. Просто правительство должна навести порядок в собственном доме, достигнув договоренности между исполнительной властью и конгрессом а затем добиваться добровольного сотрудничества в этой области со стороны органов массовой информации.
Можно предложить следующий порядок действий: 1) органы исполнительной власти, в частности государственный департамент, министерство обороны и разведывательное сообщество, должны сделать все возможное, чтобы воспрепятствовать появлению в печати информации, представляющей ценность для наших противников, и более решительно бороться с утечкой информации из исполнительных органов; 2) с согласия лидеров конгресса необходимо принять меры по ограничению публикаций протоколов конгресса, касающихся секретных проблем национальной безопасности, в частности в военной области. После того как будут достигнуты некоторые успехи по этим двум пунктам, следует провести спокойное (надеемся) обсуждение между непосредственно заинтересованными государственными чиновниками и руководителями прессы и других средств массовой информации – радио, телевидения, технических и военных журналов, – чтобы определить, как и в каком объеме можно и нужно конфиденциально информировать прессу по вопросам, где соблюдение секретности важно для обеспечения нашей национальной безопасности, в частности по вопросам военной техники и разведопераций.
До начала обсуждения может оказаться очень полезным, чтобы заинтересованные представители правительства и прессы познакомились с результатами, достигнутыми Великобританией с помощью системы «уведомления Д», на основе которой пресса добровольно сотрудничает с правительством в деле сохранения военных секретов. Предлагая изучить эту систему, я учитываю, что положение в нашей стране существенно отличается от положения в Англии, где пресса и издательское дело сильно централизованы в одном большом городе, а именно в Лондоне. В Соединенных Штатах нет подобного авторитетного центра по вопросам прессы и публикации. В нашей стране труднее найти некую ограниченную группу представителей сферы распространения информации, мнение которых учитывала бы пресса во всех частях страны. Откровенно говоря, я должен отметить, что сотрудничество английской прессы с правительством установилось на основании Закона об охране государственной тайны и не всегда происходит на чисто добровольной основе. Газеты часто консультируются с соответствующим правительственным ведомством, чтобы быть уверенными, что, опубликовав подобранный материал, они не причинят ущерба безопасности страны.
Система действует уже более пятидесяти лет (она была установлена на следующий год после вступления в силу Закона об охране государственной тайны 1911 г.) посредством комитета, состоящего из четырех представителей правительства – постоянных глав военного министерства, адмиралтейства, министерства военно воздушных сил и министерства гражданского воздушного флота и 11 представителей организаций, занимающихся распространением информации.
Когда создается угроза разглашения в печати секретных данных, затрагивающих интересы национальной безопасности, секретарь созывает заседание комитета, на котором рассматривается вопрос. Если все представители прессы выражают согласие, в органы массовой информации направляется соответствующее предупреждение. В экстренных случаях секретарь имеет право направить «уведомление Д» под свою ответственность, при согласии не менее двух представителей прессы. Если впоследствии другие представители прессы будут возражать против «уведомления Д», оно может быть отменено, однако такого случая еще не было ни разу, поскольку чрезвычайные полномочия использовались крайне редко, лишь когда большое значение имел временный фактор.
«Уведомления Д» касаются военных вопросов, раскрытие которых в печати причинило бы ущерб национальным интересам. В докладе, подготовленном комиссией во главе с лордом Рэдклиффом, рассматриваются проблемы обеспечения безопасности в Англии, и в частности вопрос об эффективности системы «уведомления Д». В докладе отмечается, что «имели место случаи нарушения установленного порядка… чаще по беспечности, чем преднамеренные, и при этом никогда не приходилось сталкиваться с упорством после того, как секретарь обсуждал вопрос с ответственным редактором». Благодаря этой системе, отмечается в докладе Рэдклиффа английское правительство получило возможность «не пропускать в открытую печать, на радио и телевидение многие материалы… которые необходимо держать в тайне, которые были бы полезны другим державам… и которые, по нашему мнению, никаким другим способом невозможно было бы сохранить в секрете». В докладе также подчеркивается, что система «уведомления Д», «по видимому, удовлетворяет обе стороны», и говорится, что по данным, которыми располагает комиссия, «ни та, ни другая сторона не желает вносить изменения в существующую систему», и комиссия рекомендует и далее применять ее в том виде, в каком она действует сейчас.
Подробное ознакомление с этой системой позволит выяснить, нельзя ли некоторые ее элементы с пользой применить в нашей стране, с тем чтобы способствовать разрешению наших проблем по вопросам сохранения секретности. Добавлю, что эта система не имеет ничего общего с широко обсуждавшимся по обе стороны Атлантики случаем, когда два английских журналиста, корреспонденты «Дейли мейл» и «Дейли скетч», просидели несколько месяцев в тюрьме за то, что отказались сообщить трибуналу, созданному парламентом для расследования дела Уильяма Вассела, источники информации, на основании которой они писали о нем. Был и третий корреспондент, который не попал в тюрьму, поскольку его предполагаемый информатор лично явился и заявил, что именно он снабдил корреспондента сведениями. Не исключено, что корреспондентам, отсидевшим в тюрьме, было бы трудно указать настоящие источники, даже если бы они этого хотели, поскольку их статьи, вполне возможно, были плодом их собственного воображения.
Следующей мерой, направленной на улучшение нашей системы обеспечения безопасности, должны явиться пересмотр и усиление в некоторых аспектах наших законов по борьбе со шпионажем. Начиная с 1946 года исполнительная власть неоднократно предпринимала попытки, и безуспешные, внести поправки в закон о шпионаже, с тем чтобы обвинение не терпело фиаско лишь из за того, что трудно установить, могло ли привлекаемое к ответственности лицо предполагать, что информация, неправомерно раскрытая или переданная иностранному государству, «будет использована во вред Соединенным Штатам или на пользу иностранной державе», или оно шло на это сознательно. Выяснить это трудно. К счастью, сейчас уже нет необходимости доказывать наличие такого намерения, когда речь идет о секретной информации, касающейся «разведки средствами связи». Однако это требование остается в силе при разбирательстве дел о разглашении секретной информации других видов. Много секретной информации было раскрыто без разрешения и даже передано иностранным государствам, и при этом в защиту виновного выдвигался довод, что он, помогая нашему союзнику, хотел помочь нашему правительству (ведь после 1941 г. Советский Союз в течение некоторого времени был нашим союзником).
Английские законы основаны на теории прерогатив. Вся официальная информация может исходить только от короля, и лица, официально получающие ее, не имеют права разглашать эту информацию без санкции короны. Эта теория прерогатив правительства в подобных вопросах представляется здравой. В нашей стране большинство случаев раскрытия в суде всех деталей секретной информации, неправомерно приобретенной или хранимой, или переданной противнику, может идти во вред государственным интересам. Иногда даже приходится прекращать судебное разбирательство, чтобы избежать разглашения секретной информации. Некоторые виновные в серьезных проступках, затрагивающих нашу безопасность, не были привлечены к ответственности в силу лишь одной или нескольких причин, указанных выше. Сознание того, что наше правительство может не привлечь к ответственности даже в самых тяжких случаях шпионажа, создает у некоторых людей уверенность, что они могут совершать незначительные нарушения законов о шпионаже, оставаясь безнаказанными. Советы не оставили без внимания это обстоятельство.
Если вы небрежно ведете автомобиль на улице и собьете человека или причините ущерб чьей то собственности, не составит никакого труда привлечь вас к ответственности. Однако, если с нашими важнейшими секретами обращаются беспечно, в этом случае почти ничего невозможно сделать.
Но если даже нам и удастся улучшить законодательство по борьбе со шпионажем и обеспечению безопасности, если мы сумеем в какой то мере сократит непреднамеренную выдачу противнику ценной для него информации, все равно останется опасность предательства. Я имею в виду наших собственных изменников и тех, кто выдает наши секреты и секреты НАТО под давлением и шантажом, за деньги или по «идеологическим» причинам, или просто для того, чтобы удовлетворить свое «я», разогнать скуку и пережить волнующие моменты. Здесь даже бдительное правительство в свободном обществе не может обеспечить достаточно эффективных защитных мер, не нарушая открыто прав граждан. К сожалению, были случаи как в нашей стране, так и за рубежом, когда глаз правительства оказывался недостаточно зорким. Слишком часто изменник продолжительное время творит свое грязное дело, до того как служба безопасности выявит его.
Помимо шпионов, которых захватывали до и в ходе войны, мы знаем таких предателей, как Берджес и Маклин, Хьютон, Вассел и Блейк в Англии и совсем недавно полковник Веннерстом в Швеции. Для нас измена в 1960 году двух специалистов Агентства национальной безопасности Уильяма Мартина и Бернона Митчелла явилась тяжелым ударом, а измена Ирвина Скарбека – печальной историей слабой личности.
Затем последовал «четырехугольник» Профьюмо – Уорд – Кристина Килер – Иванов. Имело ли место разглашение секретов, по всей вероятности, установить не удастся. Однако известно, что советский разведчик Евгений Иванов своими действиями способствовал подрыву авторитета правительства и его лидеров. Тем самым он случайно или преднамеренно нанес больший ущерб свободному миру, чем если бы добыл разведывательную информацию, которую, по видимому, стремился получить.
Эти и другие описанные мной случаи говорят об упущениях, имевших место в наших свободных странах деле защиты национальной безопасности, однако подлинная причина лежит глубже.
В Англии, и то же самое в большой мере можно сказать о Соединенных Штатах, служба безопасности обычно мало касается вопросов безопасности, проверки кадров и практики других ответственных органов правительства. Насколько я могу судить по делу Профьюмо, служба безопасности не имела основания для вмешательства, пока на сцене не появился советский разведчик Иванов. После этого задумались о возможной угрозе национальной безопасности. Если бы до этого момента обнаружилось, что служба безопасности следит за частной жизнью английских граждан, не говоря уже о высокопоставленных правительственных деятелях, поднялась бы буря возмущения.
В Англии министерство иностранных дел и военные учреждения сами подбирают себе кадры, а службу безопасности привлекают зачастую лишь тогда, когда замечается неблагонадежность нанятых лиц. Ни Берджеса, ни Маклина нельзя было допускать ни к каким секретным делам. Даже относительно поверхностное ознакомление с их деятельностью за годы, предшествовавшие измене, должно было привести к их увольнению, а Берджеса вообще не следовало брать на работу. В случаях с Мартином и Митчеллом я уверен, что, если бы кто нибудь сообщил, как они живут, последовало бы расследование. Их квартиры представляли собой картину ужасного беспорядка и неряшливости. Что то должно быть не в порядке с людьми, которые так живут.
При нашей системе (в значительной мере также дело обстоит и в Англии) служба безопасности не следит постоянно за частной жизнью служащих. Нам не следует обзаводиться гестапо. Дом человека – его крепость, и иногда говорят, что частная жизнь человека никого не касается, если он хорошо справляется с работой.
Англичане, а быть может, и мы слишком далеко заходим в соблюдении этих принципов. Государственная служба – это привилегия, а не право, и, для того чтобы оставаться на государственной службе, человек должен соответствовать определенным нормам морали, требованиям более высоким, чем те, которые предъявляются к другим людям.
В связи с делом Профьюмо в парламенте подчеркивалось, что беспокойство вызывают главным образом вопросы безопасности, а не морали. С политической точки зрения это, возможно, мудрая линия. Английские газеты в редакционных статьях в общем высказывались в том смысле, что не следует уж слишком забрасывать камнями неустойчивых в половом отношении людей. Так, одна газета писала: «Если четко придерживаться этих позиций, то Англия часто оставалась бы без руководства». В печати отмечалось, что Нельсон, к огорчению его жены, открыто и скандально нарушал супружескую верность; что Гарриетт Вильсон, которую характеризуют как тогдашний эквивалент Кристин Килер, предложила герцогу Веллингтону хорошо заплатить ей за то, чтобы она не включала рассказ об их отношениях в свои мемуары. «Печатай и будь проклята», – ответил он ей. В английской печати отмечалось, что некоторые из весьма уважаемых лидеров Великобритании не всегда идеально вели себя в моральном отношении.
Однако эти факты сравнительно давней истории Англии касались людей мужественных, занимавших высокое положение и ответственных за свое поведение перед народом. Кроме того, это происходило тогда когда мы не сталкивались с интригами Советов и их вербовкой людей слабых и с отклонениями от нормы поведения. Примеры из прошлого не могут служить сегодня полезным руководством при подборе кадров и определении пригодности работников секретных звеньев государственного аппарата. Я не вижу причин, почему человека следует брать на работу или оставлять на службе в секретном государственном органе, если достоверно известно о серьезных «слабостях» в характере этого человека и ненормальностях в его поведении, в связи с чем он может стать объектом шантажа.
Задача проверки благонадежности работников становится крайне сложной, поскольку требуется периодически давать оценку, не ограничиваясь одной лишь проверкой при найме. В людях, жизнь и анкеты которых могли казаться абсолютно чистыми, когда их брали на работу, через несколько лет могут развиться скрытые пороки, не замеченные в процессе проверок их благонадежности. Никто не может утверждать, что даже самые тщательные и самые частые проверки выявят все человеческие слабости. Остается лишь проверять как можно тщательнее, применяя и технические средства, такие как полиграф, более известный под названием «детектор лжи». За долгие годы своей практики я пришел к выводу, что детектор лжи представляет собой важное средство оценки пригодности персонала. Этот прибор в одинаковой степени полезен как для снятия с людей подозрений и ложных обвинений, так и для выявления человеческих слабостей и отступлений от нормы.
Не хвастаясь, я могу сказать, что в ЦРУ кадры подобраны отличные. Начало было положено хорошее, впоследствии организация значительно укрепилась под руководством сторонника твердой, но разумной дисциплины генерала Уолтера Беделла Смита, моего предшественника на посту директора ЦРУ, который разработал четкие принципы обеспечения благонадежности. Билл однажды удивил общественность и прессу, заявив в 1952 году во время проходившей тогда избирательной кампании, что следует исходить из того, что в ЦРУ может находиться советский агент. Он был вполне прав. Всегда следует предполагать, что такая возможность не исключена, хотя ни он, ни я не смогли обнаружить этого агента. Поскольку прошли годы и ничего не произошло, мы можем проявлять больший оптимизм, но не твердую уверенность, что такого человека в ЦРУ нет. С благонадежностью работников ЦРУ дело обстоит неплохо не потому, что мы не видим своих недостатков или не пытаемся проверять факты, или склонны скрывать действительное положение, как это часто делается. Мы задались целью избавиться от всех работников, о которых известно, что они гомосексуалисты, от людей с неустойчивой психикой или слабым характером, от людей, домашняя или семейная жизнь которых может вызвать нежелательные моменты в поведении. И здесь Управление добилось немалых успехов.
В нашем государственном аппарате – в каждом важном органе – имеется отдел безопасности, несущий ответственность за благонадежность личного состава. Комиссия по делам гражданской государственной службы и иногда ФБР помогают в тщательном изучении персонала государственных органов. Круг их задач обычно ограничивается проверкой кандидата путем опроса его коллег, соседей и других лиц, которые могут в какой то мере осветить характер поступающего на работу человека. Кроме того, эти органы проводят проверку того, что делают другие правительственные органы. Комиссия и ФБР не решают вопроса о приеме на работу Окончательное решение о пригодности кандидата или сотрудника принимается органом, который нанимает и увольняет их.
Все отделы безопасности в государственном департаменте, министерстве обороны, военных министерствах, Агентстве национальной безопасности, Комиссии по атомной энергии, а также в ЦРУ учитывают опыт других отделов, и, безусловно, между ними налажена координация работы, они проводят консультации, производят обмен опытом по применению различных способов освобождения от лиц, ненадежных с точки зрения безопасности. В некоторых ведомствах при подборе руководителя отдела безопасности недостаточный упор делался на длительность его службы и опытность. Опасным является мнение, что такой пост может занимать в течение года или двух лет человек, назначаемый по политическим соображениям.
Работу должен выполнять специалист, намеревающийся длительное время пробыть на этой должности.
Добавлю несколько слов об обеспечении безопасности наших объектов за границей, где ведется секретная работа. Преимущественно это наши посольства во всех странах мира и те объекты, где у нас размещены войска и секретные военные базы. По сравнению с советской практикой может сложиться впечатление, что мы весьма беспечны. Советские представительства за рубежом, особенно посольства, превращены – насколько это возможно – в отгороженные от внешнего мира крепости. За исключением официальных приемов, в их стены допускаются лишь немногие посторонние лица. В максимально возможной степени представительство обходится своим персоналом в обеспечении даже самых незначительных хозяйственных нужд, таких как водоснабжение, электричество, мелкий ремонт и т. д. К услугам местного населения их персонал если и прибегает, то в крайне редких случаях, и не предоставляет ему свободного доступа во все помещения.
Я не стал бы копировать все меры предосторожности, принимаемые Советами, у нас нет нужды превращать наши посольства в крепости и поселять весь свой персонал в стенах посольства. Однако во многих случаях за «железным занавесом» мы слишком широко пользуемся услугами местного персонала, чего Советы никогда не стали бы делать. Это обстоятельство отмечалось в докладе, представленном парламенту Англии в 1963 году трибуналом, назначенным на основании закона 1921 года о проведении расследований для изучения дела Вассела. Во главе этого трибунала стоял также лорд Рэдклифф, доклад которого по делу Лонсдэйла я упоминал выше.
В английском посольстве в Москве, когда Вассел находился там в аппарате военно морского атташе, работал советский гражданин Михаильский, выполнявший различные поручения. В докладе Рэдклиффа он характеризуется как «агент русской секретной службы, с помощью которого был завербован Вассел». Этот человек, говорится в докладе, служил «помощником в административном отделе посольства», а также «помогал персоналу посольства в качестве переводчика и агента по таким вопросам, как наем русской прислуги, организация поездок» и т. д. Занимаясь этой работой, он «играл действительно важную роль, обеспечивая комфорт и удобства английскому персоналу, особенно тем, кто испытывал трудности в связи с незнанием русского языка. Такие удобства должны каким то образом предоставляться персоналу для поддержания нормального морального состояния». В докладе Рэдклиффа признавалось, что использование таких лиц представляет собой «постоянный риск с точки зрения безопасности». Так оно и оказалось в действительности в случае с Васселом. Хотя в докладе Рэдклиффа оправдывается использование услуг этого человека тем, чтобы он обеспечивал англичанам большие удобства, по моему, подобная практика за «железным занавесом» является рискованной и ее не следует поощрять. Безусловно, безопасности должно быть отдано предпочтение перед удобствами, и в этих странах нам следует обеспечивать наши важные представительства, дипломатические и военные, американским персоналом сверху донизу.
Тот факт, что за последнее время на Западе было раскрыто значительное число советских шпионских операций, вовсе не является свидетельством того, что наша служба безопасности действует неэффективно. Напротив, это самое лучшее доказательство силы нашей контрразведки, являющейся наступательным оружием обеспечения безопасности. Благодаря ей мы сейчас раскрываем факты разведывательного проникновения Советов, остававшиеся нераскрытыми в течение многих лет. Хотя неизбежным является некоторое замешательство и на нашей стороне, однако наиболее сильный удар получили Советы. В результате, возможно, им приходится пересматривать многие методы своей шпионской деятельности. Вместе с тем запоздалое разоблачение советских агентов в нашей среде должно послужить нам предупреждением о глубине и изощренности шпионской деятельности Кремля. Оно должно заставить нас большее внимание уделить мерам по обеспечению безопасности, чтобы прежде всего исключить возможность подобного проникновения в будущем.
